На Джульфу. Гора Арарат

На Джульфу. Гора Арарат

Все распоряжения мы получаем по этапам. В Тифлисе получили: «Закаспийской бригаде двигаться в направлении Персии, к Джульфе и на станции Шах-тахты выгрузиться и ждать распоряжения».

Наш эшелон движется туда. Железная дорога как змея извивается по ущельям. Много мостов и туннелей. Их охраняют пластуны 1-й Кубанской бригады. Они братски приветливо машут нам своими папахами, и мы отвечаем им тем же. На некоторых постах, к нашему удивлению, видны их жены — прибыли ненаглядные подруженьки, чтобы перед войной повидаться с мужьями и, может быть, распроститься навеки…

Наша третья сотня теперь идет без штаба полка, и это всем очень приятно. Двери всех вагонов открыты. Большинство казаков находятся со своими лошадьми, где запах сена и конюшни им милее казарменного вагона. Они, свесив ноги, сидят группами в дверях, рассматривают незнакомые места, весело шутят и поют без умолка песни, словно идут не на войну, а домой, в родимую сторонку. Мы с хорунжим Леурдой все время находимся среди казаков в их вагонах, отвечаем на многие вопросы по географии и истории сих мест, но больше поем с ними песни.

На утро следующего дня через окна офицерского вагона в юго-восточном направлении увидели громаднейшую конусообразную гору. Черная, таинственная, наполовину покрытая снегом, с круглою вершиною, она привлекла к себе внимание всех. Рядом с нею, восточнее, отделенная глубоким провалом, возвышалась такая же гора, с еще более выраженным острым конусом, но ниже первой и вся черная, словно осыпанная истлевшим пеплом.

— Што это? — спрашивают казаки недоуменно. Мы же сразу определили, что это и есть библейские Большой и Малый Арарат.

Так вот они какие, так хорошо нам знакомые по Ветхому Завету еще со школьной скамьи! И вспомнился сам Ной, виноградные лозы, охмелевший отец и его второй сын, по имени Хам. Казаки просят нас в свои вагоны, чтобы от своих офицеров выслушать более подробно о ветхозаветной истории, что мы охотно и делаем, сами с волнением любуясь величественной и таинственной панорамой. Они так близко от нас. Мы определяем расстояние в 3–5 верст до них, но каково же было наше удивление, когда на первой остановке железнодорожные служащие ответили — до них 25 верст!

Мы долго, часа два, двигаемся на юго-восток, но эти «две сахарные головы» все так же близко остаются от нас и наконец — остались позади.

Вот и Шах-тахты. Одинокая станция и возле нее несколько казенных построек. Кругом голые холмы, мелкий кустарник. Полная дичь и неуютность. Рядом, к югу, историческая «казачья» река Араке. А на той стороне — уже Персия, чужая, басурманская земля. Здесь стоит биваком 1-й Горско-Моздокский полк Терского войска. Им командует полковник Кулебякин — плотный, осанистый, похожий и лицом и одеждой на горца. Наш командир полка полковник Мигузов, по рождению терский казак, здоровается с ним как старый приятель, мило улыбается, отчего лицо его делается добрым, хорошим, чего мы никогда не видели: нас, господ офицеров и казаков своего же полка, врученного ему в командование самим императором, он цукал, прижимал, придирался ко всякой мелочи. Мы никогда не видели доброй улыбки на его сухом умном лице. И мне тогда подумалось, что принадлежность к одному войску стоит выше, сердечнее и откровеннее, чей общее братство.

При встречах с другими частями войск многие из нас, военных, внимательно рассматривают их и сравнивают со своей частью. И мне показалось, что в 1-м Горско-Моздокском полку (у «моздо-горцев», как их дружески называли) конный состав слабее, мельче нашего и сотенные командиры моложе.