Боевая подготовка

Боевая подготовка

Из разговора с Гараниным по дороге в парк выяснилось, что приведение огневых взводов в боевую готовность фактически не закончено. Еще не поступили со складов некоторые зипы [12] и табельное имущество, в частности тенты к тягачам. Из средств химической защиты имеются только противогазы и несколько комплектов противоипритной одежды. Часть орудийных номеров несет службу на конюшне, в то время как за огневыми взводами не числится ни одной лошади. Обязанности этих лиц на случай боевой тревоги не определены.

Гаранин построил огневые взводы за линией орудий в одну шеренгу на разомкнутых интервалах. У каждого орудийного номера — карабин «у ноги», два подсумка, шинель в скатке, ранец, противогаз. В течение полутора часов я осматривал состояние оружия, обмундирования, обуви и экипировки людей. Столько же времени заняли гаубицы, орудийное имущество, зарядные ящики, боеприпасы, тягачи, документация.

В конце предписанных уставом правил принятия должности производится опрос. Орудийные номера имели случай заявлять просьбы и претензии, если ущемлялись права военнослужащего. Отдельные лица выражали недовольство нерегулярной доставкой почты, не выдавался положенный по нормам снабжения табак.

Речь шла, по существу, о недоразумениях. Объяснения, сделанные перед строем младшими командирами, нельзя было признать убедительными с точки зрения воинского порядка. Мне придется обращаться к лейтенанту Величко. Снабжение и почта — вопросы, выходившие за пределы компетенции старшего на батарее.

Объявлен перерыв. В течение последующих часов огневые взводы занимались приведением в порядок орудийных зипов и прочего вспомогательного имущества, а также устраняли обнаруженные недостатки в содержании орудий, тягачей, личного оружия.

Возобновились занятия.

— Внимание! — передавал Гаранин.— К орудиям! Меня интересовала прежде всего элементарная подготовка, изначальные знания орудийными номерами огневой службы. Следует установить степень согласованности в поведении девяти человек, обслуживающих гаубицу. Выяснилось, что из четырех орудийных расчетов один был слабо сколочен и при выполнении команд не укладывался в норму времени. Отдельные орудийные номера и водители еще не имели должной сноровки, хотя в старании им отказать было нельзя. Положение в общих чертах представлялось удовлетворительным. Для боевой подготовки орудийных расчетов 3-й батареи имелись, по-моему, все необходимые отправные начала.

Я ознакомил Гаранина с замечаниями, которые намеревался сообщить командиру батареи в порядке принятия должности. Командир второго огневого взвода вначале не возражал, но по пути на КПП обвинил меня в предвзятости. Только предвзятый человек, говорил Гаранин, тратит столько времени в поисках мелких нарушений воинского порядка и раздувает значение известных всем недостатков.

— Некомплект имущества по ПХЗ [13], тенты, заправочные принадлежности — все это мелочи. Да, люди отвлекаются... но нельзя же оставить лошадей без присмотра, кто-то должен за ними ухаживать. Лейтенант Величко хорошо знает об этом.

Тем более, если это действительно так. Командир, принимающий должность, обязан правдиво доложить своему непосредственному начальству о положении в огневых взводах.

— Правдиво? — переспросил Гаранин.— Известно ли вам, что боевой подготовкой третья батарея занимается, в общей сложности не более месяца?

Я не видел связи между продолжительностью занятий и моим назначением на должность.

— Много ли сделаешь за этот срок? — продолжал мой собеседник, полагавший, что связь есть.— Не отрицаю, недочеты имеют место... Но мои орудийные расчеты подготовлены лучше, чем в других батареях. Проверял штаб дивизиона.

Проверка и принятие должности — понятия разные. Штаб хотел установить относительный уровень боевой подготовки, старший на батарее — положение на сегодняшний день. Младший лейтенант Гаранин не согласен?

— Нет... зачем же.— Он умолк.

В конце коновязи показался Поздняков с подседланной лошадью в поводу.

— Эй, долго вы еще намерены беседовать? — крикнул он и принялся подтягивать подпругу.

— Подождите минуту,— ответил Гаранин и продолжал: — Понятия, конечно, разные... Может быть, командир второго огневого взвода скажет, как мне доложить командиру батареи?

— Без преувеличения недостатков.

Гаранина смущает служебный стаж старшего на батарее. Как я не догадался раньше...

— Да. нет...— ответил неуверенно Гаранин, — я не люблю розовый колер так же, как и черный.

Он ошибается, если думает, что я питаю пристрастие к тому или другому цвету, но когда мерная рейка окрашена в черный цвет, так тут ничего не поделаешь.

— Ладно,— согласился Гаранин,— доложите, как есть, но не забывайте условий, в которых находятся огневые взводы третьей батареи и все другие подразделения. Поздняков зовет. Едем? Не хотите?

— Пора, учтите поправку на поведение Перикла,— смеясь, говорил мне Поздняков.— Мы можем опоздать. Вы все еще сыты обедом? Гм...— Легко оттолкнувшись, он перенес вытянутую ногу через круп лошади и не спеша опустился в седло.

Младшие лейтенанты уехали. Я остановился перед КПП. Шесть-семь всадников проследовали на Зимно, столько же — по дороге к хатам, в сторону мельницы.

* * *

Явился старший сержант Проценко. Вместе с ним я про шел вдоль ряда зачехленных гаубиц и тягачей. Старший сержант завел стопорную чеку в створки зарядного ящика и остановился в ожидании.

Как он, Проценко, исполнявший фактически должность командира огневого взвода, объясняет упущения, обнаруженные в содержании материальной части орудий, тягачей, зипов и прочего орудийного имущества? Три человека не участвуют совершенно в занятиях по боевой подготовке. Известно ли старшему сержанту об этом?

— Так точно!

Он принимал меры? Какие именно?

Проценко начал с материальной части орудия.

— После осмотра на прошлой неделе наводчик удалил почти всю краску на казеннике с платформы для контрольного уровня. Можно установить уровень в обоих плоскостях.

Но краска все же оказалась там, где ее не должно быть.

— Моя вина,— Проценко умолк.

А другие замечания? Пусть помкомвзвода отвечает пункт за пунктом.

Старший сержант вытащил из полевой сумки блокнот и продолжал:

— Ключ для установки взрывателей... Один штифт сломался давно. Доложено старшему на батарее. Наводчик, по его приказанию, ходил в артснабжение. Ключ обещают заменить. Пружинку ударника из запасного комплекта орудия забрали во второй огневой взвод... Каждый раз я просил младшего лейтенанта вернуть... Зипов и тентов нет ни в одном тягаче... обещают прислать. У двух человек не пристреляны карабины... только из ремонта.

Когда поступили из ремонта? Точнее.

Старший сержант задумался на мгновение.

— Двенадцатого числа.

Батарея приведена в боевую готовность, как же так?!

— Мы еще не ходили на стрельбище.

Положение с орудиями старший сержант считает нормальным?

— Я докладывал за пружину и за ключ не раз. И о людях... Знают командир батареи и замполит. Если они смирились, то я, командир орудия, должен глядеть на старших.

Начальник, предположим, сделал ошибку, ну и что же? Подчиненные ее повторяют? Разве это дело? Устав обязывает военнослужащих, независимо от должностного положения, принимать решительные меры для поддержания порядка. И если начальник не реагирует, как следует поступать? — Обращаться с жалобой к старшим...

Старший сержант Проценко это сделал?

— Нет...

Почему?

— Жаловаться... а на кого? — ответил вопросом Проценко.— Я стану писать, а пружину, может, завтра вернут.

Он не согласен с уставом?

— Никак нет... я обязан докладывать по команде.

Но доложить — еще не значит сделать дело. Меня интересуют практические меры, принятые командиром орудия.

— Доложил...

Помкомвзвода обязан соблюдать уставные правила по отношению к старшим. Я не хочу слушать отговорки.

— Доложил... а жаловаться...

Сержант уклоняется от разговора. Так поступают лица, безразличные к службе, но он-то парень добросовестный. Может быть, я не нравлюсь ему... начальников не выбирают... ему придется привыкать.

— Так точно...— отвечал Проценко и напрямую: — Товарищ лейтенант, старшие начальники отделались обещаниями, чего мне лезть на рожон?

И все же... он — командир. Как должен поступать в таких случаях? Батарея ведь приведена в боевую готовность!

— Доложить старшему на батарее... идти до замполита...

Ну, а если сейчас поступит команда «огонь!»? Сломался ударный механизм, а запасного в зипе 1-го орудия нет... Мощная 152-мм гаубица выведена из строя — это тяжкое преступление. Кто отвечает?

— Командир орудия.

И как он — Проценко — представляет свою участь?

— Не знаю... наверное... трибунал.

Следовательно, ответственность за содержание материальной части и воинский порядок в орудийном расчете ложится целиком на командира орудия. Он сознает последствия?

— Так точно.

Учить, однако, подчиненных легче, чем самому отстаивать уставные положения в будничной жизни. В сумерках я вошел в комнату командира батареи. Хрусталь рассеивал вокруг люстры неяркий свет оплавленных свечей, еще, кажется, из монастырских кладовых. Лейтенант Величко поднялся с кресла.

— И опрос провели? Хорошо...— Командир батареи два-три раза заглянул в тетрадь.— Командный состав дивизиона участвует в мероприятиях по уточнению боевых задач подразделений. Завтра начало рекогносцировки. В двенадцать ноль. Утреннего времени у вас достаточно, займитесь наведением порядка. Личному составу необходимо дать понять факт прибытия лица, ответственного за состояние огневых взводов... Вот, возьмите,— он указал на книги одного формата, целую стопку.— Наставление «Строи и огневая служба», «Устав внутренней службы», Гарнизонный, Дисциплинарный уставы — не отступать ни на йоту... Вы знаете обязанности. Можете рассчитывать на мою поддержку,— командир батареи задумался. Склады задерживают поставку зипов и противоипритных костюмов. В строю огневых взводов недостает десяти человек.

— Вы о чем?..~А-а-а, наши конюхи...— припомнил лейтенант Величко,— ничего не поделаешь, уход за лошадьми возложен пока на третью батарею... Надолго ли?

— Автомобилей ожидаем. Как скоро?

— Не знаю... поступят, нужно полагать.

На огневых позициях ежедневно отсутствует пятая часть людей — орудийный расчет полного состава.

— Не более того, что определено в приказе по дивизиону.

Вместе с орудийными номерами там три тракториста, два шофера.

— Знаю,— командир батареи придвинул к себе одну из книг.

В отделении тяги налицо только половина людей.

— Занимайтесь с теми, которые есть.

Речь идет не только о боевой подготовке. Огневые взводы нельзя признать приведенными в боевую готовность. Командир батареи удивленно поднял голову.

— Ну что ж... не признавайте.

Этот некомплект затрагивает интересы нашего подразделения в целом.

— Товарищ лейтенант, вы не единственный, кто заботится о боеспособности третьей батареи. Занимайтесь этим в рамках вашей должности.

Но старший на батарее не в состоянии обучить людей службе у орудий когда они находятся за пределами огневых позиций.

— Не позже чем через восемь дней орудийные номера и трактористы возвращаются в строй, обслуживание лошадей в порядке очередности принимает первая батарея.

Но до того времени мне что делать?

— То же, что и делали.

Какое-то безразличие. Я не понимал, почему мой непосредственный начальник не принимает мер, и продолжал настаивать, уверенный, что стоит ему захотеть, и вопрос будет решен. Устав твердо определяет обязанности для всех. Принуждать орудийного номера к двойным, тройным усилиям именем того же устава — противозаконно, как противозаконно требовать дисциплину у командира орудия, взвода, батареи, если вместо орудийных номеров в строю — мертвые души.

— Семь человек достаточно для обслуживания гаубицы... даже нашего калибра... Все остальное вы обязаны компенсировать за счет дисциплины.

Вчера я имел беседу с командиром 2-го орудия, сегодня — 1-го. Они твердят одно: положение, сложившееся в батарее, заведено не ими, и объясняют этим упущения в службе орудийных номеров и свои собственные. В вопросах поддержания воинского порядка сержанты в своих требованиях к подчиненным не идут дальше лейтенантов. Они оглядываются на старших и следуют их примеру.

— Командир орудия несет единоличную ответственность и не должен винить ни начальников, ни подчиненных за то, что происходит в расчетах...

У орудий вместо десяти человек — семь-восемь.

— Вы снова о том же...

Так точно. Нужно решать. Дивизион удовлетворяет свои нужды в ущерб боеспособности орудийного расчета, что незаконно в понимании командира орудия. Людей из конюшни нужно вернуть.

— Товарищ старший на батарее, пора расстаться с курсантскими иллюзиями,— улыбнулся лейтенант Величко.— Если в бою расчет потерял часть своих людей, орудие не перестает вести огонь. Растолкуйте это командирам орудий. И мирная обстановка нередко заставляет нас плыть против течения. То, что ослабляет одно орудие, для двенадцати орудий на сегодняшний день выглядит наоборот.

Я не разделял такого мнения. Уменьшение численности людей в расчете одного орудия соответственно снижало боеспособность их суммарного числа.

— Он не понимает...— сокрушенно произнес лейтенант Величко.— Нельзя же лишать средств передвижения командный состав и взводы управления девяносто второго отдельного артиллерийского дивизиона.

Выходит, лошади взвода управления и наши, командирские, содержатся в ущерб боеспособности орудийных расчетов?

— Вы должны понять, что огневые взводы имеют возможность высвободить часть людей, взводы управления — нет. Но ведь те и другие составляют одно целое. В конце концов работа разведчиков, топографов и связистов направлена на то, чтобы орудийные номера послали в цель назначенное стреляющим количество снарядов в определенное им же время. — Наблюдательный пункт не будет функционировать, если разведчики слабо подготовлены... В орудийном же расчете положение можно выправить,— Величко стал говорить о взаимозаменяемости. В распоряжении старшего на батарее имеются химики, санинструкторы, отделение тяги. Стреляющему известно положение на ОП, он учитывает все. Аргументы командира батареи казались мне малоубедительными. Он обошел стороной вопрос о том, почему командир дивизиона не затребовал недостающее артиллерийской части количество людей и, вопреки инструкциям на случай войны, решился раскомплектовать орудийные расчеты. Уговорить сержанта легче, чем начальника артиллерии корпуса, подумал я и, устыдившись низости своего предположения, не стал настаивать. Люди в конце концов вернутся, тому времени, может быть, прибудут автомобили и все прочее, чего недоставало огневым взводам. Дивизион ведь только сформирован...

* * * — Ну что, будем готовиться ко сну? Занимайте диван, а другом спит Гаранин... койкой пользуюсь я,— лейтенант Величко поднялся, задул часть свечей. Спать? Рано. В комнате, едва освещенной, заняться нечем. Я вышел. Под липами какая-то батарея под аккомпанемент старшины разучивала вполголоса песню. Я прошел а коновязь, занялся осмотром Перикла. Позвякивали цепи, дневальные удлиняли чембуры. До отбоя для лошадей оставалось четверть часа.

Вернувшись к воротам, я стал ждать младших лейтенантов. Похоже, они задерживались. Тем временем наряд на КПП сменился. В размышлениях я шагал от ворот до коновязи, вернулся в канцелярию. Лейтенант Величко спал. Я устроился на диване у окна. Вместо подушки под голову положил планшетку. Ушедший день, кажется, был самым насыщенным в моей жизни. Столько людей прошло перед глазами! Капитан Корзинин, лейтенант Величко, политрук Шапир, Гаранин, Поздняков, замполитрука Кинерман, младшие командиры, орудийные номера. Вспомнился парк, длинные шеренги огневых взводов. Удастся ли закончить подготовку огневых взводов? А если возвращение людей и поставки недостающего имущества затянутся? Что делать? Обращаться с жалобой? Сколько она будет ходить? Время не терпит. Орудийные номера призваны обслуживать гаубицу. Отвлечение хотя бы одного наносит ущерб боеспособности орудия, взвода, батареи и является противозаконным. Должностные лица, если они не принимают мер, обвиняются уставом внутренней службы в соучастии и несут ответственность наравне с теми, кто совершил злоупотребление... Нет,жаловаться — не командирское дело! Переговорю еще раз с командиром батареи...

— ...Пора подниматься, все давно на ногах. Слышите - петух поет только для вас,— посмеивался Гаранин, успевший завершить свой утренний туалет: выбрит, причесан, стрелки наглаженных брюк тянутся к сапогам, начищенным до блеска. Мои часы показывали 6.30.

— Умывальник за углом, но я советую на речку. Двести шагов лучше, чем самый великолепный душ.— Он умолк, озабоченный.— Постойте, а как же с одеждой?.. Не была в глажке? У меня есть спортивные брюки...— он снова умолк.— Вы проспали, с половины седьмого в спортивной одежде появляться на территории нельзя...

Раздался стук в дверь. Вошел Поздняков.

— Не беда,— заявил он, обменявшись приветствиями,— идите пе берег с дневальным. Пока лейтенант будет мыться, дневальный доставит обмундирование... под утюг. Я задержу каптенармуса...

В западной части ограды — будка со следами свежей штукатурки. Перед дверью — караульный, в одном шагу — крутой, почти отвесный, спуск, тропка вниз. А там — полоска наносного песка шириной в три шага и волны.

Река Луга омывала монастырский холм почти по всему периметру. Бежит вода, катится вниз по течению, причудливо завихряется кругами. Луга — намного уже Псла, но вода показалась мне значительно холоднее.

Наверху хлопнула дверь калитки. По склону спешил дневальный с моей выглаженной одеждой. Тем же путем я вернулся в батарейную канцелярию. Подсвечник и книги были отодвинуты, угол стола закрывал лист ватмана, на нем — нехитрая пища, которой хозяева вчера вечером снабдили младших лейтенантов. Оба они сидят друг против друга.

Завтрак закончен. Поздняков ушел. Взвод управления пользуется некоторой свободой действия. Пять его отделений — на лошадях. Для их боевой подготовки нужно больше пространства, чем отведено огневым взводам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.