Глава 15 Мафия из Шарлотта

Глава 15

Мафия из Шарлотта

« За 18 лет Хью Макколл приобрел с дюжину крупных банков по всей стране, превращая NationsBank в один из самых крупных банков в США. И в каждой сделке было понятно, на чьей стороне сила: Макколл управлял более крупным и могущественным банком, и его команда поглощала менее крупный банк. И никогда не возникало вопросов о том, чтобы руководители поглощенного банка стали играть значительную роль в NationsBank »

Утром в понедельник, 15 сентября тектонические плиты под Уолл-стрит пришли в движение. Мир проснулся, чтобы узнать, что Lehman Brothers попросил о защите от банкротства, а компания Merrill Lynch – чье имя стало символом веры американцев в фондовый рынок – будет поглощена банком из Шарлотта в Северной Каролине.

Когда рассвело, тысячи сотрудников Lehman Brothers пришли в офис своей компании в башне, расположенной на северной стороне Таймс-Сквер, чтобы забрать свои вещи. А в центре города – в офисах Merrill Lynch тысячи сотрудников компании пришли к себе на работу потрясенные, но одновременно и с чувством благодарности. Сотрудники Lehman Brothers потеряли не только работу, но и принадлежавшие им пакеты акций, в которые они зачастую вкладывали все свои сбережения и собственный капитал, – все это пропало. Кредиторы банка получат первоочередное право на возмещение своих потерь, а акционеры останутся ни с чем.

У сотрудников Merrill Lynch все еще была работа. И хотя тысячи человек попадут под сокращение в результате слияния, но оставшиеся у них акции все еще имели ценность.

По-видимому, большинство сотрудников Merrill Lynch слушали трансляцию телефонной конференции, проходившей в 8 утра с участием аналитиков. Тейн отправился в новое здание BofA в Брайант парк, 1 для участия в конференции вместе с Льюисом. Потом Льюис, который находился в приподнятом настроении, повел Тейна на третий этаж показать зал торговых операций. Трейдеры BofA – большая часть которых знала, что теперь дни их сочтены, – смотрели, как Льюис водил Тейна по этажу, словно тот был трофеем, диковинным созданием, пойманным на охоте, которого теперь выставят на обозрение в штаб-квартире банка, снабдив табличкой с надписью на латыни: bankerus investorus wallstreetiensus.

Трейдеры BofA смотрели, как Льюис водил Тейна по этажу, словно тот был трофеем, которого теперь выставят на обозрение в штаб-квартире банка, снабдив табличкой с надписью на латыни: bankerus investorus wallstreetiensus

По окончании экскурсии по торговой площадке и другим частям здания оба руководителя отправились в зал на втором этаже для проведения совместной пресс-конференции, которая должна была транслироваться в офисы обоих банков по всему миру.

Льюис и Тейн взошли на сцену, улыбаясь, пожали друг другу руки перед камерой, а потом заняли свои места и начали обсуждать перспективы слияния двух компаний. Вся озлобленность Льюиса осталась в прошлом, когда он с улыбкой рассказывал о возможностях, которые откроются после соединения «громадного стада» финансовых советников Merrill Lynch с огромной клиентской базой Bank of America. Он так увлекся, что стал описывать направление по работе с частными клиентами как наиболее ценный и выгодный актив – «драгоценность короны» Merrill Lynch.

Тейн говорил все, что надо было в таком случае сказать, – о синергии этой сделки и о том, что новый Bank of America – Merrill Lynch станет прообразом будущих компаний, занимающихся оказанием финансовых услуг.

Льюис отдал Тейну должное, сказав, что это была первая на его памяти сделка, когда генеральный директор поглощаемой компании так и не поднял вопрос о том, какое место он займет в новой организации.

Тейн говорил о синергии этой сделки и о том, что новый Bank of America – Merrill Lynch станет прообразом будущих компаний, занимающихся оказанием финансовых услуг

Для Льюиса это поглощение стало моментом триумфа – достижением, равным отдельным значимым достижениям его предшественника Хью Макколла. Оно стало окончательной победой в 40-летней войне, начатой сплоченным отрядом банкиров из Северной Каролины против банков Нью-Йорка – денежного центра страны. Это была битва при Геттисберге или капитуляция в Аппоматоксе – только на этот раз победили южане[17].

Последний раз Льюис был участником мероприятия такого масштаба в Нью-Йорке десять лет назад – в апреле 1998 года, когда в отеле Waldorf Astoria, на другом конце города, было объявлено о слиянии NationsBank и Bank of America.

На той пресс-конференции звездой был Макколл, который сидел в центре длинного стола вместе с Льюисом, финансовым директором Джимом Хансе и несколькими топ-менеджерами прежнего Bank of America: Майком Мьюрреем, Майком О’Нейлом и генеральным директором Дэвидом Коултером, который был назван вероятным преемником Макколла.

В этот раз за столом сидело меньше людей, а Льюис и Тейн по очереди объясняли, почему эта сделка имела смысл. Льюис особенно упорно отстаивал цену, которую был готов заплатить, объяснив, что в долгосрочной перспективе приобретение акций Merrill Lynch по цене 29 долларов за акцию окажется выгодной сделкой.

После пресс-конференции Тейн направился в штаб-квартиру Merrill Lynch, чтобы обратиться к сотрудникам своей компании по внутренней телевизионной связи из конференц-зала компании на третьем этаже.

В назначенное время сотни сотрудников до отказа заполнили помещение зала с низким потолком, а топ-менеджеры компании: Краус, Монтаг, Чаи, Флеминг, Макканн и другие – разместились на переднем ряду в ожидании генерального директора.

Около 11:30 Тейн поднялся на сцену и был встречен бурными аплодисментами, которые продолжались, пока он шел к центру сцены. И когда они смолкли, он заговорил.

– Я пришел в эту компанию менее десяти месяцев назад. Я пришел сюда, потому что, во-первых, верил в стратегические преимущества компании – в сочетание лучшего в мире бизнеса по управлению частыми капиталами и инвестиционно-банковского и трейдингового бизнеса мирового уровня. Я пришел сюда, потому что мне нравится культура компании. Я пришел сюда, потому что у нашей компании великий бренд. Я пришел сюда, потому что мне нравятся люди, которые здесь работают. И для меня все это осталось по-прежнему.

Тейн объяснил, что он принял предложение Bank of America, потому что это было в интересах акционеров и служащих компании.

– Для меня лично это печальный день, но для компании, для акционеров и для нашего будущего – все будет хорошо.

Тут Тейн замолчал ненадолго, стараясь справиться с волнением и словно приоткрыв в себе то, чего коллеги в Merrill Lynch почти не знали в нем.

Прошло еще несколько минут, и Тейн предложил задавать вопросы, но сотрудники, разделявшие его печаль по поводу происшедшего с компанией, хранили молчание.

– Я очень удивлюсь, если вопросов не будет, – добродушно сказал Тейн. И все же сотни людей, сидевших в зале, продолжали хранить молчание.

Минуту спустя на переднем ряду взметнулась вверх одна рука. Это был Питер Краус, одетый в люминесцентно-желтую рубашку. Тейн посмотрел на своего друга и покачал головой.

– Ты не можешь задавать вопросы, – сказал он Краусу.

Но других желающих не было, и Краус, настояв на своем, в конце концов задал свой вопрос.

– Джон, я подумал, что раз уж ты заговорил о стратегии, не мог бы ты поделиться с нами своим видением того, что нас ожидает, сказать, в чем уникальность новой организации?

Для тех, кому довелось познакомиться с Краусом за те две недели, что он работал в компании, его выступление стало еще одним напоминанием, что ему нравилось играть ведущую роль на любом собрании вне зависимости от масштаба и контекста. Пока большинство его коллег, фигурально выражаясь, скорбели о смерти Джона Ф. Кеннеди, новоиспеченный топ-менеджер Merrill Lynch уже задавал вопросы о «поистине уникальных» возможностях, которые открывались перед администрацией Линдона Джонсона.

Для тех, кому довелось познакомиться с Краусом за те две недели, что он работал в компании, его выступление стало еще одним напоминанием, что ему нравилось играть ведущую роль на любом собрании

Краус достиг своей основной цели: он вызвал поток вопросов от сотрудников, находившихся в зале, и тех, что висели на телефоне. Вопросы следовали один за другим, и Тейн легко на них отвечал до того момента, пока не поступил звонок от Эда, финансового советника из Нью-Йорка, который задал вопрос о том, кто и как будет осуществлять руководство в новых условиях. В утреннем выпуске The New York Times была статья, в которой высказывалось предположение о том, что Боб Макканн, вероятнее всего, будет назначен руководителем нового отдела финансового консультирования. Потом Эд сказал, что советники и вправду любят Боба и надеются, что сообщение окажется правдивым.

– Наши сотрудники очень уважают Боба.

Вопрос явно пришелся Тейну не по вкусу.

– Я думаю, что Боб один разговаривал с прессой, – сказал Тейн. – Шутка.

То, что лицо Макканна покраснело в ответ на колкость Тейна, казалось, подтверждало мнение генерального директора о том, что Макканн сам стал источником информации для газетной статьи. Еще не оправившись от стресса, вызванного долгими переговорами на выходных и необходимостью принимать неприятные решения, а также чувствуя постоянное раздражение от того, что он считал бесконечными утечками информации, допущенными Макканном и его сторонниками за предыдущие десять месяцев, Тейн не мог оставить это безнаказанным.

– У меня и так хватает проблем, – сказал Макканн с улыбкой. – У меня будет возможность выступить с опровержением?

– Нет, – сказал Тейн. – Я говорю для тех, кто не может нас видеть. Боб спрашивает, может ли он ответить. Я говорю – нет.

« Еще не оправившись от стресса, вызванного долгими переговорами и необходимостью принимать неприятные решения, а также чувствуя раздражение от того, что он считал утечками информации, допущенными Макканном за предыдущие десять месяцев, Тейн не мог оставить это безнаказанным »

Тейн продолжил обсуждение темы управления частными капиталами, пока по телефону не задали вопрос, связанный с выплатой компенсаций финансовым советникам. Макканн встал перед сидевшими в первом ряду и жестами показывал, что он хочет взять микрофон, чтобы ответить на вопрос.

– Я не дам Бобу возможность взять микрофон, но вы сможете обсудить этот вопрос позже, – сказал Тейн.

После того как генеральный директор еще 15 минут экспромтом отвечал на вопросы, один звонивший спросил о том, когда финансовые советники смогут начать кросс-продажу продуктов клиентам Bank of America.

– Это на самом деле отличная идея, и Боб в своей новой роли главы объединенной организации может над ней поработать, – ответил Тейн с саркастическими нотками в голосе. – Боб ее услышал, и поэтому он займется ее проработкой. Я не сказал самостоятельно.

К тому времени Макканн уже кипел от возмущения, а его лоб стал темно-красным.

– Бобу не очень-то нравятся ваши вопросы, – сказал Тейн.

Кэндейс Браунинг, глава аналитического отдела, сидевшая рядом с Макканном, старалась не поворачивать в его сторону головы, но, скосив глаза, смотрела на ерзавшего в кресле топ-менеджера. Тейн продолжал игнорировать Макканна и его попытки заговорить. Когда кто-то спросил о руководителях Bank of America, Тейн пригласил Флеминга и попросил его немного рассказать о банкирах из Шарлотта.

Флеминг чувствовал себя неловко из-за Макканна, хотя тот ему не очень-то и нравился. Он поднялся, взял у Тейна микрофон и около минуты говорил о том, что он с уважением относится к банкирам из Северной Каролины, а потом сел на место.

Прозвучал еще ряд вопросов, а потом вопрос задал Кевин, журналист издающейся в штате Пенсильвания газеты Media, он спрашивал о том, когда будет обсуждаться вопрос об оплате услуг финансовых советников.

– Это отличный вопрос, который вы можете обсудить с Бобом, – Тейн снова подколол Макканна. – Знаете, так и хочется спросить, бывают ли моменты, которые он не обсуждает с прессой. Кстати, на самом деле я не думаю, что Боб говорил с прессой, но теперь я его просто поддразниваю.

После завершения встречи Макканн позвонил Мэй Ли и дал выход своему гневу, он требовал от нее ответа, за что его подвергли публичному унижению. Ли, которая смогла до некоторой степени наладить доверительные отношения с Макканном, ответила, что комментарии ее шефа, скорее всего, были шуткой, только не совсем удачной.

Льюис вернулся в Шарлотт, а в Merrill Lynch прибыла внушительная команда сотрудников Bank of America – несколько сотен человек, собранных с одной целью – интегрировать вновь приобретенную организацию в систему.

Андреа Смит из руководства HR-отдела прибыла в Merrill Lynch одной из первых. Она сразу же подружилась с Мэй Ли и стала пользоваться ее услугами в качестве гида в штаб-квартире, а также советами по личным вопросам, таким как выбор места жительства и школы для ее детей. Ли, уже уставшая бороться с разлаженной системой, царившей в Merrill Lynch, которая не доверяла и не открывалась ей, очень радушно приняла свою новую коллегу.

А в столице Северной Каролины, на 58-м этаже башни Bank of America, здания, доминирующего в силуэте городе, Льюис принимал одни из самых лестных за всю свою карьеру почестей. Сам Хью Макколл пришел к нему, чтобы поздравить его с приобретением Merrill Lynch, назвав ее «нашей лучшей сделкой». Макколл не имел привычки хвалить своего преемника, так что это поздравление стало для Льюиса самым дорогим, с ним не могли сравниться никакие другие поздравления.

Льюис вернулся в Шарлотт, а в Merrill Lynch прибыла внушительная команда сотрудников Bank of America, собранных с одной целью – интегрировать вновь приобретенную организацию в систему

На следующий день Льюис и Олфин стали принимать решения относительно распределения руководящих должностей в почти принадлежащей им драгоценной компании.

Как и их предшественники в NationsBank, Льюис и Олфин всегда питали неприязнь к инвестиционным банкирам из Нью-Йорка и заоблачным суммам их бонусов. Вместо того чтобы нанимать самых лучших и одаренных выпускников бизнес-школ Лиги плюща, пообещав им в качестве вознаграждения семи– или восьмизначные суммы, BofA предпочитал брать на работу энергичных молодых людей из менее престижных учебных заведений, которые готовы были работать засучив рукава ради блага банка, а не ради баснословных гонораров.

Goldman Sachs был для Льюиса воплощением царившей на Уолл-стрит системы бесконтрольных выплат. Этот «бриллиант чистой воды» среди инвестиционных банков пополнял свои ряды за счет лучших и самых одаренных выпускников престижных учебных заведений. Льюис, на протяжении всей своей карьеры боровшийся против проявлений элитизма, не мог допустить, чтобы теперь, когда он сам почти владел инвестиционным банком на Уолл-стрит, эта традиция проникла в Bank of America.

Льюис хорошо понимал, что парни из Goldman Sachs: Тейн, Краус и Монтаг – только начали прибирать Merrill Lynch к рукам, когда он заключил сделку о покупке этого банка. Одно оба знали наверняка: судя по поведению Питера Крауса в воскресенье в офисе Wachtell, где он стремился быть в центре внимания всех, кто присутствовал в конференц-зале, беспрерывными разговорами и постоянной демонстрацией своего ярко-зеленого BlackBerry, – он не вписывался в их организацию.

Goldman Sachs был для Льюиса воплощением царившей на Уолл-стрит системы бесконтрольных выплат

Совет директоров Bank of America сразу почувствовал неприязнь и к Тейну. Большая часть директоров следила за совместной пресс-конференцией, в которой гендиректор Merrill Lynch участвовал вместе с Льюисом. Особенно настороженно к нему отнесся Темпл Слоан, глава совета директоров, потому что видел в нем воплощение всего того, что сотрудникам BofA не нравилось в банкирах с Уолл-стрит.

Вторая по численности группировка в совете директоров состояла из тех, кто стал членом совета BofA после приобретения в 2004 году Fleet Financial Group из Бостона. Эту группу возглавлял Чед Гиффорд – бывший генеральный директор Fleet Financial, который сначала продал свой банк Льюису, а затем беспомощно наблюдал, как с полдюжины его бывших топ-менеджеров пытались, но так и не смогли интегрироваться в структуру банка и в конечном итоге покинули его. Единственным оставшимся топ-менеджером из Fleet Financial Group был Брайан Мойнихан, которого назначили руководителем собственного инвестбанка Bank of America в Нью-Йорке годом раньше.

На протяжении десятков лет успех деятельности NationsBank во многом определялся клановой солидарностью, разделяемой руководителями из Шарлотта, и той коллективной неприязнью (collective chip they carried on their shoulders), которую они питали по отношению к нью-йоркским банкирам, воспринимавшим их как второсортных провинциалов. Если и была какая-то часть страны, где кланы были даже более сплоченными и которая испытывала бы еще большую коллективную неприязнь по отношению к Нью-Йорку, так это был Бостон. Город Большого яблока затмил его в XIX столетии, а в XX веке оттеснил на второй план буквально в каждом начинании – от банковской деятельности до бейсбола[18].

Гиффорд и другие директора из Fleet Financial Group сразу же осознали, что поглощение Merrill Lynch под руководством Джона Тейна, который был типичным «золотым мальчиком» с Уолл-стрит, может означать конец карьеры Мойнихана в BofA. Начиная с 15 сентября они стали надеяться, что самолюбие Тейна окажется столь значительным, что помешает ему занять менее значительную должность в новой организации.

На той же неделе Олфин нанес визит Тейну в его офис, находившийся в Южном Манхэттене, для обсуждения общих вопросов и чтобы лучше с ним познакомиться. Важная часть его обязанностей как главы HR-отдела заключалась в том, чтобы оценить степень таланта человека и решить, сможет ли он вписаться в культуру Bank of America. В этом банке чистый интеллект ценился высоко, но если топ-менеджер не вписывался в организацию или не мог ужиться с другими, то уровень интеллекта уже не имел значения. В Шарлотте даже была поговорка, что самый умный сотрудник необязательно самый эффективный.

« Важная часть обязанностей Олфина как главы HR-отдела заключалась в том, чтобы оценить степень таланта человека и решить, сможет ли он вписаться в культуру Bank of America »

К удивлению Тейна, одним из первых вопросов, которые Олфин хотел задать, был вопрос о его новом коллеге.

– Мы решили, что Питер Краус не может быть частью будущей команды, – объявил Олфин.

– Что вы имеете в виду? – спросил Тейн. – Он мой ближайший советник.

– Это не обсуждается.

– Вы хотите сказать, что решение уже принято? – с недоверием спросил Тейн.

– Да.

– Но в нем нет никакого смысла.

– Он не вписывается в нашу культуру, – сказал Олфин, сделав ударение на последнем слове.

– Питер Краус был одним из лучших инвестиционных банкиров в Goldman Sachs, – уговаривал его Тейн. – Он может возглавить отдел управления активами, частным клиентским бизнесом. Он блестящий стратег.

– Мы хорошо изучили его прошлое, то, чем он занимался, – сказал Олфин с холодком в голосе. – И мы не видим его среди будущих сотрудников нашего банка.

– Но вы даже не представляете, насколько он талантлив, – настаивал Тейн.

– Джон, – сказал Олфин, повышая голос, – он не может стать частью нашей команды!

Тейн был поражен резкостью, с которой Олфин высказался по этому поводу, и его недвусмысленным отказом от любых компромиссов, но быстро выбросил это из головы как одну из тех странных причуд, к которым ему придется привыкать, если он будет работать на банкиров из Шарлотта.

Тейн решил оставить пока все как есть. Как только его новые коллеги из Северной Каролины узнают Крауса, сказал себе Тейн, они проникнутся к нему симпатией и оценят его по достоинству. А что касается Олфина, то, в конце концов, он был просто эйчаром.

Договор о поглощении Merrill Lynch не защищал компанию от последствий жестоких потрясений, которые бушевали на рынках капитала после банкротства Lehman Brothers. В дни, следующие за крахом этого инвестиционного банка, инвесторы изъяли сотни миллиардов долларов с рынков капитала, продавая все подчистую, особенно финансовые акции.

Государственные регулирующие органы узнали, что AIG, крупная страховая компания, по уши увязла на рынке субстандартных ипотечных кредитов, потому что страховала риски финансовых компаний, связанные с ценными бумагами на основе сомнительных ипотечных кредитов. Подразделение, занимавшееся финансовыми продуктами, в последние годы стало источником основной прибыли AIG, продавая страховки банкам с Уолл-стрит, которые хотели получить защиту от маловероятной возможности того, что разные классы ценных бумаг, таких как CDO, могут потерять значительную часть своей стоимости.

Для руководителей группы финансовых продуктов AIG это были легкие деньги, как если бы люди, построившие свои дома на засушливой равнине, просили продать им страховку от наводнения. Компания, вынужденная продавать как можно больше страховых полисов от наводнения этим жителям равнин, даже не задумывалась о том, почему эти люди вообще считали необходимым себя защищать. Если бы они провели хоть какое-то исследование, то узнали бы, что эти люди жили в местности, которую можно было считать поймой, и даже если она оставалась сухой на протяжении десятилетий, то ее обитатели, естественно, были озабочены возможностью самого худшего варианта развития событий.

И, само собой разумеется, когда этот худший вариант стал реальностью вместе с крахом рынка недвижимости, то AIG, компания, которая существовала для защиты других людей от финансовых рисков, оказалось перегружена полисами, выпущенными для страховки CDO, и теперь над компанией нависла угроза банкротства.

17 сентября Федеральная резервная система фактически национализировала AIG, выложив 85 миллиардов долларов для приобретения 79 % акций компании

Во вторник, 17 сентября Федеральная резервная система фактически национализировала AIG, выложив 85 миллиардов долларов для приобретения 79 % акций компании. Этого оказалось недостаточно для защиты двух оставшихся инвестбанков – Morgan Stanley и даже могущественного Goldman Sachs. На протяжении недели акции этих компаний опустились до исторического минимума. Регулирующие органы подталкивали эти компании к объединению с депозитными банками – так, как это произошло у Merrill Lynch с BofA, но подходящих вариантов у них не было. Вместо этого в течение уик-энда 20–21 сентября обоим банкам позволили стать банковскими холдинговыми компаниями, что делало их напрямую подконтрольными Федеральной резервной системе. Как банковские холдинговые компании, Morgan Stanley и Goldman Sachs больше не могли принимать на себя ту же степень риска, которую они принимали, когда были инвестиционными банками. И именно так, как менее двух месяцев назад и предсказывал Пол Вецель, когда говорил, что независимые инвестиционные банки постепенно исчезнут, они канули в Лету, по крайней мере это можно было сказать о крупнейших финансовых институтах страны.

За день-два соглашение о слиянии было подписано, и Том Санзоне, отвечавший за внутреннюю деятельность Merrill Lynch, очистил весь 16-й этаж штаб-квартиры компании, чтобы там мог разместиться базовый лагерь сотрудников BofA, приехавших из Шарлотта.

В течение двух недель после заключения сделки Джон Тейн, казалось, уделял делам компании внимания меньше обычного. Он появлялся на совещаниях руководства и отвечал на просьбы своих подчиненных, но та энергия и концентрация, которую он проявлял в свою бытность генеральным директором начиная с декабря прошлого года иссякла.

За день-два соглашение о слиянии было подписано, и Том Санзоне очистил весь 16-й этаж штаб-квартиры компании, чтобы там мог разместиться базовый лагерь сотрудников BofA

В совещаниях руководителей компании теперь принимало участие новое действующее лицо – Андреа Смит, старший помощник Олфина, которая окончательно перебралась в Нью-Йорк, чтобы контролировать вопросы управления персоналом, возникающие в переходный период. Так же как появление Мэй Ли удивило команду менеджеров Тейна за шесть месяцев до того, так и появление Смит на 32-м этаже и ее постоянное участие в каждом совещании, которое проводил Тейн, вызвало удивление членов ближнего круга генерального директора, которые никогда не считали HR жизненно необходимой частью каких бы то ни было банковских операций.

Смит стала настоящим связующим звеном между Тейном и Bank of America. Но к концу сентября Тейн понял, что реальная власть в банке из Шарлотта принадлежала ее шефу – Д. Стилу Олфину, который теперь наведывался в Нью-Йорк каждую неделю.

В Bank of America и его корпоративной культуре было много необычного, но особенно Тейна поразило то, какой властью обладал Олфин. Пост начальника административной службы Bank of America давал Олфину определенные полномочия, но, судя по частоте, с которой его имя упоминалось в речи Андреа Смит и Кена Льюиса, Тейн понял: тот играл куда более значительную роль в команде топ-менеджеров BofA. Казалось, что Олфин был ближе к Льюису, чем любой другой руководитель высшего звена из команды гендиректора, включая Эми Бринкли и Грега Керла. Его титул – начальник административной службы – не совсем соответствовал тому значению, которое он имел в мире Bank of America.

Высокий и подтянутый, щеголяющий своей преждевременно поседевшей шевелюрой, Олфин воплощал в себе образ, который в представлении большинства людей ассоциировался с образом южанина-патриота, у которого абсолютная преданность стране сочетается с безоговорочным подчинением своему командиру. В случае Олфина преданность касалась его компании – Bank of America, а подчинялся он Кену Льюису – человеку, на которого он работал почти 30 лет.

Олфин был уроженцем приливно-отливного региона Вирджинии и сыном арендатора-издольщика, он почти все время работал на семейной ферме, пока учился в старших классах средней школы. Потом он получил футбольную стипендию и поступил в университет Пердью, но не успел он еще оправиться от шока, связанного с проживанием среди тысяч других студентов – самого большого на его памяти скопления людей, как порвал связки в колене и его футбольная карьера подошла к концу. Лишившись стипендии, он перевелся в университет Северной Каролины в Чапел-Хилл, где изучал военную историю.

После окончания университета в 1974 году он вернулся к работе на семейной ферме, но его хватило на два месяца, и он отправился на север, где нашел работу в Принстоне, в штате Нью-Джерси, – продавал фармацевтическим компаниям упаковку, выполненную на заказ. Они с женой Дебби завели много друзей в Принстоне, и Олфин мог играть в регби, несмотря на травму колена, но они с женой явно выделялись среди северян. Каждый раз при встрече с друзьями их просили говорить, чтобы собравшиеся могли послушать, как звучит их южный акцент, который все находили очень забавным. В конечном итоге Олфины вернулись назад в Северную Каролину.

В 1977 году Олфин смог устроиться на работу в филиал NCNB в Чапелл-Хилле. Три года спустя его перевели в штаб-квартиру в Шарлотте, где он перешел из отдела банковских операций в HR-отдел, специализируясь на вопросах выплаты компенсаций.

Именно там в начале 1980-х годов пересеклись их пути с Льюисом. Они встречались в коридорах старой штаб-квартиры NCNB на Трайон-стрит. Но их знакомство было шапочным, до тех пор пока одним летним вечером группа молодых руководителей не отправилась поужинать и выпить. Олфин и Дебби подружились с Льюисом, который был на несколько лет старше их и занимал более высокую должность в организации. Около 10:00 вечера один из их группы подумал, что было бы хорошо найти плавательный бассейн. Олфин с женой были не против и запрыгнули в свой старенький Mustang 1965 года с откидным верхом. Когда Олфин стал сдавать назад, он услышал сзади глухой звук. Он обернулся и увидел, что Льюис приземлился на заднем сиденье его автомобиля, перемахнув через задний бампер автомобиля.

– Поехали! – сказал он Олфину, и они рванули с места.

Олфин и Льюис начали работать вместе во Флориде в 1985 году, где Олфин занимал должность регионального директора по персоналу в городе Тампа. Макколл послал Льюиса в Солнечный штат, чтобы унифицировать проведение банковских операций в разношерстных флоридских отделениях NCNB. Там личные отношения между Олфином и Льюисом превратились в профессиональные. В конце 1980-х Льюис занял более высокую должность – он стал руководить недавно поглощенным Техасским банком, а Олфин вернулся в Шарлотт.

Олфин и Льюис начали работать вместе во Флориде в 1985 году, там личные отношения между Олфином и Льюисом превратились в профессиональные

После того как в 1991 году NCNB поглотил C&S/Sovran – главный банк в Джорджии, Льюис переехал в Атланту. К тому моменту название NCNB уже примелькалось в связи с серией банковских поглощений, поэтому компания получила новое название – NationsBank.

Олфина также откомандировали в Атланту, где он снова стал работать с Льюисом. Чтобы сплотить новых сотрудников, Олфин и другие члены HR-отдела помогли организовать большое выездное мероприятие в Браселтон, Джорджиа, в 40 милях от Атланты. Цель встречи состояла в том, чтобы привить бывшим служащим C&S/Sovran, а теперь сотрудникам NationsBank чувство принадлежности к банку, который они долгое время считали своим врагом.

Встреча проходила в Шато Элан, на территории винодельческого хозяйства и курорта рядом с федеральной автострадой № 85, соединяющей Атланту с Шарлоттом. Организаторы установили огромный тент за территорией отеля и за пределами пастбища для коров. Еще после переезда в Атланту Льюис узнал о том, что сотрудники C&S/Sovran очень боялись перехода на работу в NCNB, жизнь которого регулировал свод жестких правил, подобных армейским.

Льюис поднялся и заговорил, обращаясь к этим страхам.

– В нашем банке не существует правил на все случаи жизни, – Льюис стал разогревать толпу так же, как это делали в прежние времена проповедники на воскресных службах. – И мы не прячемся за бизнес-операциями. Мы добиваемся своего, и вам тоже это под силу. Теперь у вас появилась свобода действовать!

Сотрудники C&S/Sovran очень боялись перехода на работу в NCNB, жизнь которого регулировал свод жестких правил, подобных армейским

Участникам стали раздавать футболки, чтобы каждый мог надеть футболку с надписью «Свобода действовать».

– Если вам не нравится наша политика в отношении чего-либо, придите ко мне и скажите об этом, – гремел голос Льюиса. – И если вы убедите нас в том, что у нас плохая политика или что ее надо исправить, мы это сделаем. Это просто бумага. Вот что такое политика и правила – это просто бумага. Если они неправильные, то мы сделаем следующее, – прокричал Льюис, доставая большую кипу бумажных листов и швыряя их в горевший рядом костер. Толпа взревела.

Именно в этот момент Олфин впервые ясно увидел, что у Льюиса был потенциал лидера. В течение следующих нескольких лет Олфин организовал для Льюиса поездку по стране, в важные с точки зрения операционной деятельности банка места, где тот выступал перед группами в 400–500 человек, часто в форме вопросов и ответов. Такие встречи с публичными выступлениями помогли Льюису улучшить его ораторское мастерство и укрепить его статус в банке, а также способствовали сплочению этих двух людей.

После того как Льюис сменил Макколла на посту генерального директора, Олфин получил должность руководителя корпоративного отдела персонала (corporate personnel executive), что в Bank of America соответствовало должности HR-директора. Пока организацией правил Льюис, Олфин усиливал свою власть. В 2006 году он стал начальником административной службы, сконцентрировав в своих руках еще больше полномочий. Энни Файньюкейн, одна из бывших руководителей Fleet Financial, которая возглавляла отдел маркетинга и связей с общественностью, предложила перевести ее отдел в ведение Олфина. Это был первый случай, когда один из руководящих работников компании сам хотел перейти в подчинение к Олфину, и он немедленно принял ее предложение, увеличив тем самым круг своих обязанностей. Олфин даже переместился вверх по этажам нового небоскреба, доминировавшего в силуэте Шарлотта, с 56-го этажа, где размещались кабинеты менеджеров первого эшелона, на 58-й, предназначенный для первых лиц компании, где безраздельно властвовал Льюис.

Теперь, сидя в кабинете Джона Тейна на 32-м этаже штаб-квартиры Merrill Lynch, в окружении со вкусом подобранной мебели, Олфин задал вопрос Тейну о компенсации и о том, как много он намеревался получить.

– Как вам должно быть известно, – начал Тейн, – в моем соглашении нет пункта о передаче управления, поэтому я не получу за продажу компании ничего.

– Я знаю, – сказал Олфин, – и это хорошо. Мы в Bank of America не любим соглашений, в которых есть пункт о передаче управления.

К этому моменту Тейн уже дважды встречался с Олфином, но все еще не мог определить его акцент. Он был южным, но не классически протяжным, как у Татуайлер.

Олфин спросил о бонусах, которые должны были получить Грег Флеминг и Боб Макканн.

– Каждый получит что-то около 20 миллионов, – сказал Тейн, отметив, что ни один из них не получал бонусов в прошлом году после ухода Стэна О’Нила.

Олфин неторопливо кивнул.

– А что насчет вас? На какую сумму вы рассчитываете?

– Мой совет директоров хотел заплатить мне около 25 миллионов долларов за этот год, – ответил Тейн.

– Это очень большая сумма, – заметил Олфин и, помолчав, продолжил. – Джон, если вы планируете работать в нашей компании, то вы не можете рассчитывать в дальнейшем на такую оплату. Она не будет столь значительной. Это противоречит нашей философии, и мы не станем столько платить.

Тейн настаивал на том, что 25 миллионов – честная цена, особенно если учесть ту роль, которую он сыграл в сделке поглощения.

– Я полагаю, что сделал именно то, о чем совет директоров меня и просил. Я постарался решить проблемы компании и получил цену 29 долларов для своих акционеров. Я свою работу сделал.

« – Совет директоров хотел заплатить мне около 25 миллионов долларов за этот год, – сказал Тейн. – Это очень большая сумма, – заметил Олфин. – Если вы планируете работать в нашей компании, то не можете рассчитывать в дальнейшем на такую оплату. Это противоречит нашей философии, и мы не станем столько платить »

– Мы в компании не платим за слияния, – сказал Олфин. – Кен никогда не платит за слияния ни в год, когда оно происходит, ни в тот, что ему предшествует. В нашей компании платят за успешные операции, когда от этого выигрывают акционеры.

– Но я на самом деле полагаю, что заслужил бонус. Руководители моего ранга с моим опытом работы высоко ценятся на Уолл-стрит. Я стою 25 миллионов долларов.

– Я не могу принимать такие решения, – сказал Олфин, – не мне решать. Но я скажу вам вот что: в дальнейшем вам вряд ли стоит рассчитывать на подобную компенсацию, если вы хотите работать в Bank of America, особенно в следующем году, который обещает быть очень непростым.

После первых встреч с Тейном Олфин получил представление о квалификации и лидерских качествах гендиректора Merrill Lynch. Негибкая позиция, которую занял Тейн во время пресс-конференции 15 сентября, претила совету директоров Bank of America и подтверждала первоначальное мнение о том, что Тейн является еще одним самовлюбленным эгоистом с Уолл-стрит, который оценивает себя только по величине ежегодных компенсационных выплат.

Но Олфин увидел в нем нечто иное. Во время их беседы в кабинете гендиректора Тейн прервался, чтобы ответить на звонок одного из четырех своих детей. Фотографии его жены с детьми стояли не только на рабочем столе, но были и в других местах в его кабинете.

У Олфина было две дочери, так что у него было нечто общее с Тейном, в семье которого росли два сына и две дочери. Олфин любил спорткары и был членом гоночного клуба Porsche в Шарлотте. Тейн, инженер по образованию, предпочитал BMW и приобрел несколько машин для своих детей.

Олфин был футболистом в старших классах и на первом курсе колледжа, а Тейн – борцом, и здесь у них тоже было нечто общее.

Тейн и Олфин пообедали в престижном итальянском ресторане в Южном Манхэттене, где все, начиная с метрдотеля до официантов и прочих сотрудников заведения, приветствовали Тейна по имени. Пока они разговаривали, Олфин понял, что Тейн не является типичным банкиром с Уолл-стрит, которых на дух не переносили в Шарлотте. Семья Тейн предпочитала уединение, и в летнее время они отправлялись в домик у озера, расположенный в отдаленной части гор Адирондак, где не было других семей с Уолл-стрит. Типичный преуспевающий банкир с Уолл-стрит владел домом в пригороде Хэмптонс – на модном курорте для сверхбогатых жителей Нью-Йорка, расположенном на восточной оконечности Лонг-Айленда.

Тейны любили пешие походы, каноэ, водные лыжи и другие виды спорта, которые так нравятся любителям проводить время на природе и в горах.

Олфин понял, что Тейн не является типичным банкиром с Уолл-стрит, которых на дух не переносили в Шарлотте

После возвращения в Шарлотт Олфин разговаривал о Тейне с Льюисом и в конце концов встретился с Темплом Слоаном, председателем совета директоров BofA. Слоан выразил сомнения в том, что Тейн является достойным кандидатом, но Олфин настаивал на том, что генеральный директор Merrill Lynch отличался от остальных обитателей Уолл-стрит.

– Однажды он может возглавить нашу компанию, – заявил Олфин.

– Вы видите то, чего не вижу я, – отозвался Слоан.

– У него есть потенциал, и он способен измениться, – заметил Олфин. – И кстати, он предпочитает проводить время на природе, – добавил он, – на нем не стоит ставить крест.

– Ну так давайте пригласим его на охоту, – предложил Слоан.

В конце сентября Кен Льюис пригласил Тейна и избранных членов его команды топ-менеджеров приехать в Шарлотт на один день, чтобы руководители подразделений Merrill Lynch могли встретиться со своими коллегами из Bank of America. Приглашая Тейна, Льюис подчеркнул, что он хотел обсудить с гендиректором Merrill его роль в будущей организации.

Приглашая Тейна, Льюис подчеркнул, что он хотел обсудить с гендиректором Merrill его роль в будущей организации

В то утро Тейн вылетел в Шарлотт на новом лайнере Bombardier в сопровождении отряда высших руководителей Merrill Lynch, включая Джона Макканна, Грега Флеминга, Мэй Ли, Тома Монтага, Ноэля Донахью, Эда Мориарти III и Тома Санзоне. Спустя 90 минут после начала полета топ-менеджеры Merrill Lynch приняли участие в ряде встреч (в том числе один на один со Стилом Олфином), которые должны были познакомить их с Bank of America и тем, как он работает.

Наиболее важным было то, что гостям таким образом дали четко понять, кто из руководства Merrill Lynch может рассчитывать на работу в BofA. Тот факт, что Розмари Беркери, главный юрисконсульт, не участвовала в этой поездке, по-видимому, означал, что она не может рассчитывать на аналогичную должность после завершения сделки. Нельсона Чаи также не было на борту. Тейн пообещал своему протеже, что подыщет ему место в новой организации, но уже с самого начала было очевидно, что его место после завершения слияния займет Джо Прайс – финансовый директор Льюиса.

Около 5 вечера они собрались в баре Sonoma – ресторана, расположенного на первом этаже торгового центра, соединенного со штаб-квартирой Bank of America. По тому, как сотрудники ресторана обслуживали Льюиса и его команду, Тейну и его коллегам из Merrill Lynch стал понятно, что топ-менеджеры Bank of America были здесь постоянными посетителями.

Льюис заказал себе свой любимый Johnnie Walker black, Олфин – водку со льдом, а Эмми Бринкли, державшаяся рядом с мужчинами, потягивала вино. Тейн заказал себе бокал белого вина.

На некотором расстоянии от руководства расположились сотрудники Merrill Lynch, которые выпивали и общались со своими коллегами из Bank of America, включая Грега Керла, Андреа Смит, Джо Прайса, Нила Котти, Джеффа Брауна, Лиама Макги, Барабару Дизоер и Брайана Мойнихана. Большая часть менеджеров BofA носила значки с логотипом, на котором полоски красного, синего и белого цвета образовывали ромб, чем-то напоминавший американский флаг. Сотрудникам Merrill Lynch показалось, что это попахивает культом.

Тейн мог выпить бокал-другой вина за обедом, но он не привык отдыхать с бутылкой, как его новые коллеги. Последние две недели он пытался разобраться, почему некоторые люди в Bank of America занимали руководящие посты. После пары встреч с Олфином Тейн начал понимать, насколько важным был пост начальника административной службы и как он сумел сконцентрировать в своих руках такую власть. Но Тейн недоумевал по поводу других членов команды Льюса. Мужчины и женщины, находившиеся с ними в баре, то и дело по очереди подходили к Льюису, чтобы перекинуться парой слов или пошутить – все это было очень мило, но ни один из них не показался ему выдающимся профессионалом. И вдруг до него дошло: Кен окружил себя выпивающими приятелями. Это было похоже на то, как если бы персонажи комедии «Деревенщина в Беверли-Хиллз»[19] получили контроль над крупнейшим банком страны, а Элли Мэй Клампетт и Джетро Бодине были бы в команде управленцев.

Почти через час разговоров на общие темы Льюис с Тейном переместились вглубь ресторана и уединились, чтобы поужинать без свидетелей. Когда задернули портьеру, то остальные участники вечеринки не могли их видеть, и только один из телохранителей Льюиса остался наблюдать за входом в ресторан.

« Это было похоже на то, как если бы персонажи комедии «Деревенщина в Беверли-Хиллз» получили контроль над крупнейшим банком страны »

Менеджеры разбились на небольшие группки соответственно своему направлению деятельности и отправились на обед. Том Санзоне и Мэй Ли, проводившие подготовку к слиянию со стороны Merrill Lynch, обедали вместе с Брайаном Мойниханом и Андреа Смит, которые занимались тем же самым со стороны Bank of America.

За портьерой Тейн увидел не того Льюиса, с которым он имел дело несколько недель назад. Этот Льюис, которому был 61 год, выразил озабоченность судьбой объединенной организации и подчеркнул важность завершения работ по слиянию. Глядя Тейну прямо в глаза, Льюис признался в том, что не выполнил важную задачу – не подготовил преемника, который займет пост генерального директора. Если он, Тейн, останется в банке и будет руководить международными банковскими операциями, то есть, по сути, будет делать то же, что он делал в Merrill Lynch, то через год, если дела в бывшем инвестиционном банке пойдут хорошо, Льюис сможет назначить его президентом Bank of America и объявить своим явным преемником.

– Я ничего не обещаю, – напомнил Льюис Тейну, – это надо будет заслужить, но это возможно.

И снова Льюис перевел разговор на потенциальные возможности новой организации и объяснил, почему Тейн прекрасно подойдет на должность руководителя банка, который будет самым могущественным финансовым институтом в мире в следующие десять лет. Льюис объяснил, что перед ними открываются необозримые возможности и от них потребуется такая же ответственность, чтобы ими воспользоваться. Гендиректор Merrill Lynch был нужен ему в совете директоров, чтобы это стало реальностью.

Позже, когда отдельные группки закончили обедать, они снова собрались в Sonoma, где Льюис и Тейн продолжали ужинать. Несколько человек заказали спиртное в ожидании, когда из-за портьеры появятся оба генеральных директора. Когда руководители появились, Тейн с коллегами отправились в аэропорт.

На борту частного самолета его пассажиры говорили о пустяках, явно скрывая некоторое беспокойство. Было очевидно, что Льюис сделал Тейну какое-то предложение, которое Тейн принял к сведению, но не будет обсуждать с ними в самолете. Будущее почти всех, кто находился на борту, зависело от того, какое решение примет Тейн. Исключение составлял Грег Флеминг, веривший в то, что ему найдется место в новой организации. Краус больше не был для него проблемой, а что касается Тейна, то он не был уверен, что генеральный директор примет предложение Льюиса. Флеминг решил кое-что исправить. Он подошел к Мэй Ли, которую игнорировал большую часть года. Зная, как сильно ей нравился Питер Краус, Флеминг признался Ли в том, что он недооценивал бывшего банкира из Goldman Sachs. Он вспомнил, как они с Краусом поспорили в тот уик-энд, когда заключали сделку с Bank of America, и глупо пререкались по поводу разницы между мебелью и произведениями искусства, но если бы они поработали вместе дольше, то они с Краусом поладили бы, уверял Флеминг. Мэй Ли уже списала Флеминга за неподчинение Тейну и игнорирование ее просьб, поэтому неожиданное проявление заботы о Краусе, поданное под льстивой искренностью, вызвало у нее отвращение.

2 октября Bank of America заявил о том, что Джон Тейн останется работать в новой организации после завершения слияния в качестве руководителя международных банковских операций, куда войдут все доставшиеся от Merrill Lynch направления деятельности: финансовое консультирование, инвестиционно-банковская деятельность, торговые операции и трейдинг. Банк также объявил, что Брайан Мойнихан, возглавлявший аналогичную структуру BofA, перейдет на работу в подразделение по международным банковским операциям после завершения слияния, а до тех пор Брайан Мойнихан будет координировать процесс слияния двух компаний.

Bank of America заявил о том, что Джон Тейн останется работать в новой организации в качестве руководителя международных банковских операций

Новость о назначении Тейна пришлась не по вкусу директорам из Бостона. Незадолго до 9 утра Грейсэнн Салливан – помощница Чеда Гиффорда – члена совета директоров, проработавшего с Мойниханом долгие годы, послала жене Гиффорда по электронной почте письмо с объявлением о назначении Тейна и добавила свой комментарий: «Вероятно, вы в курсе, но лично мне хочется надеяться, что наш приятель Мойнихан в порядке».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.