ГЛАВА 22 ПАЛАЧИ И ЖЕРТВЫ

ГЛАВА 22 ПАЛАЧИ И ЖЕРТВЫ

Гражданская война — это жуткое, темное время. Безумие свободы, что превратилась в кровавый пир диктаторов, когда жестокость становится главным аргументом в политической борьбе. Сейчас практически невозможно измерить степень вины враждующих сторон. Расстрелы у «красных», виселицы у «белых», «порубание шашками» у махновцев... А петлюровцы? Воевали, убивали, расстреливали: «красных» и «белых», «шпионов», «агитаторов» и «провокаторов». Потери гражданской войны с большим трудом поддаются исчислению (от 5 до 8 миллионов), причем на фронтах гражданской погибло только 1/3 от этих потерь, примерно столько же приходится на потери мирного населения, уничтоженного карательными отрядами, ЧК, всевозможными контрразведками, погромщиками. Убийцы мирных жителей в большинстве своем прожили жизнь в почете и достатке, позвякивая боевыми орденами, рассказывая о своих мнимых подвигах. Они все остались не наказанными. Да и пуля Шварцбарда не оказалась мечом Немезиды...

Трудно сейчас искать правых и виноватых, но все же легче, чем 80—30 лет назад, когда события эти имели свое продолжение, а их участники жили рядом с нами. Время для анализа пришло только сейчас, когда «отболело и травой поросло», когда утихли барабаны беспощадной пропаганды, когда на Красной площади двуглавые орлы мирно соседствуют с «мумией» Ильича, а в Киеве жовто-блакитные флаги вывешиваются на 7 ноября и на День Победы. Кстати, по странной иронии истории Петлюра еще в начале 20-х своим законом определил праздник украинского войска и нерабочий день в УНР — 9 мая. Правда он считал, что праздновать на Украине должны были в память о Первом всеукраинском военном съезде 1917 года.

Погромы стали постоянными спутниками гражданской войны, и за «чертой оседлости», где евреев были единицы, они, естественно, не происходили, поэтому 95% погромов припадает на Украину и Белоруссию. Первые погромы начались еще до провозглашения УНР в августе—октябре 1917 года, когда масса дезертиров армии Временного правительства ринулись с фронта в тыл. Эти солдаты уже поставили себя вне закона, покинув окопы, да и понятие «частной собственности» было для них только пустым звуком. Солдаты, обезумевшие от окопной жизни, от смертей и крови, распропагандированные ленинским лозунгом «экспроприация экспроприаторов», уже жили в «перевернутом» мире хаоса и вседозволенности... Эти солдаты, двигаясь большими группами на восток, разоряли на своем пути как еврейские местечки, так и украинские села... Погромная стихия утихла только к середине марта 1918-го... Уже через 15 дней после того как Петлюра оказался военным министром УНР в ноябре 1917-го, он издал первое воззвание, направленное против погромов.

Новая волна погромов началась летом 1918 года, когда вспыхнуло восстание против гетмана. Петлюра тогда сидел в гетманской тюрьме... Стихийные крестьянские ватаги иногда собирались не только в «революционных целях», а и для того чтобы пограбить, ведь революция проводила тотальный передел собственности. С первых дней организации новой революционной власти Директории глава Директории Винниченко (кстати, женатый на еврейке) и Главный атаман Петлюра призывали восставших не допускать погромы, угрожали расстрелами за участие в погромах, за погромную агитацию. Но не всегда они могли контролировать все отряды «стихийных» повстанцев, что временно вливались в армию Директории, но не допускали какого-либо диктата со стороны Центра. Они были временными и ненадежными союзниками, все эти атаманы: Зеленый, Ангел, Григорьев, Коцюр, Струк — сегодня воевали за УНР, а завтра — за Советы. Винниченко и Петлюра были бессильны сдержать их, даже расстреливая отдельных погромщиков. В январе 1919-го, когда фронты и отряды Директории начали разваливаться под ударами большевиков, «белых», поляков, хаос усилился. Вчерашние союзники отказывались наступать, подчиняться Петлюре, переходили к «красным» или становились бродячими отрядами «вольных стрелков», постепенно склоняясь на сторону откровенного бандитизма...

К февралю 1919-го Петлюра мог полностью положиться примерно только на 20% бойцов от той массы войск, что собрались вокруг Директории в середине декабря 1919 года. Только в этих частях была дисциплина, их можно было использовать для подавления погромов, и они подчинялись приказам Петлюры (как например сечевые стрельцы), к этому времени 75—80% армии Петлюры разбежалось, они подчинялись приказам только местных атаманов или перешли к «красным». За погромы этих ватаг дезертиров из армии УНР Петлюра просто не мог отвечать... Разбегающееся войско в январе—феврале 1919-го устроило ряд кровавых погромов в Житомире, Бердичеве, Овруче, Коростене, Сарнах, Литине...

Погром в Проскурове. Тут случай иной: кровавую вакханалию учинила разложившаяся часть, которая еще формально пребывала в составе армии Петлюры, но его приказов она уже не выполняла, в частности строжайших приказов о недопущении еврейских погромов. Петлюра не провоцировал этого погрома, покарал его организатора, создал комиссию по расследованию погромных преступлений в Проскурове.

Самой страшной была волна погромов во время полной анархии на Украине в апреле—июне 1919-го. Чернобыль, Елизаветград, Черкассы, Смела, Умань, Тростянец... Погромы учиненные отрядами восставших крестьян, бандитскими ватагами или частями Красной Армии, что подняли восстание против «красных маршалов» Антонова-Овсеенко и Троцкого (например советская дивизия атамана Григорьева). Ричард Пайпс, описывая 1919 год, констатировал, что вся страна «распалась на огромное количество отдельных районов, никак не связанных между собой, изолированных от всего мира, отданных на милость бандам вооруженных крестьян и уголовных преступников», а районы «жили собственной жизнью, в которой реальную власть имел тот, кто опирался на винтовку... По всей Украине возникали банды крестьянских партизан, которые нападали на села и местечки, грабили и убивали еврейское население...»

«Скорбный лист погромов», составленный в 20-х годах в Советской России, фиксировал на Украине таких организаторов погромов: белогвардейцы — совершили 226 погромов, польская армия — 29, различные повстанческие атаманы — 834, петлюровцы — 139. Красноармейцы 1-й Конной Армии (в 1920-м), и бойцы украинских советских дивизий (в 1919-м) также уличались в погромах (не менее 40, особенно жестокие в Глухове и Новгороде-Северском).

Однако никто не обвинял Антонова-Овсеенко, Буденного, Щорса, Боженко или самого Троцкого в том, что они виновны в этих погромах.

Как и не обвиняли в организации погромов Деникина, Пилсудского, Скоропадского, Савинкова (в войсках последнего значились соединения Булах-Балаховича, которым «Скорбный лист» «отводит» 47 погромов) или Николая II. Погромы не были «инструментом» внутренней политики ни у Пилсудского, ни у Деникина, ни у Петлюры...

В январе 1919-го Директория издает первое свое воззвание против погромов. Более того, по приказу Петлюры правительство УНР постоянно выделяло деньги жертвам погромов (около 32 миллионов гривен). В 1919 году возник Всеукраинский ЦК при еврейском министерстве по оказанию помощи пострадавшим при погромах. В мае того же года Петлюра создал особую следственную комиссию для расследования противоеврейских погромов, а «Чрезвычайные военные суды УНР» расстреляли не один десяток активных погромщиков. Среди министерств Центральной Рады и Директории постоянно существовало министерство еврейских дел. Осенью 1919 года Петлюра предлагал создать международную следственную комиссию для расследования погромов, приглашая приехать на Украину лидеров еврейских общественных организаций и партий.

В июне 1919 года властью Директории были предотвращены погромы в Каменец-Подольском и Проскурове. В августе 1919-го в воззвании правительства УНР, что было направлено против погромов, указывалось, что «еврейские демократы во главе с Бундом, «Объединенцами», «Поалей-Цион» и «Фолькс Партай», представители которых входят в совет министерства по еврейским вопросам, а руководители занимают ответственные должности в других министерствах, поддерживают правительство украинского народа», В августе 1919-го в войсках были распространены приказ и воззвание Петлюры против погромов, в которых за участие в погромах власть «обещала» немедленный расстрел. В обращении Петлюры к армии УНР (27 августа 1919 г.) говорилось: «Украинцам, как и евреям, что поддерживают правительство Республики, наша национальная Армия должна принести равенство, братство, свободу. Все еврейские партии, конкретно «Бунд», «Объединенцы», «Поалей-Цион», «Популисты», перешли на сторону возрождения независимости Украины. Я знаю сам, как евреи помогали нашей армии и нашей республике... С большим вниманием и переживанием я думаю о жертвах еврейского народа, об их славной жизни, положенной на алтарь Отечества. Из донесений офицеров и инспекторов я знаю и о том, что еврейское население самоотверженно выхаживало наших больных и раненых; о еврейских детях, что в госпиталях, организованных в 5 верстах от фронта, промывали раны нашим мужественным воинам. Я был глубоко взволнован, видя слезы благодарности в их глазах за ту заботу, что они получили от евреев, и с удовольствием увидел, что многие из наших воинов становились охранять магазины и склады евреев, чтобы пресечь их разграбление...

Командиры и воины Украинской армии! Рабочие массы украинских евреев видят в вас своих освободителей, и будущие поколения никогда не забудут ваших усилий... Опасайтесь провокаторов и тех кто хочет погромов и стремится уговорить наиболее слабых в своих убеждениях.

Будьте безжалостными! Смертная казнь ждет участников погромов, как и подстрекателей к ним. Я требую от вас суровой дисциплины, чтобы даже волос не упал с невинной головы...»

В августовском приказе (1919 г.) Петлюра призывал войско пресекать антиеврейские выступления и погромы, предупреждая: «Кто же допустит это тяжкое преступление, тот является предателем и врагом нашего края и должен будет исключен из человеческого общежития».

Но не всегда жесткие меры для пресечения погромов приводились в исполнение по причинам мизерности надежных частей, иногда следствие затягивалось, а слабость карательного аппарата Директории приводила к тому, что он просто не справлялся с потоком «погромных дел». К этому нужно прибавить и то, что длительное время все «силовые аппараты» УНР были на колесах, постоянно отступая или наступая, и в этом вечном хаосе очень трудно было «вершить правосудие». Отсутствие союзников в борьбе с врагами толкало Петлюру на союз с разнородным повстанческим движением, которое просто невозможно было контролировать. Тем более не было никакой возможности контролировать повстанцев в тылу Красной Армии. Иногда в «союзниках» Петлюры оказывались и атаманы, которых прямо обвиняли в организации погромов: Ангел, Зеленый, Волынец. Фатальный недостаток военных сил у Петлюры приводил его к вынужденным связям с атаманами за линией фронта, в «красном» тылу. Но атаманские части были только «союзниками», они никогда не были регулярными частями УНР и власть Директории их просто «не доставала». Некоторые атаманы (например Струк), что проводили погромы, намеренно заявляли о том, что они действуют под «началом» Петлюры и исполняют его «наказы». Атаманы искали легализации, поддержки, авторитета, поэтому иногда разбойничьи банды называли себя петлюровцами, никакого отношения к войскам Петлюры не имея. Йозеф Лихтен писал: «Следует признать великой исторической несправедливостью сам факт обвинения Петлюры в преступлениях различных атаманов...»

Эти особенности гражданской войны на Украине невероятно усложняли процесс расследования погромных злодеяний, оставляя некую «лазейку» для врагов Петлюры в их стремлении очернить своего противника.

Уже в эмиграции, с марта 1921 года, Петлюра готовит подробный отчет о мерах, что проводились Директорией против погромов (документы следствий, приказы, даты погромов и списки расстрелянных за них). Тогда же Петлюра снова обратился к населению УССР, к повстанцам с призывом не допускать еврейских погромов.

Петлюра еще в конце 1917 года предлагал создавать вооруженные отряды «еврейской самообороны», открыл доступ евреям в офицерские школы УНР, в правительстве Директории было несколько министров-евреев. Евреям УНР была предоставлена «национально-персональная автономия», за которую они боролись предыдущие десятилетия. Представители Петлюры вели в 1921 году переговоры с лидером сионистов Жаботинским по поводу формирования отрялов еврейской жандармерии на Украине.

Владимир Жаботинский писал: «Является безусловным фактом то, что ни Петлюра, ни Винниченко, ни кто-нибудь из ведущих деятелей украинского правительства не был погромщиком. Я вырос рядом с ними, я вместе с ними боролся против антисемитизма; никто и никогда не сможет убедить ни одного из сионистов Южной России, что подобные люди были антисемитами».

Лидер «Бунда» Моисей Рафес добавлял: «... одной из самых любимых идей Петлюры и многих других украинских националистов была идея создать союз украинской и еврейской демократий».

Арнольд Марголин (Генеральный секретарь Южнороссийского отдела Союза борьбы за достижения равных прав для евреев, адвокат на процессе Бейлиса, Президент еврейской территориальной организации) утверждал, что в 1919 году «...украинское правительство последовательно выступало против погромов, никогда не принимало в них участия и не несет за них никакой ответственности».

В последние пять с половиной лет своей недолгой жизни Петлюра подвергался непрекращающемуся шельмованию, гибель его была логическим завершением этой травли. Ему решили не Прощать ни ошибок, ни побед. Его обвиняли белогвардейцы и махновцы, «левые» и «правые», демократы и «фашиствующие», сторонники гетмана и сторонники Винниченко, буржуазная и советская печать. Но обиднее всего были Петлюре даже не плевки вчерашних друзей и единомышленников, обиднее всего было кажущееся забвение на Родине. Казалось, Петлюра так и останется антигероем новой истории народа, который, постепенно пройдя через революцию и войну, начал себя осознавать украинским народом. Но в год убийства Петлюры, в 1926-м, «новая» советская украинская интеллигенция, замалчивая имя Петлюры, бичуя при случае петлюровцев и отрекаясь от их «наследия», осторожно стала проводить «петлюровские идеи» в жизнь. Вчерашний чекист, а к 1926 году классик «модерной» украинской советской литературы Николай Хвылевой провозгласит «свой» лозунг — «Геть вид Москвы!» («Долой влияние Москвы!»), нарком просвещения УССР Александр Думский «погрязнет в национал-уклонизме». Недаром один из большевистских лидеров УССР Влас Чубарь в речи на Конгрессе коммунистической молодежи (март 1926 г.) указывал: «...у нас еще есть люди, что симпатизируют Петлюре, сочувствуют «мелкобуржуазному» режиму, что продолжает свое тайное дело. Они себя называют защитниками национальной республики, независимой от России, однако, по сути, независимой от диктатуры пролетариата».

Разоблаченные Сталиным, как «петлюровские», эти уклоны («хвыливызм» и «шумскизм») частью унаследовали идеи украинской революции, Центральной Рады, Директории.

Неслучайно Петлюра, подметив подобную тенденцию, выступил за тактику борьбы посредством «врастания в систему», «духовного изменения» самосознания советского украинца. Борьба уже была не за территорию, а за душу народа. Сталин к 1928 году, почувствовав надвигающиеся изменения, решил начать новый поход на Украину, предусмотрительно затоптать ростки нового сознания. Это ему удалось посредством превращения следующего десятилетия в десятилетие национальной трагедии Украины.

Ошибки Петлюры... Они были одновременно заблуждениями всего поколения и результатом предыдущего развития Украины. Но главной ошибкой (или достоинством) его были идеализм и идеализация положения на

Украине, которые порождали неправильную оценку ситуации, но вместе с тем служили «оправданием» такого необходимого в борьбе энтузиазма. Петлюра наследовал романтический образ «казацкой Украины», сформированный еще Шевченко, Гоголем, множеством украинских писателей и историков эпохи Николая I и Александра II. Во многом это был образ «прекрасного прошлого», «вольного казачества». Однако в мечтаниях о новой, свободной Украине не было места для анализа будущего экономического и социального развития, анализа геополитических реалий мировой политики. Стихийность, импульсивность, некоторая анархичность, неподготовленность украинской революции передалась ее лидерам, в большей степени Махно и в некоторой Петлюре. Петлюра, наследуя социалистические традиции украинского движения, так и не нашел места в новой Украине ни крупному капиталу, ни денационализированному городскому пролетариату. «Петлюровщина» страдала патриархальностью, тактическими шатаниями, аматорством, революционным романтизмом.

Петлюра стремился быть «в центре зарождающейся бури», участвовать в развале старого и созидании нового общества. Многим его современникам казалось, что он был только «халифом на час». Ведь до 1917 и с 1922 года, когда буря еще не разразилась и когда она улеглась, Петлюра был только «скромным обывателем». Но, скорее всего, такое мнение было неверным. Не его выбрало время, но он пытался изменить время, «моделировать» новую человеческую общность.

За сто двадцать лет до Петлюры, Иван Котляревский, а через сорок лет после Котляревского и Тарас Шевченко начали создавать украинскую нацию. Петлюра продолжил этот процесс, четко осознавая свою миссию. И хотя к 1917 году украинская нация еще была «сыровата», Петлюра и петлюровцы (как, впрочем, и большинство деятелей Центральной Рады и Директории), резко ускорили процесс ее «вызревания».

Большинство украинцев начала XX века даже не предполагало, что они «украинцы», называя себя «русинами», «руснаками», «малоросами», «руськими», обижаясь на презрительное прозвище «хохол», но уже четко зная, что они не «москали». Сто лет назад казалось, что между украинцами Галичины и Центральной Украины непреодолимая пропасть, что между сельским и городским населением Украины нет даже намека на единство. У нации практически не было своей буржуазии, рабочий класс был сплошь «интернациональным», язык был запрещен, а культура вынуждена была тратить силы на свою оборону...

Но история уже предоставила шанс. Грушевский, Петлюра и тысячи идеалистов-энтузиастов приняли вызов. Нужно ли было спешить, нужна ли была вся эта кровавая борьба за «самостийность»? Что в себе таит «феномен Украины» и сможет ли Украина обосновать и реализовать «украинскую идею»? Эти вопросы обращены больше не к Петлюре, а к нашим современникам — гражданам Украины XXI века. Ведь шанс был дан и оплачен дорогой ценой.

Петлюра и петлюровцы уже скрепили своей жертвой идею Украины. И даже в их гибели было не только поражение, но и победа. Победа Петлюры и петлюровцев заключалась в том, что благодаря их борьбе режим советской власти был вынужден эволюционизировать, отказавшись от колхозов и продразверстки, перейти к НЭПу; отказавшись от политики русификации и непризнания Украины, перейти к украинизации, к развитию украинской культуры, к закреплению государственного понятия Украина — УССР.

Да, Петлюра 1923—1926 гг. — это лидер, потерявший большинство своей паствы. Время уже отвернулось от него, предоставив большевикам реализовывать хотя бы часть его проектов. Но коммунисты были сторонниками строжайшей централизации и врагами «самостийности» и демократии, они так и не смогли реализовать «украинскую идею» и были вынуждены путем террора «свернуть» украинизацию.

Научный интерес к личности Петлюры дозировался и дозируется политическими интересами, властями, партиями, группами. Сторонники Петлюры достаточно одиозно и очень осторожно освещали, «мифологизируя» жизненный путь Петлюры (с 30-х годов в украинской эмиграции идет «бой за Петлюру» и его наследие между различными политическими группировками, который не закончен и до сего дня). Советским историкам было просто запрещено «заниматься Петлюрой». Интересно, что и в независимой Украине не вышло ни одной новой научной монографии о Петлюре-политике (за исключением нескольких сборников статей, вышедших микроскопическими тиражами). Официальное «петлюроведение» так и не сложилось по причине политических комбинаций, и если к памятнику Грушевскому, что на улице Владимирской, официальные лица приносят венки и букеты «к празднику», то памятника Петлюры в Киеве просто не существует, а близ киевского «Арсенала» памятники революционерам, боровшимся с петлюровцами в далеком 1918-м, продолжают удивлять туристов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.