Великое Делание

Великое Делание

Интересно, чего добивался алхимик, изучивший секреты Гебера и Арнольда из Виллановы, когда поздней ночью с кадилом и ретортой он корпел над своей печью, весь перепачканный сажей и надышавшийся ядовитыми сернистыми испарениями? Хотел ли он золота? Искал ли бессмертия? Или пытался открыть другие тайны Вселенной? Жадность и гений, слава и богатство, знание и сила – всё это в равной мере двигало алхимиком, ломавшим голову над полубезумными, загадочными текстами об аллегорических красных королях и зелёных львах. Впрочем, бывало, что эти бесконечные эксперименты ставились в научных целях, а иногда – ради духовного развития. Но главным событием его жизни всегда было Великое Делание – процесс, целиком посвящённый нахождению эликсира, или философского камня, lapis phihsophorum. Считалось, что элексир, будучи очень плотной субстанцией, даёт магическую силу, необходимую для универсального преобразования или трансмутации. Говорили также, что философский камень способен превращать «несовершенные» металлы в «совершенный» металл – золото и обладает также другими «побочными» магическими свойствами: может исцелять болезни, давать бессмертие и очищать душу от греха, то есть как бы «исцеляет» всё, что не является идеальным.

Но каким человеком был этот алхимик?{217} Алхимик был учёным, точнее, предтечей современного учёного, и всякий алхимик также являлся мистиком. Не зная науки в современном понимании, алхимик мог ставить химические эксперименты над духами. Алхимики изучали способы преобразования металлов и точно так же искали способ изменить человеческую душу. В этом смысле алхимия, как процесс духовный, приобретала статус, близкий к религии. Хотя Роджер Бэкон (ок. 1214 – ок. 1294) ввёл понятия «практической» и «умозрительной» (теоретической) алхимии, практический алхимик едва ли мог разделить свои действия на освященные и богохульные – ведь алхимические операции не были ни духовными, ни мирскими. Интересно, что все эксперименты алхимиков были, как правило, связаны с неким высшим содержанием, по их представлению присутствовавшим и в природе, и в человеке. Как хорошо известно, А.Э. Уэйт в 1908 году назвал высшие формы алхимии «йогой Запада», но, по моему мнению, учитывая сексуальную подоплёку метафоры, лучше было бы назвать алхимию «тантрой химии».

Но смог ли кто-либо из алхимиков реализовать эти высокие цели? Некоторые утверждали, что такое случалось. Фламель сообщал, как после многих лет напряжённой работы он достиг невозможного, в 1382 году получив то, что было названо «чистым золотом»{218}. Ближе к временам Фауста, в XV веке, неизвестный немецкий алхимик написал «Книгу Альце», в которой признавался, что «дошёл до точки отчаяния и был уже готов всё бросить… но рассказал о своём открытии другу, который в точности повторил указания и благополучно довёл работу до конца»{219}. Современник Фауста Парацельс также заявлял о том, что изготовил золото. В отличие от обычных научных опытов, алхимические эксперименты не воспроизводятся с той же лёгкостью. Алхимия лишь манит секретами прошлого, которые на деле защищены витиеватым и малопонятным жаргоном.

После всех обещаний Фауст должен был выдать некий практический результат – конечно, если он не собирался отказаться от гостеприимства Маульброннского монастыря. В лаборатории имелось нужное оборудование, а на пороге стоял Энтенфус, требовавший золота. Имея на руках книгу Рипли или другое подобное руководство, Фауст должен был следовать устоявшейся алхимической технологии. Процесс Рипли состоял из 12 этапов – или, по его терминологии, «двенадцати врат», которые вели в воображаемый «замок философов». Для полного завершения всех операций требовалось более года. Фауст зажёг уголь, атанор ожил, и алхимическое Делание началось.

1. Фауст должен был начать с этапа кальцинирования (прокаливания, или «превращения в пепел»), стадии, занимавшей год и даже более, которую Рипли именовал «очищением нашего Камня». От алхимика требовалось превратить землю в воду, воду в воздух, воздух в огонь, а затем произвести обратное превращение и повторить весь процесс дважды. В случае успеха Фауст должен был получить результат, который все называли по-разному: «головой ворона», «вороньим клювом», «пеплом дерева Гермеса», «земной жабой, съевшей своё нутро» или «духом, отравленным ядом»{220}.

В конце года, ещё до того, как Фауст смог закончить кальцинирование, неожиданно исчезла заноза, глубоко сидевшая в его боку: умер Тритемий. Аббат скончался у себя в Вюрцбургском монастыре 23 декабря 1516 года, в день святой Люсии. На церемонии похорон присутствовал Иоганн Бутцбах, прочитавший хвалебную речь в то самое время, когда тело его друга опускали в холодную землю Шоттенкирхе. На надгробии был высечен портрет Тритемия работы Тильмана Рименшнейдера с помпезной надписью, вполне отвечавшей характеру покойного. Между прочим, в надписи были и такие слова: «Да минуют его подозрения в демонической магии»{221}. Едва ли Фауст мог присоединиться к пожеланию.

2. Теперь Фаусту предстояло объединение «твёрдого и сухого» в едином процессе растворения или разложения, в ходе которого «мы растворяем [вещество] в воде, которая не смачивает рук» до тех пор, пока оно не станет «жидким». По объяснению Рипли, «…всякий металл был когда-то водным минералом – и, следовательно, вода превратит эти металлы в водные».

3. Далее Фауст переходил к отделению «неуловимого от значительного, разреженного от плотного». Эта операция должна была дать Фаусту воду (менее плотную субстанцию) и масло (более плотную субстанцию). Затем Фаусту требовалось семь раз добавить в смесь дистиллированную воду. Часто это изображали в виде птиц, взлетевших со своих гнёзд, как, например, в гравюрах Viridarium chymicum, опубликованных во Франкфурте в 1624 году. Об этом говорилось и в тексте Рипли: птицы должны улететь из гнёзд, а затем их нужно вернуть назад.

4. Далее Фаусту следовало взять четыре элемента: Землю, Воду, Воздух и Огонь – и связать их в процессе, «по сути представлявшем Совокупление». На этой стадии «женское» оплодотворяется «мужским» – иначе говоря, ртуть соединяется с серой. Ртуть – серебристый жидкий металл, который в Средние века называли «живым серебром», в текстах Рипли приобретал черты женской натуры: «Её черты… полны непостоянства». В химической теории того времени ртуть считали матерью металлов, а сера была их отцом. В одном из самых известных алхимических текстов, так называемом «Розарии философов» (Rosarium philosophorum), опубликованном в 1550 году во Франкфурте, этот союз изображался буквально как соитие «короля» и «королевы».

Далее «женское» следовало поместить в закрытый сосуд, оставив в печи на пять месяцев. Впрочем, алхимик не мог рассчитывать на отдых: всё это время он должен был заботиться о созревавшей субстанции. Рипли советовал: «Закрой матрицу, храни росток, выдерживай время и ровное тепло».

Ко времени, когда Фауст завершил процесс соединения (если завершил), давно наступил 1517 год, снег сошёл, и за Тритемия уже принялись черви. После того как турки захватили Египет, римский папа Лев X начал собирать новый крестовый поход. В то время будущий император находился в Испании, где стал испанским королём Карлом I, заодно собрав неплохую коллекцию – например, доставшиеся от умершего деда титулы короля Арагона, Майорки и Валенсии, или графа Барселонского, – и получив от матери, Хуаны I Безумной, корону Кастилии и Леона. Хотя император Максимилиан I увенчал Ульриха фон Гуттена лаврами поэта, Гуттен явно не был автором последнего из магических текстов – «Истинного гримуара» (Grimorium Verum); скорее всего, эта работа была написана уже в XVIII веке. В германском обществе начались глубочайшие перемены, и Мартин Лютер прибил к воротам собора, находившегося рядом с Виттенбергским замком, список из своих 95 тезисов. Уединившись в лаборатории и прилежно работая у печи, Фауст не имел представления о том, что происходило за пределами «матрицы».

5. Работа алхимика продолжилась этапом разложения. Фауст должен был осмотреть «стеклянную гробницу», добавить «влажности» и держать смесь в ровном тепле 90 суток, пока он не увидит, что субстанция наконец приобретает чёрный цвет. После этого Фаусту следовало увеличить нагрев, чтобы начать «очищение», когда субстанция станет похожа на «жидкую смолу» и будет «волноваться, бурлить, оседать и разлагаться». Затем Фауст увидит, как «женское» расцветёт всеми красками радуги, образовав так называемый «павлиний хвост» и побелев в самом конце стадии.

6. Далее Фаусту следовало преобразовать жидкую субстанцию в твёрдое вещество путём сгущения, состоявшего в «затвердевании Белого и конденсации летучих Духов». Возможно, что именно эту стадию Гебер называл коагуляцией, которую он определял как «сведение Жидкой субстанции к состоянию Твёрдой, путём отбора Влажности». В результате должно было получиться нечто плотное и, согласно текстам Мартина Руланда, похожее на «лёд на воде». Впрочем, Рипли не заботило качество продукта: «Не нужно много беспокойства; все элементы соединятся вскоре»{222}.

7. На этой стадии Фауст приступал к возвращению материала в исходное твёрдое состояние. Мартин Ортолан (Hortulanus) в тексте «Охота на зелёного льва» сравнивал ферментацию с кормлением алхимического чада (он называл эту операцию cibatio, или «питание»). Напротив, Рипли считал такую операцию отдельной предварительной стадией. Также Рипли называл процесс «питанием нашей влажной субстанции» и упоминал «молоко и мясо», которые следовало добавлять с умеренностью. Попеременно добавляя то и другое и стараясь не перебарщивать, Фауст мог следить сначала за увеличением массы «чёрной чешуи», а затем за её уменьшением и превращением в белую воскообразную субстанцию, «более всего напоминавшую листья боярышника». Рипли указывал, что полученное вещество – «магнезия», или «наша Белая Сера, лишённая горючести».

8. На стадию сублимации требовалось ещё 40 дней «умеренного тепла». Ожидалось, что после этого субстанция вновь изменит цвет, на сей раз став чёрной или коричневой. Фауст был должен внимательно наблюдать за тем, как «наружу выходит душа и без сомнения вместе с нею выходит то, что трудно различимо», и как «в воздухе появляется наше дитя». Далее Фаусту следовало вернуть эту душу назад в тело и повторить процесс семь раз, пока субстанция не окажется «белее снега».

9. Если верить Рипли, «лишь единицы владеют истинной ферментацией». До ферментации Фауст должен был подвергнуть полученную им субстанцию гниению, полностью уничтожавшему все прежние свойства вещества. Рипли очень туманно говорит о том, как производится ферментация, но вероятно, что операция была связана с добавлением некоторого количества серы и ртути, необходимых для придания субстанции воскообразного состояния. Процедура «ферментации» повторялась трижды, причём с дополнительным условием: «Своё золото ты должен ферментировать золотом». Далее Фаусту следовало наблюдать смену цветов: зелёного, красного и белого – до тех пор, пока в результате не получалось благоухающее масло, которое «излечивало все человеческие недуги».

10. После этого Фауст переходил к сублимации другого вида, так называемой «экзальтации», суть которой Рипли объяснял словами, будто бы сказанными Иисусом: «Если буду вознесён, Все будет предано Мне Отцом Моим». «Мужское» и «женское» следовало захоронить, после чего «оживут они от Духа Жизни» и «вознесутся на небеса, где прославлены будут телом и духом». Затем они «снизойдут вместе с ангелами» в облаках чистоты. В результате «мужское» и «женское» очистят все другие вещества, придав им свои благородные свойства. Хотя Рипли использовал термины «освобождение», «разложение», «сублимирование» и «прокаливание», вполне можно предположить, что здесь имеется в виду испарение с последующей конденсацией. По утверждению Рипли, полученная Фаустом странная субстанция была теперь куда более ценной, нежели золото.

11. Следующая стадия называлась мультипликацией и заключалась в повторе ферментации, питания и добавления ртути; Фауст наблюдал рост имевшейся субстанции «по цвету, по запаху, по качеству и по количеству». В случае успеха Фауст мог заметить, как в его стеклянном сосуде начало расти пресловутое «древо Гермеса». Огонь в атаноре продолжал гореть, и при условии постепенного добавления ртути Фауст должен был получить «больше, чем можно потратить». Здесь в тексте Рипли добавлено наставление, призывающее алхимика «предлагать своё искусство в помощь нуждающимся». Хотя предполагалось, что процесс трансформации в золото приносит результаты уже на данной стадии, работа Фауста этим не заканчивалась.

12. Теперь Фауст был готов для проекции, то есть для трансмутации несовершенного металла с помощью произведённой субстанции. По имевшейся инструкции он должен был взять готовое «снадобье» и «нанести» его на металлы, предварительно очищенные во избежание ухудшения свойств, от которого они могли стать «ломкими, синими и чёрными». Фауст мог воспользоваться плодами своих долгих трудов: «Проекция должна показать, окупятся ли наши занятия».

Нам остаётся лишь вообразить, как Энтенфус торопливо пересекает небольшой монастырский сад, чтобы задать один вопрос: «Готово?» – и как Фауст, истекая потом у печи в башне или тайной комнате, отвечает: «Ещё нет» или «Нужно добавить угля». Но если день судьбоносной проекции так или иначе наступил, то каким был результат?

Сегодня господствует мнение, что процесс заведомо не мог принести золото, а все заверения тех, кто якобы добился результата, можно отбросить как пустую болтовню глупцов или мошенников. Приняв такую точку зрения, стоит задаться вопросом: как алхимия могла несколько сотен лет упорно заниматься столь пустой темой? Многие продолжают верить в достижимость обещанного алхимией, но если это в основном вопрос веры, то алхимию нужно считать скорее религией, чем предтечей научной химии. Какого мнения стоит придерживаться, рассуждая о Рипли и других алхимиках? Следует ли полагать, что эти люди были заблудшими приверженцами ложного учения? Неужели у Фауста не было никакого шанса на успех?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.