Валентина Санина

Валентина Санина

Директор нью-йоркской моды

В Соединенных Штатах имя Валентины Николаевны Саниной-Шлее прекрасно известно. Для историков моды и театрального искусства оно давно стало символом оригинальности решений и яркости образа. Созданный ею стиль определил моду трех десятилетий, и его влияние заметно до сих пор. У Валентины одевались самые известные красавицы и модницы США, и теперь их платья хранятся в музейных коллекциях. Не меньший интерес вызывает ее личная жизнь, в которой нашлось место и бегству из большевистской России, и быстрому восхождению на модный Олимп, и нежной дружбе с самой загадочной актрисой столетия Гретой Гарбо, и предательству, и одиночеству. В России ее имя тоже известно – хотя бы благодаря тому, что юную Валентину воспел в своих романсах влюбленный в нее Александр Вертинский. Только никак не верится, что все это случилось в жизни одной женщины, превратившемся из музы «русского Пьеро» в модельера американских «звезд», a из роковой киевской красавицы – в нью-йоркскую диктаторшу…

О детстве и юности Валентины, как и многих российских женщин, чья молодость пришлась на бурный период войн и революций, почти нет достоверных сведений. История этого периода ее жизни столько раз переписывалась, в первую очередь ею самой, что установить правду теперь довольно затруднительно – документы пропали, очевидцы умерли, воспоминания противоречат друг другу. Долгое время считалось, что родилась Валентина в Киеве 1 мая 1904 года. Однако, когда в 1989 году она скончалась, в американской прессе писали, что Саниной было девяносто лет, а потом – что и девяносто пять.

В настоящее время принято считать, что год рождения Валентины Саниной – 1894. Изменила дату она, уже переехав в США, – скорее всего, ей хотелось оказаться хотя бы по документам моложе своего мужа, родившегося в 1900 году. Родителями Валентины были люди хорошо образованные, но не отличавшиеся ни благородным происхождением, ни особым достатком. Между тем Валентина с детства тянулась ко всему красивому, обладала тонким от природы вкусом и развитым чувством индивидуальности. Гимназическая униформа ее угнетала, хождения строем на переменах мучили. Ей было невыносимо выглядеть «как все» – и уже в юности Валентина постоянно провоцировала гимназическое начальство, появляясь в классах в белых передниках собственного покроя или с уложенными на необыкновенный манер золотистыми косами.

Валентина выросла красавицей – тонкие черты лица, роскошные волосы, огромные голубые глаза и благородная, эффектная манера держаться. Мужские сердца разбивались одно за другим. Окончив гимназию, Валентина быстро стала своей в пестрой среде тогдашней киевской богемы, поражая знакомых не только красотой и необыкновенными нарядами собственного изготовления, но и неординарностью суждений в сочетании с весьма язвительным чувством юмора. Один из поклонников посоветовал ей попробовать себя на сцене, и Валентина приняла этот совет. Оказавшись после Февральской революции в Харькове, она поступила на драматические курсы, и, хотя актерский талант у нее был весьма небольшой, уже скоро стала получать небольшие роли благодаря своей эффектной внешности и отточенным манерам. В то время Валентине больше нравилось играть на сцене, чем разбивать мужские сердца, хотя вертеть поклонниками у нее получалось гораздо лучше, чем исполнять драматические роли. Она старалась, как могла, репетируя каждую свободную минуту, нередко используя очередного влюбленного мужчину как зрителя, суфлера и критика в одном лице.

Александр Вертинский

В 1918 году на Украине, особенно в Харькове и Одессе, оказалось множество столичных знаменитостей, приехавших после Октябрьского переворота на гастроли в сытые украинские города и застрявших там, отделенных от родных мест линией фронта гражданской войны. Среди них был и прославившийся своими «изысканно-жеманными» песнями Александр Николаевич Вертинский.

С Валентиной Саниной Вертинский познакомился в артистическом кабаре при харьковском Доме артиста – провинциальном подобии знаменитой петроградской «Бродячей собаки», куда попал, едва приехав в Харьков из Киева. В своих воспоминаниях Вертинский так описывает свое первое впечатление от Валентины: «На меня глянули безмятежно-спокойные, огромные голубые глаза с длинными ресницами, и узкая, редкой красоты рука с длинными пальцами протянулась ко мне. Она была очень эффектна, эта женщина. Ее голова была точно в тяжелой золотой короне. У нее были раскосые скулы, красиво изогнутый, немножко иронический рот…Она была очень похожа на пушистую ангорскую кошку». Певец был сражен с первого взгляда: и красотой молодой женщины, и ее необыкновенным нарядом. Санина была одета в закрытое до горла черное платье, подчеркивающее все кошачьи изгибы ее стройного тела, с единственным украшением – висящим на шелковой ленточке белым хрустальным крестом, эффектно выделявшимся на фоне черной материи. Этот наряд был столь непохож на яркие пестрые туалеты остальных дам, увешанных поддельными драгоценностями, что уже этим много мог сказать о своей обладательнице.

Вертинский влюбился не на шутку. Все свободное от концертов время он посвящал Валентине – долгие прогулки и разговоры сменялись совместными кутежами в актерских компаниях. Вертинский посвятил ей несколько романсов, самые знаменитые из них – «Буйный ветер» на стихи А. Блока и «Трефовый король». Считается, что Валентине был посвящен и знаменитый «За кулисами» со словами: «Послушайте, маленький, можно мне вас тихонько любить?» Валентина, по всей видимости, Вертинского ценила как артиста, но не разделяла полностью его чувств. Играя его любовью, она позволяла себе мучить его, вела себя как классическая «инфернальница» из романов Достоевского. В конце концов отношения прекратились, и, по всей видимости, инициатором разрыва была Валентина. Вскоре Вертинский уехал с концертами в Одессу.

Напоследок Вертинский написал в ее честь еще один романс «Это все, что от вас осталось», подводящий итог этой любви:

Все окончилось так нормально,

Так логичен и прост конец,

Вы сказали, что нынче в спальню

Не приносят с собой сердец.

К образу Валентины Саниной Вертинский еще не раз возвращался в своем творчестве. Лично они встретились еще только раз – в Нью-Йорке, когда она уже была известным модельером. В 1946 году он написал в память о былом трагических «Мышей»:

Где теперь вы вянете, старея?

Годы ловят женщин в сеть морщин —

Так в стакане вянет орхидея.

Если в воду ей не бросить аспирин.

Хорошо, что вы не здесь, в Союзе.

Что б вы делали у нас теперь, когда

Наши женщины – не вампы, не медузы,

А разумно кончившие вузы

Воины науки и труда!…

Как Вы были мне когда-то близки!

Как от Вас кружилась голова!

Валентина тоже не осталась в Харькове. Вслед за отступающими белыми частями она оказалась в Крыму. Здесь, в Севастополе, на железнодорожной станции, она познакомилась с Георгием Матвеевичем Шлее, за которого в 1921 году выйдет замуж и с которым останется до самой его смерти. Валентина присоединилась к нему скорее от отчаяния, увидев в Георгии внутреннюю силу и огромную волю к жизни – то, чего так не хватало ей самой, изрядно потрепанной многомесячными мотаниями по воюющей Украине, но затем по-настоящему оценила этого человека. Вместе они перебрались на немецком корабле в Константинополь, оттуда по поддельным греческим паспортам, купленным на вырученные от продажи последних драгоценностей Валентины деньги, – в Грецию. Из Греции Георгий и Валентина скоро переехали в Италию, где Санина пыталась сделать карьеру как актриса немого кино, а в 1922 году – в Париж. Здесь Валентина поступила в труппу прославленного кабаре «Летучая мышь» – за два сезона, что Валентина состояла в труппе, ей не удалось достичь никаких видимых успехов, но зато супруги накопили денег на переезд через Атлантику. В конце 1923 года Георгий и Валентина оказались в Нью-Йорке – с небольшой суммой денег, большими амбициями и чемоданом, в котором были платья Валентины, сшитые и придуманные ею самой. Из дешевых тканей, странных фасонов, они не были похожи ни на последние парижские новинки, ни на сдержанно-крикливую моду Соединенных Штатов. Еще в Париже наряды Валентины заметил выдающийся художник Лев Бакст, прославившийся своими театральными костюмами, и посоветовал ей быть верной сложившемуся стилю, отметив его оригинальность и смелость. В то время были модны короткие стрижки, скрадывающие женскую фигуру прямые силуэты и заниженные талии, а Валентина ходила с уложенной вокруг головы длинной косой и в женственных платьях, подчеркивающих все изгибы ее тела. Когда она проходила по улице, все оборачивались: мужчины смотрели вслед красивой женщине, а их жены пожирали глазами ее туалеты. Валентину нередко останавливали и интересовались, кто сшил ей то или иное платье, и, узнав, что она и есть автор, просили сшить для них такое же. Иногда Валентина соглашалась – правда, нередко оказывалось, что результат работы не совпадает с первоначальными пожеланиями клиентки. На все недоумения и упреки Валентина отвечала, что раз ей доверили сшить платье – то ей виднее, какое платье ей надо сшить, чтобы то лучше всего подходило заказчице. И никогда не ошибалась – ее платья всегда были индивидуальны, они подчеркивали личность его обладательницы и особенности ее внешности и поведения. О русской портнихе даже написал американский журнал «Vogue», отметивший ее длинные узкие закрытые платья из черного бархата. Постепенно клиенток становилось все больше. В 1925 году Валентина организовала в Нью-Йорке небольшое ателье.

Джордж Шлее

У ее мужа, ставшего в США Джорджем Шлее, дела тоже шли в гору. Успешно играя на бирже, он смог составить неплохое состояние, а занявшись театральным бизнесом, добился успеха и определенной известности, войдя таким образом в круг людей, допущенных в высшее нью-йоркское общество. Валентина получила прекрасную возможность демонстрировать и себя, и свои туалеты. На светских раутах и театральных вечеринках Валентина быстро стала признанной законодательницей стиля: ее яркая, необычная славянская красота и ее необыкновенные платья – с роскошными декольте и пышными рукавами, подчеркнутой талией и оригинальными деталями – привлекали всеобщее внимание. Этому способствовал и стиль поведения Валентины, в которой продолжала жить театральная актриса: ее экспрессивные манеры, речь, полная драматических эффектов, и отточенные выразительные жесты делали ее центром внимания в любой компании. Наряды себе Валентина тоже шила с расчетом на театральный эффект. Каждое ее платье несло определенный образ, создавало вокруг своей обладательницы своеобразную ауру – до Валентины Саниной так модную одежду в Америке не шил никто.

Неудивительно, что туалеты «от Валентины» пользовались все большим и большим спросом. Уже в 1928 году она открыла на Манхэттене, в престижнейшем районе Верхний Ист-Сайд, собственный модный дом «Valentina Gowns» – «Платья Валентины». Благодаря связям Джорджа Шлее, в ателье Валентины приходили многие звезды театрального Нью-Йорка. В общении с клиентками модельер проявила себя настоящим диктатором, буквально навязывая им фасон, ткань или отдельные детали будущего туалета, предлагая специально созданные к нему аксессуары, не обращая внимания ни на просьбы, ни на требования заказчиц, если они не были созвучны ее собственному видению образа. Большая ценительница роскошной простоты и благородного удобства, Валентина предлагала своим клиенткам свободного покроя блузки, юбки и накидки, сшитые из дорогих тканей сдержанных цветов. Особенно любила Валентина черный цвет, создавая с его помощью туалеты различных стилей и для любых целей, что в то время тоже было для США внове. Но настоящим коньком ее дома были вечерние платья – сексуальные и вместе с тем изысканно-благородные, в которых женщина могла всю ночь напролет кружить мужчинам головы, не боясь за сохранность своего дорогостоящего туалета. Клиентки Валентины вспоминали, что ее целью было создавать платья, в которых женщина могла смело броситься на шею мужчине, не боясь, что ее платье помнется, порвется или соберется комом на спине. Непререкаемым девизом Дома Валентины было: «Никаких жутких брошек и бантов на задницах».

Уже скоро у Валентины одевался весь цвет не только нью-йоркской, но и голливудской богемы. Среди ее клиенток значились самые яркие кинозвезды той эпохи – Кэтрин Хепберн, Пола Негри, Клодетт Кольбер, Гертруда Лоуренс, Глория Свенсон, Ирен Селзник (дочь босса MGM Луи Б. Майера и жена кинопродюсера Дэвида Селзника) и Грета Гарбо, с которой Валентина подружилась на долгие годы. Разборчивые и избалованные, они по достоинству оценили как саму хозяйку дома – язвительную и бескомпромиссную, но умную, обладающую безошибочным чутьем и тонким обаянием, так и ее творения, оригинальные и ни на что не похожие. Американские кинозвезды всегда одевались вне моды – и наряды от Валентины подходили им как нельзя лучше. Китайские жакеты и платья с японскими поясами-оби, тюрбаны и вуали, платья и пальто с любимыми ею капюшонами, юбки-брюки и широкополые «сельские» шляпы были и очень удобны, и чрезвычайно эффектны.

Валентина Санина с мужем Джорджем Шлее, Нью-Йорк, 1940 г.

Неудивительно, что вскоре Валентина попробовала свои силы и в качестве создателя театральных костюмов. И на этом поприще ей сопутствовал успех: изначальная театральность туалетов Саниной как нельзя лучше соответствовала тогдашней эстетике бродвейской сцены, подчеркивая и дополняя созданный актером образ. Известный американский театральный критик Брукс Аткинс писал: «Костюмы, созданные Валентиной, говорят еще до самих актеров». Наибольшей ее удачей были костюмы, созданные в 1939 году для спектакля Боба Синклера «Вестсайдская история»: элегантные вечерние туалеты с плиссировками в греческом стиле, платья в черно-белую клетку с оборками на воротнике и нежно-розовые муслиновые свадебные платья, подобные тем, что носила в спектакле Кэтрин Хепберн, еще пять лет были самыми популярными моделями Дома Валентины.

Постепенно Валентина Санина становится одним из самых известных и дорогих американских дизайнеров одежды. Фэшн-критики писали, что ее платья вне моды, что они будут так же актуальны в любые времена, как лайковые перчатки. Ее модели регулярно публикуются в лучших модных журналах – нередко их демонстрирует сама Валентина, которая всю жизнь считала, что именно она является лучшей рекламой своих моделей. Журнал «Вог» в 1940 году опубликовал большое интервью, в котором Валентина сформулировала основные принципы своей работы: никаких шелковых цветов (разве что в волосах), никакого меха (разве что благородный русский соболь – норка, по мнению дизайнера, годится только для того, чтобы ходить в ней на футбольные матчи), никаких мелких рисунков на ткани – они только отвлекают внимание от женщины – и высоких каблуков. Нередко бывало, что клиенток, пришедших на примерку в туфлях на каблуках, Валентина насильно переобувала в туфли-балетки, а если женщина не соглашалась – отказывалась с нею работать.

Знакомые Валентины Саниной вспоминают, что она была хорошо образованной и весьма начитанной, любившей классическую русскую литературу, живопись Средних веков и Возрождения, прекрасно разбиралась в искусстве и истории – отсюда обилие исторических элементов в ее костюмах. Вместе с тем она обладала весьма непростым характером. Привыкшая с юности властвовать над мужчинами и управлять ими, она в то же время не нуждалась – а по некоторым источникам, с некоторых пор даже избегала – любовных связей. Возможно, любовь к мужу не оставила в ее сердце места для других мужчин. Все знавшие ее свидетельствуют, что Джордж Шлее был главным мужчиной в ее жизни. Слушалась она его беспрекословно – что, правда, не мешало ей ни флиртовать с другими мужчинами, ни устраивать мужу сцен ревности. По слухам, она нередко использовала свое женское обаяние для пользы дел Шлее, очаровывая его несговорчивых партнеров. По сути дела, у нее было только двое друзей: художник Дмитрий Дмитриевич Бушей, принадлежавший когда-то к объединению «Мир искусства», – он жил в Париже, но нередко наведывался в Нью-Йорк на выставки и каждый раз рисовал Валентину – и Грета Гарбо. Именно Валентине Гарбо во многом обязана своим имиджем, гардеробом, знаменитыми фасонами шляп и причесок. Актриса появлялась в вещах от Валентины и на экране, и на рекламных открытках, и в обыденной жизни. Валентина приохотила Гарбо к чтению русской классики и философских трактатов, даже, как говорят, помогала ей готовиться к съемкам – сказывалось актерское прошлое. Со знаменитой актрисой Валентина была схожа и по характеру, и внешне – как вспоминают, подруги нередко появлялись в обществе в практически одинаковых нарядах, чтобы еще больше подчеркнуть сходство, и их обеих очень забавляло, когда подошедшие за автографами поклонники путались, кто из двух красавиц – Гарбо. Для самой Греты это была настоящая отдушина: прославленная актриса очень стеснялась свалившейся на нее славы, назойливые поклонники ее очень утомляли.

Грета Гарбо

В ателье Валентины Грета познакомилась с Джорджем Шлее. Рассказывают, что он случайно увидел обнаженную Грету в примерочной кабинке – она неплотно задернула штору. Он тут же подошел к ней представиться, и Грета, даже не одевшись, довольно долго с ним разговаривала. Этот случай, больше похожий на анекдот, стал началом многолетних отношений – настолько загадочных и противоречивых, что окончательно разобраться в них не смог никто.

Джордж Шлее – невысокий, некрасивый, к тому же муж лучшей и на тот момент вовсе единственной подруги греты – сумел каким-то непостижимым образом покорить сердце холодной шведки. Начало их связи положила, как ни странно, сама Валентина – она предложила Грете сопровождать ее мужа в поездке по Европе, поскольку сама в то время была связана делами в ателье. Вернувшись, Гарбо и Шлее стали практически неразлучны – более того, Шлее взял под свой полный контроль всю жизнь Греты. Отныне он руководил ее финансами, выступал в роли ее пресс-атташе и поверенного в делах, сопровождал ее в поездках и даже раздавал вместо нее интервью и автографы. Валентина при этом сохранила свой статус жены одного и лучшей подруги другой. Гарбо даже продала свой дом и купила квартиру в 200 квадратных метров в том же доме, где жили супруги Шлее. Журналисты нередко фотографировали всех троих в ресторанах или в автомобиле, теряясь в догадках, какие именно отношения на самом деле связывают Шлее, Валентину и Гарбо. Писали, что обе женщины являются чуть ли не сексуальными рабынями Джорджа, прозванного в Нью-Йорке «русским осетром», что он полностью завладел не только их телами, но и деньгами, и мыслями. Многие недоумевали, что же такая красивая и сильная женщина, как Грета Гарбо, нашла в Джордже. Другие, наоборот, не понимали, как Джордж Шлее может проводить так много времени с Гарбо, о нелегком характере которой в Америке ходили легенды. Одному из своих друзей он признался, что по сравнению с Валентиной Грета – просто ангел. Один из биографов Гарбо написал, что Шлее не собирался разводиться с Валентиной, признавшись ей однажды: «Я люблю ее, но она никогда не захочет выйти замуж, и, в конце концов, у нас с тобой столько общего!»

Сама Грета на все вопросы любопытных отвечала только, что супруги Шлее – ее лучшие друзья. Сам Джордж, видимо, напоминал ей Мориса Стиллера – ее первую большую любовь, первого режиссера и первого руководителя. С тех пор, как Стиллер был вынужден вернуться в Швецию, Грете очень не хватало рядом сильного мужчины, который смог бы взять на себя все ее проблемы, и Джордж выполнял именно эту роль. Что думала по этому поводу сама Валентина, осталось неизвестным. Каждое лето Джордж и Грета проводили во Франции, а Валентина – в Венеции, потом они снова съезжались, и все продолжалось по-старому.

Валентина Санина (слева) и Татьяна Яковлева, Нью-Йорк, 1949 г.

Валентина по-прежнему имела огромный успех в мире моды. В конце сороковых она говорила, что модницы до сих пор носят платья, купленные у нее в 1936 году: «Надо шить с расчётом на целый век. Надо забыть, какой на дворе год». В военное время, когда американские власти призывали страну к тотальной экономии, она предложила своим клиенткам лаконичные модели со средневековыми мотивами и короткие вечерние платья с очень мягкими плечами – в противовес доставшейся от военной формы моде на акцентированные плечи. Потом предложила модели из органзы, плиссированные юбки и платья с глубоким декольте, позволявшие своим обладательницам демонстрировать роскошные драгоценности. Выпущенные ею в 1950 году духи My Own пользовались большим спросом. Однако в 1957 году Валентина закрыла свой Дом моды – как объяснила модельер журналистам, она просто устала и теперь хочет отдохнуть.

Отойдя от дел, Валентина все свободное время отдавала пополнению своей коллекции предметов искусства, которую супруги начали собирать еще в 1920-х годах. У них было прекрасное собрание русских икон, живописи, мебели и бронзы XVIII века. Постепенно Валентина все глубже уходила в религию, находя в ней утешение от бытовых неурядиц и личных неудач.

В 1964 году Грета Гарбо и Джордж Шлее вместе отдыхали в Париже. В номере отеля «Crillon» Джорджу стало плохо с сердцем. Но приехавшие на вызов врачи вместо того, чтобы оказать ему помощь, в восхищении таращились на Гарбо и просили у нее автографы… В результате Джордж Шлее скончался. Большая часть его состояния досталась Грете Гарбо, Валентине отошла квартира в Нью-Йорке и часть денег.

Валентина не только обиделась на Джорджа за такое завещание – она сочла Грету виновной в смерти мужа, и до самого своего конца так и не смогла ее простить. После похорон, прошедших в Нью-Йорке по православному обряду, Валентина специально пригласила священника освятить свою квартиру, чтобы изгнать из нее дух Гарбо. Даже само имя актрисы теперь было ей ненавистно. Тем не менее бывшие подруги продолжали жить в одном доме. Говорили, что обе специально платили консьержу, чтобы тот не допускал даже случайных встреч Гарбо и Валентины.

Впрочем, обе женщины свои последние годы провели очень замкнуто, практически не выходя из дома. Валентина скончалась первой – это произошло 14 сентября 1989 года. Ее похоронили рядом с Джорджем Шлее – в конце концов смерть расставила все на свои места…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.