Глава 6

Глава 6

Программа подготовки была насыщенной, занятия проходили в напряжённом темпе.

За пару недель пребывания в Москве Юрий проникся глубоким уважением к Серебрянскому, относившемуся к нему как к самому молодому из аппарата сотрудников снисходительно и по-доброму.

Всего за неделю была снаряжена группа из числа готовившихся к заброске во вражеский тыл. Она состояла исключительно из добровольцев, спортсменов и рекордсменов, парней выносливых и с безупречной репутацией.

Соответствующую подготовку они прошли на станции Строитель, а размещались все в специально отведённом для подобных подразделений здании школы пограничников в Лосиноостровском. Командиром был назначен капитан Павел Григорьевич Шмаков, комиссаром – старший лейтенант Пётр Гаврилович Малюгин. С начальником разведки вопрос оставался пока открытым. Серебрянский предложил передать эту должность комиссару группы. Но Судоплатов отнёсся к предложению без энтузиазма:

– Боюсь, руководство не утвердит.

Серебрянский понял причину, но заметил, что ради дела его надо отстоять.

Судоплатов знал обстановку лучше подчинённого.

Возвращаясь от наркома, Судоплатов зашёл к Серебрянскому. Тот сразу по выражению его лица понял, что высший руководитель не утвердил комиссара начальником разведки. Ему было неловко перед Судоплатовым, предсказавшим такой исход.

– Если уж Малюгина отвергает, тогда пусть даст свою кандидатуру.

– Дал.

Серебрянский насторожился: почувствовал, что Судоплатов не в восторге. Спросил:

– Я его знаю?

Судоплатов пожал плечами, затем назвал фамилию:

– Сёмин.

Серебрянскому фамилия ничего не говорила.

– До тридцать восьмого года работал начальником КРО в Мурманске, – пояснил Павел Анатольевич. Хваткий!

– Так это хорошо!

Судоплатов глянул тому в глаза:

– Если бы не было ещё кое-чего.

В кабинете начальника управления Судоплатова на Лубянке в присутствии Серебрянского состоялся разговор с Котельниковым. Несколько обычных в таких случаях вступительных слов произнёс Серебрянский, затем Судоплатов спросил:

– Значит, собираетесь?

Котельников чётко ответил:

– Всё уже почти завершено.

Судоплатов отметил, что пришлось изменить изначально намеченную отправку во вражеский тыл. Ради сохранения жизней.

– Но задание, к которому вы готовились, остается за вами! В будущем. Румыния… И мы надеемся, вы справитесь там, когда этому будут благоприятствовать обстоятельства.

И обращаясь к Серебрянскому, спросил:

– С командованием отряда товарища Котельникова познакомили?

Серебрянский подтвердил, что накануне его возили в Лосинку, познакомили с командиром отряда капитаном Шмаковым и комиссаром Малюгиным. Вместе с личным составом отряда пообедали в столовой.

Судоплатов коротко охарактеризовал командира – капитана Шмакова. Сказал, что он с Дальнего Востока, участник боев на Хасане, отметил достоинства комиссара.

Переговорил о чём-то с Серебрянским и тут же вернулся к прерванному разговору с Котельниковым:

– Стало быть, действительно дело идёт к завершению…

– И к началу… – тихо заметил Котельников.

– Да, да, – подтвердил Судоплатов, – к началу серьёзного «мероприятия»!

– Я уже ему говорил, – пояснил Серебрянский, – что управление и руководство наркомата придают исключительное значение возложенному на группу заданию.

– Хочу, чтобы вы, товарищ Котельников, знали, – подчеркнул начальник управления, – что задание не простое. В этом отношении вам повезло. Это вы имейте в виду.

– Понял вас, благодарю.

– А начальник разведки? – спросил Судоплатова Серебрянский.

– Он здесь, должен подойти.

Почти тут же вошёл человек выше среднего роста, слегка сутуловатый, подтянутый, подстриженный, как Керенский в фильмах, ёжиком, при ремнях с портупеями и свисавшим у бедра маузером в деревянной колодке. В петлицах «ромб»!

Котельников тотчас же встал.

Улыбаясь, Серебрянский представил вошедшего, назвав его фамилию – Сёмин, как опытного чекиста, утверждённого высшим руководством в качестве начальника разведки отряда. Отметил, что будущий его помощник Котельников назначен с одновременным исполнением обязанностей радиста, и сказал ещё несколько слов по поводу будущей группы.

На том встреча завершилась. Сёмин быстро удалился, сославшись на множество неотложных дел, связанных с подготовкой группы к отъезду.

Едва он вышёл, Серебрянский посмотрел на Котельникова и спросил: какое впечатление произвёл на него начальник разведки?

– Понравился начальник разведки: сосредоточенный, серьёзный. Да и сам факт, что «ромб» в петлице, говорит о многом. Все это производит впечатление. Ничего другого пока не могу сказать. Жизнь покажет.

– Дело в том, что Сёмин сильный работник! – отметил Судоплатов. – Мы не случайно подчёркиваем эту весьма существенную в нашей непростой работе сторону. Надеемся, он проявит себя с положительной стороны. Но не выпускаем из вида некоторые его особенности.

Котельников молча посмотрел на Серебрянского, объявившего, что с Сёминым ему предстоит длительная работа, поскольку он утверждён помощником по разведке с одновременным выполнением функций радиста и, когда прибудут остальные операторы с рациями, – командиром группы связи с Большой землёй.

– Во всяком случае, чувствуется, что начальник разведки – личность! – отметил Котельников.

– Да, личность, – скороговоркой произнёс Судоплатов.

Почему-то Котельников почувствовал некую недосказанность. После короткой паузы начальник управления продолжил:

– Товарищ Сёмин – бывший начальник КРО в одном из крупнейших наших портовых городов. Способный агентурщик. Поэтому руководство наркомата возлагает на него надежды. Разумеется, мы также!

Серебрянский и Судоплатов вновь быстро переглянулись. Как бы между прочим Яков Исаакович сказал:

– Но это лишь одна сторона. Так сказать, лицевая… Но есть и другая.

Судоплатов поспешил добавить:

– К сожалению.

Это уже для молчавшего, точно загипнотизированного Котельникова было нечто неожиданно новое и настораживающее.

Очевидно, чтобы всё выглядело доброжелательно, Серебрянский в своей манере говорить очень тихо, но акцентируя наиболее важное, повторил, что Сёмин действительно сильный оперативный работник. И тут же дополнил:

– Немало таких дел настряпал, из-за которых были у него неприятности. Дело дошло до трибунала.

– Да! – резко подтвердил Судоплатов. – Был даже осуждён к высшей мере.

Котельников слушал и не мог понять, зачем ему всё это говорят.

Серебрянский рассказал, что при пересмотре «дела» мера наказания была заменена ему пятнадцатью годами заключения. После нападения Германии на Советский Союз Сёмин обратился с рапортом на имя наркома внутренних дел Берии, в котором просил дать ему возможность искупить вину и оправдать доверие на самом трудном и опасном участке военных действий.

Судоплатов обратил внимание на озадаченный вид Котельникова, а Серебрянский добавил, что нарком, учитывая оперативный опыт Сёмина и то, что тот осознал допущенный им произвол, в порядке исключения пошёл ему навстречу: его условно освободили и разрешили оставить ромб в петлице.

– Для внешнего эффекта, – произнёс с едва промелькнувшей улыбкой Серебрянский. – Поскольку ему предстоят разные встречи, общение с людьми.

– Надеюсь, вы поняли, – снова с нажимом обратился к Котельникову Судоплатов, – что всё сказанное должно остаться здесь?

Котельников был польщён оказанным доверием, но признался, что, тем не менее, не знает, как ему быть.

– Вы должны быть в курсе дела, поскольку вам придётся вместе работать! – поспешил разъяснить Серебрянский. – Руководство пошло ему навстречу, и он должен доверие оправдать. Но здесь надо всегда иметь в виду главное: от него можно ожидать всякого.

– Да. Да, да! – подхватил Судоплатов, словно вырвалось у него именно главное. – Этого мы с вами ни в коем случае не имеем права не учитывать!

Серебрянский не спускал глаз с Котельникова, следил за его реакцией, снова перекинулся взглядом с внимательно следившим за разговором Судоплатовым и вдруг сказал:

– Мы обязаны предусмотреть и такое развитие событий, в результате которых его может потянуть к немцам.

Котельников замер, удивлённый этими словами: «Ничего себе перспектива!», подумал он, но ничего не сказал, с нетерпением ожидая продолжения, чтобы понять, чего же всё-таки от него хотят в свете сказанного и что вообще ему надлежит делать.

– Это не означает, что может случиться именно так, а не иначе, – насупившись, продолжал Серебрянский.

– Но если обстоятельства на самом деле сложатся так и он вздумает переметнуться к немцам, вам придётся идти с ним.

– Мне идти с ним к немцам?! – вырвалось у ошеломлённого Котельникова. – Попасть к фашистам?!

– Не исключено, – сухо подтвердил Серебрянский, дескать, что свершилось, то свершилось… И смолк, очевидно, дожидаясь очередной реакции.

Судоплатов уловил в голосе Котельникова тревогу и решил объяснить причину такой постановки вопроса:

– В ситуации, которая может сложиться, Сёмин непременно будет иметь в виду, что его переход к противнику без вас менее значим. Почему? Потому что у вас рация, шифры, коды и связь с Центром! Поэтому вы обязаны учитывать обстановку и оставаться начеку. Конечно, самодеятельности не проявлять. Каждый поступок должен быть хорошо продуман, взвешен.

– Вопрос деликатный, – заметил Серебрянский. – Прежде чем ударить по стеклу, надо предвидеть, где может появиться трещина. Понимаете?

Первая мысль, мгновенно мелькнувшая в голове у Котельникова: «Наверное, хотят проверить, как отреагирую на переход к противнику». И он решительно заявил, что ему понятно сказанное, однако считает нужным напомнить, что знает фашизм не понаслышке, так как ещё до войны достаточно насмотрелся в Румынии, где помимо головорезов железногвардейцев и легионеров, да и всяких германских инструкторов, с которыми приходилось соприкасаться в…

Серебрянский прервал:

– Знаем. И Бухарест, и аэродром, и дела в клубе легионеров, прибытие из Берлина «инструкторов».

Котельников не мог не досказать:

– Понял. Но дайте доскажу! Ведь с первых дней нападения Германии и Румынии на СССР переходил границу и линию фронта, но возвращался. Теперь, получается, придётся там оставаться? Это конец… Всему! Извините, как хотите, но на этот вариант я не пойду. Нет, нет!

– Ну, если, скажем, – подхватил Серебрянский, – сможешь сделать так, чтобы он не сумел совершить предательский поступок, будешь героем!

– Это не означает Героем Советского Союза, – прервав разговор, поспешил уточнить Судоплатов. – Вы совершите подвиг. Это будет должным образом оценено наркоматом.

Наклонив набок блестевшую, как бильярдный шар, голову и уставившись проницательными взглядом в Котельникова, Серебрянский дал понять, что при любых условиях он должен крепко помнить, о чём здесь шёл разговор. После небольшой паузы сказал:

– А сейчас зайдешь к одному товарищу, там тебе скажут, что непременно в подобных делах необходимо знать. Так сказать, на всякий случай.

Котельникову было приятно встретить начальника уфимской спецшколы капитана Валентина Павловича Покровского, возглавлявшего теперь в центральном аппарате отделение, осуществлявшее радиосвязь с различными корреспондентами, разбросанными чуть ли не по всему миру. Он дал понять, о чём пойдет речь, затем один из его сотрудников ввёл Котельникова в курс существа вопроса, касавшегося предстоящей работы нелегала при крайне сложных жизненных обстоятельствах. О том, как вести себя и что предпринимать в случае, если он окажется в руках противника, который заставит выходить в эфир на связь с наркоматом, и как вводить его в заблуждение. Иначе говоря, стать изменником и работать под диктовку врага.

Совет был практический и конкретный: во время двустороннего сеанса связи с Центром, где никто не мог знать о произошедшем провале, будто случайно во время передачи депеши противника в Москву он должен ошибиться, исправить ошибку и тем самым поставить в известность о том, что работа проводится под диктовку противника.

В Центре тогда сделают соответствующий вывод, после чего не исключается взаимная игра: противник полагает, что вводит в заблуждение Москву, а там притворяются, будто об этом понятия не имеют, и в свою очередь посылают дезинформацию.

Усвоив принципы работы в нелегальных условиях, Котельников доложил Серебрянскому:

– Теперь понятно. Более радужной перспективы, как вполне возможной, не предоставили в подразделении капитана Покровского. Но случись то, о чём вы предупредили в отношении начальника разведки, я не намерен сидеть сложа руки, чтобы он или кто-либо другой меня, как чемодан, внёс немцам. Такой вариант исключён!.. Не для этого, как полагаю, отправляете меня во вражеский тыл?! Извините за резкость. Я был и останусь преданным до конца. Чего бы это мне ни стоило.

Серебрянский успокоил:

– Мы поняли тебя. Всё правильно. Будь там внимателен и больше слушай. Неслучайна поговорка: «Молчание – золото». Зародилась она задолго до нашего появления на свет.

Времени до отбытия на задание оставалось мало. Возник вопрос, кому оставить на хранение чемоданчик с рубашками и солнечными «цейссовскими» очками – память о Бухаресте? И конечно, полученное в подарок одеяло? «Вдруг суждено остаться в живых? Тогда понадобятся».

К счастью, принять всё это на хранение согласился лейтенант, занимавшийся подготовкой отправки Юрия и группы за линию фронта. Он дал ему свой адрес на улице Кирова. Пояснил, что это во дворе дома некогда знаменитого в Москве чайно-кофейного магазина Перлова на дореволюционной Мясницкой.

В ночь, когда шёл этот разговор, была объявлена воздушная тревога. Помимо тряски и грохота от пальбы зениток, внезапно донёсся огромной мощности взрыв. Здание наркомата основательно тряхнуло, замигали электрические лампочки.

Несмотря на воздушную тревогу, некоторые сотрудники рискнули остаться на рабочих местах. Но после взрыва они почувствовали себя неуютно. Кое-кто рванул в бомбоубежище.

На рассвете выяснилось, что одному стервятнику, несмотря на плотную заградительную противовоздушную завесу, удалось прорваться к центру столицы. Сбросил он, как обычно, не бомбу, а большого веса торпеду, угодив в пяти или шестиэтажный жилой дом на углу улиц Кирова и Мархлевского.

Утром, когда Котельников относил свои вещи на квартиру лейтенанта, он, проходя мимо, увидел, что от многоэтажного дома осталась лишь небольшая часть стены. Словно ножом отрезало! Никто, конечно, не уцелел. Место было оцеплено милицией и военными, разъезжались последние пожарные машины.

На дверной звонок Юрия отозвалась женщина, оказавшаяся тёщей лейтенанта. Она была в курсе дела и тут же забрала чемоданчик и одеяло. Юрий извинился за беспокойство и поблагодарил за любезность.

Перед самым отбытием группы капитана Шмакова на выполнение задания во вражеский тыл старший майор госбезопасности Серебрянский произнёс несколько напутственных слов выстроившимся у полуторок, пожал руки командирам. Обращаясь с улыбкой к Котельникову, слегка приобнял его:

– Не подкачай.

В ответ Юрий кивнул, сказал, что всё будет, как положено. «Меня, как чемодан, никому не удастся перенести!»

К Серебрянскому подошёл Сёмин и с заметной ухмылкой спросил:

– Никак не можете расстаться?

Вместо ответа Серебрянский сказал несколько напутственных слов и пожал ему руку. Но не обнял.

Возможно, начальник разведки генерал Сёмин, увидев тёплое расставание заместителя начальника Особой группы с его будущим помощником, сделал соответствующие выводы.

Котельников, естественно, был тронут прощанием с Серебрянским, но из-за реакции Сёмина почувствовал себя неловко, уловил смысл его вопроса. Воробей-то был стреляный.

Проезжая по Красной площади, полуторки остановились у Мавзолея Ленина. Все выскочили из машин и подошли к нему: пару минут постояли молча, как бы обещая выполнить задание партии и правительства, затем быстро разошлись по машинам и тут же отъехали. По пути увидели далеко в стороне огромное пламя. Горела Калуга.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.