Характер человека

Характер человека

Если говорить о человеке, то эта тема слишком обширна, чтобы трактовать ее в целом, поэтому сегодня я хочу обсудить всего лишь один-два аспекта. Я бы хотел рассмотреть следующее утверждение: человек не был создан для какой-либо полезной цели по той причине, что никогда таковой не служил; скорее всего, он даже не был создан намеренно и его развитие от устричной отмели до нынешнего состояния было, вероятно, предметом удивления и сожаления для Творца.

* * *

Поскольку история человека во всех климатах, во все века и во всех обстоятельствах представляет целые океаны и континенты доказательств того, что из всех существ, которые были созданы, он – самое отвратительное. Из всего выводка он единственный, кому присущ злой умысел. Это самый базовый из всех инстинктов, страстей, пороков – самый отталкивающий. Одно это ставит его ниже крыс, червей, трихинелл. Он – единственное существо, которое причиняет боль ради забавы, сознавая, что это именно боль. Но если кошка знает, что причиняет боль ради забавы, когда играет с перепуганной мышью, тогда мы должны сделать здесь исключение, тогда мы должны признать, что в одном аспекте человек является моральной ровней кошке. Все существа убивают – похоже, тут нет исключений, – но из всего списка человек единственный, кто убивает ради веселья, единственный, кто убивает из злобы, единственный, кто убивает из мести. Также во всем списке он – единственное существо, которое имеет грязные мысли.

Следует ли восхвалять его благородные качества, его кротость, его добродушие, его дружелюбие, его способность любить, его храбрость, его преданность, его терпение, его мужество, его благоразумие, разнообразные прелести и красоты его духа? Другие животные делят с ним все это, будучи, однако, свободны от черной злобы и червоточин его характера.

* * *

В мире имеет хождение некая благоуханная, покрытая сахаром ложь, которую все расчетливые люди явно молчаливо сговорились поддерживать и множить. Одной из лживых выдумок является такое понятие, как независимость: независимость мысли, независимость мнения, независимость действий. Другая выдумка состоит в том, что мир любит видеть независимость – восхищается ею, аплодирует ей. Еще одна выдумка – это терпимость: в религии, политике и тому подобных вещах; и вместе с этой ложью воспитывается уже упомянутая добавочная ложь, что терпимостью восхищаются и ей аплодируют. От этих основных направлений лжи ответвляются много побочных, а именно: ложь, что не все люди рабы; ложь, что люди рады, когда другие люди добиваются успеха, рады, когда они процветают, рады видеть их достигшими высот и сожалеют, видя их оттуда упавшими. Есть и другие побочные ветви: что человеку присущ героизм, что человек не состоит главным образом из злобы и вероломства, что иногда он не бывает трусом, что в нем есть нечто достойное быть увековеченным – на небесах, в аду или где-то еще. А есть еще вот такие ответвления: что совесть, эта моральная аптечка человека, не просто создана Творцом, но и вложена в человека, будучи заранее наполнена верными и единственно правильными коррективами поведения, – и имеется запасная аптечка, с теми же самыми коррективами, неизменными, не модифицированными, распространенными по всем народам и всем эпохам. И еще одна побочная ложь: что я – это я, а вы – это вы, что мы отдельные единицы, личности и имеем каждая собственный индивидуальный характер, а не являемся хвостовой частью бесконечной, подобной ленточному червю череды предков, уходящей, звено за звеном, назад, дальше и дальше – к нашему обезьяньему первоисточнику. Эта ложь мешает увидеть, что наша так называемая индивидуальность всего лишь разложившаяся и протухшая мешанина из унаследованных инстинктов и доктрин, извлеченных, атом за атомом, вонь за вонью, из звеньев этой скорбной цепи, а новое и оригинальное способно уместиться на кончике иглы и может быть увидено только под микроскопом. Эта ложь порождает почти фантастическое предположение, что в человеке существует личный, самобытный и ответственный характер, который отделяется в нем от всего, что не является самобытным, и обнаруживается в таком количестве, чтобы дать возможность наблюдателю сказать: «Это человек, а не цепочка».

* * *

Рассмотрим первую ложь из упомянутых: дескать, имеется такое понятие, как независимость; она существует в индивидуумах и в телах людей. Определенно, если что-то и является доказанным целыми океанами и континентами фактов, так это то, что свойство независимости оказалось почти полностью выкинуто из человеческой расы. Немногочисленные исключения из этого правила лишь подчеркивают его, высвечивают, заставляют ярче бросаться в глаза. Все население Новой Англии смиренно, годами, сменяя друг друга, стояло в железнодорожных поездах, даже не жалуясь вслух, пока наконец эти бессчетные миллионы не произвели из себя одного-единственного независимого человека, который вступился за свои права и заставил железную дорогу предоставить ему сидячее место. Данные статистики и вероятностный закон подтверждают предположение, что Новой Англии понадобится еще лет сорок, чтобы произвести его собрата. Существует закон, с прилагаемым наказанием, запрещающий поездам занимать перекресток на Эсайлем-стрит больше чем на пять минут за раз. Многие годы люди и экипажи простаивали там по ночам по двадцать минут кряду, пока поезда Новой Англии монополизировали тот переезд. Я слышал, как люди употребляли крепкие выражения по поводу этого высокомерного и наглого безобразия и все равно ждали.

Мы благоразумные овцы, мы ждем, куда двинется гурт, после чего идем вместе с ним. У нас есть два мнения: одно частное, которое мы боимся высказывать, и другое – то, которое мы пускаем в ход, которое силой заставляем себя надевать, дабы угодить миссис Гранди, пока привычка не заставит почувствовать себя в нем комфортно, а обычай его защищать вскоре с неизбежностью не вынудит нас любить это мнение, почитать его и забыть, каким жалким способом мы к нему пришли. Взгляните, как это бывает в политике. Посмотрите на кандидатов, к которым мы испытываем отвращение в один год и против которых боимся проголосовать на следующий; которых мы поливаем невообразимой грязью в один год и перед которыми падаем ниц на следующий – и продолжаем делать это потом, пока привычное закрывание глаз на прошлогодние очевидности не приведет нас через некоторое время к искренней и глупой вере в иллюзии года нынешнего[118]. Посмотрите на партийную тиранию – на то, что называется преданностью партии, партийной лояльностью, – на ловушку, которая была изобретена хитрыми людьми в своих корыстных целях и которая превращает избирателей в крепостных, рабов, кроликов. И все это время, вслед за своими хозяевами, они кричат чушь о свободе, независимости, свободе убеждений, свободе слова, искренне не сознавая в этом фантастического противоречия и забывая либо игнорируя то, что их отцы и их церкви изрыгали те же самые богохульства поколением ранее, когда закрывали двери перед преследуемым рабом, побивая горстку его защитников библейскими текстами и полицейскими дубинками, и, проглотив обиду, лизали туфли его южного хозяина.

Если мы действительно хотим понять, что представляет собой род людской по своей сути, нам нужно только понаблюдать за ним во время выборов. Один хартфордский священник встретил меня на улице и заговорил о новом кандидате, причем обличал претендента в сильных, искренних выражениях – в выражениях, которые звучали живительно благодаря своей независимости и мужественности[119]. Он сказал: «Мне, быть может, следовало бы гордиться, поскольку этот кандидат – мой родственник, я же, напротив, унижен и испытываю отвращение, потому что хорошо его знаю, знаю близко и знаю, что он беспринципный, неразборчивый в средствах негодяй и всегда был таким». Вам надо было видеть, как этот священник председательствовал на политическом собрании всего сорок дней спустя и как убеждал, побуждал и захлебывался от восторга, выступая в защиту того же самого кандидата, – и вам надо было слышать, как он живописал его характер. Вам бы показалось, что он описывает Сида[120], отца Дамиана[121], сэра Галахада[122] и Баярда[123], рыцаря без страха и упрека, слившихся в одном лице. Был ли он искренен? Да – к тому времени. В этом-то и заключается весь пафос. Это показывает, какими ничтожными усилиями человек может приучить себя ко лжи и научиться в нее верить, когда подмечает, по общей тенденции, что так поступать сейчас популярно. Верит ли он до сих пор в свою ложь? О, вероятно, нет, ведь в дальнейшем из нее невозможно извлечь никакой выгоды. Это был всего лишь преходящий эпизод, он уделил ему причитающуюся дань и затем поспешил обратно, к серьезному делу своей жизни.

А как жалка ложь, которая учит, что независимость действий и мнений в людях вознаграждается, вызывает восхищение, уважается, окупается. Когда человек вдруг покидает политическую партию, к нему относятся так, словно эта партия им владела – как если бы он был ее холопом, какими большинство партийцев откровенно и являются, – и украл сам себя, сбежал с тем, что ему не принадлежит. И на него клевещут, его осмеивают, презирают, подвергают общественному поношению и ненависти. Совершается безжалостное политическое убийство его природы и характера, и никаких, даже самых низких, средств не жалеют, дабы нанести урон его имуществу и его бизнесу.

Проповедник, который голосует на выборах по совести, рискует умереть с голоду. И поделом ему, ибо он проповедовал ложь: что люди уважают и почитают независимость мысли и действия.

Мистер Бичер может быть обвинен в преступлении, и все его приверженцы поднимутся, как один, и будут поддерживать его до победного конца. Но кто пал столь низко, чтобы поддерживать его, когда он обвинен в том, что голосует по совести? Возьмите обвиненного в этом редактора… возьмите… возьмите кого угодно.

Вся болтовня насчет терпимости к чему-либо или где-либо – это просто сладкая ложь. Такого попросту не существует. Терпимости нет ни в одном человеческом сердце. Но по замшелой унаследованной привычке она бессвязно и бессовестно изливается из всех уст. Нетерпимость же означает: себе – все, другим – ничего. Движущая сила человеческой натуры – эгоизм.

Давайте ради краткости пропустим другие виды лжи. Их рассмотрение ничего не докажет, кроме того, что человек есть то, что он есть: существо, любящее самого себя, приятное самому себе, своей семье и своим друзьям. А в остальных отношениях это суетный, суетливый, ничтожный враг своего рода, который проживает свою коротенькую жизнь, делает свои маленькие гнусности, вверяет себя заботам Бога и затем уходит во тьму, чтобы уже больше не возвращаться и не подавать о себе вестей – эгоистичный даже в смерти.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.