«ЦВЕТОК ЗАСОХШИЙ, БЕЗУХАННЫЙ»
«ЦВЕТОК ЗАСОХШИЙ, БЕЗУХАННЫЙ»
И жив ли тот, и та жива ли?
И нынче где их уголок?
Александр Пушкин
В предгорьях Словацких Карпат
Бродзяны могли бы стать местом паломничества пушкинистов. Однако в стране, еще недавно называвшейся Чехословакией, в знаменитом курортном городке Карловы Вары, где мне довелось побывать, о Бродзянском замке никаких сведений не было. Не знали о нем ни в туристском агентстве «Чедок», ни в городском бюро информации, ни даже в российском консульстве.
Это название преследовало меня давно — еще с тех пор, когда отец работал над составлением генеалогического древа рода Пушкиных. Пушкинистом он стал после того, как свой первый бой в Отечественную войну принял под Полотняным Заводом, родовым гнездом Наталии Гончаровой… Тогда он дал себе зарок: «Если уцелею, буду изучать пушкинский род». Так оно и случилось.
Я искала название Бродзяны на самых подробных картах, зная лишь, что замок находится в западной Словакии, где-то на границе с Моравией. Тщетно! Бродзяны нигде не значились.
А время моего пребывания в Чехии, отмеренное тремя неделями, буквально таяло — до отправления поезда на Москву оставалось чуть более двух суток. И вот, на исходе предпоследнего дня российский консул Генрих Духовский дозвонился-таки до своего коллеги в Братиславе. И счастье — маршрут в Бродзяны известен! Ехать нужно через всю Чехию и Словакию, минуя Прагу, Брно и Братиславу, в словацкий город Партизанок. В его окрестностях, в долине реки Нитры, и значится замок Бродзяны.
В Бродзяны добралась лишь к ночи. И каково же было мое волнение, когда на мраморной доске, укрепленной у входа в замок, ярко освещенной уличными фонарями, прочла: «Литературный музей имени A.C. Пушкина». Вот, оказалось, как именуется ныне замок и почему так долго я не могла его найти. Музей, конечно же, был закрыт. Городок спал. Выраставший из темноты парка замок походил на мрачную средневековую крепость с узкими оконцами-бойницами. Старинный ров, полукругом опоясывавший дом, как и некогда прекрасный каскад прудов в парке, густо поросли болотной ряской.
Полночь. Духота августовского дня сменилась ночной сыростью, крупные звезды выложили загадочный узор в небе над замком. Где-то глухо пробили часы; стихли чьи-то шаги и смех, музыка, доносившаяся из далекого ночного кабачка. Тени бывших владельцев Бродзян проступили в сумраке аллей… В лунном свете таинственно мерцал пушкинский бюст. Удивительно все же — где только, в каких странах не встретишь памятники поэту! Вот и в Словакии тоже есть свой Пушкин…
И еще думалось о том, как далеко развела судьба сестер Гончаровых от их родного Полотняного Завода: старшая, Екатерина, нашла свой последний приют на фамильном кладбище Дантесов во французском городке Сульце, средняя, Александра, — здесь, в предгорьях Словацких Карпат, а младшая, красавица Натали, — на старом Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге.
…В пять утра рассвело, и замок не казался уже столь мрачным и угрюмым, да и сам парк — не таким заброшенным. До открытия музея времени оставалось предостаточно, и можно было обследовать окрестности имения. На одном из холмов, примыкавших к поселку, из-за верхушек елей едва пробивался островерхий купол. Узкая тропка, изрядно пропетляв по крутому склону, вывела к каменной часовне. По обе стороны от входа в нее — ряды мраморных досок с выбитыми латинским шрифтом знакомыми именами.
Вот и она, баронесса Александра фон Фризенгоф, урожденная Гончарова, владелица Бродзян, умершая 9 августа 1891 года, на двенадцать лет пережив своего супруга барона Густава фон Фризенгофа. Здесь же покоится их дочь Наталия, в замужестве — герцогиня Ольденбургская, зять Антон Гюнтер Фридрих Элимар, герцог Ольденбургский, внучка Александрина Густава Фредерика, принцесса Ольденбургская, скончавшаяся в двадцать четыре года от туберкулеза. Вся семья нашла вечный приют в этой печальной усыпальнице.
Жаркий и сухой август уже вызолотил верхушки деревьев, и резная листва платанов выстлала и крышу часовенки, и поляну перед ней…
Таким же августовским днем 1968-го одна из бродзянских жительниц, поднявшись к часовне по обыкновению помянуть умерших, застыла в ужасе. Сбежавшимся на ее крик людям открылась жуткая картина: на поляне, покрытой золоченой листвой, валялись человеческие кости, истлевшие фраки и обрывки кружев. Искали ли в склепе драгоценности грабители, или этот варварский акт был неким знаком протеста против ввода советских войск в Чехословакию, так и осталось тайной. Но вандализм есть вандализм, и оправдать его нельзя ничем.
Останки особ некогда владетельного семейства бережно собрали и замуровали в стены часовенки-склепа. Так надежней в этом неспокойном мире.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.