Любовь и женитьба

Любовь и женитьба

Избранницей Тита стала дочь общинного старосты Улита. В деревне она считалась первой красавицей. «Черная коса до пояса, а глаза синие, как летние небеса. Румянец во всю щеку, кожа белее молока. Статная да полная — людям на загляденье» — вот так поэтично описывает ее биограф.

Наверняка отбою от женихов не было, да не «каждому она была по зубам». Дочь-красавица — живой капитал в семье. Ее можно выгодно выдать замуж и тем упрочить материальное положение всего рода. А если девушка из богатой семьи, то и повысить социальный статус, например, из крестьян перейти в поповское или «служилое» (люди, состоящие на государственной службе) сословие. Улита как раз была из богатой семьи — отец ее был общинным старостой. Нужно заметить, что на эту должность выбирали крестьян зажиточных, «с крепким двором», ведь в случае неурожая или еще какой-нибудь напасти они материально отвечали за уплату налогов, то есть должны были иметь некоторый капитал, чтобы подстраховать «мир». Наверняка отец Улиты мечтал выдать дочку не за бедного знахаря: «Думал он (отец Улиты) просватать ее за поповича или кузнеца (кузнецы очень ценились в деревнях)». Как же вышло, что он дал согласие на ее брак с Титом? Вот что по этому поводу говорится в рукописи: «Пришла Улита к Титу за лекарствами для матери — та мучилась болями в спине. Он дал ей и трав и кореньев. Научил, когда растирать больное место. А как ушла девка, потерял покой. Да и ей Тит глянулся». Можно предположить, что молодые люди стали встречаться. И так как отцу эти встречи не нравились: «не раз ее вожжами от Тита отваживал», то виделись они тайком. Поскольку «запретный плод» самый сладкий, то любовь между ними была такой, что «жить друг без друга стало им невмочь». Наверняка, как все мужчины во все времена, Тит предлагал решить проблему кардинально: тайком венчаться или просто бежать. Но Улите такой выход из положения вряд ли мог понравиться, ведь тогда она лишилась бы приданого (выросшая в достатке деревенская девушка наверняка боялась нищеты), во всяком случае, вот что написано в рукописи: «Притворилась она тогда больной. Есть-пить перестала, все лежала на лавке да слезы горькие проливала. А коли приходилось выйти из избы, падала замертво на землю, словно слабосильная. Чтобы румянец ее хитрости не выдал, тайком пила кислый уксус и стала бледная, словно и вправду немочная». Чего только женщина ни придумает, чтобы быть с любимым: «и на ложь отважится, и здоровье отдаст». Видимо, уловка Улиты возымела действие, потому что «вскорости обвенчались они и зажили своим домом ладно да дружно».

Судя по записям, это был самый счастливый период в жизни Тита: «Холил и лелеял он свою голубушку. Дня не бывало, чтобы чем-нибудь, пусть малой крохой, не одаривал. Бус, лент и платков у ней было как у боярыни, и каждый месяц ей новое платье справляли. А Улита и часу без мужа не могла стерпеть, прибегала то пирожок принести, то рубаху поменять». Видимо, молодые получили в приданое дом в деревне (поскольку Улита куда-то бегала), а старую избу Тита стали использовать в качестве «больницы». Пишет безымянный биограф и о том, что, не бросая своей врачебной практики, молодожен стал рачительным хозяином: «Коровы у них на дворе были жирными да гладкими, у коз шерсть лоснилась, птицы разной не перечесть было. Даже пес цепной громче всех собак в деревне лаял». Улита тоже оказалась не просто любящей супругой и домовитой хозяйкой, но стала и помощницей мужу в его лекарской деятельности: «Пойдет в лес по грибы или по ягоды, завсегда корзину кореньев или трав насобирает. А когда не на дворе или не на огороде, травы целебные перебирала, сушила да по горшкам раскладывала». Идеальная пара, да и только!

Но не только одним согласием и ладным житьем славилась молодая семья Ниловых. Особо в рукописи отмечаются доброта и щедрость супругов. Приют и пищу находили у них все нищие странники, посещавшие деревню. И никому в гостеприимном доме не было отказа в помощи «ни в сытое время, ни в голодный год». Однако не все крестьяне испытывали симпатию к Ниловым. Кто-то затаил злобу еще с тех времен, когда маленький пастушок указывал на скотокрадов, а кто-то не мог простить ему его странного дара и удачи, которую он снискал на почве знахарства. И в голодное время эта затаенная ненависть выплеснулась на Тита. Об этом времени нужно рассказать поподробнее, поскольку перелом в жизни Тита начался из-за мятежей, вспыхнувших тогда в России.

Царь Алексей Михайлович решил пересмотреть старые законы, улучшить их и дополнить с помощью «общего совета» на земском соборе. «Общим советом» называли выборных людей (нечто вроде Думы), которые вносили предложение князю Одоевскому, выполнявшему функцию премьер-министра, а затем «входили к государю по поводу их челобитья». Если царь соглашался, новый закон вносился в «Своды и уложения». Умный, образованный и деятельный князь Никита Одоевский стремился упрочить экономическое положение России и упорядочить сословные взаимоотношения. Именно им были предложены многие важные законоположения.

1. Духовенство было лишено права впредь приобретать земли, а также многих судебных льгот.

2. Бояре и духовенство потеряли право селить около городов, в так называемых «слободках», своих крестьян и холопов, а также принимать к себе «закладчиков».

3. Посадские общины получили право возвратить всех ушедших от них «закладчиков» и удалить из посадов всех «нетягловых» людей (то есть тех, кто жил на территории общины, но, занимаясь каким-либо ремеслом, не платил «со всем миром» налогов).

4. Дворяне получили право искать своих беглых крестьян без «урочных лет» (до принятия этого закона, если за 15 лет беглый холоп не был найден, он становился свободным).

5. По просьбе купцов иноземцам было запрещено торговать «внутри Московского государства, где бы то ни было, кроме Архангельска».

Новый свод законов, называемый «Соборным уложением», был издан в огромном по тем временам количестве в 2000 экземпляров и распространен по всему государству. Из упомянутых выше нововведений понятно, что законы создавались для поддержки среднего класса. Служилые люди закрепили за собой земли (которые прежде забирало духовенство) и крестьян (которые все еще переходили с места на место). Посадские люди ликвидировали закладничество и «замкнули посады от пришлых», что облегчило им выплату налогов в казну. Однако духовенство и бояре были крайне недовольны новыми порядками. Они утверждали, что эти уложения созданы «боязни ради и междуусобия от всех черных людей, а не истинной правды ради», и подстрекали к бунту простолюдинов и крестьян. Черни тоже радоваться было нечему, ведь они лишились всего, что примиряло их с несвободной жизнью, — права закладывать имущество и возможности выхода из «крепости» (рабства). Начались волнения. Люди бежали с насиженных мест на Дон, укрывались в поместьях недовольных бояр. А во многих городах вспыхнули настоящие бунты.

Каким образом мог оказаться простой деревенский знахарь в гуще политических событий? Как ни странно, благодаря своему милосердию. Вот что написано в рукописи: «Дом их (Тита и Улиты) превратился в гостиный двор (гостиницу). Денно и нощно странный люд приходил к избе, столовался, а потом исчезал, будто и не было их вовсе. Кое-кого потом видали то „в людях" боярина Агаркова, то в урусовской челяди (в прислуге князя Урусова), а иной раз и в самой Москве у Морозовых или Сретневых». Неизвестный автор указывает фамилии самых богатых бояр того времени, которые, конечно, более всех были недовольны реформами Одоевского и, как могли, сопротивлялись новым порядкам. Хотя в записях в связи с деятельностью Тита упомянут только Онисим Агарков (сына которого Нилов вылечил от эпилепсии), можно предположить, что и остальные бояре каким-то образом бывали с ним «в сношениях» — либо лечились у Тита, либо «гадали» (то есть получали предсказания). Именно поэтому деревенский знахарь имел возможность «пристраивать беглых под сильную руку».

Конечно, односельчане были недовольны «политической деятельностью» знахаря. Ведь раз упомянуто, что они «всем миром» платили подати, значит, деревня была свободна «от холопского ярма», и наверняка крестьяне боялись потерять свои «права и свободы». «Стали они против Тита роптать и говорить, что его надо гнать с земли, пока не пришли государевы стрельцы и судейские дьяки. И Улитин отец был в той хуле самым громким голосом», — читаем в рукописи. То есть они хотели избавиться от Тита, чтобы царь не прислал своих людей для судебного разбирательства, которое могло быть чревато самыми разными последствиями — от прикрепления деревни в «крепость» государю (или кому-нибудь из его фаворитов) до казни каждого второго жителя, «как крамольных укрывателей». Однако до расправы дело не дошло, и Тит с женой не были изгнаны из общины. Неужели не нашлось ни одного «добропорядочного» крестьянина, который бы не донес на Тита властям, ведь «хулы против него немало было»?

Нужно помнить о законах того времени и о тщательно соблюдаемой «субординации». Наверняка все «жалобы» шли через общинного старосту — отца Улиты, то есть он обладал правом пускать их в ход. Но в рукописи указано, что тесть Тита был одним из самых недовольных. Что же ему помешало избавиться от нежеланного зятя? Оказывается, самое что ни на есть простое житейское дело: «Улита понесла (забеременела)». Сам ли староста был чадолюбив или супруга старосты вступилась за дочь, неизвестно, однако «делу не был дан ход». Тит тоже перестал принимать и пристраивать беглых, и, может быть, по той же причине.

Но всем известно, что, стоит только возникнуть какому-нибудь «недовольству», оно рано или поздно вырастет в открытое гонение человека — его будут обвинять во всех бедах и невзгодах. «И пяти лет не прошло с той поры, — пишет биограф, — как снова Титу стало нечем вздохнуть». Что же за это время случилось в государстве? Дело в том, что начался так называемый «медный бунт», который, на свою беду, предсказал Тит: «Берегите серебро и, тем паче, золото. Как заменят их на медь — идти тогда нам по миру с протянутой рукой». Что же такое этот самый «медный бунт» и каковы причины его возникновения? Приходится снова вернуться к историческим событиям этого периода.

Царь Алексей начал войну с Речью Посполитой и повел войска на Литву. В это время страну поразила «моровая язва» (по всей видимости, чума). Болезнь опустошила страну, совершенно расстроив с таким трудом введенный Одоевским новый общественный порядок и разрушив уже вполне сложившуюся экономику. В условиях эпидемии невозможно стало собирать деньги в государственную казну, и она «оскудела». Сказалось и несвоевременно принятое Думой решение о запрете иностранцам торговать в стране (приток импортного серебра иссяк). Не зная, откуда брать деньги, правительство придумало следующие меры: мелкую монету (копейки и деньги) стали делать из меди. Если до этого нововведения в одном рубле было 100 копеек и 200 денег, теперь «мелочь» стала в 20 раз дешевле. Медные монеты появились в огромных количествах, и на первых порах никто не заметил их разрушительного влияния на рыночные отношения. Однако вскоре появились «воровские деньги»: мошенники-дьяки, служащие при монетном дворе, стали чеканить «себе и товарищам» монеты из собственной меди (этот металл, в отличие от золота и серебра, был легкодоступен). Медные монеты стали резко обесцениваться: за 100 серебряных стали давать 200 медных денег. Товары начали резко подниматься в цене. Испуганное инфляцией правительство новым указом о том, чтобы в казну поступало только серебро, обострило финансовый кризис. Требуя уплаты налогов серебряными рублями, народу тем не менее платили только медные деньги. «И установился такой порядок: за 100 серебряных монет требовали и тысячу и полторы тысячи медных». Начались разорение среднего класса и голод среди бедноты. «Совсем погибаем и помираем голодной смертью. На медные деньги ничего не продают, а серебряные взять негде», — писали в челобитных царю подданные. И начался великий мятеж — «медный бунт». Уговоры царских чиновников не оказали должного воздействия, и тогда в ход были пущены войска. «Много мятежников было убито и казнено, а и много утонуло в реках (очевидно, во время бегства) и сгинуло у степняков (видимо, попав в рабство)». События эти кажутся далекими от размеренной жизни Титовой деревни, однако все, что происходило в стране, так или иначе отражалось на быте даже самого далекого и укромного уголка государства.

В рукописи больше не говорится о том, что Тит помогал беглым от царского гнева людям, но его односельчане, видимо, каким-то образом пострадавшие от «медной реформы» — при торговле или при уплате податей, — обвинили в неприятностях именно его. Во всяком случае, «всем миром пришли они к нему (Титу) на двор и упрекали, мол, ты с твоими дружками-боярами учинил нам разор. Потому ты во всем и повинен. Коли не заплатишь серебро в казну, съезжай со двора и живи своим умом». Благодарность народная коротка, позабыли крестьяне о том, что именно вменяемая ему в вину «дружба с боярами» несколько лет назад принесла деревне немалую выгоду. Что же Тит, неужели не напомнил о том, как лечил и учил уму-разуму односельчан, неужели малодушно промолчал и ушел из деревни? Может быть, он так бы и поступил, ведь биограф пишет, что «он никогда не вступал в споры и свары», но вмешалась Улита. Вот как описано в рукописи ее заступничество: «Вышла Улита, с дитем малым на руках, встала добродея (творящая добро, правду) перед мужиками и сказала все, что знала про бесстыжие их домыслы, клеветные наветы и злую напраслину». По этому высказыванию можно представить себе характер этой женщины — бесстрашной, честной, справедливой, недаром же в рукописи она названа «добродеей». Такие прозвища давали только «женам, умом мужам равным». Помятуя о нравах того времени, можно предположить, что особого внимания на ее слова мужики не обратили, но, «устыдившись, ушли, затаивши злобу на Титушку». После выступления Улиты Тита на некоторое время оставили в покое, однако «не переставали чинить ему козни». Что могло это означать? Скорее всего, односельчане постарались лишить его врачебной практики. А вот каким образом, можно понять из последующих событий в жизни Тита.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.