XI. Укрепление Красной Армии

XI. Укрепление Красной Армии

После победного окончания гражданской войны Красная Армия переживала длительный процесс демобилизации. Троцкисты и другие оппозиционеры, проникшие в Красную Армию, разлагали ее ряды и подрывали ее боеспособность. Во многих армейских штабах и учреждениях не было ни творческой инициативы, ни должного понимания новых требований и задач, которые возникали в связи с возраставшей угрозой нападения на Советский Союз.

Между тем партия и ее вожди Ленин и Сталин требовали неустанно крепить обороноспособность Советского государства, считая это одной из важнейших задач.

Выступая в январе 1924 года на историческом заседании II съезда Советов СССР, посвященном смерти В. И. Ленина, товарищ Сталин заявил:

«Ленин не раз говорил нам, что передышка, отвоеванная нами у капиталистических государств, может оказаться кратковременной. Ленин не раз указывал нам, что укрепление Красной Армии и улучшение ее состояния является одной из важнейших задач нашей партии… Поклянемся же, товарищи, что мы не пощадим сил для того, чтобы укрепить нашу Красную армию, наш Красный флот»[40].

Выполняя заветы Ленина, Центральный Комитет, партии, обеспокоенный явно неудовлетворительным состоянием обороны страны, в январе 1924 года назначил специальную комиссию для обследования вооруженных сил Советского Союза.

Доклад комиссии обсуждался на двух пленумах ЦК партии — в феврале и апреле 1924 года.

По предложению И. В. Сталина, Пленум ЦК партии в своей резолюции констатировал «наличие в армии серьезных недочетов (колоссальная текучесть, полная неудовлетворительность постановки дела снабжения и пр.), угрожающих армии развалом»[41].

Ввиду этого возникла настоятельная необходимость самого срочного принятия решительных мер по устранению вскрытых недочетов и по повышению боеспособности Красной Армии. Одной из таких мер и явилось назначение М. В. Фрунзе.

Приступая к укреплению Красной Армии, Фрунзе учитывал международное положение Советского Союза, находившегося в капиталистическом окружении. Он был горячим и искренним сторонником мирной политики Советского Союза. По его убеждению, «не только общая наша линия политики, но и факты, живые факты, которых никто из наших врагов не может опровергнуть, свидетельствуют о том, что наш курс мира мы осуществляем твердо, решительно и неуклонно и будем осуществлять его до конца.

Но в то же время никто из наших врагов не должен себя убаюкивать надеждой на то, что мы, осуществляя этот мирный курс, готовы итти на всякие уступки и унижения. Нет, наша задача, задача Союза и в первую очередь Красной армии, задача, вытекающая из теперешней обстановки, заключается в том, чтобы военную мощь Советского Союза поднять на неизмеримо большую высоту по сравнению с нынешним положением»[42].

Фрунзе разоблачал козни империалистов всего мира против Советского Союза. «Вы знаете, — говорил он в июне 1925 пода на ленинградской военно-окружной партийной конференции, — что ряд влиятельных органов английской буржуазной прессы открыто предъявляет своему правительству требования, о прямом разрыве дипломатических сношений с нами. В Северной Америке плетется хитрая сеть, рассчитанная на то, чтобы расстроить добрососедские отношения, установившиеся между Японией и Советским Союзом, Америка очень искусно старается вбить клинышек между Японией и нами. Американская пресса систематически сеет слухи о подготовке открытой борьбы между нами и Японией руками различных китайских милитаристов. Все события в Китае представляются в таком свете, чтобы раздувать большевистскую опасность и подготовлять единый фронт империалистов против Советского Союза»[43].

Учитывая эту угрозу новой интервенции, нарком Фрунзе энергично взялся за укрепление Краевой Армии.

Прежде всего был реорганизован центральный военный аппарат — наркомат. Он был очищен от троцкистских бюрократов и вредителей и значительно обновлен за счет привлечения молодых советских академиков.

Фрунзе положил начало коренной перестройке принципов построения и управления армии. Особое внимание было уделено им правильному взаимоотношению между командным и политическим составом. В Красной Армии был установлен принцип единоначалия. Политический аппарат был значительно укреплен, что имело большое значение в дальнейшем совершенствовании и воспитании кадров армии. Изменен был порядок комплектования личного состава, обеспечивший регулярное пополнение. Устанавливался срок службы в армии. Вообще Красная Армия организационно приводилась в определенную и стройную систему.

Опираясь на проверенных людей, Фрунзе разработал и установил новые штаты красноармейских частей и соединений, новые мобилизационные планы с учетом данных о возможных противниках и о театре будущих военных столкновений. Широко была развернута работа по пересмотру воинских уставов, начатая на Украине.

Фрунзе руководил технической перестройкой вооруженных сил, которая тогда проводилась на основе перестройки всей производственной базы страны. Он сам выезжал на заводы, знакомился там с ходом производства военных материалов, беседовал с руководителями предприятий, изучал отчеты о работе различных отраслей промышленности.

Михаил Васильевич придавал большое значение научно-исследовательской работе и изобретательству в военной области. Он утверждал, что «представители науки в будущем будут играть, может быть, более важную роль, чем все мы, взятые в целом. К открытиям в области химии, механики нужно относиться, как к решающим поворотным моментам в общем ходе военных действий»[44].

Фрунзе оказывал содействие ЦАГИ (Центральному аэрогидродинамическому институту), поддерживал творческую инициативу русского изобретателя ручного пулемета Дегтярева, выявлял новых, молодых советских конструкторов-изобретателей, вдохновлял их мысль на творческие дерзания.

Михаил Васильевич считал, что, кроме техники, важны люди, боевые кадры. Он полагал, что подготовка и воспитание военных кадров должны начаться еще в школах, в учебные программы которых должно быть включено военное дело. По настоянию Фрунзе, была введена также обязательная допризывная подготовка и развернута широкая сеть специальных военно-учебных заведений.

В самой армии проводилась неустанная работа среди красноармейских масс по повышению их политической и боевой подготовки на основе новых воинских уставов, по укреплению воинской дисциплины.

От командного состава нарком требовал постоянного повышения военного образования и самообразования, усвоения и практического использования передовых военных знаний и богатого опыта минувших войн применительно к отдельной воинской части и подразделению — взводу, роте, батальону, полку. Еще работая в Харькове, Фрунзе при своем штабе организовал «Общество ревнителей военных знаний», в задачу которого входила разработка важных военных вопросов и распространение военных знаний среди комсостава.

В подготовке кадров высшего командования Фрунзе принимал непосредственное участие, возглавляя с апреля 1924 года Военную академию РККА, которая теперь носит его почетное имя. Бывший руководитель маленьких военно-политических кружков в годы большевистского подполья теперь стал начальником высшей военной школы, подготовлявшей советских полководцев. Немало выдающихся военных деятелей вышло из стен Военной академии, которую ее начальник Фрунзе стремился превратить в подлинно-большевистскую кузницу красных командиров, в центр передовой военно-научной мысли, обогащенной великим учением Маркса — Энгельса, Ленина — Сталина о войне. И для слушателей академии, и для ее профессоров-преподавателей авторитет Фрунзе был необычайно высок. Перед ними был не только великий полководец, умудренный боевым опытом гражданской войны, но и выдающийся военный теоретик, автор многих замечательных печатных трудов по вопросам военного искусства, по самым разнообразным вопросам армейской жизни. Свою военно-государственную деятельность Фрунзе сумел сочетать с большой военно-научной работой.

Выступая 7 декабря 1924 года на торжественном заседании Военной академии РККА по случаю ее шестилетия, Михаил Васильевич выразил пожелание, «чтобы марксистский метод стал методом руководства во всех областях военно-научного знания»[45]. Методом научного марксизма всегда руководствовался сам Фрунзе в своих военно-теоретических работах. Учение Ленина и Сталина о войне было для него основой при разработке военных проблем.

Фрунзе был выдающимся советским военным теоретиком, которому советская военная наука многим обязана. После Фрунзе осталось много статей, докладов и исследований. Некоторые из них до сих пор не утратили своего научного и практического значения. В своих статьях и докладах Михаил Васильевич всесторонне освещал боевые задачи Красной Армии («Красная Армия и ее задачи», «Основные военные задачи момента»), развивал принципиальные соображения и давал практические указания по строительству вооруженных сил Советского государства («Военное строительство на Украине», «Текущие задачи военного строительства», «Итоги и перспективы военного строительства»), в частности обосновывал необходимость перехода на единственно целесообразную в то время территориально-милиционную систему построения армии («Регулярная армия и милиция»), подчеркивал решающее значение военной промышленности для обороны страны («Военная промышленность — основа нашей обороноспособности»), настаивал на быстрейшем развитии новых видов оружия («Внимание воздушному флоту!», «К созданию Доброхима», «Даешь технику!»), говорил о характере и особенностях будущей войны («Фронт и тыл в войне будущего»).

Из специальных военно-научных исследований Фрунзе особенно важна его обстоятельная работа «Единая военная доктрина и Красная армия», где Михаил Васильевич дал глубокий анализ вопроса о влиянии политики и экономики данного государства на характер и целеустремленность его вооруженных сил, о сущности и назначении всякой армии и об отличительных особенностях Красной Армии. Не утратила своего значения и другая важная его работа — «Мировая война в итогах и цифрах», в которой он обобщил опыт первой мировой империалистической войны 1914–1918 годов. Особое место занимают его исследования «Европейские цивилизаторы и Марокко» и «К реорганизации французской армии». Они свидетельствуют о широте и разносторонности военных познаний Фрунзе и дают правильное представление о захватнической колониальной политике империалистов.

Военно-теоретические работы Фрунзе отличаются широкими обобщениями боевого опыта прошлых войн и научным предвидением характера будущих вооруженных конфликтов. В приказе от 19 июня 1921 года он писал: «Закончившаяся трехлетняя гражданская война показала воочию всю важность маневренной войны и превосходство ее над позиционной, выжидательной. Все наши успехи достигались нами преимущественно смелыми и подчас даже рискованными маневрами против различных наших противников, снабженных в сравнении с нами отличными техническими средствами… Тот характер гражданской войны, который носила наша борьба с Польшей, сохранится и в наших будущих войнах»[46].

Михаил Васильевич глубоко был убежден, что «основной преобладающий характер наших будущих операций будет маневренный». Поэтому он считал, что «Красная армия должна быть подготовлена и обучена искусству быстро и планомерно производить марш-маневры»[47].

Подчеркивая роль маневренности в будущей войне, Фрунзе наряду с этим утверждал, что «никакая наиманевреннейшая война никогда не обходится без элементов позиционности»[48]. Исходя из этого, Фрунзе считал, что «самая маневренность потребует широкого и полного знакомства с позиционными формами ведения войны»[49]. В связи с этим Фрунзе предупреждал, что «самым опасным делом для нас является рутинерство, увлечение какой-нибудь определенной схемой и каким-нибудь определенным методом… Искусство командира проявится в умении из многообразия средств, находящихся в его распоряжении, выбрать те, которые дадут наилучшие результаты в данной обстановке и в данное время»[50].

В связи с вопросом о маневренном характере будущей войны Фрунзе придавал большое значение партизанским методам борьбы, а стало быть, и организации этой борьбы. Выступая на совещании командного и комиссарского состава войск Украины и Крыма, он говорил: «Я указывал вам здесь на маневренность и подвижной характер наших будущих операций; крупная роль будет принадлежать в этих условиях партизанским действиям, для чего надо организовать и подготовить их проведение в самом широком масштабе, а отдельные группы войск планомерно и систематически воспитывать в духе подготовки к этим действиям»[51].

Признавая маневренность основной, преобладающей формой ведения будущей войны, Фрунзе был убежден в том, что Красная Армия, как армия страны победившего социализма, в грядущих боях должна, главным образом, осуществлять наступательную тактику. «Тактика Красной армии, — писал он, — была и будет пропитана активностью в духе смелых и энергично проводимых наступательных операций»[52]. По его мнению, наступление есть лучшее средство обороны: «Сама атака, само нападение усиливают атакующую сторону и дают ей больше шансов на успех. Я утверждаю, что атака и наступление при прочих равных условиях всегда выгоднее обороны… Отсюда вытекает необходимость воспитывать нашу армию в духе величайшей активности… Если мы обратимся к имеющемуся уже в Красной армии боевому опыту, то увидим, что по существу она уже давно действует именно в этом духе. Почти все значительные операции времен гражданской войны носят следы проявления духа активности и инициативы с нашей стороны»[53].

Против этих высказываний Фрунзе выступал Троцкий, не веривший в наступательный дух Красной Армии. Полемизируя с Троцким на совещании военных делегатов XI съезда РКП(б), Фрунзе в свою очередь беспощадно разоблачал вредность рассуждений Троцкого, «прославлявшего оборону»[54].

С недоверием отнеслись к этим взглядам Фрунзе и многие из военных специалистов. Они считали наступательную тактику устаревшей, возможной лишь в суворовские времена и не применимой в условиях сильно развитой военной техники.

Но Фрунзе был убежден, что славные суворовские традиции русской армии должны проводиться еще более настойчиво в Красной Армии, что в период гражданской войны «мы приблизились к той тактике, которую проводил Суворов»[55], и что у Суворова есть чему поучиться и в наше время.

Предпочитая и отстаивая наступательную тактику, Фрунзе вместе с тем решительно возражал против теории о том, что Красной Армии, ее командирам и бойцам не следует изучать стратегию и тактику отступления. В противовес этой вредной, ошибочной теории, Фрунзе считал, что «наши красные командиры должны воспитать себя и людей, подчиненных им, так, чтобы они рассматривали отступление, как один из моментов в общем ходе наступательных операций. Отступление может оказаться нужным для того, чтобы создать лучшую обстановку для подготовки нового и решительного наступления… В работу воспитания поиск должна входить идея, что отступление не есть бегство, что бывает и стратегическое отступление, вызываемое стремлением либо сохранить живую силу, либо сократить фронт, либо глубже завлечь врага, чтобы там вернее его раздавить»[56].

Исходя из опыта минувшей войны 1914–1918 годов, он считал, что «современные армии обладают колоссальной живучестью. Эта живучесть целиком связана с общим состоянием страны. Даже полное поражение армий противника, достигнутое в определенный момент, не обеспечивает еще конечной победы, поскольку разбитые части имеют за собой экономически и морально крепкий тыл. При наличии времени и пространства, обеспечивающих новую мобилизацию людских и материальных ресурсов, необходимых для восстановления боеспособности армии, последняя может легко воссоздать фронт и с надеждой на успех повести дальнейшую борьбу»[57]. Вследствие этого, «при столкновении первоклассных противников решение не может быть достигнуто одним ударом. Война будет принимать характер длительного и жестокого состязания, подвергающего испытанию все экономические и политические устои воюющих сторон. Выражаясь языком стратегии, это означает переход от стратегии молниеносных, решающих ударов к стратегии истощения»[58].

В связи с этим при длительном ведении войны значительно повышается роль тыла. По убеждению Фрунзе, «в этом смысле центр тяжести ведения войны переместился с фронта назад — в тыл»[59]. Без крепкого тыла не может быть и крепкого фронта.

Кроме того, при наличии таких боевых средств, как авиация, сама война расширяется за пределы фронтовой линии, в глубь тыла. «Фронт в смысле района, непосредственно охваченного военными действиями, теряет характер прежнего живого барьера, преграждавшего врагу доступ в „тыл“. Если не полностью, то во всяком случае в значительной своей части (в зависимости главным образом от размеров территории данной страны) тыл теперь совмещается с фронтом. Отсюда — новые задачи и новые методы подготовки обороны страны, и в частности новая роль самого тыла, как прямого участника в деле борьбы. Раз непосредственная тяжесть ведения войны падает на весь народ, на всю страну, раз тыл приобретает такое значение в общем ходе военных операций, то, естественно, на первое место выступает задача всесторонней и планомерной подготовки его еще в мирное время»[60].

Военно-теоретические взгляды Фрунзе органически связаны с его боевой практикой.

В исторических битвах с Колчаком и Врангелем Фрунзе показал свое высокое полководческое искусство.

Подобно величайшему русскому полководцу Суворову, Фрунзе не знал поражений. Недаром красноармейские массы были убеждены в том, что где Фрунзе — там победа.