Вечерние прогулки 50-х годов
Вечерние прогулки 50-х годов
…Вот уже и новый век скоро, а кажется, что это было вчера…
Теперь она снова называется Тверской. А тогда именовалась улицей Горького, или Бродвеем.
Почему Бродвеем, а не Елисейскими Полями или, на худой конец, Маршалковской, я по сей день не знаю.
Когда я влился в могучий вечерний поток реки под названием «Брод», она уже носила это имя. Более того, те, кто гулял по ней до войны и во время оной, называли ее все так же – Бродвеем, или Бродом.
Видимо, этот центр променада столичных пижонов был назван так в знак протеста против социалистического аскетизма.
Была еще одна тонкость.
Улица Горького начиналась от угла здания Совета министров, ныне Госдумы, и тянулась до площади Белорусского вокзала. Последним домом на ней был знаменитый одиннадцатиэтажный, который сохранился и поныне.
Но это была просто улица Горького, не вызывавшая никакого интереса у моих веселых современников.
Московский Бродвей начинался у кинотеатра «Центральный», много лет украшавшего Пушкинскую площадь, и заканчивался на углу здания Совета министров.
Это была нечетная сторона. Противоположный тротуар со знаменитым кондитерским магазином, популярной забегаловкой под названием «Соки – воды», Моссоветом, Центральным телеграфом, Ермоловским театром и кафе «Националь» никакого отношения к Бродвею не имел.
Именно от «Центрального», минуя памятник Пушкину, недавно перенесенный с Тверского бульвара, и текла шумная, нарядная человеческая река. На берегах ее помещался замечательный ресторан ВТО, где царил знаменитый метр, с которого Михаил Афанасьевич Булгаков писал своего Арчибальда Арчибальдовича. У него были две клички: официальная – Борода и вторая, пожалованная ему Юрием Карловичем Олешей, – Жопа в кустах. На какую он откликался охотнее, не знаю.
А дальше река текла, естественно, мимо гастронома номер 1, в быту – Елисеевского, в который даже зайти было удовольствием необыкновенным. Никогда мы уже не увидим такого обилия высококачественных колбас, рыб, сыров и пирожных.
Нынче в Елисеевском тоже полки ломятся, но качество!
Раньше все это называлось продуктами, а теперь – «потребительской корзиной».
Дальше течение тащило вас вдоль галантерейного магазина, замечательного погребка «Молдавские вина», где торговали вином в розлив и буквально за копейки. Можно было основательно нагрузиться.
Как сейчас, я помню узкий пенал торгового зала, маленькую стойку, два или три мраморных высоких столика.
Здесь постоянно толпились мхатовские актеры, которых в лицо знала вся страна.
Ну а дальше была гостиница, которая сегодня именуется «Центральной», в народе ее звали «Коминтерновской» – там жили со своими семьями борцы за интересы мирового пролетариата – англичане, чехи, болгары, немцы, китайцы, скандинавы.
Зайти с улицы даже в вестибюль гостиницы было невозможно.
Охраняли ее крепкие ребята в одинаковых шевиотовых костюмах. Все интернациональные борцы стали заложниками кремлевского Пахана.
В этой гостинице-общежитии половина номеров была свободной, и не потому, что постояльцы уехали в свои, ставшие социалистическими, страны…
Местом их последующего, а часто и последнего жительства становились обжитые МГБ Колымский край и «солнечная» республика Коми.
Но давайте оставим это неприятное здание. Тем более что оперативные машины приезжали за этими несчастными глубокой ночью и к черному подъезду.
Теперь, мимо Филипповской булочной, где за зеркальными окнами лакомились мои современники, мы подплываем к ресторану «Астория».
В 1950 годах «Астория» потеряла былую славу. А во время войны это был самый популярный коммерческий ресторан.
В Москве, как, впрочем, и везде, все продукты отпускались по карточкам. Ты «отоваривал» карточку, получая положенную норму хлеба, жиров, сахара по весьма доступной для всех цене.
В коммерческом ресторане было все – от паюсной икры до рябчиков, – и стоило это огромных денег.
Поэтому гуляли там офицеры-фронтовики, попавшие в Москву проездом на передовую после госпиталя или командированные на несколько дней в тыл.
Дело в том, что жалованье и фронтовые надбавки эти ребята получали на аттестат, то есть их деньги накапливались в финчасти.
Они на несколько дней становились богачами.
Постоянно кутили в «Астории» торгаши, работники ОРСов, спекулянты с Тишинского и Перовского рынков, ворье и бандиты. Место это было хотя и притягательным, но опасным.
Слава об этом ресторане гремела до денежной реформы 1947 года.
После нее в Москве заработали все рестораны и кафе в обычном режиме, и вся гулявая публика переехала в купечески роскошный ресторан «Аврора» на Петровских линиях.
В «Асторию» по-прежнему приходили только солидные столичные блатари, ценившие традиции.
Вели они себя весьма пристойно, но упаси бог затеять с ними скандал! Потом на улице вполне возможно было нарваться на нож.
Но двигаемся дальше. Книжный магазин уже закрыт.
Вечер.
Книги не нужны тем, кто вошел в волны реки под названием «Брод».
Памятник основателю Москвы. Я еще тогда обратил внимание, что рядом с ним почему-то не назначали свиданий! Наверное, из-за мрачно-воинственного вида монументального произведения.
Угол Советской площади и улицы Горького. Кафе «Отдых». Весьма элегантное заведение. Мы сюда ходили крайне редко из-за его некоторой чопорности.
Основными посетителями были весьма респектабельные люди. Правда, позже я узнал, что у этого кафе было и другое название – «Долина слез».
Сюда после решающего показа своей ленты приходили кинематографисты.
Те, у которых в Министерстве кинематографии на Большом Гнездниковском принимали фильм с отличной оценкой, ехали пить шампанское в «Москву» или «Метрополь».
«Отдых» был местом поверженных. Здесь утешали себя коньяком те, чьи картины были закрыты и легли на полку.
Именно здесь прощались с постановочными и перспективами дальнейшей работы.
В те годы наш кинематограф выпускал в год всего двенадцать фильмов.
Об этом печальном кафе прекрасно написал в своем романе «Землетрясение» Лазарь Карелин.
У гастронома, который все в миру называли «Кишка», можно было не задерживаться, у «Академкниги» тоже, далее вы попадали к самому модному месту гуляющей Москвы.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.