УЛЬЯНОВЫ В СИМБИРСКЕ

УЛЬЯНОВЫ В СИМБИРСКЕ

КАКИМИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМИ БЫЛ ВЫЗВАН ПЕРЕЕЗД УЛЬЯНОВЫХ В СИМБИРСК ИЗ НИЖНЕГО НОВГОРОДА?

13 декабря 1854 г. И.Н. Ульянову, как успешно защитившему диссертацию (тема диссертации: «Способ Ольберса и его применение к определению орбиты кометы Клинкерфюса», 1853 г.), был вручен диплом об окончании Казанского университета с утверждением в ученой степени кандидата физико-математического факультета по разряду математических наук.

После окончания университета Илья Николаевич 14 лет преподавал физику и математику в Пензе и Нижнем Новгороде и был очень любим своими учениками.

После отмены крепостного права в 1861 г. реформы следовали одна за другой. Разрабатывались проекты массовой народной школы. А такие лучшие умы, как «отец русской педагогики» К.Д. Ушинский, уже стали мечтать о ликвидации в России неграмотности. «…Вся Россия, — вспоминал князь П.А. Кропоткин, — говорила об образовании. Любимыми темами для обсуждения в прессе, в кружках просвещенных людей и даже в великосветских гостиных стало невежество народа, препятствия, которые ставились до сих пор желающим учиться, отсутствие школ в деревнях, устарелые методы преподавания, и как помочь всему этому…»[44]

Илья Николаевич Ульянов, как и многие другие представители поколения русских «шестидесятников», твердо верил в то, что после отмены крепостного права только просвещение и европеизация России смогут принести общее благоденствие и благосостояние. Работа в гимназии полного удовлетворения не приносила. Анна Ильинична указывает, что Илье Николаевичу давно хотелось «поля работы пошире и хотелось применять ее не для более обеспеченных учеников гимназии, а для самых нуждающихся, для тех, кому всего труднее получить образование, для детей вчерашних рабов»². Он мечтал о ниве подлинно народного просвещения. Поэтому когда бывший астраханский учитель словесности, а теперь инспектор Казанского учебного округа Александр Васильевич Тимофеев написал, что в Симбирске открылась вакансия инспектора народных училищ, Илья Николаевич сразу дал согласие на переезд в Симбирск. Газета «Симбирские губернские ведомости» 25 октября 1869 г. в рубрике «Перемены по службе чиновников Симбирской губернии» сообщала: «Приказом г. Управляющего Министерством Народного просвещения от 6 сентября сего года за № 19 учитель Нижегородской гимназии коллежский советник Ульянов утвержден Инспектором народных училищ Симбирской губернии».

Как писала Анна Ильинична, здесь перед ним открывалось более широкое поле деятельности, большой простор для инициативы и возможности нести образование в народ, что соответствовало его идеалам.

КАКИМ БЫЛ СИМБИРСК ВРЕМЕН ПРОЖИВАНИЯ В НЕМ СЕМЬИ УЛЬЯНОВЫХ?

Симбирск, основанный в 1648 г., называли «барином на Волге», «дворянским гнездом». Город славился своими историческими и культурными традициями. Здесь еще в XVIII в. начал действовать один из первых театров в России. В 1838 г. вышел первый номер одной из старейших провинциальных газет — «Симбирские губернские ведомости». 23 августа 1845 г. недалеко от главной площади открыт один из первых в стране памятник не царствующей особе, а историку и писателю, симбирянину Николаю Михайловичу Карамзину. Его имя было присвоено и публичной библиотеке, открытой 18 апреля 1848 г. как памятник первому русскому историографу на его родине. Основу книжного фонда составила личная библиотека поэта Н.М. Языкова, а также книжные собрания Н.М. Карамзина, И.А. Гончарова, Д.Д. Минаева, В.Ф. Одоевского и других.

Семья Ульяновых приехала из Нижнего Новгорода в Симбирск в 1869 г. В это время город переживал последствия страшного пожара 1864 г., превратившего в пепел две трети его застройки. После пожара город строился строго по генеральному плану, и его центральная часть выгодно отличалась от других крупных городов Поволжья широкими улицами, оригинально архитектурой зданий. Красой и гордостью Симбирска были сады.

Мария Ильинична Ульянова вспоминала: «Наши детские годы прошли на Волге, в городе Симбирске. Это был небольшой провинциальный город, тихий и спокойный… Но с весны, с открытием навигации, Симбирск несколько оживал. Он лежит на большой судоходной реке, и когда она сбрасывала с себя ледяные оковы, на пристани города закипала жизнь, раздавались свистки пассажирских и буксирных пароходов, оживала торговля, и сообщение с другими городами становилось более удобным — на пароходе»¹.

Находясь на перекрестке путей, с одной стороны волжского, а с другой — тракта, связывавшего Центральную Россию с заволжскими степями и Средней Азией, город долгие годы был важным торговым центром.

Большое оживление в жизнь города вносила и знаменитая «сборная» ярмарка, на которую съезжались тысячи торговцев и покупателей из многих мест России.

Телеграфная связь позволяла симбирянам быть в курсе событий российской и международной жизни.

В 1870 г. в Симбирске проживало 26 822 человека. Это значительно меньше, чем в Нижнем Новгороде, население которого составляло 44 180 человек, и весьма близко к числу жителей Пензы (30 462 жителя), а население Царицина, например, было 11 826 человек. Следовательно, Симбирск не являлся каким-то «заштатным» городком. Нельзя рассматривать его и как застывший в своем развитии город. За время проживания Ульяновых в Симбирске его население выросло в полтора раза и в 1887 г. составляло почти 40 ООО человек.

Социальный состав Симбирска подробно отражен в ведомости, составленной И.Н. Ульяновым в 1870 г. Из нее видно, что мещане, крестьяне и отставные солдаты со своими семьями составляли около 86 % населения. Остальные 14 % приходились на потомственных и личных дворян (чиновников), черное и белое духовенство, купечество, почетных граждан и других лиц, не принадлежавшим к основным сословиям.

Промышленность города — это кустарные предприятия и кустарные мастерские. Винокурение, пивоварение, водочное и свечное производство были основными отраслями, дававшими 84 % всей промышленной продукции города. Однако это не говорит о том, что промышленность Симбирска была менее развита, чем в других губернских центрах. Так, на чугунолитейном заводе Симбирска в 1870 г. трудились 74 рабочих, объем производства составлял 23 600 рублей. В Казани, например, был один чугунолитейный завод с 13 рабочими, вырабатывавший продукции всего лишь на 14 400 рублей. В Самарской, Саратовской и Нижегородской губерниях в 1870 г. имелось по пять подобных заводов, на которых работало 17–36 человек, а объем валового производства составлял 12 600-26 370 рублей в год.

В городе действовало 29 церквей, мужской и женский монастыри, лютеранская кирха, католический костел, татарская мечеть.

Уровень народного образования в Симбирске был типичным для губернского города. Здесь имелись мужская и женская гимназии, уездное и приходское училища, фельдшерская школа, несколько частных училищ.

В Симбирске к приезду Ульяновых работали сотни людей с высшим образованием: учителя, врачи, агрономы, архитекторы, землемеры, лесоводы, чиновники различных ведомств. Здесь жили и принимали участие в общественной жизни поэт и переводчик Д.П. Ознобишин, преподаватель гимназии, брат знаменитого романиста Н.А. Гончаров, писатели В.Н. Назарьев и Г.Н. Потанин, поэт Д.И. Минаев, Н.А. Языков — племянник поэта пушкинской плеяды Н.М. Языкова, историк и этнограф В.А. Ауновский, ученый-лесовод и краевед А.Ф. Белокрысенко, будущий просветитель чувашского народа И.Я. Яковлев, известный петрашевец адвокат В.А. Головинский.

Был ли Симбирск глушью? Не большей, чем центры окружавших его губерний, за исключением Казани и Нижнего Новгорода. Это был типичный губернский центр.

КАКИМ БЫЛ КРУГ ДРУЗЕЙ И ЗНАКОМЫХ УЛЬЯНОВЫХ В СИМБИРСКЕ?

Анна Ильинична Ульянова-Елизарова вспоминала: «В Нижнем Новгороде, где родители прожили шесть лет, у них составился кружок знакомых из педагогического персонала гимназии, людей подходящих по социальному положению и развитию <…> У матери моей — от природы живого и общительного характера — были там добрые приятельницы; можно было, уложив детей, собраться почитать, поболтать, помузицировать вместе <…> Переезд в Симбирск лишил всего этого. Чуждый, глухой, захолустный городок после более оживленного Нижнего Новгорода, менее культурные жилищные условия, а главное, полное одиночество — особенно при частых разъездах отца — очень тягостно ощущались матерью, и она рассказывала потом, что первые годы жизни в Симбирске сильно тосковала»[45].

«Общество симбирское, — писала она, — разделялось тогда на две обособленные части: дворянство, жившее больше по своим поместьям и водившее компанию в своей среде <…> и чиновничество, поддерживавшее знакомство по ведомствам, строго считаясь с табелью о рангах»[46]. Илье Николаевичу, по его видному служебному положению в Симбирске, приходилось поддерживать связи в разных кругах местного общества. Он должен был появляться всюду, где присутствуют верхи города — на торжественных молебнах, открытиях, юбилеях, похоронах. И Мария Александровна, супруга должностного лица, также.

Светского общества Ульяновы не любили и не тянулись в высший круг. По словам Анны Ильиничны, они «жили очень тесно и уединенно в своей семье». «Поглощенная заботой о доме и детях, их кормлением, их болезнями, мать почти не имела знакомств в местном обществе, мало к тому же интересном».

Ульяновы в силу своих взглядов, уклада, сложившегося в семье, были сдержанны в знакомствах. Но очевидно и другое: ни семья, ни ее члены не отрывались от жизни. Они жили скромно, но не замкнуто.

Никаких званых вечеров и особых приемов Ульяновы не устраивали. Редкие детские праздники, на Рождество — обязательно елка для детей, вечера с маскарадными костюмами для взрослых. Однако, как скажет впоследствии И.Я. Яковлев, «Приятный тон, существовавший в их доме, привлекал к ним многих».

Кто же бывал в доме Ульяновых? По воспоминаниям А.И. Ульяновой-Елизаровой, «Таковыми были у взрослых почти исключительно сослуживцы Ильи Николаевича — инспектора народных училищ с их семьями и некоторые учителя и учительницы…». Далее она уточняет: «Посещали Ульяновых во время их жизни в Симбирске следующие лица: Романовская — народная учительница, Кашкадамова — народная учительница, Назарьев с женой, инспектор народных училищ Стржалковский с женой, Карасин, Фарма-ковский, Ишерский, Зимницкий (без семьи), Керенский бывал у Ульяновых редко, официально, но с семьей. Учителя гимназии Ежов, Моржов, Нехотяев, Теселкин»[47].

Одним из наиболее близких к семье Ульяновых был Владимир Александрович Ауновский. Владимир Александрович и его мать Наталья Ивановна в 1864 г. стали восприемниками (крестными) первого ребенка Ульяновых — Анны. Начало этой дружбе было положено в Пензе. Илья Николаевич и Владимир Александрович работали вместе в Нижнем Новгороде, а затем встретились в Симбирске. Семья Ауновских была, пожалуй, наиболее близкой к Ульяновым, особенно в первый год их жизни в Симбирске. Одна из первых местных знакомых Марии Александровны — акушерка Анна Дмитриевна Ильина.

Среди первых знакомых Ульяновых в Симбирске был и Арсений Федорович Белокрысенко. Знакомство это быстро переросло в дружбу. Именно он стал крестным отцом Володи, а позднее и Маняши.

Многие годы Илья Николаевич работал вместе с И.Я. Яковлевым, и необходимо отметить, что И.Н. Ульянов был его подлинным учителем и руководителем. Иван Яковлевич в своих мемуарах очень тепло отзывался о семье Ульяновых, об Илье Николаевиче.

Говоря о круге знакомств Ульяновых, необходимо отметить и публициста Валериана Никаноровича Назарьева. Литературные, музыкальные интересы, знание языков сближали жену В.Н. Назарьева Гертруду (окончила Берлинский институт иностранных языков) и Марию Александровну.

В первый год службы Ильи Николаевича в Симбирске состоялось знакомство Ульяновых с Н.А. Языковым (племянником знаменитого поэта Н.М. Языкова, друга А.С. Пушкина), которое затем переросло в крепкую дружбу. Н.А. Языков был крестным отцом Дмитрия. Со времени знакомства Ульяновых с Языковым Николай Александрович постоянно помогал Илье Николаевичу.

Многолетнее сотрудничество связывало И.Н. Ульянова со Львом Васильевичем Персияниновым. Именно это объясняет, почему с лета 1883 г. и до января 1884 г. у Ульяновых жили пансионерами сыновья Льва Васильевича — Вячеслав и Борис.

Видное место среди друзей семьи Ульяновых занимал врач Иван Сидорович Покровский, он был для Ульяновых не только домашним доктором, но и человеком, которому доверяли. Именно у него Анна и Александр брали книги — томики сочинений Д.И. Писарева. Домашним врачом Ульяновых был и Александр Александрович Кадьян. Как вспоминает Мария Ильинична Ульянова, «…отец и мать относились к нему очень хорошо, весьма сочувственно».

Когда в 1874 г. Илью Николаевича назначили директором народных училищ, подбором кадров (инспекторов) он стал заниматься лично. Так, например, Илья Николаевич ходатайствовал о назначении инспектора Константина Михайловича Аммосова, «лично мне <Илье Николаевичу — Ред.> известного». Инспектора и входили в небольшой круг близких знакомых Ульяновых, с которыми завязались более тесные семейные связи, и у детей Ульяновых были среди их детей приятели. Ульяновы радушно принимали их в своем доме. Инспектор Фармаковский после переезда в Симбирск писал жене: «Ульянов — милейшая личность». Фармаковский встретил в Симбирске людей, близких ему по взглядам, стремлениям. Между детьми Ульяновых и Фармаковских установилась дружба. Особенно дружили между собой сверстники Борис Фармаковский и Владимир Ульянов, они находили общие для своих лет игры, занятия. У Клавдии Арсентьевны Фармаковской нашлись общие интересы с Марией Александровной — обе были страстными любительницами цветоводства.

Владимир Михайлович Стржалковский стал бывать в доме Ульяновых с августа 1874 г. С Ильей Николаевичем его связывала старая дружба еще со студенческих лет. Жена Владимира Михайловича была крестной матерью Марии Ульяновой, дружили между собой Анна Ульянова и Надежда Стржалковская, а Николай Стржалковский (ровесник Владимира) вспоминал: «Семьи Ульяновых и наша жили в тесной дружбе. Почти каждый день мы, ребята, встречались, играли и одновременно учились». Владимир Михайлович был не только ближайшим другом и помощником Ильи Николаевича в работе. На период отпусков Ульянова Стржалковский, как правило, исполнял его обязанности. Они работали и общались до последнего дня жизни Ильи Николаевича.

Вокруг И.Н. Ульянова сложился довольно значительный круг молодых учителей, бывших в большинстве случаев его учениками и одновременно становившихся близкими знакомыми. Среди них можно назвать Веру Васильевну Кашкадамову, Веру Павловну Прушакевич, Ивана Николаевича Николаева, Василия Андреевича Калашникова, Андрея Сергеевича Кабанова и многих других. Они были частыми гостями в доме Ульяновых, делились с ними своими радостями и горестями, планами на будущее, просили совета и помощи. Это были профессионально мыслящие люди, приверженцы народного образования, противники остатков крепостничества.

В общении с такими людьми проявлялась позиция Ильи Николаевича и Марии Александровны, отрицавших знакомства «по чинам и рангам». Благодаря родителям, дети Ульяновых общались с интересными людьми — хранителями наследия 1860-х годов.

КАК ИЗВЕСТНО, УЛЬЯНОВЫ ПРОЖИЛИ В СИМБИРСКЕ 18,5 ЛЕТ. В ГОРОДЕ СЕМЬ ДОМОВ ОТМЕЧЕНЫ МЕМОРИАЛЬНЫМИ ДОСКАМИ, УКАЗЫВАЮЩИМИ НА ТО, ЧТО В НИХ ПРОЖИВАЛА В РАЗНЫЕ ГОДЫ СЕМЬЯ УЛЬЯНОВЫХ. ЧЕМ БЫЛА ВЫЗВАНА ТАКАЯ ЧАСТАЯ СМЕНА ЖИЛЬЯ?

Семья Ульяновых приехала из Нижнего Новгорода в Симбирск в 1869 г. Илье Николаевичу как инспектору народных училищ казенного жилья не полагалось. А.И. Ульянова-Елизарова писала в своих воспоминаниях: «Первые годы жизни в Симбирске семья наша кочевала по разным более или менее неудобным квартирам, пока, наконец, отец не купил деревянный дом на Московской улице»[48].

По приезде в Симбирск Ульяновы поселились на Стрелецкой улице во флигеле дома А.С. Прибыловской. Этот флигель стал первой квартирой инспектора народных училищ Симбирской губернии Ильи Николаевича Ульянова, его жены Марии Александровны и двух малолетних детей — Анны и Александра. Через шесть с половиной месяцев, 10 (22) апреля 1870 г., здесь родился второй сын — Владимир. Осенью 1870 года на втором этаже каменного дома Прибыловской освободилась квартира, и Ульяновы сменили флигель на нее. 4 (16) ноября 1871 г. в этом доме родилась Ольга.

В конце 1871 года Ульяновы переселились на второй этаж соседнего деревянного дома, принадлежавшего Д.Ф. Жарковой. Здесь 4 (16) августа 1874 г. у Ульяновых родился сын Дмитрий.

В настоящее время эти три дома входят в комплекс Ленинского мемориала, воздвигнутого на бывшей Стрелецкой улице.

В 1875–1878 гг. Ульяновым пришлось менять жилье каждую зиму. Жили в двух домах на Московской улице (ныне ул. Ленина, дд. 90, 92), затем перебрались на параллельную ей Покровскую (ныне ул. Л. Толстого, д. 24), где с рождением 6 (18) февраля 1878 г. младшей дочери Маняши в семье стало шестеро детей.

Так, за первые девять лет жизни в Симбирске семье пришлось сменить шесть частных квартир. К этому постоянно вынуждали обстоятельства: и семья росла, и очередные квартиры таили неудобства. Беспрестанные кочевья по чужим квартирам при росте семьи и цен на жилье приносили немало трудностей и огорчений, делая все желаннее мечту о собственном доме.

Дом, в котором Ульяновы поселились в 1878 г., был куплен на трудовые сбережения семьи. Юридически его оформили на имя Марии Александровны. 2 августа 1878 г. симбирский нотариус

Суров составил купчую крепость на 4000 рублей, по которой «вдова титулярного советника Екатерина Петровна Молчанова продала жене действительного статского советника Марии Александровне Ульяновой <…> деревянный дом, с строением и землей, состоящей в первой части города Симбирска, по Московской улице, в приходе Богоявления Господня»[49].

«Я помню, — пишет А.И. Ульянова-Елизарова, — с каким удовольствием и оживлением перебирались «в свой дом» мы, дети, носясь через дорогу со своими книгами и игрушками, лакомясь яблоками и ягодами «своего сада»»[50].

За новосельем последовала размеренная, но духовно насыщенная и полнокровная жизнь большой, дружной, трудолюбивой семьи. Годы, прожитые здесь, были весьма значительными для каждого члена семьи и по существу определили судьбу всех Ульяновых.

Весна 1887 года была последней в симбирской жизни Ульяновых. Смерть Ильи Николаевича, а затем трагическая гибель Александра Ильича осиротили семью, круто изменили сложившийся уклад.

После окончания Владимиром и Ольгой гимназий Мария Александровна в согласии со всем своим семейством решила уехать из Симбирска. 30 мая 1887 г. в «Симбирских губернских ведомостях» появилось объявление: «По случаю отъезда продается дом с садом, рояль и мебель. Московская ул., дом Ульяновой». А через месяц, в конце июня, Ульяновы навсегда расстались с Симбирском, выехав пароходом по Волге в Казань.

КАКИМ ОБРАЗОМ УЛЬЯНОВЫ ПОЛУЧИЛИ СРЕДСТВА ДЛЯ ПОКУПКИ СОБСТВЕННОГО ДОМА?

Деньги на покупку собственного дома Ульяновы собирали трудно. Основное жалование И.Н. Ульянова «по службе» составляло 1000 рублей в год, а с дополнительными суммами (квартирные, разъездные) — 2500 рублей. Конечно, Ульяновы не были бедняками, но и возможностей для сбережений у них было мало. Так, мечтая о покупке дома, семья приобретала время от времени на имя Марии Александровны 50-рублевые билеты государственного казначейства. К июню 1876 года их было куплено на сумму 3750 рублей.

Всякая покупка недвижимого имущества фиксировалась в особой книге у городского нотариуса. За № 2032 здесь записано: «Ульянова Мария Александровна, жена Действительного Статского Советника, дом деревянный с строением и землей 1 части, по Московской улице, в приходе церкви Богоявления Господня по Московской улице… По продажной цене 4000 руб. Купчая от вдовы Титулярного Советника Екатерины Петровны Молчановой. 4 августа 1878 г.»[51].

«ОТЕЦ ЛЕНИНА, — ПИШЕТ ИЗВЕСТНЫЙ ИСТОРИК А. АВТОРХАНОВ, — РОДИЛСЯ В БОГАТОЙ БУРЖУАЗНОЙ СЕМЬЕ. ОН БЫЛ ВЕРНОПОДДАННЫЙ МОНАРХИСТ, НАБОЖНЫЙ ЦЕРКОВНИК, КОТОРЫЙ, КАК ЧУМЫ, БОЯЛСЯ ТАКИХ АТЕИСТОВ, КАК ЧЕРНЫШЕВСКИЙ… ОТЕЦ ЛЕНИНА НЕ МОГ БЫТЬ «ПЕДАГОГОМ-ДЕМОКРАТОМ»…» (Авторханов А. // Слово. 1991, № 4. с. 78). ТАК ЛИ ЭТО НА САМОМ ДЕЛЕ?

А. Авторханов — один из широко цитируемых и издаваемых авторов. Однако в этой фразе что ни слово, то фальсификация.

Илья Николаевич родился в мещанской семье, которую никак богатой не назовешь. Материальное положение семьи было настолько тяжелым, что астраханская ремесленная управа в июне 1836 г. решила выдать «престарелому и в болезни находящемуся портному мастеру астраханскому мещанину Николаю Васильевичу Ульянову пособие». Рано оставшись без отца, Илья Николаевич выбивался в люди на медные гроши.

Что касается оценки И.Н. Ульянова как педагога, то Н. Валентинов, известный оппонент В.И.Ленина, которого трудно заподозрить в предвзятости, пишет: «Придется согласиться с высокой оценкой отца В.И.Ленина как выдающегося педагога, с энтузиазмом проводившего в школе передовые педагогические идеи Пирогова, Ушинского, Корфа и в значительной доле Льва Толстого, учебник которого Ульянов очень ценил. <…> Одним из украшений того времени, несомненно, были учителя нового типа, выпущенные из педагогических курсов И.Н. Ульянова»[52]. Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, К. А. Ушинский стали для Ильи Николаевича Ульянова самыми авторитетными наставниками в практической педагогической деятельности. «Чтобы понять до конца, кем был Илья Николаевич, — пишет Н.К. Крупская, — надо почитать «Современник», выходивший под редакцией Некрасова и Панаева, где сотрудничали Белинский, Чернышевскитй, Добролюбов…»[53].

Глубокая убежденность, питаемая идеями Чернышевского и Добролюбова, большой практический опыт и присущие Илье Николаевичу настойчивость и энергия позволили ему широко развернуть в Симбирске дело народного образования и вести его, вызывая восхищение окружающих.

Анна Ильинична Ульянова-Елизарова писала, что по своим убеждениям Илья Николаевич был народником. «Отец наш был искренне и глубоко верующим человеком и воспитывал в этом духе детей. Но его религиозное чувство было, так сказать, совсем «чистым», чуждым всякой партийности и какой-либо приспособляемости к тому, что «принято». Это было религиозным чувством Жуковского, поэта любимого отцом, религиозным чувством Некрасова, выразившемся, например, в поэме «Тишина», отрывки из которой отец любил цитировать, — именно то место, где говорится о храме божием, пахнувшем на поэта "детски-чистым чувством веры"»[54], - вспоминала она.

КАКОЕ ЖАЛОВАНЬЕ ЗА СВОЮ РАБОТУ ПОЛУЧАЛ И.Н. УЛЬЯНОВ?

По сохранившимся бухгалтерским книгам канцелярии директора народных училищ Симбирской губернии установлено, что жалованье инспектора народных училищ И.Н. Ульянова составляло 73 рубля 50 копеек в месяц. Среди архивных материалов по сбору пожертвований на приобретение судов добровольного флота сохранилась расписка И.Н. Ульянова и его коллег: «Мы, нижеподписавшиеся, проявили желание жертвовать на приобретение крейсеров 5 % получаемого жалованья, начиная с мая 1878 г.». Далее в расписке следуют фамилии с указанием пожертвованных сумм — за май от Ульянова 4 руб. 60 коп., столько же за июнь и июль. Следовательно, месячное жалованье И.Н. Ульянова в этот период составляло 83 руб. 20 коп.

В Формулярном списке о службе директора народных училищ Симбирской губернии действительного статского советника И.Н. Ульянова содержится следующая запись, относящаяся к последним годам его службы: жалованье — 1000 рублей, квартирные, канцелярские — 800 рублей, разъездные — 700 рублей, пенсия (выплачивалась со дня выслуги 25-летнего срока сверх содержания по службе, т. е. с 1880 г. — Ред.) — 1000 рублей. Всего 3500 рублей в год.

Представление о том, много это или мало, дают ведомости цен, которые ежемесячно составлялись Симбирской городской управой и регулярно печатались в «Симбирских губернских ведомостях». Из «Ведомости о ценах по г. Симбирску в июле месяце 1877 года» следует что: корова стоила 15–20 руб., сапоги с галошами — 15 руб., пальто — 18 руб., шуба — 50 руб., книги — 1–5 руб., очки — 4–6 руб., барометр — 18 руб., писчая бумага — 2 руб. 50 коп., карандаши 1 дюжина — 1 руб. 20 коп., самовар — 9 руб. 75 коп., годовая подписка на «Симбирские губернские ведомости» — 4 руб., капуста за вилок — 15 коп., сахар за пуд — 7 руб. 20 коп., яйца за десяток — 17 коп., баранина 1 сорта за пуд — 3 руб., лук репчатый за сотню — 12 коп. Когда мы читаем о килограмме ржаного хлеба за 5 копеек, то это, естественно, производит впечатление. Но когда выясняется, что учитель должен был отдать за этот килограмм 9-13 % дневного заработка, то приходится задуматься.

Помимо затрат на рациональное питание, скромную одежду и обязательные предметы домашнего обихода, довольно значительными были расходы на покупку книг, нот, подписку на лучшие газеты и журналы. Необходимо было платить за обучение дочерей в гимназии (сыновья, как дети служащих по Министерству просвещения, от платежей за обучение освобождались). Позднее надо было содержать обучающихся в Санкт-Петербурге Анну и Александра. Анна Ильинична вспоминала: «Я не раз слышала от него <отца — Ред.> в детстве, что только благодаря исключительному хозяйскому умению и экономии матери мы сводили концы с концами… Но все же ни в чем необходимом дети не нуждались, и духовные запросы, по возможности, удовлетворялись»[55].

КАКИЕ НАГРАДЫ ИМЕЛ ИЛЬЯ НИКОЛАЕВИЧ УЛЬЯНОВ?

Из Формулярного списка о службе директора народных училищ Симбирской губернии действительного статского советника Ильи Ульянова следует, что Илья Николаевич за годы службы был награжден следующими орденами:

Святой Анны 3-й степени (красный нагрудный крест на узкой ленте в петлице) — 1865 г.

Святого Станислава 2-й степени (крест на шейной ленте) — 1872 г.

Святой Анны 2-й степени (крест на узкой ленте на шее) — 1874 г.

Святого Владимира 3-й степени (крест на шейной ленте) — 1882 г.

Святого Станислава 1-й степени (красный крест на красной ленте с двойной белой каймой, носимой через правое плечо, и звезда на левой стороне груди) — 1886 г.

Сообщение о награждении И.Н. Ульянова орденом Святого Станислава 1-й степени было опубликовано в «Симбирских губернских ведомостях» 8 января 1886 г. Но скоропостижная смерть Ильи Николаевича 12 января 1886 г. не позволила ему получить орден. Мария Александровна, по словам симбирских властей, «не пожелала получить орден». По этому вопросу между соответствующими инстанциями Симбирска, Казани и Санкт-Петербурга шла многомесячная переписка. Капитул орденов все же настоял на взыскании из пенсии Ульяновых полагавшихся за орден Св. Станислава 150 рублей.

В 1861 г. И.Н. Ульянов был награжден темно-бронзовой медалью «В память войны 1853–1856 гг.» на Владимирской ленте, а в 1879 г. был отмечен Знаком Красного Креста. Этот знак по указу от 13 марта 1879 г. выдавался лицам «обоего пола, кои во время войны против турок в 1877 г. принимали участие в деятельности Общества попечения о раненых и больных воинах <…> или личным служением, или материальным содействием».

И.Н. Ульянов в годы русско-турецкой войны не только умело и с энтузиазмом организовывал сбор средств в подведомственных ему учреждениях в пользу раненых и больных воинов, но и сам лично жертвовал на эти цели денежные средства. Он активно участвовал в сборе средств на приобретение судов добровольного флота, вносил пожертвования на устройство военно-походного лазарета и другие благотворительные цели.

ЗА ЧТО И.Н. УЛЬЯНОВ ПОЛУЧИЛ ДВОРЯНСКОЕ ЗВАНИЕ?

Указом Правительствующего Сената от 31 августа 1860 г. И.Н. Ульянов был произведен в титулярные советники со старшинством. Этот чин соответствовал IX классу и давал право на личное дворянство. Дети личных дворян дворянами не являлись, для этого отцу нужно было получить потомственное дворянство. Потомственное дворянство в России можно было получить как по чину, так и по ордену, но по ордену получали чаще. Например, в правах потомственного дворянства было утверждено: в 1875–1884 гг. — 40 % по чину и 60 % по ордену, в 1882–1886 гг. — 28 % по чину и 72 % по ордену. И.Н. Ульянов в 1877 г. был удостоен чина действительного статского советника, дававшего ему и его детям право быть причисленными к потомственному дворянству. Право потомственного дворянства давал и орден Святого Владимира 3-й степени, полученный Ильей Николаевичем в 1882 г. При жизни И.Н. Ульянов не успел оформить это право. В июне 1886 г. Симбирское дворянское собрание постановило: «Ввиду награждения И.Н. Ульянова орденом Владимира 3-й степени внести М.А. Ульянову и ее детей в дворянскую родословную книгу Симбирской губернии».

Указом Правительствующего Сената от 6(18) ноября 1886 г. за № 4562 в дворянском достоинстве были утверждены Мария Александровна и дети Александр, Владимир, Дмитрий, Ольга и Мария (архивные копии этих документов хранятся в фондах Музея-мемориала

В.И.Ленина). Анна, достигшая к этому моменту совершеннолетия, к потомственному дворянству причислена не была. Она должна была сама подать об этом прошение, но так этого и не сделала.

КАКИМ БЫЛ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ВЛАДИМИРА УЛЬЯНОВА?

«Воскресить исторически точно» день рождения Владимира Ульянова попыталась писательница Мариэтта Шагинян — автор тетралогии «Семья Ульяновых».

Ее интересовало все: какой это был день недели, какая была погода, чем был отмечен этот день в семье Ульяновых, какие события происходили тогда в Симбирске, России и за рубежом. «Помощью тут оказались газеты; "памятные книжки"[56] губерний, издававшиеся в те годы вместо справочников; старые календари и метеорологические бюллетени, с величайшим трудом извлекаемые из архивов, — словом, все, что относилось к календарной дате».

Владимир Ильич родился перед Пасхой, в пятницу, 10 апреля («в страстную неделю на плащаницу»). Погода в апреле была по-весеннему неустойчивой. Еще 4 апреля в Симбирске шел сильный снег. «Но перемена к теплыне от морозной зимы упала как раз на последние дни страстной недели, и 10-го внезапный переход к теплу охватил город, как духота; лед на Волге, тронувшийся 13-го, стал трещать и ломаться уже 10-го».

Илья Николаевич Ульянов в день рождения второго сына был «сверх меры занят»: принимал в типографии корректуру своего первого отчета «О состоянии начальных народных училищ Симбирской губернии за 1869 год», который печатали в «Симбирских губернских ведомостях» 11, 21 и 25 апреля.

Помогала Марии Александровне очень популярная в городе «научная фельдшерица» Анна Дмитриевна Ильина, принимавшая новорожденного Владимира, а позднее всех меньших.

Узнать, кто и какова была эта женщина, автору помог Н.Н. Ильин — племянник акушерки, литератор, подписывавшийся псевдонимом «Нилли»: «Анна Дмитриевна Ильина, старейшая в городе акушерка — первая настоящая с медицинским образованием <…> Она была небольшого роста, полная, катилась, как шар. Цвет лица розовый — родинка с волосами на щеке, черные усики. Курила, щуря глаза, и басила. С бедных рожениц денег не брала — и с утра до ночи толпились бедные женщины в ее комнатах. Ее знало все купечество города, одаривало за советы и практику ценными подарками, а она их раздаривала бедным роженицам «на зубок».

Свой очерк «День рождения», опубликованный в газете «Ульяновская правда» 21 апреля 1964 г., М. Шагинян заканчивает так: «Но, пожалуй, самым интересным среди всего того, что окружало колыбель Владимира Ильича и происходило в год его рождения, была прокламация Карла Маркса к членам комитета русской секции I Интернационала: «Ваша страна тоже начинает участвовать в общем движении нашего века». Когда Карл Маркс писал эти слова (1870 г.), в далеком приволжском городке России родился величайший человек нашей эры, который не только возглавил «общее движение нашего века», но и перевернул страницу мировой истории».

БЫЛ ЛИ КРЕЩЕН В.И. УЛЬЯНОВ? КТО БЫЛИ ЕГО ВОСПРИЕМНИКИ (КРЕСТНЫЕ)?

10 (22) апреля 1870 г. в семье инспектора народных училищ Симбирской губернии коллежского советника Ильи Николаевича Ульянова и его законной жены Марии Александровны родился сын. Крестили его 16 (28) апреля в Никольской церкви г. Симбирска, о чем в метрической книге церкви была сделана соответствующая запись за апрель 1870 г. под № 8. Имя мальчику дали Владимир. Восприемниками, или крестными, стали действительный статский советник Арсений Федорович Белокрысенко, управляющий Симбирской удельной конторой, этнограф и экономист, страстный краевед, член училищного совета, близкий друг И.Н. Ульянова, а также Наталья Ивановна Ауновская, мать Владимира Александровича Ауновского, коллеги и друга Ильи Николаевича по службе в Пензе, Нижнем Новгороде и Симбирске, где В.А. Ауновский служил инспектором мужской гимназии, а также руководил губернским статистическим комитетом.

Обряд крещения совершили священник Василий Умов и дьячок Владимир Знаменский. Подлинник метрической книги Никольской церкви хранится в Российском государственном архиве социально-политической истории, раннее являвшемся Центральным партийным архивом Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС[57].

КТО ПОМОГАЛ МАРИИ АЛЕКСАНДРОВНЕ В УХОДЕ ЗА ДЕТЬМИ? БЫЛИ ЛИ В ИХ ДОМЕ НЯНИ, И ЧТО О НИХ ИЗВЕСТНО?

А.И. Ульянова-Елизарова вспоминала: «Нянек у нас, двоих старших, я не помню»[58].

В 1870 г. незадолго до рождения Владимира в семье Ульяновых поселилась няня — Варвара Григорьевна Сарбатова, приехавшая в Симбирск по рекомендации А.А. Веретенниковой — старшей сестры Марии Александровны — для помощи в уходе за будущим ребенком.

Через полтора года у няни появился еще один питомец: у Ульяновых родилась дочь Ольга. Годы шли, и у Варвары Григорьевны прибавилось хлопот: в 1874 г. родился Дмитрий, в 1878 г. — Мария. И всех она вынянчила. За это время она сроднилась с семьей Ульяновых, стала в ней близким, своим человеком. Как писал впоследствии Дмитрий Ильич, младшие дети даже не подозревали о том, что Варвара Григорьевна не член их семьи. Анна Ильинична вспоминала: «Она была из того типа старинных нянюшек, которые, не имея своей семьи, всецело прилеплялась к семье своих питомцев, которым отдавали не только заботу за жалованье, но искренно горячую любовь <…> Помню ее довольно объемистую фигуру, помню чисто русское, скуластое (а может быть даже несколько инородческого типа) некрасивое лицо с небольшими черными глазами и гладко зачесанными под <…> чепец черными с проседью волосами. Носила она обычно темные ситцевые или шерстяные платья с крупной белой клеткой или белыми горошинами, необъятные сборчатые юбки и широкие свободные кофты.

Помощь ее была прежде всего чисто физической, а затем выражалась в огромной преданности питомцам, так и ко всей семье. Своей ноты в воспитание няня, конечно, не вносила. Тут она всецело подчинялась матери.

Няня войдет бывало с подносом, покрытым белой хрустящей салфеточкой, окинет всех взглядом из-под мохнатых сросшихся бровей. Взгляд будто строгий, а потом улыбнется так, что ямочки на щеках появятся, и скажет свою любимую присказку: «Ешьте ладушки, оладушки». И говорит она эту присказку, даже если на блюде пироги с яблоками или печенье, а вовсе не оладушки. Няню все любили». Анна Ильинична, вспоминая Варвару Григорьевну, пишет, что она всегда была занята с меньшими, но Володя был для нее самым дорогим[59].

Родилась Варвара Григорьевна в 1818 г. Была крепостной помещицы села Ломовки, Мокшанского уезда Пензенской губернии — Поляковой. Ее муж Михаил Васильевич Сарбатов в 1845 г. был взят в рекруты и погиб в Крымскую войну 1853–1856 гг. По законам того времени помещица отпустила В.Г. Сарбатову на свободу. Став свободной, Варвара Григорьевна жила в родном селе вплоть до переезда в Симбирск, в семью Ульяновых.

В июне 1887 г. Варвара Григорьевна вместе с Ульяновыми уехала из Симбирска в Казань. Жила она и в Кокушкино, когда там отбывал свою первую ссылку Владимир Ильич. А в мае 1889 г. она с семьей Ульяновых переехала в Самару, где умерла 2 апреля 1890 г. Из записи в метрической книге самарской Всесвятской кладбищенской церкви следует, что погребена Варвара Григорьевна 4 апреля 1890 г.

У Анны Ильиничны в воспоминаниях о самом раннем детстве Владимира Ильича упоминается девочка лет четырнадцати Елена, дочь кухарки Ульяновых, которая была взята в помощь Варваре Григорьевне для прогулок с ней и Сашей, так как «няня, поступившая к Володе, была занята с меньшими»[60].

Когда Дмитрий и Мария были маленькими, Ульяновы пользовались услугами и приходящей няни — Павловой Марии Михайловны, в то время молодой девушки (род. в 1865 г.), которая помогала Варваре Григорьевне в уходе за детьми. Зимой 1941 г., когда Дмитрий Ильич проживал в эвакуации в Ульяновске, он захотел увидеться с няней. Рассказ об этой встрече содержится в воспоминаниях бывшего директора Дома-музея В.И.Ленина А.Г. Кавер-зиной, опубликованных в «Вестнике Историко-культурного центра В.И.Ленина» (Выпуск 4, С. 111–115) и хранящихся в фондах музея.

Умерла М.М. Павлова 6 октября 1943 г. и похоронена на старом городском кладбище Ульяновска.

ЧТО ИЗВЕСТНО О РАННЕМ ДЕТСТВЕ ВЛАДИМИРА УЛЬЯНОВА?

В черновых набросках воспоминаний Анна Ильинична Ульянова-Елизарова писала: «…пора детства имеет огромное, решающее значение для всей последующей жизни… в детских поступках и проявлениях, когда человек не научился еще подчинять свои действия велениям ума и рассудка, когда он непосредственен, чужд всякой приспособляемости, его натура видна, как в зеркале. И поэтому отражение некоторых ребяческих эпизодов детского периода может дать иногда больше для познания взрослого человека, чем иные сознательные и обдуманные поступки его, — во всяком случае, может многое дополнить»[61].

По свидетельству Анны Ильиничны, «Владимир Ильич родился здоровым ребенком. В раннем детстве это был довольно крупный пухленький мальчик. Володя был громогласным, шумным ребенком. Помню его с золотыми кудерками и бойкими, веселыми карими глазками; известная детская фотография, снятая в 1874 г., изображает его довольно удачно.

Он поздно начал ходить, и его почти догнала в этом искусстве следующая за ним сестра Оля… ножонки его были еще слабы, и, вероятно, большая голова перевешивала, но он, тем не менее, пускался бежать очень стремительно и катастроф бывало по нескольку на день. Володя хлопался обязательно головой и рев поднимался отчаянный. Все срывались с места. Помню особенно испуганное лицо матери: треск раздавался такой основательный, что она боялась, как бы эти падения не отразились на его умственных способностях. Недоумевала также мать, что эти частые падения и очень болезные удары не делали Володю осторожнее, что он бросался вперед все стой же стремительностью. В этом… он оставался верен себе и позже при разных жизненных ударах.

Таким образом, Володя в младенчестве доставлял хлопот больше, чем другие дети… и поглощал все внимание няни, которая очень любила его.

Маленький Володя рос бойким и веселым мальчиком. Он любил шумные игры и беготню. Игрушками он не столько играл, как ломал их. Он рано выучился читать и читал много детских книг, которых у отца было в изобилии. Учение давалось ему легко»[62].

Анна Ильинична приводит в своих воспоминаниях один эпизод из раннего детства брата: «Вот, например, мы приехали всей семьей на пароход, чтобы двигаться в ежегодную поездку до Казани и потом в деревню Кокушкино. Сидим на палубе в ясный летний вечер. Новая обстановка, посторонняя публика — все условия для того, чтобы детям, воспитывающимся в замкнутой семейной обстановке, проявляться более застенчиво, во всяком случае, более сдержано. Так мы все и держали себя. Один Володя боек и шумен еще более, чем всегда.

Он был в то время еще очень мал — лет 2-4-х, вернее 3-х, т. к. произносил еще плохо: что-то вроде «мозя» вместо «можно». Осталось у меня в памяти и чаепитие на палубе и повышенный на свежем воздухе интерес к напеченным в дорогу домашним булочкам. Володя в подъемном настроении, оживленный, без умолку болтающий, протягивает опять и опять руку к булочкам, спрашивая с подкупающей улыбкой: «Мозя?» Мать разрешает ему лишние булочки, говоря мне в виде извинения: «Очень уж мило просит!..» В душе моей шевельнулось чувство обиды, и я подумала: «Мило просит, так больше булочек получает!» Должно быть, мне очень хотелось самой еще и еще одну лишнюю булочку, по этой причине я, верно, и весь инцидент этот так запомнила, но в качестве «большой» я стеснялась просить.

Володя же был в этой детской сценке прообразом того смелого, самостоятельного, не считаясь с внешними обстоятельствами, проявлявшим свою индивидуальность человеком, и того остроумного, обаятельного собеседника, которым он стал позже»[63].

БОЛЕЛ ЛИ ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ В ДЕТСТВЕ И В ЮНЫЕ ГОДЫ КАКИМИ-ЛИБО ТЯЖЕЛЫМИ БОЛЕЗНЯМИ? КАКОВО БЫЛО ЕГО ЗДОРОВЬЕ?

Отвечая на этот вопрос, заданный научным сотрудником Дома-музея В.И.Ленина А.Г. Медведевой во время ее пребывания в Москве, Анна Ильинична Ульянова-Елизарова сообщила: «Болел корью. Комплекция его была вообще «рыхлая»»[64].

В черновых набросках воспоминаний Анна Ильинична писала: «Из весны 1878 года я запомнила особенно ясно, что как Володя, так и Оля болели много малярией, которую матери никак не удавалось победить. Особенно злыми и упорными были приступы этой болезни у Володи. Мать начала серьезно беспокоиться, — помнится, и кашлять стал Володя, — и пригласила какого-то специалиста.

После его посещения я увидела мать на крылечке нашей выходящей во двор квартиры со слезами на глазах. На мой вопрос она сказала: «Доктор нашел, что у Володи есть что-то в легких, что его надо бы в Италию везти, а на какие это средства?» Действительно, ехать не только в Италию, но и в Крым, мы не смогли бы, мы и на дачу никогда не выезжали в те годы, когда ездить в Кокушкино стало чересчур громоздким и по разным обстоятельствам не вполне удобным… Счастливыми считались обладатели своего дома и сада, к каковым с осени 1878 г. стали принадлежать и мы.

Если мы все стряхнули с себя, оживились и повеселели, то Володя с Олей стряхнули с себя, кроме того, и малярию. Так что благоприятный результат был достигнут переездом не в Италию, а немного ближе: через дорогу. Оказалось, что в подвале квартиры Косолапова споследняя квартира, которую Ульяновы снимали в 1877–1878 гг. — Ред.> под полом стояла вода, чем, вероятно, и надо было объяснить упорную малярию»[65].

Европейский историк-исследователь Роберт Сервис в своей книге «Ленин» пишет о том, что Илью Николаевича и Марию Александровну очень беспокоило косоглазие сына на левый глаз. «В Казани мальчика осмотрел врач-окулист профессор Адамюк. Диагноз был неутешительным: косоглазие неустранимо и мальчику придется смотреть одним глазом — правым»[66]. И лишь в конце жизни, в 1922 г. Ленин узнал, что диагноз был поставлен ошибочно: у него было не косоглазие, а близорукость на один глаз, и ему следовало носить очки. Из-за ошибки врача у Ленина появилась привычка щурить глаза при разговоре с людьми — знаменитый «ленинский прищур». Автор пишет, что в советское время этот факт был государственной тайной. На самом деле это не так. Во всех изданиях сборников «Воспоминаний о Владимире Ильиче Ленине», выпущенных Институтом марксизма-ленинизма в 1960 — начале 1990-х гг., приводится текст речи Михаила Иосифовича Авербаха, врача-офтальмолога, принимавшего участие в лечении Ленина. Эту речь он произнес на общем собрании сотрудников, больных и посетителей городской глазной больницы им. Гельмгольца в 1924 г. Приведем отрывок из нее: «Теперь перехожу к результатам моего исследования глаз Владимира Ильича… С точки зрения неврологии, глаза были совершенно нормальны и не давали никакого ключа для разгадки мозгового процесса, как и сами не служили основанием для головных болей и других нервных расстройств. С чисто же окулистической стороны глаза представляли кое-какие явления, оказавшиеся для Владимира Ильича сюрпризом… Дело в том, что когда Владимир Ильич был еще ребенком, его возили к одному из лучших русских окулистов, гремевшему тогда на всем Поволжье, казанскому профессору Адамюку (старшему). Не имея, очевидно, возможности точно исследовать мальчика и видя объективно на дне его левого глаза кое-какие изменения, главным образом врожденного характера (врожденная щель зрительного нерва и задний конус), проф. Адамюк принял этот глаз за плохо видящий от рождения (так называемая врожденная амблиопия). Действительно этот глаз очень плохо видел вдаль. Матери ребенка было сказано, что левый глаз никуда не годится от рождения и помочь этому горю нельзя. Таким образом, Владимир Ильич прожил всю жизнь с мыслью, что он левым глазом ничего не видит и существует только одним правым. Только в самые последние годы он замечал маленькую странность, что все его сверстники стали отдалять книжку при занятиях, а он, напротив, стал держать книгу ближе обыкновенного, что многие сверстники стали читать в очках, а он в них как будто совершенно не нуждается… Каково же было его удивление, когда при моем исследовании оказалось, что левый «похороненный» глаз просто близорук (в 4–4,5 диоптрии) и на расстоянии 20–25 см прекрасно видит — этим глазом Владимир Ильич и читал, — а правый глаз, хорошо видящий вдаль, оказался ко времени моего исследования уже страдающим старческим зрением и на близком расстоянии ничего не видел. Но стоило к этому глазу приставить соответствующее стекло, какое надевают все хорошо видящие пожилые люди, и глаз этот прекрасно читал. Этот двойной сюрприз очень заинтересовал и развеселил Владимира Ильича…»[67]

КАКИЕ ТРАДИЦИИ БЫЛИ В СЕМЬЕ УЛЬЯНОВЫХ?