Глава девятая. Огонь

Глава девятая. Огонь

1

Не читайте эту книгу с конца.

Почему я прошу об этом? Потому что, принимаясь за нее и рассказывая, что буду писать о Кеннеди, в ответ я почти всегда первым делом слышал: а ты что — знаешь, кто его убил?

Как ответить на такой вопрос? Странно. Вопрос, кто убил, интересовал людей так, будто речь шла о детективе. Я же надеялся, что будущим читателям интересно, что значила жизнь Кеннеди для его близких, Америки и мира и чем стала для них его смерть…

Но: кто убил?.. Признаться — удивили. Но и ответ сыскать помогли.

О’кеу, говорю я, его жизнь несравненно интересней, чем смерть. Невероятный ее сюжет не для детектива, а для исторического романа. Из тех, что стали классикой. Из тех, что любил наш герой…

Герой. Героем делает человека текст. И почти всегда герой и человек — разные. И оба — для окружающего мира — лишь образы. Образ Кеннеди вобрал столь противоречивые черты в почти крайнем их выражении, что думаешь: как можно слить гении и злодейство в одном герое? Как?

Порой, читая о Кеннеди, видишь: это — великий политик. На грани гениальности. Да, это так. Но знакомясь с новыми сведениями, узнаешь: ряд эпизодов его жизни и дел есть зло. По крайней мере — с точки зрения моральных начал и ценностей, укорененных в американской духовной почве. И знай о них общество в дни его правления, оно, скорее всего, его не простило бы.

2

Сотни томов изданы о жизни и смерти Кеннеди. Сняты сотни документальных и художественных фильмов. Поставлены спектакли. Плюс — тонны интервью и статей. Изучение если не всех, то хотя бы большинства из них, может занять годы.

Трагедия породила немало как бредовых, так и безобидных фантазий. Равно как и сознательных вымыслов. И, в то же время, — серьезных, хотя и смелых предположений.

Версий, признанных главными, — пять. Они возникли в первый год после покушения. И с момента засекречивания результатов расследования Комиссии Уоррена[254] социологи регулярно проводят исследования об отношении к ним американцев. Вот итоги недавнего опроса на тему, кто убил президента Кеннеди: ЦРУ -49 % мафия — 37 %; Куба — 22 %; СССР — 13 %; Ли Харви Освальд — 11 %[255].

Любопытно, что названо лишь одно имя — Освальд. ЦРУ, мафия, Куба и СССР безлики. Но читатель может найти ряд подозрительных имен, изучив сотни книг, посвященных убийству. В том числе — Хрущева и Кастро. Впрочем, сегодня историки и юристы считают первое подозрение пустым, а второе — сфабрикованным все тем же ЦРУ (которое само есть в списке).

Мы же, будучи заинтересованы больше в жизни героя, чем в его гибели, отметим: наш интерес среди многих версий вызывают две. И обе имеют в основе заговор. Один гипотетический заговор устроили миллионеры-нефтяники во главе с техасским воротилой Гарольдом Хантом[256], другой — стратег мировой революции Эрнесто Че Гевара.

Первая основана на том, что нефтедобытчики, получившие при Эйзенхауэре налоговые льготы, позволившие им сколотить колоссальные состояния, разгневались на Кеннеди за то, что тот намеревался этих льгот их лишить, и, ведомые реакционером Хантом, устроили покушение при участии ЦРУ. Вторая — на том, что Че Гевара, разъяренный победой Кеннеди в Карибском кризисе, его идеей глобального умиротворения (которая сводила на нет его план революции)[257], тайно влюбленный в Джеки и одержимый иными фобиями, организовал его убийство.

Обе версии близки нам своей оригинальностью и тем, что в них обычно безликие «американские элиты и ЦРУ» и «Куба» обретают человеческие имена.

Те, кого увлекает смерть Кеннеди, могут найти в исследовании этих и других вариантов (вплоть до инопланетян) немало любопытного.

Я же вернусь к его жизни.

3

Ведь она, на мой взгляд, несравнимо увлекательней его смерти.

Хотя рожденная ею драматическая интрига до сих пор побуждает людей искать и строить предположения. Потому что это — символическая смерть. Она изъяла из потока глобальных перемен того, кто строил вокруг себя небывалую социальную, интеллектуальную и профессиональную среду, обгоняющую свое время, но нужную новой эре.

Эпоху, предлагавшую миру шанс на порядок, в котором решения политиков определяют не мегатонны долларов и термояда. И не башмак премьера, грозящий с трибуны ООН. Но, прежде всего, состязание интеллектов, конкуренция технических и социальных инноваций и гуманитарных технологий. Да, это не означало немедленной конвергенции систем, перехода их к партнерству, сокращения вооружений, но — обещало поворот в таком направлении…

Я пытался очертить масштабы «Большого проекта Кеннеди», часть которого составил «Семейный план» его отца, во многом определивший стратегию прихода клана Кеннеди к власти в США с расчетом изменить страну. А с нею — и мир.

Никто ни тогда, ни теперь не ручался и не поручится головой, что все было именно так. Но вряд ли станет и отрицать, что множество очень разных людей связали надежды на глобальные перемены именно с Кеннеди. Вот почему о нем пишут уже более пятидесяти лет и еще будут писать.

Он нужен публике не потому, что его убили. А потому, что он жил.

Выстрелы в Далласе грянули полвека назад. И ныне многие верят выводам комиссии Уоррена, что президента убил измученный комплексом Герострата левак Ли Харви Освальд — свихнувшийся террорист-одиночка, помешанный на собственной исключительности. Иные считают, что к трагедии привел сговор спецслужб и «ястребов», «выполнявших волю монополий, недовольных политикой президента». Третьи спрашивают: уж не след ли это мохнатой лапы «мирового правительства»? Четвертые на вопрос, «а скрывали ли власти США подробности убийства Джона Ф. Кеннеди?», отвечают: «Да». И в мае 2006 презентуют одноименный доклад[258]… Пятые уверены: покушение — месть мафии и ее главарей. Порой вспоминают о ревности Джонсона, желавшего быть первым, а ставшего вторым…

Но вернемся к социологии: Освальду, объявленному убийцей, досталось меньше всех процентов. А между тем, его судьба всерьез занимала авторитетных людей: то судьи труп эксгумировали, то Норман Мейлер[259] собирал о нем данные в Минске…

Как бы то ни было, не вижу смысла ни оспаривать, ни поддерживать ни одну из версий. И признаю: включить в эту книгу глубокое и объективное рассуждение об обстоятельствах гибели тридцать пятого президента США, невозможно. А спекуляция была бы очередным трюком. И потом, похоже, по-русски о его смерти рассказано больше, чем о жизни.

Возможно, используя эти тексты, можно защитить не одну диссертацию. Скажем, на тему: кому было выгодно и кто заказал ту или иную версию и ее публикацию. Или: какие приемы дезинформации применялись при их подготовке. Как и о книгах (и не только фэнтези), полных сделок и скандалов, афер, ужасов, магов, призраков а также путешествий по эпохам и мирам.

Желаю успеха диссертантам. В том числе — в работе с материалами Комиссии Уоррена и биографией Ли Харви Освальда. И его убийцы Джека Руби. А сам ни слова не скажу о следствии и сопровождавшей его шумихе в СМИ. И без меня уже много написали.

Я же расскажу, что было в Далласе 22 ноября 1963 года.

4

Но сперва о том, что было в тот день в Москве.

В семье Головни беспокоились, торопились, волновались — провожали в армию сына Сашу. Сестры Валя, Лена и Люба переживали: ведь на три года уходит. А обстановка-то в мире ох какая!.. Понимать надо. О зловещих планах НАТО, американских монополий и Пентагона знали не только комсомольцы, но и пионеры, и октябрята.

Девушки плакали.

Плакала и мама — видная советская светская дама. Но, правду сказать, не сильно. Что ж такого? Часто провожала мужа: то на войну, то на тайные задания Родины в сказочных краях Магриба и Леванта. Все говорят: специалист он был большого мастерства и редкого таланта.

Сам же Саша всех успокаивал, улыбаясь нездешней улыбкой рекрута. Отправлялся служить. Родину сторожить. Весь собранный, такой серьезный весь. Ведь оказана ему огромная честь. Идет он защитить рубеж страны Советов. Шепча «спасибо» партии за это.

Дошли до военкомата. Расцеловались. Двери закрылись. Дамы домой воротились. Согрелись. Осмотрелись. Разговорились. Поплакали. Покушали. Включили радио.

Музыку послушали. А тут новости. И… сообщение ТАСС: бац — президент Кеннеди.

И снова они зарыдали.

Почему? Почему плакали советские женщины, узнав о смерти лидера США? Почему не ликовали? Войны испугались? Испугались. Пожалели — проявили бескрылый гуманизм? Проявили, да. А может… он им просто нравился? Точно: очень нравился! Он был такой, такой, такой молодой, милый и прекрасный, с улыбкой веселой и ясной… И плакали они долго, и сильно боялись за Сашу — война же… И сердечно жалели убитого Джека, ведь любили его как мужчину и человека. А кое-кто пронес любовь и через полвека…

А на другом конце Москвы, в писательском кооперативе у метро «Аэропорт» (сообщает писатель Василий Аксенов в романе «Таинственная страсть») гости рассаживались вокруг стола: отмечался чей-то день рождения. Едва подняли первый тост, как пришел молодой партиец в высоких чинах. И объявил, что в Далласе, штат Техас, застрелен из снайперской винтовки президент Кеннеди. Потом сел к столу, налил себе стакан водки, и лишь когда улегся гам, добавил: «Между прочим, убийца — коммунист».

Что ж, все ясно: следующий шаг — ультиматум Америки. Затем обмен ядерными ударами. Ну и… Все постарались накиряться до объявления тревоги: дескать, там не дадут… Только через несколько дней поняли: обошлось. Вместо атомной войны последовал шквал дезинформации.

Тем временем в средоточии идеологической и государственной мысли — московском Кремле — глава партии и правительства Никита Сергеевич Хрущев, как говорят, также был весьма встревожен. С той самой минуты, когда его среди ночи разбудил помощник: Кеннеди убит! Говорят, вождь спросил: «Мы к этому имеем отношение?..»

Согласитесь, вопрос странноватый. И страшноватый в устах главы государства.

5

Москва. 12.15. Ноябрь 1963 г.

Госпоже Жаклин Кеннеди

С глубокой скорбью я узнал о трагической кончине Вашего мужа — президента США Джона Ф. Кеннеди. В каждом, кто его знал, он вызывал огромное уважение. Встречи с ним навсегда останутся в моей памяти. Прошу принять мои самые искренние соболезнования и глубокое сочувствие вашему горю.

Н. Хрущев

23 ноября 1963 года.[260]

6

23 ноября 1963 года всю первую полосу газеты «Неделя» (приложения к официозным «Известиям») заняло фото Кеннеди. Его поставил журналист-международник Мэлор Стуруа[261]. На такие портреты имели право только члены президиума ЦК КПСС. И потому начальство собралось Стуруа уволить. Хорошо, додумались связаться с ЦК. А там сообщили, что не возражают. Так Мэлор Георгиевич избежал кары суровой и скорой.

Тягостное ощущение, испытанное в те дни многими, кто ждал от Кеннеди прорыва к новому миру, хорошо выразил поэт Евгений Евтушенко в стихотворении «Свобода убивать». Оно написано через пять лет после Далласа, но в нем — свежие боль и разочарование.

Цвет статуи Свободы — он все мертвенней,

когда, свободу пулями любя,

сама в себя стреляешь ты, Америка.

Ты можешь так совсем убить себя!

Опасно выйти в мире этом дьявольском,

еще опасней — прятаться в кустах,

и пахнет на земле всемирным Далласом,

и страшно жить, и стыден этот страх.

Глаза убийц под шляпами и кепками,

шаги убийц слышны у всех дверей,

и падает уже второй из Кеннеди…

Брат Роберт — в соответствии с планом отца — занял место убитого Джона и в 1968 году баллотировался в президенты. Но был сражен пулей в отеле «Амбассадор» в Лос-Анджелесе 5 июня 1968 года — после победы на праймериз в Калифорнии.

7

А за пять лет до того…

Мотоциклисты показались неожиданно. То есть нет. Все их ждали, посматривали на часы, снимали стейтсоновские шляпы — промокали лбы, готовили флажки и платочки. Вот сейчас, вот сейчас, вот… И — дождались. На угол улиц Элм и Хаустон вырулил кортеж.

— Вон они! Вон они! Во второй машине! Сзади! — Толпа взорвалась восторгом.

Кеннеди в Далласе не любили. Как и вообще — в Техасе. Зато любили шоу. А какое шоу интереснее, чем проезд президента, а заодно и кандидата в новые президенты?!

На промежуточном — откидном — кресле широко улыбался человек с пышной белой гвоздикой в петлице. Губернатор Джон Коннэли был доволен: предварявшая избирательную кампанию поездка Джека по Техасу началась лучше, чем он ожидал.

Подготовка к визиту вышла беспокойной.

Джека отговаривали от поездки в «оплот реакционеров». Но он настоял. Полиция, ФБР и секретная служба приняли крайние меры безопасности. Проверили все досье на живущих в Техасе расистов, немногих леваков и других подозрительных. Несколько раз прошерстили маршрут. Проверили, прочно ли подвешена люстра в зале, где будет завтрак? Да, прочно. Не скрыто ли что опасное в пяти тысячах роз, коими украшен зал? Все о’key — проверили каждую, сэр. Вот бы проверить все две с половиной тысячи стейков, что подадут на ланч! Но зачем? Ведь порцию для президента возьмут наугад. Тогда и проверим.

— Ну так как, мистер президент? Все же летите в Даллас?

— Да, ребята. Лечу…

* * *

И вот…

В 11.38 ВВС-1 приземлился в Далласе. Джеки вручили букет алых роз. Их ждал «Линкольн»-кабриолет. Кеннеди устроились на заднем сиденье, впереди — лицом к ним — губернатор Коннэли с женой Нэлли. Помощник президента Дэйв Пауэрс посоветовал Джеки смотреть влево и махать людям со своей стороны. Джеку же надлежало работать с избирателями справа. Так, считал Пауэрс, будет охвачено больше людей.

Двести тысяч человек выражали бурный восторг. И он разгорался всякий раз, стоило руке Жаклин в белой перчатке подняться над головой. Машины свернули с Мейн-стрит на улицу Хьюстон. Солнце било в глаза. Она надела черные очки, но муж попросил их снять. Люди должны насладиться красой первой леди. В 12.30 свернули на Элм-стрит. Осталось пять минут.

— Почти приехали, — сказала Нэлли, улыбаясь.

Улыбнулась и Джеки.

Машины двигались к тоннелю. «Может, там будет прохладнее», — подумала Джеки. Рокот мотоциклов сопровождения сливался с шумом улицы.

Нэлли улыбнулась Джеку: «Нельзя сказать, что в Далласе вас встретили холодно».

Тот воскликнул: «Конечно нельзя!» И приветственно поднял руку.

Тут и ударили выстрелы.

— Нет! Нет!! О, нет!!! — крикнул Коннэли.

На крик обернулась Джеки. Боковым зрением увидела мужа. Его лицо каменело. На нем навсегда застыл вопрос. Он быстро прижал руку ко лбу и упал лицом вниз. Она попыталась прикрыть его собой: «Нет! Нет!! Нет!!!». Водитель затормозил. В машину запрыгнул охранник Клинт Хилл. Джеки помогла ему. Теперь она держала на коленях голову мужа. Кто-то крикнул: «Скорее! В госпиталь!»

Первая пуля попала в правое легкое и вышла через шею. Рана не была смертельной. Но водитель, сбавив и так малую скорость, дал убийце (или убийцам) шанс. И им воспользовались. Стреляли с восьмидесяти ярдов. Опытный стрелок скажет вам, что попасть с такого расстояния в голову человека — не вопрос. Тем более — неподвижного. Тем более — из снайперской винтовки.

Джеки видела — его голова раздроблена выстрелом. Тишина. У меня на коленях размозженная голова моего мужа! Боже! Разве я надевала перчатки в горошек? Да это же кровь! Кровь Джека.

И рев толпы.

8

«Линкольн» подлетел к госпиталю. Жаклин сидела, прижимая его голову к груди. Хилл тронул ее за плечо. Она, на миг справившись с рыданиями, подняла глаза.

— Мы должны передать господина президента врачу.

— Я его не отдам, мистер Хилл.

— Мы должны его забрать, миссис Кеннеди.

— Нет, мистер Хилл. Вы же видите. Он мертв, — ответила она, прикрывая, как бы нянча, голову мужа.

Опытный Хилл понял: она не хочет, чтобы люди видели размозженный череп своего кумира. Смекалистый — он снял пиджак, они прикрыли им Джона, и Джеки следила, чтоб он не сполз, когда тело несли и везли на каталке. Он был слишком высок. Ноги торчали. Она бежала рядом, вцепившись изо всех сил, стремясь оставить его себе или уйти вместе с ним. Руку она разжала — с трудом — лишь у операционной. И опустилась на складной стул в коридоре.

Люди что-то ей говорили. Она молчала.

С нее пытались снять перчатки. Она не давала.

Вышел доктор Кемп Кларк. И сказал ей: это конец, мэм. Я сожалею.

Она встала и, ступая ощупью, тычась как слепая, попыталась войти в палату. На пути встала сестра. «Мне нужно туда, — сказала Джеки, — я хочу быть рядом, когда он умрет».

— Пропустите, — сказал доктор Баркли.

Джеки прошла в палату. Прошла мимо операционного стола, на котором лежал Джон. Встала в углу на колени. И стала молиться. Потом поднялась, подошла к столу и посмотрела в лицо мужу. Его глаза были открыты, страшную рану скрывала повязка. Жаклин прижалась губами к его холодному рту. Сняла свое обручальное кольцо и надела ему на мизинец.

Приехал священник. Внесли гроб. Она вышла. И застыла перед дверями палаты.

Там ее и нашла жена вице-президента Джонсона.

«Она была совершенно одна, — вспоминает она, — мне кажется, я никогда не видела такого одинокого человека. Я подошла, обняла ее, что-то говорила, думаю, шептала что-то типа «Господи, помоги нам». Чувства разрывали мою грудь. И не было слов, чтобы их описать».

Врачи записали в формуляр время смерти.

Официально Джек покинул наш мир ровно в час пополудни.

Но душа его оставила тело раньше — когда вторая пуля пробила череп.

9

Гроб поставили на каталку. Джеки положила на него руку и шла в окружении агентов секретной службы. Несла две розы из букета, что ей вручили в аэропорту.

И вот она снова там. Глядит, как друзья вносят гроб в самолет. Как царапают его. Нервничают. Пререкаются. Перекликаются. На борту она умылась, расчесала волосы, но не надела платье, которое кто-то заботливо разложил на койке. Так и стояла рядом с Джонсоном — в розовом костюме, — пока тот приносил клятву президента, положив руку на библию Кеннеди, которая всегда была в спальне.

Линдон, измученный и осунувшийся, сел в главном салоне. Тело разместили в хвосте. Там же села и Джеки. А рядом — «ирландская мафия». Это напоминало традиционные для ирландцев народные бдения у гроба. Они пили виски и толковали: о спорте, выборах, совещаниях, о последней поездке Джека в Хианнис-Порт — к отцу. А ей вспомнился его рассказ о визите в Ирландию. Как после официальных мероприятий он посетил Нью-Росс — село, где жили его предки. Что в пятидесяти милях от замка Лисмор. Восемь веков назад его построил король Джон, там в 1185 году присягнули на верность Британии архиепископ ирландский и его клир. И вот — он в родных местах, где не был с 1947 года. Толпа, всюду американские флажки, на людях — его значки, в руках — его фото…

Еще эпизод — военное кладбище Арбор Хилл. Возложение венков к монументу расстрелянным англичанами в 1916 году борцам за независимость Ирландии.

«Знаешь, — говорил он Джеки, — меня поразили юные курсанты в почетном карауле[262]. И даже не эти их филигранно отточенные упражнения с винтовками и строевая подготовка, а выражение лиц — сочетание гордости, благодарности и почтения к тем, чьи тела лежат у этой стены. И — внимательное уважение ко мне. А я-то что?

Просто возложил венок…».

«Эти курсанты будут на погребении, — решила Жаклин — И волынки. А на могиле — огонь».

Она велела вынести гроб по главному трапу — по которому всегда спускался Кеннеди. Прямо к прессе, теле- и кинокамерам. Меж тем у аэродрома собралась необъятная скорбящая толпа. В салон влетел Бобби, обнял Джеки и помог сойти на землю. Они встали рядом у бронзового гроба. Все молчали. Оно страшно — молчание многих тысяч.

Потом ее спросят: почему она не переоделась и требовала спустить гроб по главному трапу.

— Я решила, — отвечала Джеки, — пусть они видят, что сделали.

10

Но кто — они? Кто был виноват в ее беде? Все американцы? На которых она внутренне возложила вину, которым служил ее муж, но из среды которых вышел его убийца? Или — конкретные люди, имена которых она знала? И которые, как считала, были на аэродроме? Это — одна из тайн гибели Кеннеди. Вопрос, на который пока нет ответа. И на который не пролили свет пять томов, имевшихся в КГБ и частично рассекреченных документов по Ли Харви Освальду.

— Папа умер, — вскоре сказала Кэролайн гувернантка Мод Шоу.

Ее попросила Джеки. Джону-младшему сказали утром.

— Я пошла к Кэролайн, — вспоминает Мод, — присела на краешек кровати. Начала читать сказку, но через несколько абзацев остановилась — слезы слепили глаза. Кэролайн нахмурилась: «Что случилось, мисс Шоу? Почему вы плачете?» Я обняла ее: «Я плачу потому, что должна сказать тебе что-то очень-очень грустное». И сказала, что папу застрелили. И врачи не смогли помочь. И теперь он отправился на небеса, чтобы заботиться о Патрике, которому там одиноко.

Девочка уснула в слезах, а Мод так и осталась сидеть на ее кровати. На краешке.

Утром Кэролайн спросила, что поручит папе Господь? Мод ответила: он сделает Джона ангелом-хранителем для нее, Джона-младшего и мамочки. И папа будет всегда любить их.

11

В военном госпитале Бетезда провели вскрытие. Доктор Бакли снял кольцо Джеки с мизинца покойного и вернул ей. Привезли новый гроб — красного дерева. Жаклин не хотела, чтобы он был открыт. Но Бобби, занимавшийся похоронами, настаивал: глав государств хоронят именно так. Впрочем, стоило вдове и друзьям увидеть, что из Джека сделали какую-то восковую фигуру, как крышку немедля водрузили на место.

Бобби распределил обязанности по организации церемонии между сотрудниками, друзьями и членами семьи. Было решено взять за образец церемонию прощания с президентом Абрахамом Линкольном. Погребальную службу и предание тела земле запланировали на понедельник. Тело выставили в субботу. В воскресенье перевезли в Капитолий. Началось прощание.

Соболезнования поступали от тысяч людей. Как обычно в таких случаях — и от глав государств. Джеки передали телеграмму Хрущева. Она разрыдалась. Вспомнила Nikit’y в Вене. Смешную его Nin’y. Милых космических щенков…

Проститься с Джеком прибыл де Голль. Они собирались встретиться, но так и не успели. Прилетел президент Ирландии Эймон де Валера. Герцог Эдинбургский и премьер-министр сэр Даглас-Хоум. Анастас Микоян. Император Эфиопии. Королева Греции. Король Бельгии Бодуэн I. Всего — девятнадцать глав государств. Двести двадцать почетных гостей из девяносто двух стран мира.

Утро 25 ноября. Вдова и дети молятся у гроба.

Траур. На всех государственных и муниципальных зданиях, биржах, тюрьмах и школах — повсюду в стране — приспущены флаги. Отменено заседание Верховного суда. Улицы Вашингтона пусты.

Но вот в 11:30 начинается шествие.

Во главе — командующий Вашингтонским военным округом генерал-майор Филип Уил. За ним — барабаны, рота морской пехоты, начальники штабов родов войск и три военных адъютанта Кеннеди. Дальше — гроб на лафете, флаги всех штатов, президентский флаг, конь без всадника, погребальная команда. Следом — лимузин вдовы и машины с родными. За последней — журналисты. В конце колонны — полиция.

Лафет остановился у восточного входа в Капитолий. Гроб внесли в Ротонду. Установили на катафалк Линкольна. Разместили траурный венок с надписью: «От президента Джонсона и нации».

Джеки и дети преклонили колена.

Раздался грохот — дали залп орудия в парке Юнион нейшн.

Хор запел «Славу вождю». Каждые пять минут пение прерывал залп прощального салюта.

Проститься пришли двести тысяч человек, и люди все прибывали. К полуночи прошла едва половина. По плану Капитолий был открыт до 9 вечера, но к 5.15 утра полиция сообщила, что закроет двери в 8.30. До закрытия успевали пройти около восьмидесяти пяти тысяч человек. Престарелого Эймона де Валеру провели без очереди. Ветераны катера РТ-109 шли вместе со всеми.

От Капитолия до Белого дома лафет с гробом сопровождали семья и воинские части. Затем Джеки шла во главе процессии до собора Святого Матфея. После службы колонна двинулась через Конститьюшн-авеню, мимо памятника Линкольну, через Мемориальный мост и Проспект павших героев на Арлингтонское кладбище.

Улицы заполнили скорбящие люди. Америка прощалась со своим героем, своим принцем, воплощением своей мечты. Пули не могли убить мечту. Но они догнали и сразили того, кто символизировал ее для миллионов соотечественников и людей во всем мире.

Жаклин и дети вышли на крыльцо Белого дома. Трагическая картина: красота и детство в безутешном горе. Церемониал. И напрасно кто-то видел в этом позу и циничное шоу. На этом крыльце вот уже много десятков лет шоу и жизнь — одно. И на этот раз в нем не было ни капли цинизма. Только беда.

В эти минуты их видел весь мир. NBC транслировала церемонию на двадцать три страны.

В соборе Святого Матфея, где некогда Кеннеди молился перед инаугурацией, теперь мать и дочь рядом молились за упокой его души. Завершая службу, кардинал Кушинг заплакал, потом оставил латынь и произнес по-английски: «Дорогой мой ангел Джон, лети прямиком в рай».

Служба завершилась, люди встали с колен. Дочка гладила мамину руку. Те, кто стоял рядом, отводили глаза: вуаль не скрывала невыносимую муку на лице Джеки. Но овладев собой, она лично поблагодарила каждого, кто пришел проститься с ее мужем.

Джеки положила в гроб локон Джона-младшего, письма (Кэролайн нацарапала пару строк, водя рукой брата) и запонки Джека. Бобби — четки, подаренные женой на свадьбу, и булавку в галстук. Он держал Жаклин под руку — она едва стояла на ногах.

* * *

Пока они прощались с Джеком, в Далласе Джек Руби убил Ли Харви Освальда.

* * *

На кладбище Джеки и Линдон Джонсон шли пешком. Она опустила густую черную вуаль, держась «не менее величественно, чем императоры и королевы, что шли за ней следом», — так напишут завтра газеты. За ней следовали братья Кеннеди, высшие должностные лица страны и представители других стран.

По американской традиции на кладбище вдовы не идут за гробом. Но никто не посмел перечить Жаклин. Прежде чем сделать первый шаг за лафетом, она шепнула сыну: «Можешь отдать честь папе, Джонни».

И трехлетний малыш приветствовал гроб отца солдатским салютом.

Это видел весь мир. И мир запомнил это.

12

Караул у могилы несли двадцать пять ирландских курсантов.

Представители родов войск простерли над ней государственный флаг.

Гремит последний салют.

Играет горн.

Джеки и братья зажигают вечный огонь.

И он горит.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.