Закрытие кафе
Закрытие кафе
В апреле 1918 года, оставив в Петрограде свою жену Зинаиду Райх (на шестом месяце беременности), в Москву переселился Сергей Есенин. Он успел посетить «Кафе поэтов», где его приметил Николай Захаров и написал:
«Здесь я познакомился с Есениным. Он часто бывал в кафе. Приходил с Клычковым, садился в угол к стене, почти всегда молчал (говорить Сергей вообще не умел, да и не любил) и только изредка читал, и как всегда прекрасно, свои стихотворения… О нём говорили – приличный поэт, подаёт надежды, и только… Помню, как приехал Ивнев, какой знаменитостью он показался нам, молодёжи, как он совершенно затмил Есенина. Не говоря уже о И. Северянине, которого торжественно чествовали футуристические киты».
Сергей Антонович Клычков, русский поэт, писатель и переводчик, был близким другом двух других Сергеев – поэта Есенина и скульптора Конёнкова. Рюрик Ивнев (Михаил Александрович Ковалёв) тоже был поэтом, писателем и переводчиком.
И вот тут-то настал последний день работы кафе футуристов.
Почему оно закрылось? Или почему его закрыли?
На эти вопросы маяковсковедение ответов не даёт – биографов поэта они никогда не интересовали. А если всё-таки задасться ими. Неужели не найдётся разъяснения?
Оно есть. Ведь мог же Маяковский, узнав о том, что латышские стрелки жгли на улицах Москвы костры из анархистских книг, взять и прочесть в «Кафе поэтов» отрывок из своей трагедии:
«Я – поэт,
я разницу стёр
между лицами своих и чужих…
А сегодня
на жёлтый костёр,
спрятав глубже слёзы морей,
я взведу и стыд сестёр
и морщины седых матерей!»
К этим словам, которые в трагедии произносил сам Владимир Маяковский, он мог добавить и реплику Обыкновенного молодого человека:
«Господа!
Мозг людей остёр,
но перед тайнами мира ник;
а ведь вы зажигаете костёр
из сокровищ знаний и книг!»
Могли прозвучать эти строки в те апрельские дни? Вполне! Просто должны были!
Узнав об этом, большевики и прикрыли кафе футуристов.
Как бы там ни было, но о том, как оно закрывалось, написала даже французская газета «Фигаро» – в номере от 15 апреля:
«Вступительное слово сказал В.Маяковский:
– Мы, усложняя искусство, в то же время стремимся к известной демократизации его, – вот смысл речи Маяковского. – Что же касается будущего, то оно, несомненно, за футуризмом, и оказать поддержку новому искусству может наш высокий гость – комиссар народного просвещения Анатолий Васильевич Луначарский, – закончил оратор.
Все невольно оглянулись. За одним из столов сидел действительно комиссар. Вынужденный отвечать, он вышел на эстраду».
На прощальный вечер футуристов нарком по просвещению Анатолий Луначарский заглянул явно не случайно. Вполне возможно, что именно он не позволил разгромить это пристанище анархистов в ночь на 11 апреля, защитив тем самым Маяковского и его друзей. И на закрытие кафе вполне мог придти сам, без всякого приглашения.
А вот Давида Бурлюка на том прощальном мероприятии не было – опасаясь ареста за участие в захватах-экспроприациях домов, он покинул Москву на следующий день после разгрома анархистов.
О вышедшем на эстраду наркоме Луначарском газета «Фигаро» написала:
«С первых же слов своей речи он захватил публику… Речь Луначарского, произнесённая с большим подъемом, была интересна: комиссар отнюдь не счёл себя обязанным быть любезным с хозяевами и жестоко раскритиковал кричащие и неэстетично-рекламные приёмы футуристов, их презрение к классикам, их желание казаться анархистами во что бы то ни стало, презирая буржуа и в то же время служа ему, в заключение слегка подсластив пилюлю, заметил, что искренность Маяковского может увлечь массы и придать футуризму оттенок народности.
Краткая, но выразительная речь Луначарского».
Сергей Спасский тоже отметил выступление наркома:
«Он говорил уверенно и логично, с полным спокойствием человека, владеющим целостным мировоззрением. <…> Он исследовал характер футуризма. Призывал отбросить внешнюю мишуру, ненужную и чуждую массам.
То была деловая критика, с которой впервые встретился футуризм».
Илья Эренбург тоже присутствовал на закрытии кафе. Впоследствии он вспоминал, что Луначарский…
«… говорил о таланте Маяковского, но критиковал футуризм и упомянул о ненужности саморасхваливания. Тогда Маяковский сказал, что вскоре ему поставят памятник – вот здесь, где находится «Кафе поэтов». Владимир Владимирович ошибся всего на несколько сот метров – памятник ему поставили недалеко от Настасьинского переулка».
А на Дальнем Востоке в это время советская власть продолжала утверждаться. 30 апреля в Хабаровске состоялось заседание Краевого комитета Советов, на котором этот комитет был переименован в Дальневосточный Совет Народных Комиссаров (Дальсовнарком). Его председателем стал Александр Михайлович Краснощёков.
Первым делом, которым занялся глава российского Дальнего Востока, был выпуск новых советских денег. Вторым делом стало обучение русскому языку его четырёхлетнего сына Евгения. Прочитав в одной из местных газет стихотворение Маяковского «Сказка о красной шапочке», Краснощёков принялся разучивать его вместе с малышом, говорившим только по-английски.
К тому, что «Кафе поэтов» закрылось, Маяковский отнёсся довольно спокойно – у него появилось другое дело, которому он принялся отдавать время, силы и свою недюжинную энергию.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.