Бюль-Бюль Народный артист СССР ИСТОЧНИК ВДОХНОВЕНИЯ

Бюль-Бюль

Народный артист СССР

ИСТОЧНИК ВДОХНОВЕНИЯ

Пусть миллионы людей будущего коммунистического общества узнают, как гений человечества, великий и родной Сталин ценит и дружит с людьми науки и искусства.

Это было в 1935 году, в одном из кабинетов Кремля, когда товарищ Сталин вместе со своими верными соратниками принимал азербайджанскую делегацию в связи с 15-летием советизации Азербайджана.

Трудно описать мое состояние, когда я увидел вошедшего товарища Сталина вместе с членами Политбюро. Это чувство неописуемо. Смена радости волнением. Я был счастлив, что имел возможность лицом к лицу видеть и слышать гения человечества.

Уже одно то, что я имел возможность присутствовать в зале, где находился товарищ Сталин, сидеть рядом с ним, — эта возможность меня бесконечно волновала. Когда все уселись, у меня просто дух замер от этого великого, переполняющего меня чувства. Когда же преподнесли товарищу Сталину альбом от Азербайджана и товарищ Сталин по-дружески, просто, стал рассматривать этот альбом и прислушиваться к речам выступающих, я сразу почувствовал себя свободно, непринужденно. Я чувствовал себя легко, и вместе с тем я был горд.

Я все время был прикован взглядом к товарищу Сталину. Каждое его движение, каждый поворот в сторону товарищей Молотова, Орджоникидзе, Ворошилова, каждое выражение его лица, его исключительное спокойствие заставляли мою мысль работать в одном направлении: как эти люди работают, как они мгновенно схватывают смысл сказанного, заранее знают все то, чему докладчики посвятили немало времени!

Когда начали раздавать подарки награжденным и приветствовать их пожатием руки, я наблюдал, как товарищ Сталин искренно, просто, с отцовской заботой пожимал руки представителям нефтяников, хлопковиков и интеллигенции. Я не упускал ни одного момента, ни одного штриха, от самых, казалось бы, обыденных вещей, ибо каждое движение товарища Сталина для меня имело особый смысл, особое значение!

Наконец, дошла очередь до меня. Неожиданно я услышал свою фамилию. Слово «Бюль-Бюль» вызвало движение среди соратников товарища Сталина. Его самого в этот момент в зале не было. Были моменты, когда он отсутствовал в президиуме, будучи в другом конце зала. Я начал здороваться поочередно с товарищами Молотовым, Калининым, Ворошиловым, Микояном.

Когда я подошел к товарищу Орджоникидзе, он как будто прочел мои мысли, понял, что я ищу товарища Сталина. Он обратился к товарищу Сталину и громко сказал:

— Сталин, что ты, не признаешь артистов?

Товарищ Сталин подошел к нам с улыбающимся, ласковым взглядом и протянул мне руку. Я отложил полученный мною подарок и всем своим существом потянулся к нему. Он долго не отпускал моей руки и сказал:

— Да здравствуют азербайджанские артисты!

Я был точно опьянен. У меня совершенно отнялся язык. И я, который всегда смело выступал как артист перед тысячной аудиторией, от волнения смог только произнести:

— Да здравствует наш Сталин!

* * *

Вторая моя встреча с товарищем Сталиным была в 1937 году, во время азербайджанской декады искусства.

Первый спектакль «Кер-оглы»…

На спектакле присутствовали товарищ, Сталин и его ближайшие соратники. В этот момент во мне боролись дна чувства: чувство артиста, художника, который в себе воплощал образ героя, второе — великое чувство, не от меня зависящее, волнующее сознание, что недалеко от меня сидит и слушает меня великий Сталин. Я был вдохновлен обоими чувствами. Не знаю, что превалировало во мне: образ героя или сознание, что рядом со мной находится товарищ Сталин. И только после каждого акта, когда нам аплодировали, у меня была возможность встретиться взглядами с товарищем; Сталиным.

На протяжении всей декады я часто встречал этот отцовский взгляд.

После декады весь наш коллектив был приглашен в Кремль. Я опишу отдельные моменты этой встречи, которая произвела на меня неизгладимое впечатление. Когда товарищ Сталин и его соратники вошли в Георгиевский зал при всеобщей радости и бурных аплодисментах, я очутился рядом с товарищем Ворошиловым. Он обнял меня за талию и сказал:

— Смотри, какой изящный, а на сцене — совсем гигант!

В этот момент я оказался недалеко от товарища Сталина. Я ему протянул руки, как это было и в первую встречу мою с ним в 1935 г., но теперь он для меня стал еще более родным и близким. В этот момент я был спокойнее, чем в первый раз. Я был горд, что ласковый взгляд товарища Сталина как бы одобрял успех азербайджанского искусства.

За столом я сидел недалеко от товарища Сталина. Направо сидел товарищ Жданов, налево, через четыре человека — товарищ Сталин.

Меня очень занимала мысль: как я буду чувствовать себя за одним столом с гением человечества? Оказалось, очень просто, тепло, непринужденно и весело. И семь часов, проведенных вместе, пролетели незаметно.

Меня занимала мысль: на протяжении всей декады товарищ Сталин выслушал большое количество спектаклей и заключительный концерт нашей декады. Будет ли товарищ Сталин слушать нас здесь, в Кремле? Не будет ли утомительным для него этот концерт? Но товарищ Сталин проявил огромный интерес и большое внимание ко всем выступающим: к ансамблю народных инструментов, ансамблю песни и пляски и т. д. До ухода со сцены последнего исполнителя (а их было около 200) товарищ Сталин непрестанно аплодировал.

Наконец, подошла и моя очередь. Вдохновленный общим успехом нашей декады, я быстро вышел на сцену. По программе я должен был исполнить народные песни под аккомпанемент азербайджанского трио народных инструментов. Я знал, что товарищ Сталин очень любит народные песни. Первая спетая мною песня прошла с большим успехом. Тут же я попросил бубны (габал) — инструмент, на котором я виртуозно играл, когда играл и пел на свадьбах, делая всевозможнейшие манипуляции с этим инструментом, бросая его ввысь, на расстояние двух метров — соответственно ритму и паузам, присущим данной песне.

Я был до того переполнен творческим энтузиазмом, что абсолютно забыл о том, что меня отделяет двадцать лет от того времени, когда я играл на бубнах на свадьбах. Приступил к исполнению песни. Я бросал бубны вверх (а Георгиевский зал, как известно, очень высок, помещение огромное), проделывал с ними разные манипуляции. Я чувствовал, что все это я делаю лучше, чем двадцать лет тому назад. По окончании исполнения товарищ Сталин и все его окружающие встали и аплодировали мне. Я видел, как товарищ Сталин делился своим впечатлением с товарищем Ворошиловым, То, что товарищ Сталин стоя аплодировал мне, меня так потрясло, что я не чувствовал возможности уйти со сцены: ноги не повиновались. Вместо того чтобы сесть на свое место, я ушел в другую комнату, чтобы успокоиться и затем незаметно пробраться обратно на свое место. Однако товарищ Сталин заметил меня, остановил, взял за руку и сказал:

— Ты — дар; береги себя.

На прощание я протянул ему обе руки, и он сердечно, тепло, искренно их пожал.

Как и в 1935 году, так и теперь, после этой встречи с товарищем Сталиным, я несколько ночей совсем не спал. Оставаясь один со своими мыслями, я думал: «Не сон ли это? Такой великий гений, как товарищ Сталин, так дружески, так сердечно относится к сыну простого рабочего».

Спустя год, т. е. в 1938 году, я опять встретил родной, близкий мне взгляд товарища Сталина. Это было на сорокалетнем юбилее МХАТ. Я сидел в президиуме. Шел доклад. И это время товарищ Ворошилов заметил меня. Мы раскланялись. Затем я заметил, как товарищ Ворошилов показывает на меня Сталину, и товарищ Сталин ласково, как и раньше, с улыбкой посмотрел на меня. Мы раскланялись.

Затем начался концерт. В числе выступающих был и я. Мое чувство будет понятно только тем товарищам, которым приходилось выступать в присутствии товарища Сталина. Как и во время нашей декады, нас слушали кроме членов Политбюро лучшие представители искусства Советского Союза. Выступления в таких случаях, безусловно, волнуют исполнителя. В такой момент меня охватывает не только волнение, но и художественный экстаз. Одно сознание, что я пою в присутствии товарища Сталина, меня окрыляет и удваивает мою энергию. И в этот вечер, как и раньше, по окончании исполнения пения мне аплодировал товарищ Сталин и его соратники.

Проходит еще год с лишним. 31 августа 1939 года в Большом Академическом театре шел показ творческой самодеятельности союзных республик — Украины, Грузии, Казахстана и т. д. Спектакль был посвящен Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. Я сидел в восьмом ряду, рядом с руководителем азербайджанских большевиков — товарищем Багировым, который и привел меня в театр. Позади меня сидела Чимназ Асланова — заместитель председателя Верховного Совета СССР. Налево, и правительственной ложе, сидели члены Политбюро. Товарища Сталина не было видно: занавес отделял нас друг от друга. Вдруг встречаемся взглядами с товарищем Ворошиловым. Раскланиваемся. В это время товарищ Асланова толкает меня, указывая налево, где сидел товарищ Сталин. Он рукой отодвигал занавес и смотрел в нашу сторону. Как и раньше, наши взгляды встретились. Он меня заметил, и мы раскланялись.

Это отеческое внимание товарища Сталина является залогом моего творческого подъема. Его похвала является самым ценным в моей жизни, и я считаю себя самым счастливым среди счастливцев нашей необъятной родины.