Глава 10

Глава 10

Трагическая участь постигла Особую группу и её начальника Серебрянского после принятия Постановления ЦК ВКП(б) о «недоверии руководящему составу НКВД».

Менее года назад, когда он вернулся из-за кордона, его горячо приветствовали в наркомате, торжественно чествовали в Кремле, вручили орден Ленина. Столь высокой наградой Советское правительство не так уж часто баловало чекистов. Тем более на исходе тридцать седьмого.

Указ о награждении Якова Исааковича Серебрянского был опубликован 31 декабря 1937 года. Не вызывало сомнений, что высшее государственное признание – не за красивые глаза. Тем более что у него они навыкате, большие, карие. Всегда ясные, чистые, спокойные. Будто смотрели на мир индифферентно, отчуждённо. Но это только казалось. Проницательный взгляд мгновенно фиксировал главное и, что любопытно, тотчас же уходил куда-то в сторону. Почти отвлечённый, мельком скользнувший взгляд этот оставался незамеченным посторонними. Ещё одно качество Серебрянского, способствовавшее успеху в постоянно рискованной профессии: он не любил выделяться. Очевидно, потому и сутулился.

На сессии Верховного Совета СССР должны были утвердить план новой пятилетки. Один из пунктов заблаговременно намеченного решения – необходимость срочной механизации сельского хозяйства. Предусматривалось строительство ряда заводов. В частности, по выпуску моторов, без которых поднять экономику страны немыслимо. И обнаружилась масса трудностей.

Генсеку тотчас стало об этом известно. Он сказал:

– Надо их преодолеть! Не такие крепости брали большевики. Пороха у нас хватит. Справимся!

К преодолению неимоверных, возникших при «взятии крепости» трудностей – непредвиденных, неучтённых, а потому вполне закономерных, подключились и стар, и млад. Энтузиазм сочетался с преданностью и особенно – с боязнью: как бы чего не вышло, не сочли бы вредителем. Страх, как дамоклов меч, постоянно висел над людьми. Работали в поте лица своего, жили впроголодь, недосыпали.

В красном уголке или отстроенном на скорую руку Доме культуры по вечерам выходного дня играл патефон. В сопровождении баяна танцевали модный фокстрот, пели про влюблённого ударника труда, повара, из ничего стряпавшего котлеты размером в лапоть, смотрели фильм «Путёвка в жизнь», сражались в шашки, шахматы…

Расходились рано. Предстоял трудовой день. Невозможное делали возможным, лишь бы выполнить в срок наказ «великого Вождя».

А «Вождь» скромничал, говорил: он ни при чём:

– Для чего примешивать сюда товарища Сталина? Товарищ Сталин тоже выполняет волю советского народа. А поскольку такова воля наших людей, значит, такова воля рабочего класса и крестьянства! Значит, и товарищ Сталин, и члены Политбюро, и Центральный Комитет партии подчиняются этой воле народа. Здесь мы все едины, все наравне, все одинаковы: в труде и помыслах на благо народа!

В ответ народ аплодировал до одурения и вновь самозабвенно трудился, не зная ни сна, ни отдыха. Путёвки в дома отдыха и тем более в санатории были крайне редки, в основном для передовиков производства да отличившихся в пропаганде идей партии большевиков.

Люди валились с ног, едва ли не замертво, а на следующий день, чуть свет, снова принимались за работу – неприхотливые, тихие, молчаливые.

Однако задание партии и народа решили выполнить досрочно.

Энтузиазм бил через край. Люди искренне радовались и в то же время испытывали в душе неподдельный страх – как бы кто-нибудь не упрекнул в чём-либо, не придрался, не истолковал случайную ошибку как вредительство. Либо просто не оклеветал. Такое тоже случалось.

…Между тем строительство моторного завода шло полным ходом. Стены росли, станки устанавливали ещё до возведения крыши, рабочие места закреплялись. Со всех сторон лозунги призывали: «Даёшь досрочно!»

И в самом деле, выпускали продукцию. Досрочно! Вопреки прогнозам буржуазных скептиков и доморощенных критиканов, называвших себя специалистами. Назло им состоялось торжественное принятие первой партии моторов.

Восторгу, естественно, не было предела. Радовались от души. Жали друг другу руки, обнимались, хлопали по плечу. И сразу же начали кампанию за перевыполнение плана, брали новые обязательства на увеличение выпуска отдельных деталей, всей продукции в целом. И она пошла! Полным ходом. Но… качество, как выяснилось, не отвечало нужной кондиции.

Не из-за лени, не из-за головотяпства. И конечно, не по злому умыслу. Такое напрочь исключалось. Но сказать об этом в открытую никто не осмеливался. Призывы к бдительности звучали круглосуточно. Во всем мерещились происки врагов. Люди невольно настороженно озирались по сторонам, зачастую не столько искали шпионов, сколько остерегались шептунов, кляузников и просто стукачей. Этих боялись больше всего.

И всё же энтузиазм был на высочайшем подъёме, хотя и не компенсировал пробелы. Они, в частности, выражались в пренебрежении к углублённой подготовке, опыту, талантам и, конечно, необходимым профессиональным знаниям.

Митинговали, совещались, спорили, брали новые соцобязательства: «Решить проблему!», «Освоить новый метод!», «Улучить качество!» А результат по-прежнему неутешительный.

– Хоть убей, ничего пока не выходит, – сокрушался начальник цеха по выпуску подшипников. – И главный технолог ума не приложит.

Информация о неудаче дошла до генсека. В Кремле срочно созвали совещание узкого круга изобретателей, конструкторов, ведущих инженеров, технологов. Выяснилось, напором здесь не возьмёшь, угрозами успеха не добиться. Необходимо время для серьёзных исследований, экспериментов, точное оборудование. Но времени в обрез. Международная обстановка накалялась и грозила неожиданностями. Особенно без необходимого количества надёжных моторов для военной и гражданской промышленности. А тут ещё произошёл казус, к счастью, не замеченный иностранными корреспондентами, аккредитованными в Москве. Во время репетиции военного парада, посвящённого годовщине Октябрьской революции, на Манежной площади с ночи выстроили колонны танков и бронемашин. И, словно нарочно, у двух танков заклинило моторы. Выяснилось: не первый случай. Оба танка пришлось срочно отбуксировать в часть. Но в пути напрочь заглох мотор и на одном из буксировщиков. Танки увезли тракторами. Военное командование лезло из кожи вон, стараясь скрыть ЧП.

В Кремле тотчас созвали внеочередное совещание. В ещё более узком кругу. Ни конструкторов, ни инженеров, ни изобретателей. Присутствовали лишь чекисты – специалисты особого профиля.

На совещании выступил генсек. В отличие от обычного порядка выступать последним, взял слово первым. Говорил необычайно тихо, проникновенно, даже сердечно. Казался на редкость обаятельным. Говорил так, точно всё благосостояние и сама жизнь многомиллионного народа Страны Советов и всего мирового пролетариата, о которых болело его сердце, зависели теперь только от собравшихся в этом небольшом зале людей, ничего не знавших о причине столь высокой чести.

– Конечно, мы освоим выпуск моторов, – уверенно заявил Сталин. – Сомнений нет. Наладим и массовое производство. И здесь сомнения исключены. Однако мотор должен быть изготовлен на основе добротной технологии! Приподняв руку и вытянув полусогнутый указательный палец, Сталин своим хорошо знакомым жестом как бы акцентировал внимание присутствующих на этом факте. Чекисты слушали внимательно и напряжённо, не спуская глаз с вождя. А он в свою очередь оглядывал присутствующих, пытаясь разгадать их реакцию.

– И дело не в самом моторе, а в отдельных его деталях. Их немного. Есть там одна чертовщина, – пояснял он, ещё выше подняв руку и выпрямив палец, будто наставляя на чекистов ствол нагана, – на первый взгляд пустяковая. Так может казаться непосвящённому. Но мы знаем, что небольшой камушек в состоянии опрокинуть огромную гору. В данном случае речь идет о роликах и шариках. В них-то как раз и загвоздка! У наших технологов именно с шариками дело обстоит неблагополучно. Но, к сожалению, только благодаря этим шарикам и роликам могут безотказно вращаться колеса автомашины. Значит, и бронемашины! Также и гусеницы трактора. Значит, и танка! Пропеллера гражданского или спортивного самолёта. Значит, и бомбардировщика, и истребителя! И винт грузового или пассажирского судна. Значит, и сторожевого корабля, торпедного катера или крейсера!

Сталин смолк. Слегка перевёл дыхание и обвёл многозначительным взглядом чекистов, ещё не понимавших, куда он клонит. После недолгой паузы генсек наконец раскрыл свой замысел:

– Причина в технологии… именно в изготовлении этой роликово-шариковой детали. При плохом её качестве мотор может застопориться. Значит, может застопориться вся наша техника. Может застопориться и экономика. Может застопориться и обороноспособность страны. А мы обязаны, как учит нас великий Ленин, никогда не забывать об обороноспособности нашего государства, которое обязаны беречь как зеницу ока!

– Пренебречь мудрыми заветами Ильича – значит встать на путь измены, – продолжал он, – предать интересы народа, обречь государство на гибель. Такого мы не допустим. Поэтому и решили приобрести лицензии на технологию изготовления той самой шарикороликовой штуковины у господ фабрикантов и заводчиков. Такие сделки с эксплуататорами мы иногда практикуем. К сожалению. Обходится нам это втридорога. Но пути иного пока нет. Однако в данном случае господа капиталисты заартачились: запросили такую сумму, что, если бы наши колхозники и колхозницы, рабочие и работницы отдали бы все свои заработки, вплоть до последнего рубля, трудовая интеллигенция сняла бы с себя последнюю пару штанов, мы опустошили бы государственную казну до копейки, нам бы не расплатиться с акулами капитала. Не хотят они, чтобы у большевиков дела стали налаживаться. Понимают, вопрос касается обороноспособности нашего государства.

Сталин вновь скользнул пронизывающим взглядом слегка прищуренных буро-зелёных с карим оттенком глаз по сосредоточенным лицам чекистов и, удовлетворенный их напряжённым вниманием, добавил:

– Здесь чекистам придётся хорошенько пошевелить мозгами, чтобы раздобыть необходимое для налаживания производства добротных шариков. Советский народ будет благодарен. Вы хорошо знаете, что партия большевиков слов на ветер не бросает.

И предложил:

– Возможно, мы отойдем от принятого у нас правила, когда кто-то должен непременно выступить и взять на себя обязательства. Наверное, полезнее будет не выдавать сейчас векселей, лучше хорошенько подумать и уже по конкретному предложению обсудить намеченное мероприятие. Если нет возражений, я пожелаю всем успеха в работе.

На том и завершилось выступление генсека. Как обычно, лаконичное, ёмкое, доходчивое, образное.

Вопросов не задавали. Сомнений, естественно, не высказывали. Срок выполнения не оговаривали. Понимали, он до предела сжат. Задание конкретное. Скидок не будет. Выполнение поручения генсека в ту же ночь возложили на Особую группу, именовавшуюся тогда «Группа Я» – «Группа Якова Серебрянского». Структура, содержание, форма и методы работы, разумеется, особые. Формально группа подчинялась непосредственно наркому внутренних дел, фактически же – генсеку.

Задание – без излишнего шума раздобыть у зловредных капиталистов технологию производства шарикоподшипников – работники Особой группы выполнили. А что, в самом деле, миндальничать!.. Сделали аккуратно, чисто и без малейшего намёка на незаконное вторжение в «чужую запатентованность».

Вождь тоже сдержал слово. Сотрудники Особой группы ещё не успели вернуться из-за кордона, а Указ о награждении участников операции уже состоялся. Отличившимся присвоили внеочередные звания, кое-кого повысили в должности. Награды вручал Председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Иванович Калинин в присутствии генсека. По-товарищески, почти по-свойски генсек сказал:

– У членов Политбюро было мнение наградить начальника Особой группы и руководителя операции товарища Серебрянского двумя орденами Ленина. Более высокой награды у нас нет, вы знаете. А наш Яша Серебрянский заслуживает её. И это вы тоже знаете. Мы посоветовались на Политбюро. И пришли к выводу: Ленин у нас один, великий и неповторимый! Это вы тоже знаете. И остановились на одном ордене Ленина.

Умные, проникновенные слова, присущие Вождю. Как всегда, необычные, с неожиданным поворотом, запоминающиеся.

Чекисты горячо аплодировали. Яков Исаакович даже покраснел от смущения. Искренне и сердечно поблагодарил за высокую награду, заверив их в своей неизменной преданности и готовности выполнить любые задания, а если потребуется, отдать и жизнь.

Генсек обвёл чекистов взглядом, остановил его на Серебрянском, добавил:

– Жертвовать жизнью ради общего дела похвально. Но жизнь надо беречь, как самое драгоценное, что есть у человека. Она даётся ему всего один раз. А ваша жизнь, товарищ Серебрянский, ещё понадобится Социалистической Отчизне! Мы, к сожалению, не так богаты такими специалистами, мастерами своего дела, как Серебрянский. И мы умеем это ценить.

Это произошло в Кремле в январе 1938 года.

Яков Исаакович тогда растрогался от такой похвалы, да ещё прозвучавшей из уст самого вождя. Тронули и слова Калинина: «Родина никогда не забудет ни вклада чекистов в оборонную мощь Советского государства, ни самих награждённых, ни их семьи…»

Новая награда поблескивала золотом и платиной рядом с поблекшим старого формата орденом Красного Знамени, которого Серебрянский был удостоен за изобретательность и беспрецедентное мужество в работе за кордоном.

Увы, теперь это уже не имело значения. Значение имело лишь слово начальника следственной части НКВД капитана ГБ Абакумова. Того самого, которого несколько лет назад по инициативе Серебрянского спасли от верной гибели. Люди, как и сама жизнь, преподносят подчас коварные сюрпризы. Честный человек остаётся признателен тому, кто однажды спас ему жизнь; негодяй же отнимает жизнь у своего спасителя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.