Альма-матер

Альма-матер

По всем канонам под «альма-матер» подразумевается высшая школа, университет. Хотя перевод первоисточника (лат. alma mater буквально – кормящая мать[8]) дает основание распространить это название и на обычную школу.

«Первый раз в первый класс» я пошел первого сентября 1941 года в г. Макеевке Донецкой (тогда Сталинской) области. А уже в октябре началась эвакуация Макеевского металлургического завода, на котором начальником цеха работал мой отец. В одном и том же эшелоне были платформы с вывозимым оборудованием, несколько пассажирских вагонов и теплушек для эвакуируемых рабочих и специалистов и членов их семей. Небольшая группа руководителей, в том числе отец, осталась, чтобы взорвать то оборудование, которое не поддавалось транспортировке. Потом они выходили из окружения и уже на Урале догнали наш эшелон.

Путь от Макеевки до уральского Нижнего Тагила занял больше месяца.

Запомнились два события.

На станции Дебальцево два немецких самолета сбросили бомбы, одна из которых попала в последний вагон нашего эшелона, где ехали мальчишки – учащиеся ремесленного училища (РУ – предшественники ПТУ). Были погибшие.

До войны мои родители знали одну большую проблему со мной – ребенок отличался плохим аппетитом. На станции недалеко от Куйбышева (ныне Самары) мама обменяла какие-то вещи на картофельные шаньги. Я до сих пор помню эти выпеченные из серой муки произведения кулинарного искусства. Взрослым досталось по одной, мне дали две. Сметал я их за секунды. И с тех пор забыл, что такое отсутствие аппетита.

Второй раз в первый класс я пошел в Нижнем Тагиле. Через пару недель отец получил назначение в Чусовой, и первого января 1942 года маленький паровоз-«кукушка» затолкал нашу теплушку на маневровые пути Чусовского завода. Через пару дней я в третий раз стал учеником первого класса Чусовской школы № 8. А вскоре поступило распоряжение переоборудовать школу в госпиталь для раненых. Младшие классы перевели в старую деревянную школу № 2, к тому же расположенную далеко от дома. Она мне категорически не понравилась! Кто-то из моих новых знакомых, живущих по соседству, похвастался: самая лучшая школа – наша, седьмая.

Тут я совершил поступок. Не сказав ни слова родителям, я каким-то чудом попал к директору седьмой школы и уговорил его (ее?) принять меня в переполненный первый класс.

Ранней весной 1942 года Женя Сапиро пятый (!) раз пришел в первый класс.

В 2006 году исполнилось 55 лет с того момента, когда директор школы № 7 Нина Михайловна Петухова вручила мне аттестат об окончании школы и серебряную медаль.

Но вернемся в 1942 год. Совсем недалеко от Москвы шли жестокие бои. Не редкость, когда в дом моим одноклассникам почтальон приносил похоронку – извещение о том, что отец или брат «погиб смертью храбрых». На стадионе стояли подбитые наши и немецкие танки, привезенные для переплавки. Родители выбивались из сил, чтобы нас хоть как-то подкормить…

А в остальном у нас были обычные школьные заботы. Поощрение (или расплата) за выученные (или не выученные) уроки, ожидание каникул, хождения друг к другу на очень скромные новогодние праздники… Для особо шустрых – стремление минимизировать меру родительского наказания за тройку по поведению…

«Культурная программа» ограничивалась дворовыми играми, походами в кинотеатр «Луч», в заводской клуб им. Карла Маркса (на афишах гастролеров – исполнителей на татарском языке название заведения было созвучно бубну: «Карла Марксы клубында»).

Начиная с шестого-седьмого класса в нашей жизни много места стал занимать спорт. К девятому классу я был в сборной школы по легкой атлетике, баскетболу, волейболу (и даже стрельбе).

Одноклассники, комсомольцы, спортсмены А. Семенов, В. Лядов, С. Галактионов, Е. Сапиро на фоне школы. Чусовой, 1950 год

Вся последующая жизнь показала, что школа – это основание, фундамент здания, которое называется жизнь и строительство которого ведется до последних дней. С благодарностью могу сказать, что наши преподаватели учили нас хорошо. Все, кто поступал, поступили в институты, военные училища, а после их окончания показали себя достойными специалистами… и людьми. Лично я учился средне. В основном на четверки. До восьмого класса иногда проскакивали троечки. После восьмого по гуманитарным дисциплинам пошли пятерки, по точным наукам – четверки.

Анализируя свой школьный опыт, хочу поделиться одним наблюдением. Все изучаемые дисциплины можно поделить на две группы: непрерывные (постоянные) и относительно локальные. Первая группа – это математика (от арифметики до теории вероятности и эконометрических моделей); русский язык и литература; иностранный язык. Это дисциплины, которые нужны каждый день, а, главное, их нельзя выучить штурмом, за неделю.

Их нельзя «запускать», что-то пропускать. Без этого пропущенного просто невозможно двигаться дальше.

Если при изучении истории ты перескочил через пару веков – нехорошо, конечно, но исправимо. С математикой такие финты не проходят. В шестом классе я серьезно отстал по математике и, хотя позднее массу сил и времени потратил на то, чтобы догнать, она так и осталось моим слабым местом.

Как о предметниках, добрая память осталась о большинстве наших учителей: Н. Петуховой (химия), Л. Синельниковой (география), А. Жуже (физика), Б. Чудинове (история). К своему стыду, забыл фамилию прекрасной учительницы по литературе, работающей с нами в девятом и десятом (1950–1951 гг.).

Воспитателем «от бога» был учитель физкультуры и «военки», фронтовик Василий Иванович Латышев. Последний раз я с ним встречался в 1997 году и благодарен судьбе, что смог отчитаться перед своим наставником: я не подвел его ни в чем.

Закончив школу с серебряной медалью, я без труда поступил на металлургический факультет Уральского политехнического института (УПИ). Давно обратил внимание на такую закономерность. На каком-то этапе жизненного пути занят ты с утра до вечера. Но если все идет, как говорят ракетчики, штатно, ровно, то спустя годы в памяти этот этап во времени сжимается до минимума, и что-либо вспомнить о нем трудно.

Примерно так получилось с моей учебой в УПИ. Отлично помню нашу дружную легкоатлетическую секцию («конюшню»). Пижонский лозунг: «Если спорт мешает учебе – надо бросить… учебу»… Но о спорте поговорим позднее.

А вот учеба… Начало оказалось суровым. Воодушевленный хорошим окончанием школы, оказавшись вне родительского дома «без присмотра», увлекшись спортом, я расслабился и первую сессию начал с «завала» – двойки по математике. Все последующие студенческие годы и даже после окончания института мне временами снился страшный сон – тот самый экзамен. Я не знал ответа на вопрос, с ужасом просыпался… и с удовольствием бежал на работу в ненавистную ночную смену.

Учили нас на уровне. Среди преподавателей удачно сочетались теоретики и практики. Лауреатские знаки и ордена за литые башни танка Т-34, за уралмашевские «самоходки» и лысьвенские каски впечатляли. Рядом подрастала яркая молодежь. Производственной практикой на «Магнитке» руководил ассистент Поздеев. В 1965 году молодой профессор Александр Поздеев выступит первым официальным оппонентом моей кандидатской диссертации. В истории пермской науки он оставил добрый след: основал первый в Перми академический институт механики сплошных сред, стал членом-корреспондентом АН СССР.

Без особого восторга вспоминаю «общагу», но с теплотой – соседей по ней. Особенно «стариков», ребят, прошедших фронт, которые были старше нас на целых… десять лет! Среди них выделялся обладатель редкого баса, хохмач Олег Буторин. Удивительно, но при всей своей «несерьезности», в 1980-е годы он был назначен первым секретарем Лысьвенского горкома партии.

В советские времена существовала одна протокольная тонкость. Если из жизни уходило лицо первой величины, то некролог публиковался с указанием фамилий «подписантов». Последовательность фамилий в первой десятке четко показывала вес того или иного руководителя во властной иерархии. Остальные шли по алфавиту. Если же некролог был посвящен фигуре не из «высшей лиги», то подпись была стандартная: «группа товарищей».

После окончания третьего курса, преодолев учебный экватор и надеясь на свои спортивные заслуги, я, вместе с подобной мне «группой товарищей», счел, что могу проигнорировать поездку в колхоз на уборку картофеля.

То ли с уборкой, то ли с урожаем в том году случился сбой, по властной вертикали сверху вниз посыпались взыскания. Вспомнили и о нас. И выгнали из общежития. Это событие позволило мне ближе узнать Анатолия Федоровича Захарова.

Почти всегда в моем поле зрения оказывались люди, которые были симпатичны, с которых хотелось брать пример (в целом или в чем-то важном для меня), до уровня которых я на тот момент не был способен дотянуться… Потом разрыв мог сократиться, но чувство уважения оставалось. Как отношение к настоящему учителю пусть ушедшего дальше, поднявшегося выше, но настоящего ученика. Оглядываясь назад, уверенно могу сказать, что эти люди оказали большое и однозначно положительное влияние на мой характер, на мою судьбу.

Анатолия Федоровича (АФ) я впервые увидел, когда он работал, как и мой отец, начальником цеха Чусовского завода. Только отец командовал дуплексцехом, а Захаров – доменным. Было мне в ту пору лет 10–12, и проблема «кто есть кто», признаться, не очень-то интересовала. Отцы общались не только на работе. Так я познакомился и подружился с сыном Захарова – Сергеем, стал бывать у них в семье. Сергей был младше меня, так что на меня была возложена функция «шефа». Возложена, прежде всего, АФ, который уже в те годы проявлял ко мне какую-то доверительность, серьезность. Я гордился этим как минимум по двум причинам. Не знаю, по каким признакам, но чувствовал, что АФ был, как потом стали называть, одним из «неформальных лидеров» чусовской элиты. Лидером-гусаром! Но это на подсознательном уровне. Главное же лежало на поверхности: ко мне благоволил владелец, наверное, единственного в Чусовом трофейного мотоцикла «Харлей»!

Через пару лет АФ был назначен директором небольшого отстающего Старотагильского металлургического завода и вывел его в лидеры. Последовало повышение – начальником Главуралмета. Жили Захаровы теперь в Свердловске. Приехав поступать в УПИ, я пару недель провел у них. Опять короткие беседы с АФ, ощущение, что ты чем-то ему интересен. Не знаю, что это было – ответная реакция на чувство почитания, уважения к нему? Или проверка своих задумок на не только «свежей»[9], но и юной голове? Темы были разные, серьезные и не очень. Одна касалась внедрения новой системы связи между заводами и Главком. АФ рассказывал ее суть (кстати, понятную), приводил доводы того или иного скептика и спрашивал: «Ты с ним согласен?» Точно помню, что один раз я поддержал не АФ, а его оппонента. После этого он убеждал уже меня…

В пятидесятые годы студенты горных вузов носили красивую черную форму одежды (летний китель – белый) с позолоченными «контр-погонами» (короткими погонами) на плечах. Глядя на них, АФ как-то посетовал:

– Поступал бы я в институт сейчас, пошел бы в Горный. Форма красивая!

Я выразил солидарность и пустил скупую слезу, что, мол, очкарикам форма не идет. Форменной фуражки не нашлось, примерили обычную кепку и пришли к совместному горькому выводу: не идет!

На новой должности АФ проявил себя наилучшим образом, и его снова бросают на «прорыв» – директором одного из крупнейших в стране Нижнетагильского металлургического комбината (НТМК). Комбинат числился в числе хронически отстающих. Пришел АФ – и уже через полтора года «больной» поднялся на ноги, еще через год довольно бодро зашагал. За НТМК АФ был удостоен звания Героя Социалистического Труда.

Уезжая из Свердловска в Нижний Тагил, АФ увез с собой жену и дочь. Сергей поступал в УПИ, и АФ получил разрешение оставить за ним в Свердловске комнату в двухкомнатной квартире, недалеко от института. Мне, оставшемуся без общежития, он предложил составить Сереге компанию.

После четвертого курса нас, будущих офицеров запаса, направили на танковые военные сборы (лагеря) в окрестностях Нижнего Тагила. Перед лагерями я на день заехал к Захаровым.

АФ встретил меня лично, на новеньком черном представительском ЗиМе (завод им. Молотова, потом – ГАЗ) В 1950-е ЗиМ был вершиной автомобильной техники. И изящества. Плавную линию его багажника сексуально неравнодушные студенты сравнивали с женскими прелестями нижнего уровня. Под кодовым названием «ЗИМ» у студентов-легкоатлетов проходила прыгунья в высоту, блондинка Света. В легкую атлетику она пришла из художественной гимнастики, благодаря которой формы, подаренные ей природой, стали еще более привлекательными.

ЗиМ произвел на меня впечатление! По дороге домой, устроившись рядом со мною на заднем сиденье, АФ увлеченно рассказывал о том, как «вытягивал» НТМК. Внезапно он скомандовал водителю остановиться, вышел из машины и пошел навстречу пожилому человеку, собиравшемуся перейти дорогу. После разговора с ним, садясь в машину, сказал, обратившись одновременно и к водителю и ко мне:

– Вредный старикан, верно? Но дело знает, и люди его слушают. С ним лучше дружить…

На следующее утро я прибыл на сборный пункт и уже через день выковыривал тагильскую глину из опорных катков танка Т-34. Дней через десять кто-то из однокашников-тагильчан передал мне запечатанный конверт с запиской: «В воскресенье (дата) после построения в 9.30 выходи на шоссе в 500 метрах от КПП. Укрытие – полуповаленная ель. АФ».

Голову на отсечение: стоило бы ему пошевелить пальцем, и меня с увольнительной и c почетным караулом доставили куда требовалось. Так поступило бы на его месте большинство. Но только не АФ.

Операция прошла успешно, строго по сценарию. Был даже припасен гражданский плащ, чтобы накинуть на мою военную форму. Приехали на служебную дачу. АФ опять рассказывал о комбинате, о задумках. Мне, без году инженеру, уже побывавшему на заводской практике, все это было очень интересно. Где-то за час до обеда он кивнул: «За мной!» Спустились в овраг, и тут АФ достал никелированный браунинг.

– Как машинка?

«Машинка» была на уровне. До этого мне приходилось держать в руках и сделать аж три выстрела (все в «молоко») из пистолета «ТТ». Теперь настрелялись вдоволь. Кто был больше счастлив, сказать не берусь.

Когда создавались совнархозы, АФ был назначен председателем Свердловского СНХ. Я работал на заводе, затем поступил в аспирантуру и бывал в Свердловске редко. Но когда удавалось пересечься, это был почти прежний АФ. Почти, потому что теперь он больше задавал вопросов. Тем более что тема моей кандидатской диссертации, посвященная специализированному производству на Урале инструмента для прокатных станов, была «совнархозовской». Почти, потому что по-прежнему излучал огонь, но уже не такой яркий.

АФ был талантливым, самостоятельным, гордым. Не любил, чтобы ему «переставляли ноги». Партийные середнячки ему этого не простили.

В год его пятидесятилетия в журнале «Крокодил» (орган ЦК КПСС) был опубликован фельетон о нескромности АФ как юбиляра. Часто ему стали устраивать выволочки на всяких бюро и комиссиях. Об одной из них он мне рассказывал при нашей – пожалуй, последней – встрече. Я знал, что он только что вернулся из Москвы с заседания незадолго до того созданной комиссии народного контроля (КНК). Спросил, что это за зверь.

– Представь большой зал. Через весь зал – Т-образный стол. А по периметру стулья. За перекладиной Т сидят две-три крупные шишки. За длинной ножкой Т много средних шишек. А на стульях вдоль стены – подсиралы. За маленьким, отдельным столиком – ты. Подсиралы выкатывают на тебя бочку. Средние шишки с энтузиазмом подталкивают. Когда она набирает скорость, крупная шишка толкает под бочку тебя…

После ликвидации совнархозов их председателей назначали на посты не ниже заместителя министра. Председателя одного из крупнейших, Свердловского, назначили лишь начальником главка. АФ переехал в Москву. Обострились нелады в семье, совсем худо стало по алкогольной части у Сергея. Да и сам Анатолий Федорович этим грешил. Больше нам встретиться не довелось. Ушел он из жизни в 1975 году в возрасте всего 63 лет.

От общих друзей и знакомых слышал, что до последних дней АФ оставался ВЕЛИЧИНОЙ. Тагильчане его не забыли – одна из улиц города носит имя Анатолия Захарова.

После провала на первом курсе мое отношение к учебе, несмотря на спортивные увлечения, стало довольно серьезным. К четвертому курсу пятерки стали преобладающими. Этому способствовала еще одна причина. Остались позади общетеоретические дисциплины, содержащие много математики, которая всегда давалась мне нелегко. В прикладных дисциплинах почти все можно было увидеть и часто даже пощупать. Постигая их, я уже довольно четко представлял, для чего эти знания пригодятся мне после прихода в цех. Прокатные станы тоже перестали быть абстракцией – две производственные практики (в Магнитке и в Челябинске) оказались очень полезными.

В том числе – для того чтобы впервые познакомиться с нашим отечественным раздолбайством. Изучая документацию недавно запущенного в эксплуатацию нового прокатного стана, изготовленного в ГДР, я обратил внимание, что на ряде операций, которые должны были выполняться с помощью автоматики, заняты рабочие. На мой вопрос, почему это сделано, последовал блистательный монолог механика цеха:

– Отключили! Она (автоматика) на микроны настроена, капризничает, сука. А нам и миллиметров хватит.

На «отлично» я сдал экономические дисциплины, которые у нас читали Н. Г. Веселов (будущий ректор Свердловского института народного хозяйства) и В. В. Ярков. Через семь лет я с ними встретился уже в качестве аспиранта. Особое удовольствие принесла работа над дипломным проектом: занимаешься одним делом, никто тебя не понукает, не бегаешь по лекциям, семинарам, лабораторным. Надоело делать расчеты или чертить – стадион рядом. Побегал, пообедал, вздремнул – и опять вперед, к заветному инженерному званию. Самое главное, мне нравился этот процесс.

В честь успешной защиты дипломов и получения инженерного звания мы с моим одноклассником (с первого класса!) и однокашником юрой Леконцевым впервые в жизни взяли билеты в вагон СВ и с шиком отбыли по месту распределения. Домой!

Почти десять школьных, студенческих и даже первых производственных лет я довольно активно занимался спортом. Не физкультурой, а именно спортом. Физкультурой занимаются для здоровья – борются с излишним весом, пытаются убежать от инфаркта или стараются придать своему телу «товарный вид». Общее у физкультуры и спорта то, что они требуют характера, настойчивости. Прежде всего – в преодолении собственной лени. Занятие физкультурой – победа над собой. Победа, которая приносит не только моральное удовлетворение, но и физическое удовольствие. Занятие спортом – победа и над собой, и над соперниками, которые не намерены играть с тобой в поддавки. В спорте главное – чувство трудно выигранной борьбы. И долго занимаются им лишь при одном условии: если побеждают. Мой вид спорта один из самых «трудовых» – бег на средние дистанции.

Надо бежать и быстро, и… долго. Кое-чего я в нем достиг. В школьные годы выиграл первенство тогда еще Молотовской области на 800 метров среди юношей. Студентом был юношеским рекордсменом Свердловской области в эстафете 3?1000, членом «взрослой» сборной Уральского политехнического института – тогда это была «фирма»! После окончания института работу в прокатном цехе Чусовского металлургического завода пять лет совмещал с занятием бегом, входил в сборную Пермской области, занимая вторые-третьи места на своих дистанциях (первым в те годы вне конкуренции был студент госуниверситета Игорь Неволин). Я уж не говорю о Чусовом, где на половине дистанций был вне конкуренции добрых пять лет.

Спорту я очень многим обязан. Благодаря спорту я научился с толком использовать и, главное, ценить свое время. В те времена это трудоемкое увлечение (минимум пять тренировок в неделю) необходимо было совмещать с учебой, с работой.

Привык «режимить»: регулярно питаться, спать, не перебирать спиртного… Научился терпеть, когда этого требуют обстоятельства.

Бег несовместим с курением, так что хоть одного порока удалось избежать. В стране всеобщего дефицита отсутствие заботы о куреве избавляло от дискомфорта хотя бы по этой товарной позиции.

По натуре я не кровожадный, скорее наоборот. Работая в коллективе и тем более руководя им, мягкотелому достигнуть успеха трудно, а чаще всего – невозможно. Так же, как на 800-метровке или «полуторке» (1500 метров), где твои соперники бегут не каждый по своей дорожке (это привилегия легкоатлетической интеллигенции – спринтеров), а кучей, стараясь занять «тепленькое местечко» у бровки. Не сумел – чеши лишних метров десять по большему радиусу. А суметь – это значит или со старта уйти в отрыв, или настырно расталкивать друзей-соперников. В пределах допустимого, но без ангельской кротости. И хотя «ястребом» я не стал, но, благодаря спорту, научился не позволять каждому наступать себе на пятки. В том числе и в последующей трудовой жизни.

Одно время радиостанция «Эхо Москвы» вела рубрику «Мой первый рубль». Мой первый рубль оказался суррогатным, но очень комфортным. Пачку бесплатных талонов в баню институтского Втузгородка получил подающий надежды спортсмен-первокурсник. Это была привилегия, соизмеримая сегодня с гаишным спецталоном на автомобиль. Привилегия не купленная, а заработанная. Если не кровью, то потом. Вскоре к банным талонам добавились талоны на питание. Попадание в сборную института стимулировалось.

Все это, бесспорно, ковало характер.

Еще одно «родом из спорта» – потребность в четко фиксируемых ступеньках роста. Знаешь: бежишь свои 800 метров быстрее 2 минут 10 секунд – ты третьеразрядник. Меньше чем за 2.05 – уже второразрядник. Разменяешь 1.56 – первый разряд в кармане. Рубежи понятны и, при серьезном отношении, доступны.

В послевоенные годы спортсмены с гордостью носили значки не только «Мастера спорта», но и «Третьего разряда». С 1957 года были введены нагрудные медали и жетоны за первые три места на соревнованиях от областного уровня и выше. Их носили на пиджаках так же, как и знаки спортивных разрядов. Носили с гордостью. Да и девочки обращали на них внимание…

Иногда можно услышать: спорт провоцирует честолюбие. И не всегда здоровое (термин «звездная болезнь» имеет спортивное происхождение). Но из двух зол – звездная болезнь и безразличие к собственной судьбе – я менее опасным числю первое. Тем более что эта болезнь угрожает не многим: самым, самым сильным.

Последний раз я сражался за место на спортивном пьедестале в 28 лет. Но всю последующую жизнь психологически продолжал оставаться на беговой дорожке. До сих пор в моем лексиконе спортивный жаргон тех лет: «стартовал – финишировал», «упираться», «сошел с дистанции», «делай через не могу», «ноздря в ноздрю», «отсиделся за спиной», «для поддержки штанов» (последнее выражение означает легкую тренировочную нагрузку – для сохранения спортивной формы). И почти все этапные периоды жизни вызывают спортивные аналогии.

Так что свой почти десятилетний «урок физкультуры» я с полным основанием включаю в перечень дисциплин «академии педагогических наук».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.