БОЛЕЗНЬ

БОЛЕЗНЬ

Несколько дней, со стеклянным взглядом, учащённым пульсом и высокой температурой, больной пролежал в постели в своей усадьбе на берегу Волги. Лихорадка бросала его то в жар, то в холод. Другой местный лекарь, срочно вызванный к генералу, поставил диагноз — обезвоживание организма. По внешнему виду больного домашние не могли определить, находится он в забытьи или бодрствует. Разговаривать Бетанкур ни с кем не хотел. Лёжа на спине, он постоянно поворачивался лицом к окну и смотрел в одну точку. Он пытался представить себе Каролину, свою дочку, в том состоянии, в каком оставил её в Петербурге, и не мог! Он видел её то юной, то маленькой, то совсем крохотной девочкой. Он вспоминал Лондон, первые дни их встречи, как со смехом забиралась она сначала на кровать, а потом к нему на живот и с таким громким визгом и упоением прыгала на его тогда ещё молодом, упругом прессе. Он видел её на зимнем катке Сент-Джеймского парка, на коньках, а потом в семилетнем возрасте, когда обучал её рисовать, зажимая в детской ручонке грифельный карандаш.

Бетанкур пытался, но никак не мог представить дочь в зрелом возрасте, хотя и расстался с ней всего полтора месяца назад. Образ расплывался и таял, все время отбрасывая его на двадцать лет назад. Полученное трагическое известие, словно кислота, за одну неделю разъело его душу. Когда он поправился и вернулся к работе, это был совсем другой человек. Нервное расстройство сильно отразилось на его слухе. Врачи посоветовали ему приобрести серебряный рожок, и он начал вставлять его в ухо при разговоре с подчинёнными.

Несколько дней во время болезни и сразу после неё он почти ничего не ел. А затем перешёл только на русскую пищу: щи, каша, кулебяка, блины, квас… Ни к чему другому он больше не прикасался. В августе полюбил бруснику, хотя раньше она ему никогда не нравилась. Перед обедом и ужином стал обязательно выпивать рюмку горькой можжевеловой водки, к которой на протяжении многих лет был абсолютно равнодушен.

Гесте и Лееру предоставил полную самостоятельность, только изредка интересуясь их достижениями. Однако окончательный план застройки города он всё же тщательно проработал со всеми архитекторами, и в первую очередь с Гесте.

Вот что было написано в докладной записке, которая должна была рассматриваться в правительстве России осенью 1823 года: «Имея возвышенное местоположение и будучи пересечён оврагами глубиною от 10 до 30 саженей, распределяется на две части: нижнюю и верхнюю. Нижняя часть от моста до середины крепости довольно регулярна, застроена купеческими домами, лавками и амбарами, большей частью каменными. Вверху, по берегу Оки, где Благовещенская слобода, находятся купеческие и мещанские дома, большею частью деревянные и между собой стеснённые. Немалая часть строений находится даже на скалах, от чего в случае пожара подвергнутся они неизбежной гибели».

Генеральный план Бетанкура—Гесте коренным образом изменял градостроительный ландшафт Нижнего Новгорода. После его утверждения 28 января 1824 года он на несколько десятилетий стал основой развития самого крупного русского города на Волге.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.