Глава 10

Глава 10

Глубокий снег, мороз, тяжёлая ноша и голод утомили всех до предела. На очередной днёвке по решению командира группы подчинённые закопали в снегу запасные батареи для приёмника, оставив лишь самое необходимое.

Желудки, казалось, выворачивало наизнанку, но никто не шевельнулся. Лежали, прижавшись к друг другу, пригревшись. Не хотелось нарушать «уют». Уснули.

Перед тем как снова тронуться в путь, Николай Белинов с тоской в голосе воскликнул:

– Эх, мать честная! Будет едало, найдется и хлебало, – и, достав ложку, швырнул её в снег.

Котельников, услышав слова Белинова, решил последовать его примеру. Но глянув на ложку, передумал: алюминиевая. Стало быть, не очень тяжелая. Здесь неожиданно его взгляд упал на едва видневшуюся из голенища сапога головку финки. Чтобы не поддаться соблазну и не поступить легкомысленно, он затолкал её поглубже в голенище правого сапога. На всякий случай – вдруг да понадобится.

– Весь остаток «багажа» нам с тобой, Коленька, надо беречь, как зеницу ока, – сказал Котельников своему помощнику. – Без связи, считай, нам конец! Не простят нам, если мы её не сохраним. А будет она, значит, как говорится, достанется нам и белка, и свисток! Ясно?

Николай едва кивнул головой. Чувствовалось, что ему надоели напоминания о ценности «крутилки»:

– Куда ей деться?

– Обстановка хреновая, да и люди стали не те. Потому постоянно, Коленька, напоминаю: ушки на макушке!

До недавних пор только Изотов и Белинов попеременно несли «крутилку» за спиной. Потом, сменяясь, стали нести все в группе, кроме медсестры Лоры – для неё это была непосильная ноша. Чуть ли не через десять или даже меньше минут «крутилка» возвращалась к началу очереди. Теперь все в цепочке, по очереди взваливали на себя нелёгкий мешок с широкими кожаными лямками. Лора, видя, насколько все изнемогают, попросила доверить и ей нести мешок.

Котельников отказал:

– Он стал невыносимо тяжёлым от того, что мы все ослабли.

Сколько Лора ни умоляла, не помогло:

– Вопрос закрыт, Лора! И больше об этом ни слова!

Однако вскоре медсестра вновь, уже в категорической форме и с явной обидой, что ей не доверяют, вызвалась наравне со всеми тащить мешок с «крутилкой».

Продолжали нести, соблюдая очерёдность. Иногда менее пяти минут. Менялись, как только падал головной в цепочке. Привалы следовали через каждые пять-семь минут. Редко кто-то дотягивал до десяти.

Стоило первому прокладывавшему путь упасть в снег, без команды возникал привал. Всё происходило безмолвно. Силы окончательно иссякли.

Командир принял решение остановиться на днёвку.

– Передохнем за день и с наступлением вечера продолжим движение.

Стоявшая за спиной Васина медсестра кивнула в знак согласия.

– Я уж молчу, – вдруг заговорил Васин. – А могли бы и нам или, по крайней мере, мне доверить нести этот самый бесценный мешок с кожаными лямками. Если считаете меня своим.

Котельников в упор ответил:

– Об этом ты, старший лейтенант, должен был раньше подумать. Почему не поставил меня в известность о костре? Мы приняли тебя в группу благодаря медсестре, которую я знал, когда командир отряда капитан Скандилов ещё был жив. В нарушение правил. Это ты заруби себе на носу!

Возражать Васин не рискнул. Остерегался не только самого Котельникова, но и его подчинённых, которые немедленно бы заступились. К тому же не исключено, что тот же Гороховский ещё в бригаде был наслышан о командире группы связи, мог поделиться с Васиным. Неслучайно они подружились. Хотя ничего общего у них быть не могло. Трудно сказать, что их сблизило. Во всяком случае, такой вопрос у Котельникова возникал. Возможно, неправомерный. Не будь скандиловской медсестры и Игоря, никто в группе не имел бы понятия о существовании Васина. Бывало, в узком кругу Котельников напоминал своим подчинённым:

– Жизнь – штука сложная, на войне в тысячу раз сложнее. А уж во вражеском тылу приумножается во много крат. И то случаются проколы. Разумеется, вслед нависает «петля» либо огрызок свинца – вполне закономерное «поощрение» за допущенный промах.

Встряска, полученная от командира группы связи, вынудила Васина пойти на попятную:

– Чего теперь об этом говорить? Я вообще о другом. Возможно, вы правы, старший лейтенант. Не отрицаю. Просто хотелось, как лучше.

Вглядываясь в худое, бескровное, с глубоко сидящими маленькими бесцветными слезящимися глазками, обросшее и сморщенное лицо Васина, Котельников почему-то пожалел его: бывший пленный, бежал из лагеря, хлебнул горя полную чашу…

Резким движением он оттолкнул его от себя. Достал компас и, определив направление движения, скомандовал: приготовиться!

Цепочка тут же пришла в движение. За командиром группы неотступно следовали Петя Изотов и Коля Белинов, Лора, Кукушкин и помощники, затем замыкающими Васин с Гороховским. Шли с трудом, буксуя в снегу, который местами был выше колен. Настоящая мука. Особенно для идущего первым. Стоило ему свалиться, следовавший за ним занимал его место, и, таким образом, возобновлялось движение растянувшейся цепочки. Иногда уже минуты через три-четыре цепочка приостанавливалась, и все замертво валились в снег.

На привале Котельников или его помощники без конца справлялись:

– У кого мешок с кожаными лямками?

Пока тот, у кого он находился, открывал рот, чтобы подтвердить: «у меня», Котельников волновался, хотя до прозвучавшего ответа не проходило и нескольких секунд. Одна забота отходила, возникала следующая – сверка движения по компасу. Иногда Котельников забывал об этом. Спохватившись, снова поглядывал на светящуюся в ночной темноте стрелку, которая, безусловно, выручала.

Какое расстояние одолели, никто не знал и, пожалуй, не мог даже прикинуть. Если ещё недавно на привале спорили, когда и где проходили, то теперь и эта тема не возникала. Как не говорили и о давно иссякших запасах продуктов.

Пройдя три или меньше километра, расположились на отдых.

– Должна же быть где-то поблизости Ипуть! – заметил Изотов. – Линия блокады… Она-то, видать, по самой реке проходит.

– Так оно, Петенька. Ориентировка правильная!

– Неужто подходим к Ипути? – радостно подхватил Кукушкин.

Котельников чувствовал ужасную усталость – перед самым привалом шагал впереди цепочки по глубоким сугробам. Моментами казалось, вот-вот упадёт. На ходу спохватывался и, вздрогнув от испуга, таращил глаза, но тут же с трудом делал очередной шаг, однако терял равновесие и падал.

Окинув взглядом пройденный путь, обратил внимание, что некоторые, шедшие за ним, отстали и тоже лежат в снегу. Как неживые! Да и сам он не пытался подняться. Лежал, пока к нему не потянулись остальные и тоже повалились. Кто-то уснул, а кто-то с закрытыми глазами лежал с отнюдь не радостными мыслями.

Как бы то ни было, но сказалось постоянное напряжение, и командир уснул. Настолько крепко, что не слышал, как Изотов, в обязанности которого входило следить, кому передаётся мешок с кожаными лямками, уже много раз обходил лежавших и спрашивал:

– У кого мешок с кожаными лямками?

Лежавшие, однако, с надеждой ждали, что кто-нибудь ответит: «У меня!» Но все молчали.

Встревоженный Изотов, пошатываясь, побрёл к командиру, стал его тормошить. Тот, едва приоткрыв глаза и не соображая, о чём долдонит старшина, спросил:

– О чём ты? Не понял…

– Говорю, «крутилку» что-то не нахожу.

Спросонья Котельников не сразу понял, о чём говорит наклонившийся над ним старшина. Но сообразив наконец, почувствовал, как перехватило дыхание. Не зная, что ответить, мгновенно вскочил на ноги, будто не он ещё совсем недавно свалился без сил. Сон и усталость уступили место вторгшейся тревоге. Этого боялись вместе с ним все, кому он верил, на кого надеялся, кто казался ближе! Однако всегда проверял. В честности не сомневался. Но потерять бесценный груз могли из-за невероятной усталости. Самое ужасное, страшное, чудовищное всё же произошло.

Он ещё не был окончательно уверен в этом. Но слова Изотова были равносильны собственной кончине. Ни о каком снисхождении или оправдании речи быть не могло. В этом он тоже был твёрдо уверен.

Котельников бросился к первому попавшемуся, тормошил его, будил, спрашивал: «Ты кому передал мешок с кожаными лямками?»

Выяснилось, что последней несла его Лора и передала Гороховскому, а от него невозможно было добиться нормального ответа. На все вопросы он бормотал одно и то же:

– Чего пристаёте? Говорю вам – я тащил его, точно! А кому передал? Не помню… Слышите? И отстаньте!

Котельников расстроился настолько, что уже не знал, как быть, что предпринять. Какие слова найти? Он достал из колодки маузер… Приставил ему к виску ствол маузера! Но ничего путного, добиться не сумел. Всё равно «крутилки» нет! Значит, всему конец!

Медсестра Лора сказала, что передала мешок с кожаными лямками Гороховскому намного позже того, как увидели зарево вспышек ракет.

В ужасе Котельников осознал, что мешок с «крутилкой» брошен где-то на последнем переходе. Но его может запорошить снегом…

При мысли, что из-за пропажи «крутилки» нельзя будет передать на Большую землю ценные сведения, Котельникова бросило в жар: «Что делать? Как быть?» Он не находил ответа. Отчетливо сознавал, что усталость людей достигла такой точки, при которой разум искажается либо пропадает и всё становится безразличным.

Рассчитывать, что кто-нибудь, даже Петя Изотов, способен пойти на поиски с твёрдым намерением найти пропажу, Котельников не мог. Он снял с себя автомат и ремни с повисшим запасным диском, сунул всё это стоявшей рядом с Изотовым медсестре, сказал:

– Отвечаете за всё это головой! Говорю серьёзно.

При себе оставил кожаную сумку с рацией, шифрами и документами, а также маузер. Уже на ходу обернулся и громко, чтобы все услышали, крикнул:

– Старшим в группе до моего возвращения остаётся старшина Изотов! Всем беспрекословно ему подчиняться! И никто никуда ни на шаг! Кто вздумает вольничать – приказываю стрелять на месте! Понял, Изотов?

– Понятно! – откликнулся тотчас же Пётр. – Всё будет исполнено, как приказано!

Словно пьяный, покачиваясь от возбуждения, будто не он совсем недавно испытывал отсутствие сил, Котельников поспешил обратно по ещё заметному следу, оставшемуся от прошедшей менее получаса назад цепочки.

Взволнованный, задыхающийся от негодования, он устремлял пристальный взгляд то в одну, то в другую сторону, всматриваясь в разрыхлённый след и всё больше боясь, что витавший в воздухе снежок заметёт ориентиры.

Его состояние можно было сравнить с состоянием безысходной обречённости. Тем не менее он продолжал тщательно смотреть под ноги и по сторонам, ощупывал подозрительные места. Возникла мысль – если не найдет «крутилку», то когда вернется в группу, тотчас же расстреляет Гороховского. Если на его поступок отрицательно отреагирует Васин, то и его шлёпнет: они, видно, заодно!

Продолжая придерживаться следа, Котельников торопился… Внимательно смотрел по сторонам: вдруг Гороховский кинул мешок в сторону. Приметив бугорок, тут же бросался к нему. Разочарованный, возвращался на уже не всегда различаемую заснеженную тропинку. «Ведь этот безумец, наверное, не на глазах у всех бросил мешок, а мог отойти на пару шагов в сторону и там кинуть в сугроб!» – прикидывал он в отчаянии.

Несколько раз сбивался со следа, возвращался обратно, опять шарил ногами, ощупывал руками. Наконец изнемог – остановился отдышаться. Потянуло прилечь, чтобы перевести дух! Но побоялся потерять след. Почувствовал, что поиск замедлился. Стало еще тревожнее.

Решил дойти до того места, откуда все увидели зарево ракет, о котором говорила медсестра. Но припомнить, где это было, не мог. Прошёл ещё немного и в стороне в который уже раз увидел топорщившийся у высохшего деревца снежный бугорок. Не рассчитав сил, рванулся к нему и упал, растянувшись во весь рост. Не в состоянии подняться, прополз шага два и, дотянувшись руками до бугорка, нащупал нечто твердое. «Она!» – вскрикнул он от радости. Ощупав уже как следует, повторил: «Она!» Обнял мешок и заплакал. Никогда в жизни с ним подобного не случалось. Пожалуй, даже в детстве! Однако здесь слёзы полились от необычайного, несравнимого ни с чем ликования. «Моя милая, бесценная!» – причитал он, и спазмы сдавливали горло. Как дорогую, любимую мать, он обнимал брезентовый мешок с кожаными лямками, бережно стряхивая с него снег, нашёптывая нежные слова, на какие ещё был способен.

Так в обнимку с мешком он пролежал несколько минут, пока не успокоился. Потом поднялся, пошёл, покачиваясь и падая в сугроб, бормоча: «Нет, больше я тебя из рук не выпущу!»

Впереди увидел вышедшую навстречу медсестру с его автоматом, ремнями и диском в руках.

Когда он приблизился, она, узнав в прижатом к груди знакомый мешок, просияла и сказала:

– Ну, слава богу, что нашли. А я боялась, собьётесь с пути и нас не найдете! Опять ведь пошёл снег. Хорошо, что не сильный!

Сделав несколько шагов, они увидели бегущего навстречу Петю Изотова.

– Давай, Антоныч, понесу, – предложил он и потянулся к мешку, но вместо ответа Котельников свалился в снег и, только отдышавшись, ответил:

– Нет, Петенька! Возьми лучше у Лоры ремни с диском, а «крутилку» и автомат я сам понесу. Хватит! Побывал я на том свете… Честное слово! Без неё – всё равно что конец жизни для меня бы настал! Лишить Центр связи по нашей вине равносильно предательству, измене, чему угодно! Об этом твердил всем вам вот уже скоро полтора года! Значит, было такое предчувствие! А в наших условиях закономерно всегда ждать падения кирпича на голову. Это война, братцы!

Когда добрались до своих, Котельников ни словом не обмолвился о находке. Никто его не спросил ни о чём. Увидели мешок с лямками – поняли.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.