Суд, которого не было

Суд, которого не было

30 августа 1918 года во время митинга на заводе Михелъсона в Замоскворецком районе Москвы тремя выстрелами был ранен глава Советского государства Владимир Ленин. По подозрению в совершении покушения была арестована Фанни Каплан, признавшая свою вину. Каплан утверждала, что это решение она приняла самостоятельно и сообщников не имеет. К расследованию преступления подключились нарком юстиции Д. Н. Курский, член коллегии этого же наркомата М. Ю. Козловский, секретарь ВЦИК В. А. Аванесов, заместитель председателя ВЧК Я. X. Потере, заведующий отделом ВЧК Н. А. Скрыпник, следователь по особо важным делам Верховного Трибунала РСФСР и ВЧК В. Э. Кингиссепп. «Пуля, направленная в нашего вождя предательской рукой изменника, стремилась поразить сердце и мозг мировой социалистической революции, — гласила резолюция Московского совета рабочих и крестьянских депутатов. Ответом на покушение стал развязанный в стране так называемый «красный террор».

Фанни Каплан

3 сентября 1918 года. Четыре часа пополудни. Помещение кремлевского гаража. Худая, растрепанная женщина близоруко щурится, поглядывая на автомобиль, который отвезет ее на очередной допрос. Сколько их было за последние пять дней? Все слилось и смешалось в сознании: лица следователей, яркий свет лампы, бесконечные вопросы. Болит голова и саднит исколотая прохудившейся обувью пятка. «К машине!» — приказ кремлевского коменданта Малькова пронзает ноющий висок как пуля. И точно: вслед за возгласом, будто с небольшим опозданием, раздается выстрел. Все. Занавес.

А что потом? Тело женщины обольют бензином и сожгут. Искавший на казни революционного вдохновения пролетарский поэт Демьян Бедный получит его сполна и потеряет сознание.

30 августа на исходе. Лубянка. Допрос продолжается не один час. Оба — и следователь, и подследственная — смертельно устали друг от друга. Вопросы Я. Петерса следуют один за другим.

— Кто вы?

— Кто ваши сообщники?

— С какой партией вы связаны?

— Кто руководил подготовкой покушения?

В ответ или молчание, или скупое «не скажу». Впрочем, чистосердечное признание давно получено. Но поверить, что Каплан — террористкаодиночка… Нет, невозможно. Разве что она сумасшедшая… В какой-то момент нервы задержанной действительно сдают.

— Убила я его или нет?! — истерически кричит Фанни. Ответ повергает женщину в еще большее отчаяние. Все зря. Неожиданно Яков Петерс задает вопрос, к делу не относящийся:

— Кем был ваш отец?

И Фанни вдруг раскрывается, словно пытаясь в воспоминаниях о дореволюционном прошлом спрятаться от кошмарного настоящего. Следователь спрашивает Каплан о детстве, о каторге, о проблемах со зрением.

«Я, Фаня Ефимовна Каплан. Под этой фамилией жила с 1906 года. В 1906 году была арестована в Киеве по делу о взрыве. Была приговорена к вечной каторге. Сидела в Мальцевской каторжной тюрьме, а потом в Акатуевской тюрьме.» В сухих строках протокола допроса — вся жизнь Фейги Ройдман (таково настоящее имя задержанной).

Она родилась в 1890 году в Волынской губернии в многодетной семье меламеда — учителя еврейской религиозной начальной школы. Хаим Ройдман дал ей очень поэтическое и мирное имя. Фейга значит «фиалка». С таким именем можно растить детей, фаршировать рыбу и вышивать гладью. Знал ли отец, что его цветочек захочет убивать? Водоворот революции 1905 года подхватил несовершеннолетнюю фиалку, вскружил голову и вынес на анархистский берег. Друзья-революционеры дали ей менее ботаническое имя — Дора.

22 декабря 1906 года в 1й купеческой гостинице на киевском Подоле прогремел взрыв. На месте была задержана молоденькая модистка Фейга Каплан. Именно это имя было написано в найденном при обыске фальшивом паспорте. Также в дамской сумочке обнаружили еще один далеко не дамский предмет, а именно заряженный браунинг. Девушка была легко ранена, на вопросы не отвечала, отказывалась даже назвать свое настоящее имя. Однако и без ее показаний полиции все было ясно. В номере взорвалась бомба, предназначавшаяся кому-то из высших чиновников, предположительно киевскому генерал-губернатору. С террористами в то время не церемонились. Будь Дора чуть постарше, не миновать бы ей смертной казни. Но ввиду несовершеннолетия Фейга Каплан была приговорена к пожизненной каторге. В 1913 году в связи с амнистией, объявленной к 300-летию дома Романовых, срок сократили до 20 лет.

Четыре года Каплан была узницей Мальцевской каторжной тюрьмы. Она страдала от сильнейших головных болей (видимо, сказалась не замеченнная врачами контузия при взрыве в гостинице). Летом 1909 года во время очередного приступа девушка совсем ослепла. Зрение вернулось через три дня, однако вскоре новый припадок погрузил ее в кромешную тьму, теперь уже надолго. Товарки жалели подругу, надзиратели считали симулянткой. Фанни пыталась наложить на себя руки. Однако жизнь взяла верх. Каплан смирилась, даже начала изучать шрифт Брайля.

В 1911 году ее перевели в Акатуйскую каторжную тюрьму в Нерчинском горном округе Забайкалья. Здесь судьба свела ее со знаменитой социал-революционеркой Марией Спиридоновой. Старшая подруга привила Фанни свои политические взгляды. На волю, дарованную Февральской революцией, Каплан вышла уже убежденным эсером.

Воодушевленная громадными переменами Фанни примчалась в Москву. Здесь она поселилась у своей подруги-политкаторжанки Анны Пигит в доходном доме на Большой Садовой (том самом, куда Булгаков лет через десять поселит Воланда). Летом ей, как жертве царизма, предоставилась возможность за государственный счет отдохнуть в Крыму. В Евпаторийском санатории для бывших политкаторжан Фанни познакомилась с Дмитрием Ульяновым и, по слухам, между ними даже завязался роман. Младший брат Ленина посоветовал Каплан обратиться в харьковскую офтальмологическую клинику к знаменитому Гиршману и сам дал ей направление. Операция оказалась успешной. Но прозрение пришло не только в физическом смысле. Октябрьский переворот открыл ей глаза на большевизм. Учредительное собрание распущено. Объявлена диктатура пролетариата. О каком социализме теперь может идти речь? Потом был митинг на заводе Михельсона, выстрелы, ранение В. И. Ленина, арест на Серпуховской улице, признание. Но все ли так просто?

На самом деле в образовавшейся давке невозможно было понять, кто и из чего стрелял в Ленина. Каплан задержали вне территории завода на Серпуховской улице. Женщина стояла под деревом, в руках держала сумочку и зонтик. Вид у нее был странный, и именно это заставило помощника комиссара Батулина заподозрить в Каплан лицо, «покушавшееся на товарища Ленина». Никакого револьвера при ней найдено не было. «Это сделала я!» — сказала Фанни. И этого было достаточно, чтобы в машине революционного правосудия завертелись все колеса. Завертелись, впрочем, неслаженно: показания свидетелей противоречили друг другу, орудие покушения не нашли, подковерные партийные интриги мешали следствию.

В первосентябрьском номере «Известий» чекисты обратились за помощью к населению: «Чрезвычайной комиссией не обнаружен револьвер, из коего были произведены выстрелы в тов. Ленина. Комиссия просит лиц, коим известно что-либо о нахождении револьвера, немедленно сообщить о том комиссии.» 2 сентября оружие было найдено. Его принес некий Кузнецов, якобы подобравший браунинг «на память». И это в царившей после покушения суматохе, когда чекисты проверяли всех без разбора!

О том, как «дамочка в черном» применила этот револьвер, каждый из 17 опрошенных свидетелей твердил свое. То оказывалось, что полуслепая женщина стреляла в вождя как минимум с двадцати шагов. И как только попала! По другой версии, она подошла к Ильичу практически вплотную. Тогда удивительны промахи. А кто-то утверждал, что эсерка прикрывалась мальчиком, стоявшим рядом с Лениным, — ребенка, ведьма, не пожалела! Шофер Ленина как-то не сразу «вспомнил» о том, что Каплан сразу после выстрелов бросила револьвер ему под ноги. Чуть позже он добавил к показаниям, что «толкнул его ногой под автомобиль». Заметим, что сам Ленин, придя в себя после выстрела, вообще спросил: «Его поймали?»

Вначале в качестве возможной соучастницы была задержана кастелянша Попова. Во время выстрелов она ближе всех находилась к главе государства и тоже получила ранение. По мнению чекистов, эта гражданка, будучи в сговоре с Каплан, должна была то ли отвлекать охрану, то ли подставить Ильича под выстрел. Однако Кингисепп вскоре понял, что это не так: «Допросив подробно обеих дочерей Марии Григорьевны Поповой, я вынес вполне определенное впечатление, что М. Г. Попова является заурядной обывательницей, которая если интересовалась какими-либо общественными вопросами, то исключительно вопросом о хлебе. Нет ни тени подозрений, чтобы она была причастна к правоэсеровской или иной партии или к самому заговору. Дочери являются достойными дочерьми своей матери, выросли в нужде и беде, и картофель для них выше всякой политики. Ольгу и Нину Попову освободить».

Время шло, а следствие не продвигалось вперед. 2 сентября Свердлов созвал президиум ВЦИК. Петерс заявил, что нужно еще время. Доказательств не хватает, еще не готова дактилоскопическая экспертиза. Мнение Свердлова однозначно: расследование продолжать без Каплан. Она ведь во всем уже призналась. Сложившаяся ситуация требует решительных действий — расстрела. Вот выдержка из протокола.

Свердлов: «В деле есть ее признание? Есть. Товарищи, вношу предложение: гражданку Каплан за совершенное ею преступление сегодня расстрелять».

Петерс: «Признание не может служить доказательством вины».

Позже он признается: «У меня была минута, когда я до смешного не знал, что мне делать, — самому застрелить эту женщину, которую я ненавидел не меньше, чем мои товарищи, или отстреливаться от моих товарищей, если они станут забирать ее силой, или. застрелиться самому».

Впрочем, отстреливаться Петерс не стал. Каплан забрали из Лубянки в Кремль. Попытка найти «заказчиков» покушения в странах Антанты (Фанни посадили в одну камеру со «шпионом» — британским посланником Брюсом Локартом) не увенчалась успехом. 3 сентября женщину повели в гараж.

Через четыре года после расстрела сообщники Каплан все-таки «найдутся». В 1922 году состоится процесс над лидерами социал-революционеров. Г. Семенов и Л. Коноплева, руководители боевой группы эсеров, признаются, что это они готовили теракт и руководили действиями Фанни. Однако все это вызывает большие сомнения. Если террористы действительно хотели убить Ленина, почему доверили это дело больной слабовидящей женщине, которая одним своим «экзальтированным» видом вызывала подозрения? Почему хотя бы не снабдили ее удобной обувью (в одной из туфель Фанни торчал гвоздик)? Скорее всего дело Каплан просто использовали, чтобы обезглавить эсеровское движение. Пострадали многие. Но в их числе не было. ни Семенова, ни Коноплевой. После суда эта парочка оказалась на свободе. Поразительный пример мягкости советского правосудия! Особенно если вспомнить, как оно обошлось с Каплан! Интересно, что никто из осужденных эсеров не подтвердил показания «соучастников покушения на Ленина».

Так кем же была Фейга Ройдман, Дора, Фанни Каплан? Полусумасшедшей террористкой-одиночкой, решившей, что ее слабая женская рука способна изменить историю огромной страны? Или, может, она — лишь безвольная пешка в чьей-то чужой игре? Та поспешность, с которой от нее избавились, многочисленные противоречия в свидетельских показаниях, нежелание некоторых соратников Ленина дождаться настоящих результатов следствия — все это говорит в пользу второй версии. Создается впечатление, что кому-то очень нужно было замести следы неудавшейся внутрипартийной интриги. Этот кто-то и смахнул небрежно фиалку в огонь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.