Интервью в день 60-летия

Интервью в день 60-летия

— В ноябре восьмидесятого года, если помните, Константин Иванович, я пришел к вам, чтобы поздравить от имени читателей «Недели» и взять юбилейное интервью. В прихожей ко мне на плечо немедленно уселся ваш говорящий попугайчик Петруня и совершенно отчетливо прокричал: «Кто пр-р-ришел? Кто пр-р-ри-шел? Костя Бесков пришел!»

Вы пересадили его на свое плечо со словами: «Ошибаешься, Петруня. Я как раз дома». Тогда он воскликнул: «Спар-р-ртак — чемпион!» А вы снова поправили: «К сожалению, экс, Петруня, же».

Я спросил вас тогда: каким видится вам молодой форвард Константин Бесков, который а Англии в 1945 году «наказал» голом «Арсенал» и четырежды — «Кардифф-сити»? — «Он уже тогда был достаточно сдержанным товарищем, — ответили вы. — Голова у него никогда не кружилась от успехов. И все ему казалось, что сделал он мало, что можно было сделать больше и лучше». — «А чем отличается от него сегодняшний, 1980 года, Константин Иванович?» — спросил я. — «Тем, что стал на 35 лет старше. Больше знает теперь о футболе и о жизни. Но в одном совсем не изменился и не изменится: все также непреклонен в выполнении требований, которые предъявляет футбол к отдельным игрокам и тренерам, к команде в целом».

Я сказал тогда, что если бы писал книгу о вас, то предпослал бы ей эпиграф — строку из пьесы испанского драматурга Тирсо де Молина: «Наш командор суров и непреклонен, законы чести соблюдает строго, и в ратном деле для него нет тайн».

Тут в комнату заглянул симпатичный мальчуган. Я видел его впервые, но лицо показалось мне удивительно знакомым. Вы представили его: «Знакомьтесь: Григорий Федотов. Внук мой и Григория Ивановича Федотова. Сын Володи Федотова и моей дочери Любы».

Здороваясь с Гришей, я подумал: если в этом ребенке проявится вся наследственность, проблема центрального нападающего сборной команды СССР будет грандиозно решена… Отец Гриши, Владимир Федотов, зашедший в комнату вслед за мальчиком, заметил: «Мечтаю, чтобы Гриша когда-нибудь испытал по отношению ко мне то, что я некогда, двенадцатилетний, почувствовал, когда мой отец с армейской командой совершал круг почета по стадиону. Мечтаю, чтобы Григорий-младший прожил яркую жизнь в футболе»,

А теперь перенесусь в 1990 год, когда Валерия Николаевна рассказала мне, что Гриша не очень интересуется любимой игрой своего отца и двух дедушек.

«Все те специалисты, которые видели Гришу на футбольном поле, когда он был маленьким, в один голос утверждали, что телосложение у него для футбола идеальное, он словно рожден именно для этой игры, — говорила Валерия Николаевна. — Когда я привела его в детскую группу подготовки в школе юных динамовцев, он единственный из собравшихся там ребятишек не проявил интереса к мячу. Его внимание приковала к себе механическая игрушка, которую принес с собой один из мальчиков… И получалось у Гриши неплохо, мячом владел, бежал в той особой манере, которая свойственна прирожденным футболистам, А вот радости, наслаждения от общения с мячом он ни малейшего не испытывал. Какое-то время играл, причем небезуспешно, но не мог, не захотел продолжать. А этим нужно не просто жить, этим нужно гореть… Зато Гриша способен быстро разобрать, отремонтировать и собрать электронный микрокалькулятор или какой-нибудь другой электронный прибор. Его влечет новейшая техника, интересуют сложные аппараты. Он учится в техническом вузе при автозаводе имени Лихачева и чувствует себя там совершенно в своей стихии».

* * *

Очень трудным стал для «Спартака» и для меня лично 1981 год. Проходили отборочные матчи чемпионата мира, к которым я готовил сборную СССР, «Спартак» играл и на Кубок европейских чемпионов, и в чемпионате страны, боролся за Кубок СССР, участвовал в первых турах розыгрыша Кубке УЕФА. Команда провела 74 матча, 46 раз победила, 11 раз сыграла вничью, в 17 встречах потерпела поражение. Была и еще нагрузка; 15 двусторонних тренировочных игр. 74+15 = 89! Не достиг «Спартак» того класса, который дал бы ему возможность с самого начала нового сезона с одинаковым Напряжением сражаться сразу на нескольких фронтах. И к концу сезона состав команды был еще рыхлым, не совсем определенным, да и устали парии. Тем не менее «Спартак» завоевал серебряные медали первенства СССР, стал финалистом Кубка страны, делегировал игроков в сборную, одержал две яркие победы в матчах за европейский кубок, названные а прессе «концертом» и «футбольной симфонией».

Началось с того, что 4 марта на тбилисском стадионе «Динамо» мы принимали в первом четвертьфинальном поединке Кубка европейских чемпионов мадридский «Реал», гранда мирового футбола, шесть раз выигрывавшего этот «самый чемпионский» приз.

В составе «Реала» на тбилисское поле вышли футболисты сборной Испании Хуанито, Сантильяна, Дель Боско, а также игрок сборной ФРГ Штилике и британская футбольная звезда Канингхем. 0:0 — так сыграли мы с «Реалом» в Тбилиси. Этот результат, конечно, устраивал рациональных мадридцев. Через две недели они на своем поле выиграли у «Спартака» — 2:0.

Уровень игры «Реала» очень высок. Но решающую роль все-таки сыграла наша физическая неготовность к матчу. К примеру, даже такой техничный и тактически изощренный мастер, как Юрий Гаврилов, если не бывал физически готов к поединкам подобного уровня, становился неузнаваемым: не попадал в ворота из выгоднейших положений, передачи его теряли всякую остроту, движения делались вялыми. В одном из следующих турниров, в матче с бельгийским «Андерлехтом» на Кубок УЕФА, Гаврилов даже не сумел исполнить одиннадцатиметровый: не попал в площадь ворот — только потому, что не был готов к игре физически. В разной степени это относилось и к остальным спартаковцам.

Еще обстоятельство: чем ближе к финалу европейского кубка, тем больше было шансов столкнуться с, так сказать, миниатюрной сборной командой Европы. К примеру, «Андерлехт» к встрече с нами располагал пятью футболистами из национальных команд разных стран, да и свои, бельгийские, у него входили в сборную страны. Поистине миниатюрная сборная Европы! С той лишь разницей, что это была сыгранная, отлаженная машина, части которой подогнаны одна к другой.

Мне довелось вместе с немецким тренером Юпом Дервалем руководить сборной командой Европы, созванной на матч с национальной командой Чехословакии в связи с юбилеем чехословацкого футбола. Для этого в августе 1981 года мы с Олегом Блохиным и Давидом Кипиани прилетели в Прагу. Олегу и Давиду предстояло выступить за сборную Европы. А у нас с Дервалем было довольно сложное положение: по разным причинам не смогли явиться на этот матч некоторые ведущие игроки сборных Англии, Голландии, ФРГ. Пришлось на скорую руку заменять их теми, кого удалось заполучить, но и они не все прибыли заранее, кое-кто появился в Праге лишь в день игры. Игроки сборной Европы были далеки от своей лучшей формы, не слишком беспокоились за результат символического матча и, хотя демонстрировали в отдельные моменты высокое индивидуальное мастерство, не могли противостоять отличному ансамблю хорошо подготовившихся юбиляров. Я заранее сказал Дервалю, что любая несыгранная команда звезд слабее крепкой клубной. И конечно «европейцы» закономерно проиграли. Правда, счет (0:4) мог бы быть и поменьше.

Но думаю, не в счете суть таких матчей. Главное, они объединяют спортсменов, вселяют им добрые чувства друг к другу независимо от государственной принадлежности. Такие матчи — акции мира, сотрудничества и взаимопонимания.

Конечно, приятнее, когда они проходят весело, когда их участники проявляют, кроме мастерства, еще и чувство юмора.

Сезон 1981 года мы начали без Георгия Ярцева. Накануне осенью он подал заявление с просьбой отпустить его из «Спартака». Мы простились с ним дружески, поблагодарили за большой вклад в возрождение и становление команды. Требовательный к себе, чутко реагировавший на все происходящее вокруг, Георгий не мог не понимать, что результативность его резко снизилась, участились промахи в ситуациях, которые прежде завершались обычно взятием ворот. От бомбардира всегда ждут гола, а тут сказывался возраст, мешало нервное напряжение, недовольство собой, беспокоили травмы. Ярцев сказал, что не хочет продлевать свою «лебединую песню».

Он хотел допеть ее на высокой ноте, а мы все чаще оставляли его в запасе, следуя неизменному принципу: на поле выходят лучшие. В московском «Локомотиве» Георгию была обещана игра в основном составе. Он решил, что в первой лиге еще пригодится, а быть в тягость «Спартаку» больше не желал.

За год до этого выбыл из нашей команды Валерий Гладилин. Безотказный труженик на поле, не щадивший себя в борьбе, заводила в коллективе, щедрый на шутки и розыгрыши, «Глаша» стал с некоторых пор позволять себе нарушения режима. И, конечно, подавал плохой пример другим. Да и вообще не знаю ни одного тренера, который испытывал бы симпатии к игроку, полюбившему застолье.

Я ценил Гладилина. Но тем не менее предложил ему напрямик поискать себе иное общество, где его новые «увлечения» станут терпеть. Мощного и старательного Валерия охотно взяли в «Кайрат», и там он немело забивал, прекратил «возлияния», держался образцово в надежде вернуться в родной «Спартак». Он и вернулся, мы приняли его, как блудного сына, радушно и по-семейному. Но сезон 1981 года команда провела без Гладилина.

Ушел, опять-таки по собственному желанию, наш неистовый Вагиз, Хидя, как ласково называли его все спартаковцы, в том числа и я, вовсе не склонный к прозвищам и амикошонству. Осенью 1980 года в команде пронесся слух, что Хидя собрался в ЦСКА. Якобы над ним, как дамоклов меч, навис призыв на военную службу, и он решил ускорить события, чтобы, отслужив, скорее вернуться в «Спартак». Не знаю, сколько правды и сколько вымысла было в этой версии. Но твердо знаю, что отсрочку от военной службы Хидиятуллин имел. Думаю, что его настойчиво приглашали в ЦСКА и он поддался на уговоры.

Не раз я и другие руководители команды откровенно спрашивали Вагиза: «Ты что, уходить решил?» Потеря такого мастера была бы очень болезненна для «Спартака». Хидиятуллин отнекивался, уклонялся от прямого разговора, но буквально за две-три дня до окончания сезона отважился сказать правду.

Годы, проведенные в армейской команде, не принесли ему лавров. Жаждущий играть «в своей стихии», он а конце концов возвратился в «Спартак». В сущности, его демобилизовали, списали по болезни, и армейские медики сказали, что с поврежденным до такой степени коленом ему больше в футбол играть не придется… Вагиз обратился ко мне: «Возьмите назад, Константин Иванович».

Без всяких экивоков я ему ответил: «По отношению к «Спартаку», в котором вырос, ты поступил неискренне. Ты же сам написал рапорт в ЦСКА, просил призвать тебя в армию, чтобы была возможность выступать за армейский клуб, хотя имел отсрочку…» Знал я неуравновешенность Хиди, его подверженность порывам… «Что ж, — сказал я ему, — если честно будешь отдавать всего себя команде, «Спартак» поставит тебя на ноги во второй раз». Так мы вернули Большому футболу, сборной незаурядного игрока. Поверили ему, а он свое слово сдержал.

Зимой 1981 года на очередном турнире в спартаковском манеже я увидел в массе игроков родственных команд Владимира Сочнова из орехово-зуевского «Знамени труда». О нам поговаривали как об одном из самых результативных нападающих во второй лиге. Я стал к нему присматриваться. Действительно, в турнире он и нам, московскому «Спартаку», забил два гола. Мне понравилась его цепкость: потеряв мяч, он старался отобрать его у «обидчика» и нередко отбирал. Мысленно я представил Сочнова на краю нашей обороны, подключенного к атаке на фланге… Но сначала мы пригласили его в «Спартак» как форварда. Очень скоро стало ясно, что в роли нападающего он у нас «не потянет». Владимиру было предложено место правого защитника. И он, участвуя в атаках, частенько преподносил сюрпризы обороне соперников своим стремительным появлением, ловким дриблингом на подступах к штрафной площади, острыми передачами и крепкими ударами по воротам. Он стал забивать голы, сравнительно быстро обрел отличную репутацию и вскоре был включен в список 33 лучших футболистов страны.

Трудностей, узких мест в сезоне 1981 года у нас возникало множество. Из-за травмы не смог выступить в ряде матчей Олег Романцев, не сумел закрепиться в коллективе опытный, но не совсем «наш» по стилю Манучар Мачаидзе, не восстановил свои лучшие качества после травмы и лечения способный Сергей Швецов, разочаровал не менее способный Сергей Крестененко.

Вот еще пример пагубности нарушения режима. Я знал, что Сергей Крестененко — игрок талантливый, но не прочь посидеть в веселой компании, пображничать. Принимал его в «Спартак» в надежде, что его увлечет насыщенная и интересная жизнь команды, отвратят от дурной привычки наши многоплановые заботы. У меня с Сергеем был серьезный и открытый предварительный разговор, и он с самого начала знал, что, если станет здесь нарушать спортивный режим, должен будет без пререканий покинуть «Спартаки. На этом мы договорились. На этом вскоре и расстались.

Не могу умолчать, что за двенадцать лет моей работы в «Спартаке» ни одно расставание с игроком не выливалось в конфликт, конфронтацию, попросту говоря, в скандал. Если футболисту предлагалось поискать другую команду, он сознавал, какими его проступками, плохо отразившимися на качестве и содержании игры, вызвана необходимость расставания. Не могу назвать ни одного имени, с которым была бы связана тяжба. Таких просто не было.

Двумя победами над «Таврией» и «Кубанью» с одинаковым счетом 2:0 начали мы чемпионат страны. А в пятом, шестом и седьмом турах набрали всего одно очко. Спустились на десятое место. Но вслед за этим в шести играх подряд было добыто одиннадцать очков, и вот мы уже снова наседаем на пятки киевским динамовцам.

Все-таки верно заметили многие тренеры: в наше время к чемпионскому титулу ближе тот, кто выигрывает оба матча у киевлян, на своем и на их поле. Мы же оба таких матча в 1981 году проиграли.

Спартаковцы забили в чемпионате больше всех мячей — семьдесят, однако и пропустили сорок, оборона наша потрескивала. (Кстати, в ответном поединке четвертьфинала Кубка европейских чемпионов в Мадриде — 0:2 — оба мяча нам были забиты форвардами «Реала» из-за грубых ошибок наших центральных защитников.) Тем не менее мы получили призы: имени Григория Федотова, «Крупного счета», «За волю к победе», «Вместе с командой». В список 33 лучших попали шестеро спартаковцев.

Едва не осуществился в том году призыв «Положим в кубок серебряные медали». Мы шли уверенно к цели. В четвертьфинальной игре, проходившей на искусственном газоне московского спорткомплекса «Олимпийский», мы полностью владели ситуацией, хотя противостояли нам Блохин, Буряк, Коньков, Балтача, Баль, Бессонов, Лозинский, Колотов, Демьяненко, Евтушенко… Уже в первом тайме исход встречи был решен тремя безответными голами в ворота лидеров отечественного футбола.

Сперва Федор Черенков в трудной позиции под острым углом сумел аккуратненько послать мяч в сетку. Затем на 28-й и 36-й минутах исполнил соло Евгений Сидоров: после изящного прохода с мячом сыграл «в стенку» с партнерами, выскочил на ударную позицию… Попытки киевлян что-либо изменить, выход на поле Юрчишина вместо Блохина и другие замены ни к чему не привели. 3:0. «Спартак» вышел в полуфинал.

Трудно нам пришлось в полуфинальном матче. Футболисты харьковского «Металлиста» никогда до этого не были близки к хрустальному призу. Очень им хотелось выйти в финал. Сказалась, пожалуй, разница в классе: наша оборона выстояла. Дело решили с помощью одиннадцатиметровых. У нас забили Мирзоян, Шавло, Гесс и Гаврилов. Поскольку лишь двум харьковчанам удались их пенальти, пятый спартаковец не понадобился.

И вот наконец финал. Кубковые матчи между «Спартаком» и ростовским СКА всегда проходили остро и драматично. В финале 1971 года москвичи проигрывали до последней минуты основного времени, лишь за 22 секунды до финального свистка Геннадий Логофет совершил, казалось, невозможное: почти с нулевого угла протолкнул мяч в ворота ростовчан (в повторном поединке победил «Спартак»).

В финале 1981 года на 35-й минуте произошел эпизод, во многом повлиявший на судьбу Кубка. В штрафной площади соперников был остановлен недозволенным приемом Юрий Гаврилов с мячом. К одиннадцатиметровой отметке подошел Александр Мирзоян, до этого все пенальти пробивавший без промаха, — сколько назначалось, столько забивал. Но именно в этом кубковом финале Мирзоян попал в боковую стойку.

После такого конфуза у спартаковцев все пошло прахом. Были голевые моменты, когда, к примеру, Виктор Самохин метров с семи, нанося удар без помех, умудрился перебросить мяч через перекладину армейских ворот. Казалось, неизбежно добавочное время. А опыт спартаковцев, их умение мобилизоваться все еще внушали мне надежды на благополучный исход встречи. Сейчас в перерыве, думал я, несколькими успокаивающими фразами сниму напряжение, подбодрю Мирзояна, а то, наверное, не знает, куда деваться; подскажу кое-что игрокам атаки, и все придет к общему знаменателю… Увы, если бы сбывались все надежды!

За шесть минут до конца основного времени Сергей Андреев завершил несложную комбинацию и с близкого расстояния забил мяч. СКА выиграл Кубок СССР, который тут же вручил капитану ростовчан Гусеву сам президент ФИФА Жоао Авелаиж.

Я старался распределять свое внимание более или менее равномерно между «Спартаком» и сборной командой СССР. 30 мая в валлийском городе Рексеме нас принимала в первом отборочном матче нашей пары сборная Уэльса.

Наш состав на эту игру: Дасаев, Сулаквелидзе, Чивадзе, Балтача и Боровский; Буряк, Бессонов, Кипиани (Гаврилов) и Оганесян; Андреев и Блохин.

Валлийцы атаковали больше. До конца первого тайма Дасаеву и игрокам обороны передышек практически не выпадало. Лидеры нашей группы, футболисты Уэльса, к встрече с нами успели победить дважды турецкую сборную, по разу — чехословацкую и исландскую. Однако во второй половине игры наши пошли вперед и доминировали на поле. После матча, завершившегося вничью — 0:0, футболист сборной Уэльса Джонс заявил представителям прессы:

— Сборная СССР — самый сильный соперник, с которым мне довелось когда-либо встречаться.

Комментатор газеты «Обсервер» Р. Аткин писал: «Советские футболисты сильны и искусны. Вторая половина игры прошла при их активном преимуществе». А вот мнение обозревателя «Санди тайме»: «Во втором тайме советские игроки диктовали темп, мяч лучше повиновался им. Особенно ярки форварды Блохин и Кипиани».

Следующий отборочный матч — с командой Турции — должен был проходить в Лужниках 23 сентября. Перед этим состязанием я обратился к руководству Спорткомитета СССР с просьбой привлечь к работе в сборной СССР на определенный этап подготовки к чемпионату мира старшего тренера киевского «Динамо» В. В. Лобановского и старшего тренера тбилисского «Динамо» Н. П. Ахалкаци — при главном тренере Бескове.

Чем, какими соображениями была вызвана эта просьба?

В сборную входили многие игроки клубов, которыми руководили Лобановский и Ахалкаци. На пятидневные сборы, предшествовавшие тренировочным и официальным матчам сборной, эти игроки нередко опаздывали по разным причинам — то не удалось достать билет на самолет, то еще что-нибудь стряслось. По окончании сбора они возвращались на базы своих клубных команд также не вовремя, с некоторым опозданием, что было проще всего мотивировать занятостью в сборной. Нужно было во что бы то ни стало устранить все причины помех в подготовке команды к чемпионату мира. Для этого я и предложил привлечь к работе двух тренеров. Их следовало и заинтересовать (в том числе материально), чтобы они и по добру, и по обязанности способствовали нормальному учебно-тренировочному процессу.

Для сборной был разработан точный график. В первый день пятидневного сбора на 12.00—13.00 планировался приезд футболистов. Далее по распорядку был обед — с 13.30, отдых — с 14.00 до 16.00, поскольку люди были только что с дороги. До 16.30 врач должен был осведомиться о состоянии здоровья каждого, выяснить, не требуется ли кому-нибудь срочная помощь в лечении травмы или недомогания, дополнительные процедуры.

На 16.30 у нас назначалось общее собрание минут на сорок пять (максимум на час): обговаривали, какую именно работу предстоит провести, на чем сделать акцент. Затем проводилась тренировка — совершенствование тактико-технических действий: применялись упражнения, способствовавшие этим действиям, восстанавливались связи между игроками и звеньями, утраченные или ослабленные в перерыве между сборами. Если присутствовали футболисты, приглашенные в сборную впервые, они должны были, участвуя в упражнениях, вписаться в наигранные звенья.

Теперь представим, что кто-то из вызванных на сбор игроков не явился вовремя. В таком случае целостность процесса подготовки в этот день нарушается. Опоздавший выпадает из связки или звена, своим отсутствием объективно вредит работе этого эвена и всей команде в целом. Нарушается стройность и последовательность подготовки, что, конечно, не может не отразиться на выступлении команды.

На второй день сбора после зарядки и завтрака планировалось 30-45-минутное теоретическое занятие. После него — первая тренировка, на час-полтора, с упором на тактико-технические действия. Вечером — тренировка с большими нагрузками, с упражнениями, максимально близкими к деятельности в ходе матча. Отрабатывались комбинации. Это занятие длилось часа два.

Первые два дня сбора после значительного перерыва в общении участников сборной имели большое значение: в оставшиеся до официального или тренировочного матча три Дня нужно было готовиться уже непосредственно к нему, целенаправленно.

Так вот, чтобы киевские и тбилисские динамовцы не опаздывали в день приезда, я и привлек их наставников к работе в сборной. Повторяю, вместо небольшой суммы, которая выплачивалась за каждого подготовленного для сборной Футболиста, они теперь получали заработную плату старшего тренера национальной команды. Лобановский и Ахалкаци это предложение приняли, обеспечивали явку своих воспитанников и участвовали в тренировках на сборах.

Не могу, как бы мне того ни хотелось, сказать, что оба динамовских тренера активно занимались подготовкой сборной к чемпионату мира. Понятно, что и тот, и другой — крупные специалисты футбола, могли бы каждый самостоятельно возглавить сборную; вторые роли их не вдохновляли. В сложившейся ситуации требовался осознанный компромисс: во имя большого общего дела «наступить на горло собственной песне», делать для национальной команды СССР то, что в твоей компетенции и одновременно в рамках общих интересов. Но это было бы идеальным решением проблемы. А идеалы чаще всего и остаются идеалами, не превращаясь в реальность. В нашем случае налицо было добросовестное исполнение своих минимальных обязанностей: присутствие на сборе, определенное участие в нем.

Как воспринимали наш не от хорошей жизни возникший «триумвират» (журналисты живо сочинили эффектное название) сами игроки сборной? Процитирую мнение Рината Дасаева:

«Обстановка в сборной была очень хорошей, приятно было и тренироваться, и играть.

Каким образом тренерам удалось этого добиться?

Не думаю, что у Бескова были какие-то особенные секреты. Игра и результаты подтверждали правильность выбранного им в работе направления. И лучше всяких слов способствовали укреплению тренерского авторитета. А это, в свою очередь, создавало атмосферу доверия, взаимопонимания в коллективе… Авторитет Константина Ивановича был для всех нас несомненен.

…В восемьдесят первом году вместе с Константином Ивановичем со сборной стали работать Валерий Васильевич Лобановский и Нодар Парсаданович Ахалкаци. Какая роль им предназначалась — помощников Бескова или его полноправных соратников, — не знаю, как не берусь судить о том, так ли уж необходимо было их приглашать в команду.

Но, как мне показалось, на первых порах ничего с созданием тренерского «кабинета» не изменилось. По-прежнему главной фигурой во время занятий, разборов и прочих учебных дел был Константин Иванович.

…После чемпионата мира подвергся самому горячему обсуждению вопрос о расширении тренерского состава. Большинство споривших считало решение о создании тренерского триумвирата ошибочным. Оно, по их мнению, не только не пошло на пользу, но, напротив, внесло ненужные осложнения в жизнь сборной.

…В Испании у нас было пятеро тренеров, ответственный работник Спорткомитета, тренер по воспитательной работе… Команду и коллектив создавал Константин Иванович вместе с помогавшими ему Владимиром Григорьевичем Федотовым и Геннадием Олеговичем Логофетом. С ними она крепла, утверждалась, обретала себя. И, скорее всего, в любой самой сложной ситуации опыта и знаний Бескова, энтузиазма и энергии его помощников было бы достаточно.

…Сам Константин Иванович в интервью, опубликованном в свое время в журнале «Спортивные игры», заявлял, что приглашение Лобановского и Ахалкаци — его идея и что он очень рассчитывает на их помощь и поддержку.

Но, скорее всего, он ее так и не получил. Но для того, чтобы это понять, надо было оказаться на мировом чемпионате, где проверялись не только футболисты…»

Матч у сборной Турции мы сравнительно легко выиграли, четыре гола забили Чивадзе, Демьяненко, Блохин и Шенгелия. Со счетом 3:0 была одержана победа и в повторном матче, на турецком поле. Во втором отборочном поединке со сборной Уэльса, в Тбилиси, счет также был 3:0 в нашу пользу, отличились Дараселия, Блохин и Гаврилов.

Здесь позволю себе краткое, отнюдь не лирическое отступление. Не могу не вспомнить потрясающий по своевременности, точности и внезапности пас, который чуть ли не через все поле дал Олегу Блохину умница Леня Буряк. Он понимал, что более чем жестко игравшие валлийцы не остановятся перед тем, чтобы травмировать Олега, поэтому так послал мяч ему на ход, что Блохин вырвался на простор, на ударную позицию… Как же не хватало нам Леонида Буряка в Испании! Если бы он смог выйти на поле в той злополучной встрече с командой Польши, когда, как воздух, был нужен человек, способный завязать комбинационную игру, дать острейший пас, да и просто забить гол…

28 октября мы держали, считаю, главный экзамен отборочной сессии: играли с олимпийскими чемпионами, с призерами первенства Европы 1980 года, сборной Чехословакии. Два «сухих» мяча забил Рамаз Шенгелия. Мы завоевали право на поездку в Испанию. Последний матч в Братиславе (1:1) значения для нас уже не имел.