Знакомство с Репиным
Знакомство с Репиным
В конце мая 1915 года в Россию из Франции вернулся Константин Бальмонт – окружным путем (через Англию, Норвегию и Швецию).
В Европе шли сражения, а в Петрограде и его окрестностях войны почти не ощущалось. Корней Чуковский зафиксировал тех, кто обитал тогда неподалёку от северной столицы:
«В Куоккале жил тогда Репин. Он с огненной ненавистью относился к той группе художников, которую называл «футурнёй». "Футурня "со своей стороны, уже три года поносила его. Поэтому, когда у меня стал бывать Маяковский, я испытывал немалую тревогу, предвидя его неизбежное столкновение с Репиным.
Маяковский был полон боевого задора. Репин тоже не остался бы в долгу».
Великий русский художник Илья Ефимович Репин разменял тогда уже восьмой десяток – в июле 1914 года ему исполнилось 70 лет.
21 июня 1915 года писатель Борис Лазаревский записал в дневнике (обратим внимание, что «поэмами» он назвал всё, что читал Маяковский):
«… после обеда я надумался пойти к Чуковскому… и встретил там «поэта» Маяковского и художника И.Е.Репина…
Я предложил прочесть кое-что из Шевченко. Читали я и Чуковский. Репин искренне радовался…
Затем началась «Маякоккала». Явление совсем новое. Это сплошное издевательство над красотой, над нежностью и над богом.
Началась «Маякоккала» длинной поэмой нараспев. Сущность её: ненависть и отрицание всего…
Затем он прочёл поэму о повесившемся дирижёре, о трубах, плюющих в морду медными плевками. Затем «Марию» – вещь, несомненно, глубоко трагическую – и ещё что-то четвёртое – самовлюблённое, где говорится, что он, Маяковский, поведёт Наполеона на цепочке, как мопса…
Репин отказался дать своё мнение, и, видно было, что поражён».
Судя по описаниям Лазаревского, было прочитано стихотворение «Кое-что по поводу дирижёра», а также отрывки из «Облака в штанах».
У Корнея Чуковского о той же встрече сохранились иные воспоминания – по его словам, прослушав Маяковского, Репин был в неописуемом восторге:
«Репин восхищается всё жарче.
– Темперамент! – кричит он. – Какой темперамент!
И, к недоумению многих присутствующих, сравнивает Маяковского с Гоголем, с Мусоргским».
Репин на этом не остановился. Он (по словам Чуковского) сказал Маяковскому:
«– Я хочу написать ваш портрет! Приходите ко мне в мастерскую.
Это было самое приятное, что мог сказать Репин любому из окружавших его. «Я напишу ваш портрет!» – эта честь выпадала немногим. Репин в своё время наотрез отказался написать портрет Ф.М.Достоевского, о чём сам неоднократно вспоминал с сожалением.
Но Маяковскому он при первом же знакомстве сказал:
– Я напишу ваш портрет.
– А сколько вы мне за это заплатите? – отозвался Маяковский.
Дерзость понравилась Репину.
– Ладно, ладно, в цене мы сойдемся! – ответил он вполне миролюбиво и встал, чтоб уйти (уходил он всегда внезапно, отрывисто, без долгих прощаний, хотя входил церемонно и медленно).
Мы всей компанией взялись проводить его до дому.
Он взял Маяковского дружески под руку, и всю дорогу они о чём-то беседовали…
На прощанье Репин сказал Маяковскому:
– Уж вы на меня не сердитесь, но, честное слово, какой же вы, к чертям, футурист!..
Маяковский буркнул ему что-то сердитое но через несколько дней, когда Репин пришёл ко мне снова и увидел у меня рисунки Маяковского, он ещё настойчивее высказал то же суждение:
– Самый матёрый реалист. От натуры ни на шаг, и… чертовски уловлен характер».
Что же касается портрета Маяковского, который собирался написать Репин, то история эта, по словам Корнея Чуковского, продолжилась следующим образом:
«Когда Маяковский пришёл к Репину в Пенаты, Репин снова расхвалил его рисунок и потом повторил снова:
– Я всё же напишу ваш портрет!
– А я ваш! – отозвался Маяковский и быстро-быстро тут же в мастерской, сделал с Репина несколько моментальных набросков, которые, несмотря на свой карикатурный характер, вызвали жаркое одобрение художника:
– Какое сходство!.. И какой – не сердитесь на меня – реализм!
Это было в июне 1915 года…
А портрета Маяковского Репин так и не написал. Приготовил широкий холст у себя в мастерской, выбрал подходящие кисти и краски и всё повторял Маяковскому, что хочет изобразить его "вдохновенные "волосы. В назначенный час Маяковский явился к нему (он был почти всегда пунктуален), но Репин, увидев его, вдруг вскрикнул страдальчески:
– Что вы наделали!.. О!
Оказалось, что Маяковский, идя на сеанс, нарочно зашёл в парикмахерскую и обрил себе голову, чтобы и следа не осталось от тех «вдохновенных» волос, которые Репин считал наиболее характерной особенностью творческой личности.
– Я хотел изобразить вас народным трибуном, а вы!..
И вместо большого холста Репин взял маленький и стал неохотно писать безволосую голову, приговаривая:
– Какая жалость! И что это вас угораздило?
Маяковский утешал его:
– Вырастут!»
Большого портрета поэта-футуриста кисти художника-реалиста мир так и не увидел, но суждение Репина о Маяковском, сохранённое Корнеем Чуковским, осталось:
«Репин сквозь чуждые и непривычные ему формы стиха инстинктом большого художника сразу учуял в Маяковском огромную силу, сразу понял в его поэзии то, чего ещё не понимали в ту пору ни редакторы журналов, ни профессиональные критики».
Во второй половине июля Маяковский завершил работу над поэмой, которой была названа «Облаком в штанах». О той поре – Корней Чуковский:
«… я был очень изумлён, когда через год после начала войны, в спокойном дачном затишье он написал пророческие строки о том, что победа революции близка.
Мы, остальные, не предчувствовали её приближение и не понимали его грозных пророчеств…
Я говорил о нем: «Он поэт катастроф и конвульсий», а каких катастроф – не догадывался. Я цитировал его неистовые строки:
Кричу кирпичу,
слов исступлённых вонзаю кинжал
в неба распухшую мякоть, —
и видел в этих стихах лишь «пронзительный крик о неблагополучии мира». Их внутренняя тревога была мне непонятна. Этот крик о неблагополучии мира так взбудоражил меня, что я в маленьком дачном театрике пытался истолковать Маяковского как поэта мировых потрясений, всё ещё не понимая, каких.
Понял я это позже, когда Маяковский с гениальной прозорливостью выкрикнул:
Где глаз людей обрывается куцый,
главой голодных орд,
в терновом венке революций
грядёт который-то год.
А я у вас – его предтеча…».
Первые три строки, процитированные Чуковским, взяты им из книги «Я!» («Несколько слов обо мне самом»), следующие пять строчек – фрагмент из «Облака в штанах», который не пропустила цензура.
И ещё о Маяковском той поры – Корней Чуковский:
«Кто напечатает „Облако“? Где найти издателя для „Облака“? – этот вопрос всё чаще тревожил его, по мере того, как поэма приближалась к концу.
Маяковский в отчаянье строил самые безумные планы, но все они рушились один за другим».
И тут произошло событие, которое повернуло жизнь Владимира Маяковского самым решительным образом.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.