Глава 2. Первый выезд
Глава 2. Первый выезд
Как ни странно, но я попал Чернобыль в период относительного затишья (18 мая 1986 года).
Видимо, после горячки первых дней, начальники лихорадочно решали, что же делать дальше. Поэтому, попасть в "Зону" в это время было весьма проблематично. Чего только стоят устные, спускаемые "Сверху" распоряжения командира батальона:- "Не пускать (в смысле не зачислять в формируемую дезактивационную команду) в "Зону" водителей БРДМ", т.к. они могут понадобиться в более горячей обстановке!
С другой стороны, нас подняли по боевой тревоге в 4 часа утра 19 мая т.к. загорелся какой-то кабель на 3 энергоблоке, что могло привести и к его взрыву . И мы просидели, в медленно накаляемых солнцем бронированных машинах, не смея вылезти до двух часов дня, ожидая рокового для некоторых (а может быть и для меня!) приказа выехать на разведку возможно взорвавшегося 3 энергоблока.
И вот вчера Сергей Смыкалов, командир второго взвода, предложил мне выехать вместо него на пристань. Я согласился немедленно, т.к. для себя я сделал вывод, что лучше заниматься конкретной работой в "Зоне", чем “околачиваться” в лагере. Я поймал себя на мысли, что это со мной уже когда то было (дежавю!). Но вспомнил, что это - из воспоминаний моего деда фронтовика - сталинградца Ивана Ефимовича. Он мне рассказал, что самые угнетающие воспоминания о войне у него остались не о боевых действиях, страхах и ужасах боёв в которых он участвовал на фронте, вшей и грязи окопной жизни, а месяцах, которые он проводил в тылу, во время переформирования частей, от тупой безысходности примитивных приказов начальства и бесполезной муштры.
Действительно, та неделя, которую я как командир взвода радиационной и химической разведки провёл в лагере без конкретного дела, развлекая своих и чужих солдат, ежедневными рассказами о сути радиации (попробуй подобрать доступные термины для понимания глубокого колхозника!): "Альфа, бета, гамма, гамма, бета, альфа, ДП5-В…". Б-рр..! Пыльно, скучно и тоскливо! И я уже к концу пятых суток изнывал от такого безделья в лагере.
А ведь меньше недели назад, на меня производили пугающее впечатление те цифры, которые произносили «бывалые» после выезда в "Зону". На вопрос: «Сколько?» следовал ответ -5, 8, 10 рентген за выезд! Я с ужасом проецировал на себя те последствия, которые могут быть у меня, если я вдруг получу такую «огромную» ежедневную дозу..."А может быть, я смогу пересидеть в лагере те два месяца, которые значились в повестке и не получить дозу?" - постоянно вертелась в голове "мыслишка".
Но теперь, всего менее чем через неделю, острота опасности радиации резко притупилась. Ведь, она присутствует здесь везде. Только включи ДП-5В и стрелка упрямо движется к отметке 2 миллирентгена в час фона на первом поддиапазоне, если измерять возле собственной койки. Однозначно, что без «дозы» никто отсюда домой не уедет. Об этом прямо говорит наше, и многочисленное (как мухи об мёд), приезжее начальство, по-военному бодро: «Дома своих баб е… будете только через реактор!» Разговоры в лагере только о магической цифре – "25" рентген, полученной дозы, только тогда ты выполнил свой священный долг перед Родиной (похоже навсегда) и можешь отправляться домой!
И вот это - воистину щедрое предложение Серёги! Так, что это - мой шанс, и я его не должен упустить!
Мы тут же пошли к ротному Петелину в соседнюю палатку. Старший лейтенант лежал вытянувшись во весь свой немалый рост на койке. Я услышал его вялую словесную перепалку с ротным старшиной прапорщиком Черным, который в палатке устроил вещевой склад. Учитывая, что из прачечной возвращали простыни и портянки во влажном состоянии, а вывешивать на открытом воздухе это богатство было нельзя ("Осторожно радиация!"), то в палатке уже чувствовался некий несвежий аромат, и ротный командир выражал своё недовольство, не стесняясь в выражениях, которые были слышны даже вне тонкой парусины.
Откинув полог, мы вошли в темноту палатки. «Разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант?!» - «Самойлов, ты это, короче…» – поморщившись, будто я оторвал его от любимого занятия, сказал Петелин. Я вкратце объяснил ситуацию с Серёгой:
- что он устал от работы в "Зоне"
- что уступает своё место в "Зоне" мне.
Серёга в это время, как-то неуверенно кивал. Петелин почесал, как Никулин в «Кавказской пленнице» пятку и, после недолгой паузы, выдал: «Не возражаю… Только ты смотри там,… по -аккуратнее!». Я понял, к чему он клонит.
О пристани в бригаде ходили нехорошие слухи. Там "радиация" упала очень пятнисто и можно было элементарно вляпаться, если внимательно не следить за радиационной обстановкой...
"Глубоким" утром (часа в 3 ночи) меня разбудил помощник дежурного по батальону.
Я пошел в командирскую палатку, где на планерке мне растолковали боевую задачу на "завтрашний" день.
Всё было предельно просто.
-Сегодня встаёшь в 4 утра "оправляешься".
-В 5 утра, будишь водителей, чтобы подготовили и прогрели машины к выезду, и после завтрака собираешь людей из 3 разных батальонов, сажаешь их в машины.
-Составляешь военную колонну из своих 4 БРДМ, 2 пожарных машин, одной пожарной авто-лестницы (впрочем, это – "приданные средства", и у них есть свой командир, который подчиняется тебе) и...
- И вперёд, по маршруту «Ораное – Дитятки – Черевач – Чернобыль – город Припять»!
- На выезде из города Чернобыль, возле "Сельхозтехники", тебя будет ждать некий майор Пащук, который расскажет тебе о том, что тебе предстоит там делать.
- Не забудь его захватить!
Утром, пока я действовал на территории нашего второго батальона, всё было нормально, но когда дело коснулось приданых средств... Кто? Где?
Прошу командира батальона: (что немыслимо для кадрового военного) помочь в организации!
"Делай как я!" – просто сказал майор Ишин. Потом добавил, чтобы я впредь больше никогда с подобными вопросами, которые касаются командования вверенными мне войсками, я к высшему командованию не обращался!
Затем очень быстро, (я едва успевал в своей "кирзе" бегать за ним по песку бригады, запоминать обороты ненормативной лексики, которую он применял при разговоре с офицерами, которые должны были мне выделять людей и технику) он составил мою колонну возле КПП.
Выехали...
И вот я, предъявив голубенький картонный пропуск на КПП "Дитятки", заезжаю в страшную и загадочную "Зону". Еду, с интересом рассматриваю дорогу и окрестности через двадцатикратную оптику командирского места БРДМ. Мимо проплывают брошенные людьми сёла. На скорости около 100 км/час только успеваю читать на бело-голубых знаках:
"Дитятки", красным перечеркнуто "Дитятки",
мост через реку Уж,
"Черевач", красным перечёркнуто "Черевач",
"Залесье", красным перечёркнуто "Залесье", "Чернобыль"...
Майор Пащук оказался мужчиной чуть больше 30 лет, назвался Витей, и пригласил меня осмотреть чернобыльскую "Сельхозхимию" и "Сельхозтехнику" на предмет отыскания чего - ни будь полезного, для дезактивации пристани в городе Припять. Полезного, в уже изрядно разграбленных складах, оказалось немного. Родина при моём участии оскудела на 40 пар рабочих рукавиц, пару лопат, мешок щавелевой кислоты и барабан "марганцовки". На последних двух пунктах настоял Витя. Он закончил Саратовское училище химзащиты и из всего курса хорошо запомнил, что для дезактивации ОВ необходимо поливать зараженную территорию вначале окислителем, а потом восстановителем!. Лейтенанту с университетским дипломом химика спорить с майором химвойск абсолютно бесполезно.
Материально ответственный завсклад долго бегал за нами по пятам и упрашивал, чтобы мы оставили хоть какую-то подпись в его огромной ведомости. Для меня это было немного странно, потому что, к этому времени из "Зоны" вывезли около 300 тыс. человек, которые бросили всё! А этот кладовщик пытался, наверное, уже в который раз списать безвозвратно утерянные, и списанные Государством ценности!
Спрыгнув во внутрь машины и закрыв на рычаг свой командирский люк, я приказываю сделать тоже самое водителю. А стрелку приказываю дёрнуть чеку нагнетателя, я приближаюсь к эпицентру Аварии и, чтобы ни одна радиоактивная соринка не проникла во внутрь нашего колёсного бронированного убежища. Все по инструкции о действиях командира мотострелкового взвода в условиях радиоактивного заражения!
Впервые для себя столкнулся с попыткой прямого неподчинения со стороны водителя и пассажиров: "Командир, не надо!!!" Штатный экипаж моего маленького БРДМ2-РХ №121 составляет всего 4 человека, а с учётом "приданных средств" в машине уже было около полутора десятка мужиков, которые к этому времени успели разуться, и намотать свои портянки поверх голенищ сапог. Тут же пресекаю бунт своей длинной тирадой (и с матом!). Мигом послушались и исполнили! С закрытыми люками дышать сразу стало как-то тесно, но едем...
Бело – голубой знак "Лелёв" Слева, внезапно из-за деревьев посадки появляются какие-то, космических масштабов, металлические конструкции. "Она?" – спрашиваю я. От водителя только отрицательный кивок. Едем... "Лелёв" перечеркнутый красным!
На бело-голубом: "Копачи"...
Справа, впереди градирни, как на обычном химическом комбинате. Огромные башенные краны, недостроенные литого бетона конструкции. Водитель: "5, 6 энергоблоки"
"Копачи" – перечёркнуто красным...
Лес. Над лесом, справа – непрерывный ряд огромных панельных зданий. Ближнее – с голубой полосой. А дальнее, которое с розовой полосой, полуразрушено и обгорело.
Водитель говорит: "4 блок".
В командирский двадцати-кратного увеличения прибор (с интересом) рассматриваю подробности: от крыши машинного зала наверх, к обгорелым конструкциям, тянутся пожарные рукава. Всё, как утром 26 апреля.
Смотрю на стрелку прибора – 300 мР/ч.
Водитель предупреждает: "Дальше - "Желтый лес"!.
Поворот направо. Водитель даёт максимальный газ. Стрелка моего прибора, тут же - со звоном: "зашкалила"! Моментально переключаю поддиапазон прибора - 16 Р/ч. И - это внутри! Коэффициент ослабления гамма-излучения брони нашей машины всего 4!
Справа и слева вдоль дороги стоит лес огромных мачтовых сосен с хвоей необыкновенного для мая месяца жёлтого цвета. Впереди маячит бетонный указатель г. Припять.
Сворачиваем налево. Шоссе по сторонам ограничено такими же огромными, но уже нормального цвета соснами.(30 мР/ч). Выскакиваем на горбатый мост над железнодорожными путями, слева станция Янов. Впереди, чуть поперек дороги стоит брошенный трактор "Беларусь" с распахнутой водительской дверцей. На асфальте сиротливо валяется засаленный ватник, убежавшего тракториста, а над ними возвышаются белым хороводом многоэтажки покинутого жителями, современного, панельного города.