27 Слоны и орлы

27

Слоны и орлы

Европа пребывала в агонии, вызванной первой мировой войной, и ей, естественно, было не до Гудини с его подвигами. Но Соединенные Штаты жаждали зрелищ, и Гудини, поняв, какая богатая жила еще не разработана, решил не упустить открывающиеся возможности.

Его новый сенсационный трюк имел все признаки карнавального действа и при этом был практически не опасен. В сентябре он заключил с газетой «Канзас-Сити пост» соглашение о рекламе. Пятитысячная толпа наблюдала, как Гудини, одетый агентами сыскной полиции города в смирительную рубашку, был поднят за ноги при помощи лебедки, установленной на крыше редакции газеты, и в таком положении некоторое время раскачивался на большой высоте. Освободившись от смирительной рубашки всего за две с половиной минуты, он торжествующе бросил ее вниз, в толпу. Поскольку представление служило хорошей рекламой газете, Гудини нисколько не сомневался, что сообщение о его подвиге будет помещено на ее первой полосе.

Это был очень эффектный и впечатляющий трюк: мало кто сознавал, что в положении «вверх тормашками» поднять руки и освободиться от смирительной рубашки было легче, чем в обычном положении. Впрочем, Гудини так наловчился работать с этой рубашкой, что в любых позициях почти не боялся неудачи, хотя все время находился под бдительным оком «мудрых» членов комиссии. Все же Коллинз, как всегда находчивый и обаятельный, был рядом и в случае необходимости мог пустить в ход и кулаки. Между тем лысина и очки придавали ему совершенно безобидный вид.

Впервые показанное в Канзас-Сити освобождение из смирительной рубашки в положении вниз головой, постоянно совершенствовалось. Очень важно было правильно связывать лодыжки, поскольку если подкладочный слой ватина был слишком тонок, а веревки закреплены неверно, недолго было и кость сломать. Здесь Коллинз был незаменим. Гудини однажды пережил неприятные минуты, когда из-за сильного ветра его стало бить о карниз здания. Впоследствии он всегда проверял, привязана ли к его лодыжке страховочная веревка, конец которой держал человек, стоявший у окна в здании. При сильном ветре он мог затащить Гарри туда. Правда, не зарегистрировано ни одного случая, чтобы Гудини из-за сильного ветра отложил показ трюка, но мерами предосторожности он никогда не пренебрегал.

Публика всегда с большим восхищением следила, как Гудини, висящий в воздухе, совершает разнообразные движения туловищем, вращается, изгибается, пытаясь сбросить с себя смирительную рубашку.

В тех случаях, когда этот трюк по той или иной причине показать было невозможно, Гудини придумывал что-нибудь другое или был готов воспользоваться предложениями, поступающими от публики.

В декабре в Солт-Лейк-Сити он договорился с похоронным бюро, что его положат в гроб (кому он принадлежал — Гарри или похоронной компании, мы так и не знаем), крышку которого наглухо закрепят винтами. Затем для пущей надежности гроб был помещен в склеп. Возможно, это был тот же самый гроб, которым Гарри пользовался, давая представления в британском мюзик-холле; отверстия в крышке гроба были закупорены хорошо подогнанными пробками.

С тех пор, как слава Гудини начала расти как снежный ком, любой его шаг становится широко известным. В 1916 году неожиданно для него самого его имя обошло все газеты мира. Все началось с того, что на торжественной церемонии в Метрополитен-Опера в Нью-Йорке Саре Бернар была подарена бронзовая статуэтка, изображающая ее саму. Преподнеся Божественной Саре этот подарок от имени американских актеров и актрис, с приветственной речью выступил Джон Дрю, один из любимых и знаменитых драматических актеров Америки.

Сара Бернар была кумиром Гудини. Он обожал ее не только за потрясающее исполнение «Дамы с камелиями», но и за ее мужество; в свои 72 года, с ампутированной ногой, она смогла «задать им жару», блистательно сыграв в собственной постановке знаменитой мелодрамы. Гудини обрадовался, услышав о подарке.

Вскоре, однако, произошел конфуз: когда пришел чек на 350 долларов от компании «Горхем», отлившей статуэтку, никто не пожелал раскошелиться. Театральные знаменитости, оставившие на подарке свои автографы, сочли, что им негоже опускаться до такой прозы, как оплата чека. В конце концов компания послала чек самой Саре. Та отправила статуэтку назад, сопроводив ее язвительным письмом.

Гудини, прослышав об этой истории, пришел в ярость; давая выход своему гневу, он отправил компании «Горхем» чек на 350 долларов. Саре Бернар он послал письмо, прося ее принять статуэтку от имени американских артистов варьете.

Это был типично его жест, широкий и импульсивный. В течение двух недель его рекламное агентство переслало ему 3756 газетных вырезок, посвященных этому эпизоду. Каждая газетная вырезка в среднем состояла из 15 строк. Такая реклама обошлась бы самому Гудини в 56000 долларов.

В поисках новой сенсации Гудини в 1916 году начал подготовку к погребению заживо — и при том без гроба! Нечто подобное проделывают индийские йоги: погребенные заживо, они довольно долго находятся в состоянии полного оцепенения. По замыслу Гудини, его ноздри и рот затыкались ватой, голова прикрывалась капюшоном, и он опускался в вырытую яму, сразу же становясь па четвереньки. Под прикрытием капюшона он выплевывал вату изо рта. Яма засыпалась рыхлой землей. Внутри ямы из-за принятого Гудини положения тела должно было сохраниться свободное воздушное пространство, достаточное для дыхания в течение времени, которое нужно было, чтобы выбраться из могилы. Проведенные им тайком испытания показали: земля настолько тяжела, что могила может из мнимой превратиться в настоящую; это вынудило Гудини отказаться от своей затеи. Он выбрал компромиссный вариант: сначала его укладывали в гроб.

Весной 1917 года страна, совсем недавно избравшая Вурдо Вильсона на второй президентский срок под лозунгом «Он спас нас от войны», с невиданным прежде всплеском патриотизма приветствовала вступление Америки в ту же войну. 11 июля 1917 года Гудини с ликованием написал Голдстону: «Завтра я вступлю в ряды армии. Ура! Теперь я тоже солдат!»

Однако его ждало горькое разочарование: вербующие в армию офицеры дали ему понять, что мужчина в сорок три года слишком стар для войны, даже если он способен вылезти из смирительной рубашки, будучи подвешенным за ноги.

С характерной для него энергией Гудини начал давать представления на различного рода митингах и военных сборах. Для новобранцев он показывал «честную магию», которую сам очень любил. Его номер «Деньги ни за что» вызывал бурный восторг солдат-пехотинцев. Он с трудом подавлял волнение, когда думал о том, что эти смеющиеся сейчас парни вскоре будут ползти по «ничейной» земле, подвергаясь опасности смерти от снарядов или отравляющих газов. Он «доставал» прямо из воздуха пятидолларовые золотые монеты и бросал их солдатам на память о доме. К концу войны он роздал таким манером 7000 долларов, не делая на этом для себя рекламы. Он считал это «мицвой» — добрым делом, на которое с радостью тратил собственные деньги.

В день заключения перемирия он собственноручно продал облигаций на миллион долларов., Вместе с Коллинзом он разработал конструкцию водолазного костюма для военно-морского флота, который, в случае необходимости, водолаз мог легко снять и выплыть на поверхность. Этот проект так и погряз в министерских бумагах и никогда не был осуществлен, хотя Гудини и Коллинз делали все, что могли.

В 1917 году началась новая фаза его взаимоотношений с коллегами по ремеслу. Ом был в этом году избран национальным президентом общества американских иллюзионистов. Злопыхатели утверждали, будто он пролез на этот пост благодаря покупке в Нью-Йорке магазина, называемого «дворцом магии», в тайной комнате которого могло собираться правление общества, не платя никакой ренты. В действительности же к этому времени в Америке только два имени — Гудини и Терстона — ассоциировалось с магией, причем Терстон, при всех его достоинствах, как организатор был намного ниже Гудини, благодаря энергии которого на западе и юге страны под эгидой общества основывались клубы фокусников. Именно Гудини основал это общество и, естественно, должен был возглавить его.

Не все шло гладко в среде фокусников. Как-то на банкете иллюзионист, лояльность которого по отношению к Гудини была сомнительной, попросил разрешения показать фокус. Он подошел к столику, за которым сидел Гудини, поприветствовал великого человека и положил под одну его ладонь пенни, а под другую — монету в десять центов. Затем на тыльную сторону каждой ладони он поставил стаканы, наполненные водой, и провозгласил, что, когда он произнесет волшебное слово, пенни и десять центов поменяются местами.

Гудини, бывший, как всегда, начеку, почуял неладное и попытался сиять со своей ноги башмак. В случае необходимости он мог для каких-то простых действий использовать пальцы ног не хуже, чем пальцы рук. Однако фокусник действовал слишком быстро, к тому же руки Гудини были заняты стоявшими на них стаканами воды. Фокусник отошел в противоположный угол комнаты, произнес какое-то заклинание, после чего комната погрузилась во тьму. На фоне глухого гомона раздался резкий голос фокусника: «Вы самый великий мастер освобождения на свете, не так ли? Посмотрим, как вы выйдете из этого положения!»

Эта детская шутка была стара, как мир, и популярна, наверное, еще в питейных заведениях Помпеи. Если бы Гудини не потерял голову от гнева, он мог бы обратить все против самого «умника», заменив в темноте десятицентовик и пенни на две так любимые золотые монеты. Но реакция Гудини была именно такова, на какую рассчитывал шутник — он резко сбросил с ладоней стаканы, разбив их и разлив воду, и закричал: «Негодяй! Гоните его прочь!»

Но фокусник уже смылся.

Как уже говорилось, Гудини никогда не брался за рискованный трюк, не просчитав все до мелочей. Но иногда он, по какому-нибудь особому случаю, показывал номера, в которых содержался весьма значительный элемент случайности. Одним из таких событий стал грандиозный бенефис, устроенный в честь тринадцатой годовщины нью-йоркского цирка, самой большой сцены страны. Сумма, вырученная из выступлений большого числа талантливых артистов, шла в пользу женского театрального фонда помощи жертвам войны. Лео Карильо был мастером устраивать пышные церемонии. Программа включала в себя показ тренировочных упражнений, выполняемых подразделениями сухопутной армии, военно-морского флота и морской пехоты, а также полицейскими пятнадцатого участка. В торжественной церемонии и драматических сценах, названных Боевым Гимном Республики, принимали участие знаменитые драматические артисты; сейчас помнят только имя Джозефины Холл. Перед драматическими сценами было показано представление, о котором в сувенирной программе сообщалось так: «Специальное представление Гудини. Приняв предложение офицеров танкового корпуса Соединенных Штатов, Гудини попытается выйти из бассейна цирка после того, как его опустят туда в смирительной рубашке, в которую он будет закутан с головы до пят. Гудини сначала будет подвешен вниз головой над бассейном, а затем брошен в воду.

Испытание будет проведено под наблюдением капитана Генри Джорджа. Примечание: бассейн цирка будет открыт и заполнен водой на виду у публики».

Эта смирительная рубашка, находящаяся ныне в коллекции Раднера, была одним из изобретений Гудини. Сшитая из палаточной ткани в бело-коричневую полоску, она напоминала обычную, но внизу заканчивалась чем-то вроде мешка. Ширина кожаных манжетов не превышала одного дюйма. Гудини одевали в этот костюм так же, как в обыкновенную смирительную рубашку, только талию, колени и лодыжки обвязывали добавочными ремнями. Освобождение из такого костюма было очень эффектным зрелищем, публика всегда была в восторге, глядя, как вертится и извивается тело фокусника.

Другое дело — освобождение из такого костюма под водой. Трюк можно было исполнить только в знаменитом бассейне цирка и ни в каком другом месте. В этом огромном бассейне, обнаруживающемся при сдвигании сцены, ставились яркие спектакли на воде. Участвующие в них девушки спускались в него по витиевато украшенной лестнице и исчезали под водой. Скорее всего, где-то они выныривали снова, но публике оставалось только гадать, где и как.

В действительности они поворачивались у нижних ступенек и плыли под водой через арочный проход у задней стенки бассейна, ведущий под театральным задником к поверхности воды и другой лестнице.

Это была идеальная конструкция для эффектного одноразового представления Гудини, поскольку наряду с другими многочисленными достоинствами Джима Коллинза он еще и прекрасно плавал. Как только «король освобождений» опускался в смирительной рубашке вниз головой в бассейн, Коллинз выплывал из тайного грота, хватал его, вытаскивал наверх и расстегивал на нем рубашку. Освобожденный Гудини, взяв костюм с собой, плыл назад и показывался на поверхности перед публикой. Так, или, по всей вероятности, так, все и произошло, поскольку многие детали представления вообще остались невыясненными. Не обсуждая здесь трудности освобождения от насквозь мокрого костюма, скажем лишь, что Гудини не был бы самим собой, если бы отказался дать такое представление в столь удачно устроенном бассейне. Но в равной мере Гудини не был бы Гудини, если бы стал показывать этот эффектный трюк регулярно: он не привык полностью зависеть от другого человегса, даже если этим другим был Коллинз.

На этой сцене, где Гудини работал в течение всего сезона 1918 года, он представил трюк, о котором было больше всего разговоров. Назывался номер «Исчезающий Слон».

Этот трюк годом раньше предложил директору цирка Бернсайду изобретатель фокусов Гай Джаретт, который построил четырехфутовую модель своего собственного варианта исчезающего слона. Подобно многим гениальным людям, Джаретт был только искусным мастером, но не обладал качествами, необходимыми дельцу. Непонятно, почему Бернсайд сперва отказался от номера со слоном, предпочтя спектакль, который обещал поставить Терстон. Но этот спектакль так и не осуществился. Тогда Бернсайд обратился к Гудини, и последний показал номер публике.

Правда, назвать его фокусом можно было лишь с большой натяжкой, так как ящик, в котором находился слон, выталкивался на сцену четырьмя ассистентами. Кроме того, еще более десятка ассистентов разворачивали ящик боком. Затем опускались две круглые боковые панели, что давало возможность публике просматривать ящик насквозь, чтобы убедиться, что слона нет. Правда, многие бесхитростные зрители предполагали, что слона не видно потому, что он лег, распластавшись на полу. Гудини мало волновало, догадывался ли кто-нибудь, как проделывался этот трюк. Ведь в зале цирка помещалось всего несколько тысяч зрителей. Зато миллионы читали о Гудини как о человеке, заставившем исчезнуть слона, а именно на это он и рассчитывал.

В том же году Гудини показал на арене цирка действительно первоклассный номер, последний в сезоне. 16 июля 1918 года Гудини купил у известного импортера птиц Джоржа Холдена ручного орла, заплатив за него двести долларов. Обычно импульсивный при покупках, Гудини на этот раз проявил несвойственную ему деловую осторожность. Он составил тщательно продуманный документ, подписанный Холденом, согласно которому в том случае, если орел не подойдет для представлений, Гудини сможет вернуть его для продажи на комиссионных началах за сумму не менее ста пятидесяти долларов.

Орел был использован в типичной для Гудини рекламной манере. Гарри показал в начале рутинный номер, когда вода в стакане внезапно превращается в чернила, однако закончил его необычным способом: он стал извлекать из чернил флаги всех стран, сухие и неиспачканные, и, конечно же, американский флаг оказался вчетверо больше остальных. Даже фокусники не могли поверить, что в Америке в военное время можно было изготовить шелковый флаг такой величины, но для Гудини не было ничего невозможного. Лишним доказательством тому явилось появление живого орла у него на плече! Этот номер привел публику в неистовый восторг.

Гудини говорил, что это был первый ручной орел после вошедшего в историю «старого Эйба», талисмана объединенной армии времен Гражданской войны. Гудини назвал своего орла «Юным Эйбом». Эта птица не приносила своему владельцу особых хлопот, во всяком случае, судя по письменным источникам. Произошел, правда, один смешной случай. Орел и любимая собака Гудини путешествовали обычно в одинаковых ящиках. Однажды, когда для Гудини готовили номер, он обнаружил, что в ящике, присланном в театр, находился не орел, неизменно ошеломляющий публику, а пес. Это вызвало всплеск неистового гнева; однако Гудини был хоть и вспыльчив, но отходчив. Уже на другой день вся эта история была забыта.

Лишь в редких случаях Гудини гневался на своих сотрудников. Если надо было кого-нибудь отчитать, он делал это наедине и никогда не предавал огласке. Обычно такой разговор заканчивался будничными распоряжениями относительно дальнейших планов.

К концу войны у Гудини появился более серьезный соперник, чем подражающие ему фокусники, демонстрирующие освобождение от наручников, которых он всегда называл мошенниками. Перед войной в стране уже существовали маленькие дешевые кинотеатры, располагавшиеся в помещениях бывших складов или магазинов. Число мест в них не превышало 299: залы, в которых могли сидеть 300 и более человек, не могли существовать без театральной лицензии. Но в 1914 году несколько отважных парней всадили миллион долларов в реконструкцию Стрэнд-театра на Бродвее. В театре был полный оркестр, который мог исполнять 30 пьес. Здесь показывали только фильмы, причем плата за сеанс составляла 25 центов. Примеру этих энтузиастов последовала компания «Витаграф», переоборудовавшая для показа фильмов театр Критерион. Предприимчивый Маркус Лоев дал новый толчок развитию киноиндустрии, объединив демонстрацию кинофильма с показом «живьем» самих звезд, который обычно происходил перед премьерой.

В 1915 году Гриффитс пошел дальше, создав свой идейно спорный эпический фильм «Рождение нации». В нем он использовал новые приемы киносъемки: крупный план, общий план, затемнение. Этот фильм снова обнажил уже заживающие раны Гражданской войны и возродил к жизни Ку-Клукс-Клан. Фильм шел на Бродвее с неизменным успехом в течение сорока четырех недель, а цена билетов достигала двух долларов. Затем он демонстрировался по всему свету.

Переезд театральной труппы из одного места в другое вместе с декорациями, реквизитом и костюмами всегда был непростым делом. Теперь же какая-нибудь пьеса могла уместиться в нескольких плоских коробках. Ее можно было с легкостью и почти за бесценок перевезти, куда угодно. В еще смутных очертаниях нарождающегося искусства Гудини смог прочесть смертный приговор варьете. Но и этот вызов он принял со свойственной ему решительностью.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.