Послесловие переводчика

Послесловие переводчика

Полтора столетия тому назад земли западного полушария, где впоследствии возникли латиноамериканские республики, содрогнулись от могучего исторического потрясения. В удушающую атмосферу, царившую в заокеанских колониях Испании, где власть метрополии была уже подточена безысходными внутренними противоречиями, ворвались освежающие ветры европейских революций. Зашаталось все здание колониального владычества, в течение трех столетий опиравшегося на жестокий деспотизм, расовую иерархию, полнейшее экономическое и духовное подчинение американских народов. В первой четверти XIX века восстание охватило все испанские владения в Америке и после многих лет кровопролития чужеземное иго, наконец, рухнуло. Разорвав цепи колониального рабства Испанская Америка, дотоле прозябавшая в косности и изоляции от других стран и континентов, начинала выходить с задворок мировой истории на ее главные пути.

Это бурное, вулканическое время породило когорту блестящих и оригинальных деятелей — дерзкий, юношески-страстный, с необыкновенными прозрениями Симон Боливар; исполненный сдержанного мужества и достоинства священник Мигель Идальго, стоически принявший смерть; замечательный стратег, человек высокого патриотического чувства и военной доблести Хосе де Сан-Мартин… К этому ряду исторических личностей принадлежал и Хосе Артигас, судьба и характер которого отмечены удивительным своеобразием и трагическим величием.

Артигас родился за полстолетия до начала антииспанской войны, во втором по значению портовом городе вице-королевства Ла-Платы — Монтевидео. В ту пору колонии Испании в Америке были разделены на четыре вице-королевства; вице-королевство Ла-Платы охватывало значительную часть территории на юге континента.

Монтевидео был столицей провинции, расположенной к востоку от многоводной реки Уругвай и потому носившей название Восточного берега — «Банда Ориенталь». Отгороженная естественными водными рубежами от остальной территории Ла-Платы, а на севере примыкающая к португальской колонии Бразилии, эта провинция всегда тяготела к обособленности и самостоятельности. В ней постепенно складывался и особый хозяйственно- этнографический уклад. Безбрежные степные просторы с несметным количеством бродячего скота — так называемую уругвайскую пампу — населял пестрый своеобразный люд — воинственные индейцы, беглые негры-рабы, бездомные шайки городских беженцев и, главное, лихие и гордые пастухи- кочевники — гаучо, искони презиравшие оседлость и подневольный труд. Благодаря соседству с Бразилией здесь расцвела контрабандная торговля, которая в той обстановке анархии и застоя приносила немалую пользу жителям провинции.

Выходец из почтенной семьи помещиков-креолов, Артигас более ясно, чем большинство людей его круга, отдавал себе отчет в гибельности и обреченности колониального режима. А свойствами своего характера и личными склонностями он был близок удалым и вольнолюбивым сынам степей — гаучо. Проведя многие годы своей жизни в скитаниях по родному краю, испытав множество лишений и превосходно изучив образ жизни обитателей пампы, Артигас вобрал в себя всю мучительную и неразрешимую драму их социального существования.

В 1806–1807 годах, когда британская морская эскадра попыталась овладеть обеими портовыми крепостями Ла-Платы, население Буэнос-Айреса и Монтевидео стихийно бросилось на борьбу с интервентами. В нем пробудился тот дух национального и гражданского самосознания, который через несколько лет подвигнет их на революционное восстание против испанской власти.

В мае 1810 года в столице вице-королевства Ла-Платы произошло восстание, завершившееся, свержением власти вице-короля и образованием революционной Хунты. Пламя революции постепенно перекинулось и на остальную территорию вице-королевства. В 1811 году оно охватило и провинцию «Банда Ориенталь», где события приобрели особенно драматический оборот. Драматизм и сложность исторической обстановки в этой провинции объяснялись тем, что жители ее, так называемые «ориенталес», влившись в общий поток антииспанского движения, одновременно добивались и автономии своей провинции. У них сразу же появился и собственный вождь, уже немолодой, но крепкий, волевой и выносливый воин — Хосе Артигас.

Стремление к самостоятельности, проявлявшееся патриотами Восточного берега, столкнулось с противодействием правительства Буэнос- Айреса, опасавшегося распада территории Ла-Платы. Разгорелся жестокий конфликт. Лидеры «портеньос» — этим словом называли жителей Буэнос- Айреса — желали решительно сохранять политическое и экономическое единство Ла-Платы и свое господствующее в ней положение, а непокорный вождь «ориенталес» проявлял, наоборот, упорное рвение освободить свою провинцию от влияния Буэнос-Айреса. Вот так наряду с затяжной антииспанской войной в Ла-Плате возник еще один очаг борьбы, уже внутри самого лагеря патриотов — между «портеньос» и «ориенталес».

Но это еще не все. Расположенная на севере Восточной провинции португальская колония Бразилия уже давно проявляла себя как опасный и воинственный сосед. Когда же здесь началась антииспанская война и бурные столкновения Артигаса с правительством Буэнос-Айреса, португальские силы не замедлили воспользоваться этой благоприятной ситуацией и двинули свои войска против «ориенталес».

Так освободительное войско Восточной провинции оказалось перед лицом трех враждебных сил, а его вождь Артигас — на перекрестке жестоких и запутанных политических конфликтов.

Десять лет продолжалась борьба Артигаса, с февраля 1811 года, когда он взял на себя руководство зарождавшимся освободительным движением Восточной провинции, и до сентября 1820 года, когда, разгромленный, он покидает навсегда свою родину. За эти бурные годы, полные неожиданных коллизий, изнурительных сражений, блестящих побед и жестоких поражений, многое менялось и изменялось: тактические задачи и стратегические цели, фронты военных действий и даже сами враги. Но неизменным оставался сам Артигас, подобно одинокому скалистому острову посреди неверного бушующего моря.

Историю жизни этого человека рассказывает нам его соотечественник, уругвайский писатель Хесуальдо, талантливый плодовитый литератор и деятель культуры. Хесуальдо — натура кипучая и разносторонняя; его интересы весьма разнообразны. Большую известность приобрел он как педагог и исследователь проблем просвещения. Хесуальдо — один из энергичнейших представителей прогрессивной уругвайской интеллигенции. Четверть века назад он написал свою первую книгу об Артигасе. Данная книга написана им специально для советских читателей.

При всей своей документальной достоверности книга Хесуальдо не преследует цели собственно научного анализа всех исторических явлений той эпохи. Этот анализ возникает лишь в связи с судьбой и обликом той личности, которой посвящена его биография. В этом, в сущности, и состоит специфика и привлекательность жанра исторических биографий вообще.

В литературно-биографическом жанре писатель, как и всякий художник, исследует и познает историческую действительность не в ее прямых и очевидных проявлениях, а в скрытых импульсах и внутренних тяготениях той личности, в которой эта действительность себя выразила. Индивидуально- неповторимое и даже случайное нерасторжимо сцеплены в этом портрете с общими и неизбежно-закономерными. При этом, конечно, сам стиль биографической прозы во многом определяется характером самого героя.

Артигас был человеком редкой душевной цельности, волевого напора и ясности мысли. На тяжкую и героическую стезю подвига его привел не юношеский пыл неокрепшего сердца, а твердая решимость уже зрелого человека, успевшего осмыслить окружавшую его жизнь и найти в ней свое место. Он был из той породы людей, которых природа высекает из глыбы: ему были неведомы ни приступы слабости, ни минутные колебания, ни неясные порывы. Неукротимо гордый, не знающий устали труженик и доблестный воин, Артигас был весь без остатка предан делу освобождения родины. Суровое мужество, сдержанность в словах и эмоциях, аскетизм, целеустремленность, не знающая преград и доходящая до одержимости, — все эти качества характера Артигаса в значительной мере повлияли на манеру повествования о нем. Стиль биографии, написанной Хесуальдо, напоминает гравюру. Автор прочерчивает строгие, твердые, выразительные линии; светотени и полутонов в изображении Артигаса нет. Созданный писателем образ исполнен эпического величия и строгой ясности.

В книге Хесуальдо мы находим живое описание той среды, в которой формировалась личность Артигаса. Не менее живо и четко представлен в ней и весь ход его подвижнической жизни. Переломным моментом в ней становится 1811 год, когда, бросив королевскую военную службу, Артигас решает стать во главе патриотов Восточной провинции.

Удивительным и неожиданным событием в истории их борьбы стал так называемый «Исход» уругвайского народа. Вынужденный под напором неблагоприятных обстоятельств покинуть стены осаждавшегося им Монтевидео, Артигас готовится отвести свое войско в соседнюю провинцию. И вот вслед за ним, стихийно, поднявшись с насиженных мест устремляются тысячи беженцев. Масса неимущих и состоятельных граждан, не желая оставаться под пятой вражеских войск, пускается в далекий путь. Этот пестрый людской караван упрямо двигался вперед вслед за войском, пересекая пустынные степи и множество рек и речушек; движение это напоминало бурный весенний разлив, вселявший панический страх и в последних испанцев, засевших в Монтевидео, и в честолюбивых лидеров Буэнос-Айреса. «Исход уругвайского народа» они сравнивали с походом гуннов, а его предводителя называли «новым варваром». Вот так неотразимо проявили жители Восточного берега зарождавшееся в них национальное самосознание, утверждая свое право на уругвайский патриотизм.

Есть в биографии Артигаса и еще ряд интереснейших страниц, тех, где он предстает как мудрый и справедливый правитель освобожденной земли Восточного берега и как создатель Федеральной лиги провинций. Заключив союз с Артигасом, ряд соседних провинций избрал его своим верховным руководителем и дал ему титул «Покровителя свободных народов».

Однако недолгим был этот счастливый кульминационный период в жизни Артигаса. Один за другим на него обрушиваются удары — военные поражения, понесенные от португальцев, потери близких, измена друзей и соратников. Одинокий и преследуемый, завершает он свой путь добровольным и вечным изгнанием в соседнем Парагвае.

Последний этап жизни Артигаса отмечен скорбным стоическим величием. Непреклонный, несгибаемый, он не желает и не может приспосабливаться, искать легких решений сложных задач. И эта фанатичная приверженность своим принципам, своему пониманию чести и долга оборачивается для него безысходно-трагически. Покидая родину, совершенно одинокий, он отказывает себе даже в любви своей молодой жены. Он оставляет ее рыдающую дома, так как боится увидеть в ее поступке жертву, а себя — униженным этой жертвой.

Тридцать лет продолжается жизнь Артигаса в изгнании, и его фигура в эпилоге приобретает почти что легендарные очертания скованного Прометея. Он остается верным себе до последних минут жизни, когда просит посадить себя на коня, чтобы встретить смерть так, как надлежит воину и гаучо.

В жизни выдающихся личностей их собственная судьба всегда перекрещивается с судьбой родины, и на этих точках скрещения яснее обнажаются порой скрытые, но весьма важные пружины, управляющие ходом истории. Посмотрим с этой стороны на последние главы книги, где Хесуальдо рисует патетически-контрастную картину духовного величия Артигаса и безмерной низости и вероломства всех, кто его окружает. Возникает вопрос: только ли коварство бывших соратников, вражда Буэнос-Айреса и колебания друзей привели его к такому финалу? И не было ли иных причин, объясняющих это?

Предположим, что при ином складе характера и темпераменте Артигас не оказался бы в положении загнанного и покинутого беженца и спустя годы, быть может, сумел бы вновь сыграть какую-то роль в жизни своих соотечественников. Но смог ли бы он при этом (выполнить ту историческую миссию, которую он себе предначертал? И вот здесь-то и вступают в силу обстоятельства уже не личного, а общеисторического порядка.

Артигас добился первой и главной цели — свержения ига Испании. Через десять лет после того, как он покинул родину, осуществилась и вторая цель «ориенталес» — провинция Восточного берега обрела свою независимость, став самостоятельным государством Уругвай. Но ведь программа Артигаса шла гораздо дальше, не исчерпываясь только этими двумя задачами.

Человек широкой образованности, приверженец наиболее передовых общественных идей своего времени, Артигас в отличие от большинства своих современников был свободен от многих предрассудков, унаследованных от колониального прошлого — от монархизма, аристократизма, расизма. Борьба за независимость американских колоний представлялась ему одновременно и как борьба за республиканский строй с демократической конституцией. Он мечтал о таком устройстве общества, где будет достигнута свобода личности, гарантия прав народа, всеобщая грамотность, культурное и экономическое процветание. Исключительное место в программе Артигаса занимал аграрный вопрос. Он составил план справедливого распределения феодальной земельной собственности, который в случае его реализации не только покончил бы с вековым социальным бедствием, но и поставил бы его страну на путь бурного экономического прогресса. Однако все эти принципы, которые Артигас почерпнул из общественной мысли и практики передовых буржуазных наций, были трудно осуществимы в стране, едва только освобождавшейся от трехвекового колониализма. В условиях засилья феодализма, отсталости, наконец, элементарной анархии, лозунги и принципы буржуазной демократии оказывались просто преждевременными. И из книги Хесуальдо мы узнаем, сколь плачевно закончились попытки их реализации.

То же самое относится и к идее федерализма, которую отстаивал Артигас. Он мыслил себе будущее государственное устройство Ла-Платы как федерацию свободных провинций, которая была бы основана на полном равноправии и уважении их демократических прав. Федерализм Артигас рассматривал как один из главных принципов буржуазно-демократического правления, и он был связан для него со всеми передовыми социальными концепциями века. В реальной же действительности федералистские стремления, существовавшие в ту пору, нередко окрашивались совершенно иным цветом. Многие провинциальные каудильо думали лишь об укреплении своей личной власти на местах, что, разумеется, приводило к совершенно противоположным целям, а именно — к сохранению деспотизма, раздробленности, а следовательно, и экономической отсталости.

И вот таких-то каудильо имел Артигас в качестве своих союзников по Федеральной Лиге. Надо ли удивляться, что эта Лига вскоре же распалась, а соратники Артигаса превратились в его предателей?

С этой же точки зрения следует взглянуть и на взаимоотношения Артигаса с правителями Буэнос-Айреса. Сложилась поистине драматическая и парадоксальная ситуация, когда перед лицом еще не поверженного векового врага — Испании возникли и разгорелись острейшие разногласия в лагере патриотов; они грозили перерасти в гражданскую войну и фактически привели к братоубийственным кровопролитиям.

Эти столкновения нарисованы Хесуальдо подробно и по преимуществу в лично-эмоциональном, психологическом плане. Автор видит в них лишь противоборство корыстолюбия и интриганства портеньос с самоотверженной рыцарственностью Артигаса. На самом же деле в этих столкновениях были заложены также и некие общие исторические закономерности. Жажда гегемонии, которую лидеры Буэнос-Айреса проявляли в столь откровенной форме, отражала совершенно определенные, объективно действовавшие тенденции. Именно благодаря победе централистских сил в конце концов и смогла консолидироваться на бывшей территории вице-королевства Ла-Платы единая аргентинская нация.

Федерализм в понимании Артигаса не воспрепятствовал бы этому процессу, но реально существовавший федерализм в ту пору представлял собой силу, враждебную ему. Отсюда и проистекала историческая неизбежность конфликта между Буэнос-Айресом и Восточным берегом.

Современником Артигаса был еще один выдающийся деятель и мыслитель Ла-Платы, о котором пишет Хесуальдо, — Мариано Морено. Жизнь этого пламенного якобинца, первого секретаря революционной Хунты, — это еще один живой кусок бурной истории Ла-Платы того времени. Деятельность Морено протекала в Буэнос-Айресе и в иных условиях; она оборвалась как раз в тот момент, когда началась деятельность Артигаса. Напугав своих соратников радикализмом, он был насильственно выдворен со своего поста и отправлен послом в Лондон. И все же при несхожести темпераментов и конкретных событий жизни судьба этих людей была, в сущности, схожа, ибо ее определила невозможность осуществить до конца свою прогрессивную социальную программу. В этом смысле медленная агония старого Артигаса в чаще парагвайской сельвы и внезапная и таинственная гибель молодого Морено посреди океана — это разные человеческие воплощения одной и той же неумолимой логики исторического развития.

Для бывших американских колоний Испании, которые в результате победы освободительной войны конституировались как независимые республики, XIX век был веком упорной и сложной борьбы за создание основ нового общественного строя. Борьба эта была затяжной, нередко сопровождавшейся войнами и междоусобицами. Особенно пострадала от них родина Артигаса — Уругвай. Много времени потребовалось для того, чтобы некогда разоренная и отсталая провинция Восточного берега превратилась, наконец, в развитую страну.

С начала нынешнего века этой самой малой по площади республике Южной Америки удалось сделать мощный рывок вперед. Сегодня эта страна, добившаяся значительного экономического и политического прогресса, приобрела черты современного государства. По прекрасным шоссейным дорогам, прорезывающим уругвайскую пампу, мчатся потоки автомобилей, вытеснивших собой традиционную фигуру всадника-гаучо. По-прежнему скот является основой благосостояния страны, но уже не контрабандными сырыми шкурами торгуют ее жители, как в эпоху Артигаса, а великолепными изделиями из кожи, шерсти и мяса, выделанными руками квалифицированного рабочего класса.

Неузнаваемо изменилась и столица. Колониальный крепостной город превратился в огромный современный порт; это крупнейшие ворота в океан на юге Американского континента. Широкие нарядные проспекты и парки Монтевидео украшены множеством памятников. Демократический дух уругвайцев воплотился в целой серии символических статуй, посвященных безымянным творцам национальной истории: терпеливому негру-рабу, воинственному, давно исчезнувшему индейцу, трудолюбивому европейскому иммигранту, рабочему, учительнице. Есть даже статуя, изображающая повозку, запряженную быками, — и в ней тоже символ народной жизни. И конечно, есть статуя гаучо, того, кто был первоосновой уругвайской нации. На центральной площади Монтевидео, на перекрестке двух, широких улиц высится главный монумент города — бронзовая фигура Артигаса. Вокруг нее постоянно толпятся люди — деловитые столичные пешеходы, робкие провинциалы, именитые зарубежные гости. Эта статуя напоминает им о далекой эпохе, в которую зарождалась будущая независимость Уругвая, о величественном и отважном ее герое. Но дух Артигаса жив не только в этом торжественном памятнике, а, быть может, еще больше в другом бронзовом всаднике, горделивом безымянном гаучо, который олицетворяет бессмертие самого народа.

В. Кутейщикова

Данный текст является ознакомительным фрагментом.