1969

1969

Письмо Аркадия брату, 4 января 1969, М. — Л.

Дорогой Борик!

Писать особенно нечего, тем более что скоро увидимся. Праздники, туды их и растуды, кончились, а с ними кончается и мой грипп, коим я страдаю вот уже десятый день сегодня. Испросил разрешения не сегодня ехать на работушку, а послезавтра. Надо еще денек-другой погреться, тем более что на дворе за 20 °C.

Итак, будем надеяться, что получим экзы перевертыша до моего отъезда, чтобы можно было привезти тебе. Из «Ангары» решительно ничего не слыхать. Я тут не выдержал и послал главному их редактору 25 руб. Пришли, дескать, экземплярчиков, не откажи, родимый. Может быть, подействует.

Насчет ЛиБ. Думал я много. Честно говоря, никогда еще так много не думал о будущей вещи, как об этой. Наверное, слегка бредил в гриппе. Действительно, что мы имеем? Мы имеем практически всё: сюжет, образа, какую-то модель системы общественной. Так? Единственное, что у нас нет, — это: о чем будет повесть. А может, и не надо этого сейчас? Ей-право, для начала перебьемся. Образуется ведь это, никуда не денется. Ну, частности. Пришельцы улавливают и исполняют ЛЮБЫЕ мысленные пожелания, выраженные в определенном радиусе вокруг них. Кем бы они ни были выражены: детьми, стариками, негодяями, полицией. И даже если они противоречивы и мешают друг другу. Не надобно специальных молитвенных домов и прочее. Но придется подумать над моделью такого общества. Сможет ли оно вообще сохраниться? Если сможет, то при каких условиях и самоограничениях? Общества — это ведь всегда самоограничение, не так ли? И еще о сюжете: пусть это будет зачарованный город. Помнишь, кажется, у Рериха — картины — вокруг города обкрутился гигантский змей, «Град обреченный». Так вот, здесь тоже что-то вроде этого, только в конце концов выясняется, что источником обреченности и зачарованности является не змий, а сами жители. Но больше всего хочется писать вот об этом нашем герое, как он бродит, ничего не понимает, ищет, а потом его убивают. Вот всё пока. Целую, привет Адке и Росшеперу. До встречи.

Репродукцию Рериха АБС потом наклеили на папку с ГО. Об этой картине БН рассказывал так:

БНС. Офлайн-интервью, 09.06.02

Вопросец: поискал тут в нете «Град обреченный» и нашел его в двух видах — один с желтым змием, а второй с красным. Второй выглядит совершенно жутко. Какой у Вас был на папке?

У нас на папке был черно-белый. Цветной репродукции раздобыть нам не удалось.

И совсем последний вопрос: о Вашем некотором равнодушии к оформлению Ваших книг я слышал, но тем не менее то, что ни на одном издании ГО Рериха не было, — это имеет какие-то причины?

Да, и очень существенные. Ту, черно-белую репродукцию, которая у нас была, мы благополучно потеряли еще в середине 70-х, и с тех пор так и не сумели хоть какую-нибудь другую найти. Ни мы, ни те издатели, которые хотели выпустить эту книгу с картинкой Рериха на обложке.

Рабочий дневник АБС

11.01.69

Прибыли в Комарово. Долго, бесплодно думали. Придумали: человек, живущий вторично и заново; человек, приглашенный на работу в космич<еский> синдикат, — все отвергли. Остановились временно на ВНИВ.

12.01.69

«В наше интересное время» (еще одна отходная детективному жанру).

1. Сказка. 2. Фантастика. 3. Бытовые чудеса. 4. Научные чудеса. 5. Люди vulgaris.

Эпиграф: «Как сообщают, в округе Винги близ местечка Мюр опустился летательный аппарат, из которого вышли желто-зеленые человечки о трех ногах и восьми глазах каждый. Падкая до сенсаций бульварная пресса поспешила объявить их пришельцами из космоса».

Маг

Зомби

Пришелец

Андроид

Сенбернар

Служанка

Гипнотизер

Инспектор Петер Глебски Хозяин

Племянница гипнотизера (мальчик-девочка)

Ученый-сомнамбула

Агент-шизофреник

Маг: прошел сквозь стену к инспектору; вечно полупьян, всегда с кружкой рома, никто не видел, чтобы он наполнял; подозревает в убийстве инспектора; устраивает покушение на инспектора, считая его агентом (возможно, через зомби). Мозес.

Зомби: поднимает шкаф и колечком скручивает кочергу, по ночам мертвая. Ольга Мозес.

Пришелец: следы на снегу — волочил скафандр; опознает чемодан с аккумулятором и открещивается; однорукий; а сенбернар под крыльцом находит руку; страшно путается в показаниях, не знает элементарных вещей. Иногда, забывшись, оставляет скафандр и уходит по делам. Луарвик.

Андроид: скандинав, бабник; найден рядом с чемоданом, в одной руке бусы, голова вывернута назад, почуяв смерть, выпихнул из номера племянницу. Бусы хотел подарить племяннице, чтобы соблазнить. Олаф Андварафорс.

Служанка: полтергиста, дура, давалка. Считает, что полтергизм — это проделки хозяина перед тем, как ее щупать.

Дурацкие вопросы, с которыми вмешивается в разговоры. Инспектор видел, как андроид выскочил из кухни, а за ним полетел топор. Кайса.

Гипнотизер: известная личность; учиняет мистификации. Клетчатый жилет к клетчатым штанам. Де Барнстокр.

Хозяин: фантазер, изобретатель; все его фантазии — единственное логическое объяснение. Подозрение: ревность, огромная физическая сила. У хозяина — робот, тоже сбивает следствие с толку. Алек Сневарски.

Племянница: то мальчик, то девочка; объект будущей любви инспектора. Брюн (Брюнхилд) де Барнстокр.

Ученый: переутомлен работой; судорожно отдыхает, сомнамбулирует. Залез в постель к зомби, клянется, что не он ее убил. Заглядывает в окна 2-го этажа, тень на крыше, альпинист, бегает по стенам. Рассказывает за столом анекдоты и обрывает: пардон… «В одной гостинице произошло убийство в закрытой комнате». Симон Симонэ.

Агент: страдает раздвоением личности; видел, как племянницу выталкивают; финка; первый, кто видел андроида мертвым. До конца уверен, что в доме прячется его двойник. Хинкус.

Сенбернар: разумный юмористический пес, сбивает следствие с толку, в чем и уличается. В результате на столе у инспектора появляются разные вещи, неизвестно как туда попадающие. Лель.

1 марта.

14.00 инспектор приезжает в отель «У погибшего альпиниста».

Здесь уже:

ученый — неделя;

маг и зомби — два дня;

гипнот<изер> и плем<янница> — четыре дня.

События:

клетчатые штаны, туфли в комн<ате> альпиниста;

ползающие предметы;

начало пурги;

прогулка, ужин, вечерняя беседа с хозяином, приезд андроида и агента.

К гипнотизеру: «Вы — тот самый?»

2 марта.

Утром очередь у душа.

Андроид и служанка.

Ученый и зомби.

Племянница гоняет на мотоцикле.

Вечеринка.

12.00 взрыв. Инспектор и хозяин узнают, что связь потеряна.

2.00 появление пришельца.

3 марта.

13.01.69

Сделали 7 стр.

14.01.69

Сделали 11 стр. (18)

Написали заявку в МолГв на ВНИВ.

15.01.69

Сделали 10 стр. (28)

Пришли гранки ОО из «Невы».

16.01.69

Сделали 7 стр. (35)

Правили гранки; Невский, 3[129].

17.01.69

Сделали 10 стр. (45)

Отправили гранки.

18.01.69

Сделали 10 стр. (55)

19.01.69

Сделали 10 стр. (65)

20.01.69

Сделали 11 стр. (76)

21.01.69

Сделали 11 стр. (87)

Приезжала Адка.

22.01.69

Сделали 11 стр. (98)

23.01.69

[дневник приездов: 23.01.69. Приезжал, писали в Комарово с 10.01. Сегодня уезжаю. Работали ВНИВ.]

Сделали 4 стр. (102) и объявили ПЕРЕРЫВ.

14 января АБС пишут заявку на ВНИВ (будущий ОУПА). Черновик заявки сохранился в архиве.

Из архива. Заявка на ВНИВ (ОУПА) в издательство «Молодая гвардия»

Предлагаем Издательству новую фантастико-приключенческую повесть «В наше интересное время» (назв. условное).

По форме повесть представляет собой юмористический детектив с элементами фантастики и сказки. Действие происходит в горном отеле в некоей западной стране типа Швейцарии или Швеции. В отеле собирается весьма разношерстная и странная компания, происходят загадочные события, завершающиеся неожиданным убийством, над разгадкой которого ломает голову приехавший туда в отпуск полицейский инспектор.

Авторы поставили перед собой задачу, пародируя классический западный детектив, высмеять косность и консерватизм взглядов и представлений буржуа-мещанина, показать, что сложность современного мира не позволяет втиснуть его в рамки конформистских представлений.

Предполагаемый объем — 15 а. л. Рукопись может быть представлена к 1 сентября 1969 года.

В одном из интервью АН, рассказывая, как зарождается произведение, взял для примера ОУПА.

Из: АНС. В подвале у Романа

Сначала рождается главная идея вещи. Скажем, такая: пришельцы, замаскированные под людей, — если это высококультурные, высокоразвитые… твари, — неизбежно попадут здесь, на Земле, в какую-нибудь неприятную ситуацию, ибо они плохо знакомы с нашими сложными социальными законами. Второе. Выбирая линию поведения, замаскированные пришельцы должны будут брать, так сказать, человека «en masse» — «массового человека», да? — и поэтому будут представлять собой фигуры чрезвычайно неприглядные, а то и отвратительные. Распутник Олаф там, и Мозес со своей пивной кружкой, и мадам, дура набитая… Вот такая идея… Если взять человечество — массовое человечество — в зеркале этих самых пришельцев, то оно будет выглядеть примерно таким. Дальше. Какую интереснее всего разработать фабулу? Фабулу лучше всего разработать в виде детектива. Детектив мы вообще очень любим. Фабула: пришельцы спасаются от гангстеров. Понятно, что занимаются они совсем не тем, чем нужно, что нарушили какие-то правила игры, которые были заданы им в том месте, откуда они прибыли. Попадают в какое-то замкнутое пространство, там происходят какие-то события… По каким-то причинам роботы отключаются… делаются в глазах посторонних трупами… и из этого получается веселая кутерьма. Вот фабула. Затем начинается разработка сюжета. Сюжет — это уже ряд действий. Расположение действий в том порядке, в каком они должны появиться в произведении. Объявляется ничего не знающий, ничего не подозревающий человек, и у него на глазах происходят загадочные вещи. Мы знаем, что это за происшествия, но он не знает. Вот так, примерно, мы работаем…

Письмо Аркадия брату, 25 января 1969, М. — Л.

Дорогой Борик!

Спешу писать.

1. Звонил Беле. На работе ее не было, позвонил домой. Заявку она получила, однако сказала, что это, по мнению начальства, совсем не то. Состоялся разговор у начальства несколько дней назад. Осипов потребовал, чтобы сначала была представлена рукопись, как это делается со многими обычными авторами. Бела возразила, что Стругацкие не те авторы, к которым можно демонстрировать подобное отношение. Осипов смущенно замялся, но тут хладнокровно вступил в разговор Ганичев (новый директор) и прямо, без экивоков, объявил, что Стругацким он политически не доверяет, как не доверяют им и лица повыше, и что он даст согласие на подписание договора только в том случае, если будет представлен либо хотя бы черновой вариант рукописи, либо развернутый план-проспект. Иначе он задвигает нашу книгу в резерв 70-го года, и дело с концом. На том и порешили. В понедельник или во вторник я встречаюсь с Белой и по ее указаниям буду писать этот самый вонючий план-проспект, что бы это ни значило.

Что касается перевертыша, то всё благополучно. Спешно допечатывается, вернее брошюруется остаток недоброшюрованных материалов, и в ближайшее время книга выйдет в продажу. А в верхи книгу вызвали потому, что ВНМ была в «Байкале» и ее спутали с УнС. Прочитали, криминала не нашли и вернули. Однако втык всё равно издательству будет «за неправильное направление». Оказывается, вызвали туда еще несколько книг — опасных и несвоевременных. Представители издательства ходили к Мелентьеву, просили вступиться, но этот х… объявил им, что поделом, за отдельную книгу он еще вступился бы, а за направление вступаться не будет, так им и надо.

2. Ездил к Нине, взял у нее верстку, сейчас буду читать и сокращать в целом по книге тридцать строк. Хорошо и сделал, что приехал. Нина говорит, что нужно все скорее делать, иначе может быть опасно. Книга получилась большая, 320 страниц, такой вещи у нас, действительно, еще не бывало. В СБТ — 290.

Вот пока всё, что успелось узнать. Про слова Александры Мартьяновны[130] ты уже знаешь.

Да, прочитал в «Новом мире» статью об УнС[131]. Могло быть и лучше, но все равно неплохо.

Поцелуй маму, Адку, Андрюшку.

Жму, целую, твой Арк.

Письмо Бориса брату, 29 января 1969, Л. — М.

Дорогой Аркашенька!

Получил твое письмо. Интересные новости! У меня таких, слава богу, нет.

1. Звонил в «Неву». Саша сказал, что пока ОК. Очередная порция отправлена в типографию без замечаний. Осталась еще одна порция — последняя. Саша настроен оптимистически.

2. Общался с Лешкой. Он, оказывается, всё это время проболел и в Москву не ездил… так что насчет мультфильма ничего не ясно. Но он сказал, что Рохлин сейчас не против какой-нибудь нашей заявки. Я думаю дождаться начала публикации ОО в «Неве» и написать заявочку на сценарий.

3. Был в Литфонде, подал заявление в Комарово на вторую половину февраля, на 12 дней.

4. Ты, главное, там не нервничай. Нет так нет. Да так да. Перебьемся. Успеть бы только выпустить ОО, а там — хоть трава не расти.

5. В «Новом мире» рецензия выглядит очень солидно. Я, правда, ее наполовину не понял, но это несущественно. Говорят, что автор ее — знаменитый Лебедев, написавший сравнительно недавно очень хорошую книгу о Чаадаеве. Так ли?

6. Скажи Ленке, что Киплинг[132] в Ленинграде уже был и больше не будет. Я его достать не сумел.

Ну вот пока и всё. Не теряй бумажку с планом действий и отписывай новости.

Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Ленуське привет!

Письмо Аркадия брату, 31 января 1969, М. — Л.

Дорогой Борик.

У нас здесь опять новости и опять про перевертыш. Звонит мне три дня назад Сергей и срочно просит приехать. Приезжаю: они там с Белой сидят мрачные. В чем дело? Оказывается, Ганичеву (директор) позвонил его приятель, главный «Журналиста», и сказал: «Прости, старик, но приказ есть приказ, иду на вы. Обязали мне дать статью „Двуликая книга“ про ваших Стругацких». Так вот, статью эту надо предотвратить, ибо направлена она в первую очередь не против нас, а против редакции. Кампания против «Мол. Гв.» вообще ощущается и по ряду других признаков, но атаки на перевертыш слишком уж у нас перед глазами. Ну, поговорили, наметили кое-что и разошлись. А что тут наметишь? Нет ни одного знакомого с именем, ничего, хоть шаром кати. Я полагаю, что статью не предотвратить ничем, ибо раз уж этого типа обязали, то никакие имена не помогут. Вся хохма-то в том, что книга еще в продажу не поступала, экземпляр в руках противника единственный — тот, который взяли еще в декабре, сигнальный. Торчат длинные уши Чхиквишвили!

Что я успел сделать? Практически — только отправил Володе Михайлову письмо. Кстати, ты спутал, это не Севка в Риге был, а Игорь Можейко, а потом рассказал Севе. Ну, письмо отправлено, жду ответа.

Звонил парнишка из кино — тот самый, насчет Саймака. Отправил его в начало будущей недели.

А нервничать мне сейчас некогда. У меня висит куча патентов, ими озабочиваюсь денно и нощно.

Пока всё. Жму, целую, твой Арк. Привет твоим.

В марте в журнале «Нева» начнет публиковаться ОО, поэтому в февральском номере редакция постаралась заранее обеспечить «позитивную установку» к имени Авторов, публикуя статью Брандиса «Научная фантастика и моделирование мира будущего», в которой шла речь об изображении будущего в научной фантастике. О произведениях АБС в ней говорилось, что они направлены против «фашистского мракобесия, коллаборационизма и потребительской мещанской идеологии» и относятся к жанру предупреждения.

Письмо Бориса брату, 5 февраля 1969, Л. — М.

Дорогой Аркашенька!

Итак, новый удар. Я тебе вот что скажу: трудно представить себе умное нападение на ВНМ. Если же нападение будет глупым — ударим в ответ. Напишем в ту газету, где это будет опубликовано, и копии — в соответствующие инстанции. Напишем об идеологической борьбе, обострении оной и о том, как безответственные личности мешают эту борьбу вести. Тут у меня побывал Файнбург — вот у кого надо учиться отражать удары. Он спуску никому не дает. Вот и мы займемся-ка склоками. Самое время.

Сегодня я звонил в «Неву». Там вроде бы все в порядке. Я предупредил Сашу насчет возможной статьи. Он сказал, что это вряд ли может помешать ОО в «Неве». Будем надеяться.

Прочел статью Файнбурга об УнС. Что-то очень интересное и весьма заумное. Мар-р-р-ргинальность интеллигенции! П’ол?

«Ангара» № 5 наконец появился в поле зрения. Из совершенно достоверных источников известно, что он вышел и содержит СоТ. Впрочем, деньги получены, а на остальное плевать.

Кстати, денег за перевертыш нет и нет. К чему бы это?

Ответь-ка ты мне, братец, на следующие вопросы:

1). Известно ли, в какой орган идет статья «Двуликая книга»?

2). В каком положении находится наш гонорар за перевертыш?

3). Означает ли появление статьи, что перевертыш не выпустят на прилавок?

4). В каком положении находится наш договор с МолГв на ВНИВ? Чем кончилась история с написанием план-проспекта (или как он там)?

5). Говорил ли ты с Девисом насчет Клемента?

6). В каком положении наш перевод Нортон? По-моему, ты о нем вообще забыл.

7). Нельзя ли получить что-нибудь с Детгиза? За ОО или за СБТ?

8). Кстати, как ты понял: кто именно ведет кампанию против МолГв и с какой, собственно, целью?

Вот пока и всё. Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Леночке привет. И всем друзьям.

В этот же день, 5 февраля, АН занят текучкой — пишет рецензию на классическую повесть Эдмонда Гамильтона, которая произвела фурор среди любителей фантастики. К сожалению, она была опубликована только во время перестройки (первое издание: «Техника — молодежи», 1988).

Из архива. АНС. Рецензия на фантастическую повесть Э. Гамильтона «Звездные короли» («За лунной орбитой»)

Честный средний американец Джон Гордон отвоевал летчиком во 2-й мировой войне, демобилизовался и стал клерком одной из страховых компаний в Нью-Йорке, а «тем временем», двумястами тысячами лет спустя, принц Зарт Арн, отпрыск императорской фамилии, властвующей в Средне-Галактической Империи, изготовил устройство, при помощи которого он мог меняться местами с аборигенами тех или иных исторических эпох своего прошлого. Нащупает в далеком прошлом подходящего субъекта, спросит телепатически: «Давай махнемся сознанием. Мое в твою голову переместим, а твое — в мою. Всего на две-три недельки. Зато ты в принцах походишь, чудеса будущего узришь». Как правило, аборигены соглашались. Согласился и Джон Гордон. И вот он приходит в себя в тайной гималайской лаборатории З. Арна и в августейшем принцевом теле.

Как очень скоро выясняется, его императорское высочество избрал весьма неудачное время для своих экспериментов. Таинственная и подлая Лига Темных Миров угрожает Галактике в целом и Средне-Галактической Империи в особенности. В политическом положении нашего старого Млечного Пути наступает быстрый кризис. Бароны шарового скопления в созвездии Геркулеса колеблются, не зная, чью сторону принять. Звездные княжества, графства, герцогства, королевства трепещут перед могуществом Лиги. Высшие сановники Империи оказываются предателями. Следует череда убийств, похищений, столкновений с применением атомных пушек. Бедняга Джон Гордон, попавший в эту кутерьму, как кур в ощип, страстно жаждет вернуться в свое тело и в свое время, но обстоятельства складываются так, что он не может вернуться в лабораторию для обратного обмена с принцем, затерявшимся в его родимом 20-м веке. К тому же у него завязывается серьезный роман с княгиней Фомальгаутского княжества. А его похищают, а он бежит, а за ним погоня, а он опять бежит, и его облыжно обвиняют, и он снова бежит. А потом, конечно, все объясняется, предательства раскрываются, он становится во главе имперского флота и с помощью нового ужасного оружия наносит Лиге сокрушительное поражение, после чего со вздохом облегчения и с тоской по Фомальгаутской княгине возвращается в свое туловище на нью-йоркской квартире.

Все бы это было ничего: Гамильтону не откажешь а) в умении закрутить острый сюжет, б) в способности игнорировать элементарные научные представления, в) в жестком, исступленном даже целомудрии и в прочих достоинствах. Можно было бы даже простить ему картину постаревшей на 200 тыс. лет Галактики во власти позднего феодализма (простили же мы это Карсаку!). Как западному писателю, не знакомому с азами марксизма, можно было бы простить ему и преувеличенное представление о роли личности в истории, особенно такой пошловатой личности, как Дж. Гордон. Как-никак, а это космическая опера, что с нее взять?

Но чего ему нельзя простить, так это того печального обстоятельства, что он скверный писатель. Условимся под выражением «скверный писатель» понимать такого писателя, который в угоду сюжету и слабоумному читателю способен произвольно изменять обстоятельства, без всяких — не то что психологических: куда там! — просто даже безо всяческих физических мотивировок, заставлять героев убивать или быть убитыми, космические корабли — гореть или спасаться, врагов — после кратковременного триумфа терпеть поражения, друзей — после некоторого периода уныния возобладать и побеждать. Так вот, если мы даем такое определение понятию «скверный писатель», то в данном случае Э. Гамильтон действительно являет собой образец скверного писателя.

Тем не менее я бы не мог высказаться решительно против перевода и опубликования этой вещи. Дело в том, что «Звездные короли» — не эпизод в истории западной фантастики. С них началась и расцвела пышным цветом в 50-х годах целая школа фантастической литературы, волны которой перекатились в Европу и — как это ни странно — даже к нам, в Советский Союз. В самом деле, именно в этой книге заложены практически все элементы «литературы о космическом варварстве», с которыми мы встречаемся в толстых романах Азимова, у Карсака и у нашего Снегова. Бесшабашная и не имеющая никаких разумных оснований зловредность Лиги Темных Миров тянется через романы Азимова к мысликам Карсака и к зловредам Снегова. Проекция в галактические просторы уличных драк и рыцарских турниров, делающая такие произведения похожими на исполинских, в дом величиной, новорожденных младенцев. Добродетельные и героические герои в стесненных обстоятельствах. Девы. И непрерывная болтовня прямой речью в пользу неискушенного читателя. Так вот, принимая во внимание такой «родоначальнический» характер повести Э. Гамильтона, возможно, стоит все-таки перевести ее, спарить с еще какой-нибудь подобной книжкой того же Азимова и издать с хорошим, остроумным предисловием — скажем, Парнова или Кагарлицкого.

Письмо Аркадия брату, 8 февраля 1969, М. — Л.

Дорогой Борик!

Отвечаю на вопросы:

1. Статья «Двуликая книга» идет в № 3 журнала «Журналист». Подписана она очень забавно: Иван Краснобрыжий. Содержание ее: пропаганда порнографии, а также, несмотря на иностранные имена, как сам понимаешь, клевета на совдействительность. Истоки ее: видимо, чье-то указание сверху, но не в порядке пропагандной политики, а личная инициатива. Знатоки ведут такую генеалогию: Кириченко — Михайлов — Немцов — этот самый Краснобрыжий. Я тоже не думаю, что это повлияет на «Неву» — слишком поздно.

2. О гонораре за перевертыш мне ничего не известно. Полагаю, что платить все-таки будут.

3. Перевертыш пойдет на прилавки, но теперь уже называют март (а раньше называли февраль, а еще раньше — январь и т. д.).

4. Нашу книгу (новую) включили в план 70-го года, но до договора, как я понимаю, еще далеко. План-проспект я еще не написал, не до того было. На этой неделе напишу.

5. С Девисом насчет Клемента не говорил (см. ниже).

6. О Нортон я бы и рад забыть, да не пришлось. Третий день сижу, как проклятый. У меня такое впечатление, что мы с тобой сильно подгадили себе этим переводом. Я имею в виду, в глазах издательства. Все поля каждой страницы черны от замечаний типа: «опять пропуск, опять пересказ, опять сокращение, а это откуда, этого в тексте нет и пр». Все это я сейчас восстанавливаю — не всё, конечно, иногда бунтуюсь. Обрыдла мне эта Нортон, сил нет. Я должен сдать в понедельник, а еще половина рукописи.

7. С Детгиза сейчас ничего не получишь. До подписания в печать ОО еще далеко, а когда выйдет СБТ — неизвестно.

«Ангары» еще нет. Зато Громова с Нуделем написали колоссальный фантастический детектив «В Институте Времени идет расследование», где героями Аркадий и Борис. В Детгизе прочли, ничего не поняли и послали на рецензию Парнову и мне. Смотрю я на эту махину и дрожу. А мне еще рефераты японские делать.

Напиши примерно хоть, когда встречаемся.

Вот всё. Крепко жму, целую. Твой Арк. Всем привет.

О переводе Нортон вспоминал Михаил Ахманов, сам переводчик с английского и писатель-фантаст.

Из: Ахманов М. [О переводах и переводчиках]

В былые годы прочитал я «Саргассы в космосе» в переводе С. Бережкова и С. Витина и восхитился, какая прекрасная писательница — Нортон! Затем, когда в начале девяностых ее романы хлынули потоком, мое восхищение сменилось недоумением: автор средний и, если уместно использовать такой термин, весьма «водянистый». А позже случилось мне как-то познакомиться в Москве с женщиной-редактором серии «Мир», и я поделился с ней своим недоумением: мол, «Саргассы» — это вещь, а всё остальное — на очень среднем уровне. Редактор улыбнулась и сказала: «Знаете, кто переводил „Саргассы“? Бережков и Витин — это братья Стругацкие, и они здорово потрудились над книгой Нортон!» И тогда я понял, что печать большого таланта, заметная в «Саргассах», принадлежит не автору, а переводчикам.

Воспоминания Ахманова, — если позволительно так выразиться, — «общее место» для всех любителей фантастики. Примерно так же читали Нортон и они. Конечно, даже ничего не зная о переводчике, они были рады ладно отделанному тексту повести американской писательницы. Не рады были только редакторы издательства «Мир». Почему? Да потому что переводчики не имели права вмешиваться в авторский текст, хотя бы и для правки авторских же ляпов и сюжетных нестыковок.

О соответствии переводов, которые делали АБС, оригиналам БН вспоминал:

БНС. Офлайн-интервью, 20.06.00, 19.07.01

Хочу спросить, насколько сильно были изменены Вами оригиналы произведений, вошедших в сборник «Переводы»?

Вы имеете в виду переводы Э. Нортон, Х. Клемента и пр.? Оригиналы, разумеется, не изменены. Мы, правда, пытались «улучшить» текст (зачастую очень топорный), но редактор пресекал наши поползновения самым решительным образом. Сильные изменения, насколько я помню, имели место только в «Дне триффидов». Там (с разрешения Уиндема) было выброшено (опять же не нами, а редакцией) несколько кусков, в которых речь шла об СССР и о Трофиме Лысенко.

Каково Ваше отношение к переводам, написанным Вами же? Не относитесь ли Вы к ним так же, как и к своим произведениям, ведь по сути они известны только у нас, а на своей родине нет! То есть Вы смогли создать нечто свое.

Относиться к переводам так же, как к собственным оригинальным произведениям, довольно трудно. Все попытки наши как-то «улучшить» переводимый текст (зачастую вполне дубовый) неизменно встречали категорическое сопротивление редактора, и это, наверное, было правильно: «Переводчик прозы — раб оригинала…»

«План-проспект я еще не написал, не до того было. На этой неделе напишу», — сообщает в письме АН. В архиве сохранился черновик этой заявки.

Из архива. План-проспект ВНИВ (ОУПА)

План-проспект

фантастико-приключенческой повести

«В наше интересное время» (название условное)

Место действия — небольшой курортный отель в горах Швейцарии, долина, запертая со всех сторон непроходимыми горами, к ней через ущелье ведет единственная дорога.

Время действия — наши дни.

В отель приезжает в отпуск полицейский инспектор, хороший служака, специалист по должностным преступлениям. В отеле к его приезду отдыхают: миллионер с супругой, известный иллюзионист с чадом своего любимого покойного брата и слегка свихнувшийся от умственного напряжения физик. Первый день проходит благополучно, если не считать целого ряда не то забавных, не то загадочных происшествий. К концу дня в отель приезжают двое новых гостей: атлет-спортсмен и замухрышка-судейский. Вечером хозяин отеля дает гостям бал, а сразу после бала начинают разворачиваться события: в ущелье происходит обвал, прервавший всякое сообщение отеля с внешним миром; до отеля добирается жертва обвала, странный человек, калека, требующий, чтобы его немедленно проводили к атлету-спортсмену; атлета-спортсмена находят в его номере мертвым — скорее всего, убитым и отравленным; замухрышку-судейского находят в пустом номере под столом связанного, с кляпом во рту. Поскольку связи с внешним миром нет, инспектору приходится взяться за следствие. В ходе следствия выясняются смешные и фантастические обстоятельства, все запутано необычайно, ни одна версия не получается без того, чтобы ей не противоречил какой-нибудь факт.

В конце концов хозяин отеля подсказывает инспектору единственную непротиворечивую версию. Но для инспектора, медлительного человека, погрязшего в рутине полицейской работы, эта версия слишком фантастична. Однако она-то и является правильной, как выясняется на последней странице.

Письмо Бориса брату, 12 февраля 1969, Л. — М.

Дорогой Аркашенька!

Получивши твое письмо и прежде, чем сесть ответить на него, я принялся звонить. Имею сообщить следующее:

1) Первая часть ОО в «Неве» прошла цензуру. Без единой помарки. Теперь 10 марта должно ожидать сигнал, а 17-го номер поступит в продажу. Я рассказал Саше про Ивана Краснобрыжего, и он обещал, во-первых, выяснить у знакомых из «Журналиста», чья это рука и нельзя ли это смягчить, а во-вторых, поговорить со знакомыми из «ЛитГаз» о напечатании контрстатьи. Контрстатью он не прочь написать сам.

2). В Литфонде еще не все ясно. Мне предложили двухкомнатный номер на 19-е (по-моему, тот самый, где жил Саша Демьяненко, помнишь?). Я уклонился от согласия и попросил поискать иных возможностей. Обещали поискать. В общем, тебе надо ориентироваться что-нибудь на 17-е — 20-е. Уточнив ситуацию, я тебе телеграфирую или позвоню.

3). Перечитал то, что мы написали по «ВНИВ». Знаешь, вполне ничего. Сыровато, естественно. Но загнутено затейно. Каково-то разгибать будет! Надо скорее заканчивать для получения полной картины. По-моему, из этого получится неплохая вещь, когда подпустим туда бытописания и философии. Герой там у нас подкачал. Надо бы его сделать г-ном Аполлоном II. А у нас — не то. У нас — что-то вроде Банева II.

4). Не нравится мне, что у «Двух Хемингуёв» тоже фантастический детектив[133]. Не похоже ли? Не будет ли ненужного параллелизма?

5). В ленинградской газетке «Смена» имеет место интервью с «обыкновенным вундеркиндом». Это студент матмеха не то 14-ти, не то 15-ти лет со странной фамилией Блюдце. Так вот это Блюдце заявило-таки во всеуслышание, что любимые его авторы-фантасты, сам понимаешь, Стругацкие.

Вот пока и всё. Жму ногу,

твой [подпись]

P. S. Леночке привет.

АБС съезжаются в Комарово для доработки ОУПА только в конце месяца.

Рабочий дневник АБС

[Запись между встречами]

«Воспоминания о настоящем»[134] (записки современника).

25.02.69

Прибыли в Комарово.

1. Объяснение с хозяином: лекция о зомби, кукла, сундук. Петер находит объяснение.

2. Вторичный допрос Брюн: из воспоминания о хлопнувшей двери.

3. Инспектор лег спать. За это время: пока Леля выводили, Мозес связался с пришельцем. Хинкуса выводит писать.

4. Допрос пришельца до завтрака. На завтрак приводит Хинкуса, он в изумлении смотрит на Барнстокра.

5. Рука. След волочимого тела. Кто?

6. Допрос Хинкуса.

26.02.69

Сделали 10 стр. (112)

27.02.69

Сделали 9 стр. (121)

28.02.69

1. Пистолет.

2. Луарвик пытается купить чемодан и угрожает.

3. Допрос Хинкуса.

4. Завтрак, карты на стол. Мозесы и Луарвик удаляются.

5. Речь Симонэ с предложением выдать чемодан. Общее обсуждение. Хозяин рассказывает про Мозеса и сейф.

НАСЧЕТ ЛУАРВИКА!

6. Покушение Хинкуса и раскалывание его.

7. Мозес и Ольга пришли брать и видят пистолет.

Радио о смерти Олафов.

8. Симонэ.

9. Мозес.

10. Симонэ и Хозяин отбирают ключи.

Сделали 4 стр. (125)

1.03.69

Сделали 10 стр. (135)

2.03.69

Сделали 10 стр. (145)

3.03.69

Сделали 10 стр. (155)

4.03.69

1. Результаты следствия.

2. Судьбы героев.

3. Самооправдание.

Сделали 10 стр. И ЗАКОНЧИЛИ ЧЕРНОВИК НА 166 СТР.

5.03.69

Бездельничаем. Арк ездил за билетом.

6.03.69

Опять бездельничали. Хорошо!

Из дневника приездов АНа в Питер

7.03.69. В Комарове закончен черновик ВНИВ.

8.03.69. Бездельники.

9.03.69. Уезжаю в Москву.

Письмо Аркадия брату, 12 марта 1969, М. — Л.

Дорогой Боб!

Сообщаю новости.

1. Старуха отказалась подписать сверку в печать. Требовала: замены термина «Неизвестные Отцы»; замены энтузиазма на агрессивность; умягчения военного эпизода; упрощения состава подполья. Нина дала мне сверку с тем, чтобы я все это сделал к четвергу. Утром в четверг мы с Ниной поедем к старухе в санаторий со сверкой и покажем ей. Я только что все закончил. Тошнит от усталости и отвращения. Заменил «Неизвестных Отцов» на «Огненосных Творцов». Энтузиазм вычеркнул, сделал небольшие замены. Военные эпизоды будем с Ниной отстаивать. Подполье буду отстаивать я.

2. Михайлов оставил «Мир» в покое. Фантастика там реабилитирована. «Саргассы» перепечатываются на машинке и вот-вот пойдут в производство.

3. В «Мол. Гв.» еще не был. Книга продается и, кажется, уже раскуплена. Ленка закупила 50 экзов.

4. Пришла «Ангара». Я забрал у Ариадны 12 экзов, могу еще 3–4 штуки. Напиши, прислать тебе (и сколько) или потерпишь до моего приезда.

5. Черновик «ВНИВ» прочитали Ленка и теща. Обе в совершенном восторге. Сейчас читаю Машке. Эта прямо писает от радости.

6. Встретил случайно Марка Поповского. Он едет в Ленинград, вероятно, будет звонить тебе. Встреться с ним обязательно. Он много интересного знает.

Вот пока всё.

Обнимаю, жму. Поцелуй маму и своих.

Твой Арк.

Письмо Бориса брату, 17–18 марта 1969[135], Л. — М.

Дорогой Аркашенька!

Имею сообщить тебе следующее:

1). Третий номер «Невы» вышел. Я только что звонил в редакцию, Саша сказал, что книжка лежит и что я сегодня могу поехать и забрать себе нужное число экземпляров. Сегодня же и поеду.

2). Отпиши, как кончилось дело с мадам. Твои действия я, естественно, одобряю и имею только два соображения:

a). Нельзя ли оставить хотя бы «Неизвестных Творцов»?

b). Если нельзя, то надо не «ОГНЕНОНОСНЫХ» вписывать, а «ОГНЕНОСНЫХ» — не то не влезет в ритм гимна. Надеюсь, ты это и сам заметил.

3). Перевертыш был уже и в Ленинграде. Р-р-раскупили мгновенно. В Лавку пока еще не приходил.

4). Третий номер «Журналиста» тоже вышел. Статья есть, и по словам читавших — статья мерзкая и глупая. Никак не найду этого номера. Как только раздобуду, сразу отдам Саше Лурье на предмет сочинения контрстатьи.

5). Был у Лешки. Мульт наш не приняли, но Лешка вроде бы почти заключил там договор на серию мультяшек «От Ромула до наших дней» (название условное) — об изменении человеческих представлений о красоте, о любви, о войне и т. д. С передачей ТББ другому лицу Лешка смирился, но сказал, что этим сценарием сейчас очень заинтересовался один ленфильмовский режиссер. Фамилию я его забыл (какой-то Файнбург-Рабинович), известно, что он молодой, талантливый и только что отснял фильм по Амосову — хороший фильм[136]. Ему предложили работать на студии им. Горького, и он возжелал взяться за ТББ. По-моему, нам, впрочем, надобно держаться Шерстобитова, это вернее, хотя и халтура. Но и Файнбургу-Рабиновичу не надо отказывать, пока Шерстобитов полностью не определит свои намерения.

6). Я рассказал Лешке наш ВНИВ. Ему понравилось, и он посоветовал мне написать заявку на оригинальный сценарий. На Ленфильме это вряд ли пойдет, но Лешка берется отвезти это Марлену Хуциеву, на Центр. студию телевизионных фильмов. Там можно попытаться пробить. Денег меньше, но в то же время не мало — 6000 руб! Сейчас я сижу и пишу заявку, в среду отвезу её Лешке. Как ты полагаешь?

Кстати, предлагаю другое название для повести и для фильма: «Дело об убийстве». А? По-моему, это лучше. Есть двусмысленность, и вообще.

7). Впрочем, поглядишь, что делается на Уссури, и руки опускаются[137]. Ох, нехорошо это пахнет! Нехорошо!

Крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. Леночке привет.

Сегодня же еду заказывать путевку.

P. P. S. Да! Денег-то из МолГв все нет! Позвони им туда, христа ради, напомни, а то ведь путевку будет не на что выкупить.

И вот рецензия на «перевертыш» в третьем номере «Журналиста».

Краснобрыжий И. Двуликая книга

Продавцы книжных магазинов, а вместе с ними и покупатели диву даются: у них в руках двуликая книга. Посмотрят с одной стороны — часы, с другой — тоже часы. Раскроют — с одной стороны черное, с другой — тоже черное. Потом выясняется: в книге — две книги. Одна концом упирается в конец другой.

«Что за чертовщина! — говорят читатели. — Отродясь такой книги не видали».

Можем засвидетельствовать: книга необычная не только по внешнему виду, но и по содержанию.

Фантастика в наше время всё больше и больше завоевывает сердца читателей. На этой ниве трудится много советских писателей.

Две фантастические повести «настрогали» и братья Борис и Аркадий Стругацкие. И в обеих — космические сюжеты. Одна называется «Стажеры», другая — «Второе нашествие марсиан» с пометкой «записки здравомыслящего». Принесли в издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». Там повести издали стотысячным тиражом.

Редактировала книгу Б. Клюева, оформлял художник Г. Перкель, а предисловие написал Р. Подольный. Он, в частности, заявляет:

«…„Стажеры“ можно при желании назвать современной утопией; „Второе нашествие марсиан“ так и просится на полочку с табличкой „антиутопия“… Стругацкие не выдумывают, а думают. Будем это делать вместе с ними».

А дальше Р. Подольный утверждает, что каждый читатель даже соавтором братьев Стругацких может стать.

Вон куда хватил!

Прочитал я медоточивое предисловие Р. Подольного, «полюбовался» фантастико-модерным оформлением Г. Перкеля и принялся за «Второе нашествие марсиан».

И вот перлы.

«Господи, теперь еще Артемида! — бедолажится Аполлон-алкоэкземопеченочник. — Оказывается, она все-таки спуталась с этим Никостратом. Дочь, называется… Ну, ладно».

В безымянном государстве «антиутопия» началась. Отец, узрев под окном собственного дома родную дочь с любовником, сейчас схватит ружье или шпандырь, выбежит в исподнем на улицу. Дудки! Старик Аполлон звонит в полицию ослу Пандарею и, забыв о блуде дочери, просит того объяснить, что за пожар и грохот вокруг. Пандарей свое толкует: в участок притащили мертвецки пьяного Минотавра — золотаря, который осквернил угол особняка господина Лаомедонта… и даже драться не может.

«Я поднялся наверх и стал будить Гермиону, — рассказывает здравомыслящий Аполлон. — Ну тут было как обычно: „Отстань, пьяница; нечего было пить на ночь; ничего я сейчас не хочу“. Тогда я стал громко и убедительно рассказывать ей об атомной войне и об извержении, несколько сгущая при этом краски, потому что иначе ничего бы у меня не получилось».

Вот такую семейку из страны без названия изображают авторы. Родная дочь блудит на глазах отца, горничная, пропуская мимо ушей сообщение об атомной войне, бросается в столовую обследовать бутылку с коньяком, недоверчиво принюхивается к Аполлону и диву дается: «Откуда же ты такой вернулся? Из какого гнусного ночного вертепа?» Аполлон в ту ночь единственный раз в жизни был трезвехоньким.

Горничная мечется по дому, видит в окно толпу, а плешивый старикашка Аполлон — хлобысь стопочку! Хлобысь вторую! И ничего не закусывает, шельмец. Его сосед Миртил на крыше блестит исподним и, оглядывая север в полевой бинокль, предупреждает: «…вы захрапите, а они вам как дадут!..»

Взрывы утихли. Перепуганное безымянное государство успокаивается. Старикашка Аполлон, хватив спиртного, всё понял ясно и отчетливо: происходят большие военные учения — возможно, даже с применением атомного оружия.

Зять Аполлона Харон у Стругацких из философистов. Мыслитель. И притом ведь не дурак выпить! Рассадит вокруг стола пятерых собутыльников, поставит пять бутылок коньяку, и понес, и понес под звон стаканов судачить о высоких материях до самого утра.

Тесть и зять — два сапога пара. Только тем и разнятся, что Аполлон всё время чешется, а Харон в редакторах городской газеты ходит, всякой «дрянью» читателей пичкает. А по части «забутылить» — их водой не разольешь.

Известие о нападении марсиан на землю потрясает город. Толпа обезумевших ищет следы поработителей. След одноногого Полифема принимает за след марсианина. А Полифем взобрался на скамейку с костылем и дробовиком — орет о предательстве генералов, о шпионах. Он призывает настоящих патриотов Земли объединиться вокруг знамени, поскольку патриотизм… и так далее… «Этот Полифем жить не может без патриотизма. Без ноги он жить может, а вот без патриотизма у него не получается».

Старикашка Аполлон попытался просветить неразумного Полифема, что Марс — планета безжизненная и прочее… Полифем его за воротник: «Шпион марсианский, дерьмо плешивое! К стенке тебя!»

Здравомыслящий Аполлон братьев Стругацких спасает свою жизнь бегством… в трактир. Там ему приятно убедиться, что патриотические вопли Полифема противны всем. Кронид-архивариус, налакавшись до пучеглазия, объясняет: «Марсиане как марсиане. Одного зовут Калханд, другого — Эгей, оба южане, с такими вот носами…» Аполлон ненавидит патриотизм, прощает блуд дочери, скрывает интимные связи с горничной, надувает дружков-филателистов, как клоп лезет в каждую щель за пенсией, похихикивает над таким же алкоголиком, как и сам, золотарем Минотавром. Он-де сам дрянь, но дрянь на одно пятнышко чище.

В предисловии к повести «Второе нашествие марсиан» Роман Подольный стремится внушить читателю: «Все события происходят в стране без названия. Можно только понять, что это — капиталистическое государство, выступавшее во Второй мировой войне в союзе с фашистской Германией, да догадаться, что находится оно в Европе».

Своих героев братья Стругацкие пытаются укрыть территориально, наградили их двуликими древнегреческими именами, лишили их принадлежности хотя бы к какому-либо племени, не говоря уже о нации. На первых страницах повести им это кое-как удавалось, но дальше… Хвост вытянут — нос увязнет, нос вытянут — хвост прилипнет.

В повести «Второе нашествие марсиан», проиллюстрированной двуликими и трехликими портретами героев, вся нечисть выражается пословицами: «Не наводи тень на ясный день», «Лес рубят — щепки летят», кур называют «пеструшками», ходят «утицей», курят сигареты «Астру», анекдоты у них «соленые», они друг другу «обламывают рога», Минотавра называют «золотарем», распутников — «кобелями», распутниц — «кошками». Всякая человеческая нечисть в трактирах «дует первач-синюховку», вооружается «дробовиками», дебатирует на «пятачках». Эта нечисть даже имеет свою конституцию, свободу слова…

Если в первой части повести братья Стругацкие «строгали» еще рубанком, то во второй, поплевав в ладони, стали тесать зазубренным топором. Всех патриотов «безымянной» страны, которые во всей неприглядности показали читателям свое нижнее белье, они отправляют сражаться с марсианами. Вооружившись чем попало, земляне устраивают засады. Ждем баталий. Должны же земляне «безымянного» государства как-то постоять за себя. Не тут-то было! Всех патриотов-алкоголиков, как зверей, вылавливают сами же земляне: фермеры, вооруженные горожане, интеллигенция.

А где же поработители-марсиане? Марсиан-то землянам даже и увидеть не довелось. Правда, слушок пронесся по городу, что один марсианин забегал в аптеку за лекарством. Но кто же поставил землян на колени? Марсиане через своих агентов землян скупили у фермеров всю пшеницу, посоветовали им засевать поля особо дефицитным злаком и гнать из этого злака синюховку.

Мир и благоденствие воцарились в «безымянной» стране. Хлещут земляне синюховку, едят, почавкивая, синий хлеб. Марсианские агенты на каждом углу установили донорские фургоны по приему от населения желудочного сока. Платят каждому за стакан этого сока пятерку и только руки потирают. Забежит землянин в будку, сдаст желудочный сок — и в трактир. А в трактире синюховки видимо-невидимо, и стоит она гроши! Пьют земляне. И все довольные, радостные. Старый кунак братьев Стругацких, Аполлон-алкоголик, даже гопака отплясывает. Еще бы! Его желудочный сок отнесли к первосортному. Дежурный фельдшер ему шепнул, что синюховка помогает желудочный сок довести до экстрасока. А за такой сок можно околпачивать на семьдесят — восемьдесят процентов больше!

Старого прелюбодея Парала переплевывает зять Аполлона Харон. Его восстание против марсиан не покаралось никаким законом, и он опять ходит в редакторах городской газеты. О фашизме, философии Харон больше ни гугу! Читатель теперь увидел его настоящее лицо: «У людей больше нет будущего. Человек перестал быть венцом природы. Отныне и присно и во веки веков (прямо по евангелию) человек будет рядовым явлением натуры, как дерево или лошадь, и не больше. Человечество больше не нуждается в саморазвитии, его будут развивать извне, а для этого не нужны школы, не нужны институты и лаборатории, не нужна общественная мысль, философия, литература — словом, не нужно все то, что отличало человека от скота и что называлось до сих пор цивилизацией».

Слушают земляне Харона, уминают за обе щеки синий марсианский хлеб, да еще и прихваливают. Ест его и Полифем, и Харон, и сам Аполлон, и Артемида-блудница, и Никострат, и Минотавр-золотарь. Вместе с ними питается синим хлебом и заливает эту пищу синюховкой молодой человек с марсианским именем Эак. Он даже чувствует среди землян себя как дома. А земляне до того вежливы с ним — диву даешься! А он, Эак, опрокинет чарку и вспоминает: «Намазали мы пол сметаной в гостинице, барышень раздели наголо и давай за ними гоняться… В пятнашки, короче говоря, играли».