9. «Чарльз вернулся к своей любовнице»

9. «Чарльз вернулся к своей любовнице»

Вы ведь знаете о Камилле, верно?.. Не представляю, как с этим справляться. Это просто есть, и я ничего не могу с этим поделать…

Диана – Кену Уорфу, 1986[219]

К этому времени интимные отношения между супругами практически прекратились. Диане было всего двадцать четыре года. Публика ее обожала, но стоило ей вернуться домой, и оказывалось, что здесь ее никто не ценит. Вынести этот контраст было нелегко. Диана занималась сценической речью с Питером Сеттеленом. Сеттелен записывал их занятия на пленку. Как-то раз он спросил: «Между вами уже практически нет секса?» Она ответила: «Почему же, есть… Но все так странно, очень странно… Вот было же, было, а теперь – прошло семь лет и ничего не осталось… Нет, Гарри исполнилось семь… Значит, восемь…» Сеттелен поинтересовался, что же такого странного она замечает. Диана сказала: «Просто интуиция подсказывает… …Не знаю… Он никогда этого не требовал. Получалось один раз в три недели. Я долго об этом думала, а потом поняла: до нашей свадьбы он встречался со своей любовницей раз в три недели…»[220]

Судя по всему, секс никогда не имел для Дианы большого значения, она не воспринимала подобные отношения как проявление любви и привязанности. Да и сохранение девственности до свадьбы не говорит о сильном сексуальном темпераменте. Зная о Камилле и о нечастых сексуальных похождениях своего мужа, Диана, как многие красивые и неопытные женщины, сомневалась в собственной привлекательности. Ей нравилось флиртовать, и в этом она добивалась огромного успеха.

Мужчины всех возрастов – придворные, офицеры королевской охраны – ощущали дрожь в коленях, когда она смотрела на них из-под густых ресниц своими потрясающими голубыми глазами. Ее пикантные шуточки, снисходительность к рискованным анекдотам и интерес к любовным похождениям других людей выдают скорее заместительный, а не практический интерес.

Роль офицеров департамента охраны королевской семьи и дипломатического корпуса в жизни их подопечных весьма необычна. Офицеры проходят самую серьезную подготовку – они умеют уходить от погони, отлично владеют оружием, постоянно занимаются физической подготовкой – и сдают сложные экзамены. «Сумасшедшие были всегда, но с 1972 года и по сей день самую большую угрозу представляет ИРА, – говорил один из офицеров. – В этой организации всегда считали, что члены королевской семьи работают на благо монархии, символизируют собой монархию, а следовательно, являются их основной целью». С того дня, как Диана символически вошла в королевскую семью, заночевав в Кларенс-хаусе, ей следовало привыкать к присутствию полицейской охраны.

Личный телохранитель сделался частью ее жизни. С ним она гуляла в парке, делала покупки, появлялась на приемах и вечерах, он играл с ее детьми. Одним из первых телохранителей Дианы стал Грэм Смит. Во время медового месяца он находился на «Британии» и стал для принцессы кем-то вроде отца. Он умер от рака, и Диана навещала его в больнице. Диана была предельно откровенна со своими телохранителями, чем часто смущала их. Грэм Смит предупреждал своих преемников об этом.

Кен Уорф вспоминает: «Откровенность – одна из сильных сторон Дианы, но в то же время ее слабость. Не уверен, что это хорошая идея – рассказывать людям о себе все»[221]. Со временем охраняемый и телохранитель неизбежно сближаются. В 1985 году Диана, одинокая и жаждущая любви, утешения и восхищения, сблизилась (пожалуй, даже слишком) со своим телохранителем Барри Мэннеки. Один из помощников принцессы запомнил его таким: «Очень симпатичный человек, очень земной… искренний… Рядом с ним всегда было хорошо. Из тех людей, в обществе которых думаешь: „Хорошо, что в трудный момент он будет рядом“»[222].

Об отношениях Дианы с Барри Мэннеки ходило много слухов и сплетен. В 1992 году Питер Сеттелен сделал записи нескольких бесед на занятиях с Дианой. После ее смерти, осенью 2004 года, эти записи предали гласности на американском канале NBC. Диана признается: «Я влюблена в человека, который работает в охране. Он – лучший парень из всех, кого я встречала»; «Постоянно хочу его видеть… Я влюблена и могу быть счастливой, только когда он рядом… Рядом с ним я чувствую себя маленькой девочкой… Мне страшно хочется, чтобы он оценил меня… Очень хочется…» Диана даже призналась – в шутку! – что ее порой посещают мысли сбежать с ним (хотя у него была жена и дети). Когда Сеттелен спросил, были ли у них интимные отношения, Диана однозначно ответила: «Нет!»[223]

Джеймс Хьюитт, который позднее стал ее любовником, утверждал, что плюшевый мишка на постели принцессы был подарен Мэннеки и что телохранитель все же был с ней близок. Вряд ли можно безусловно доверять словам Хьюитта, к тому же преемник Мэннеки, Кен Уорф, категорически отрицает то, что у Дианы был роман с Барри. Впрочем, это можно объяснить стремлением персонала защитить честь Дианы: в Кенсингтонском дворце многие говорили о том, что Мэннеки приходит к Диане, когда Чарльза нет дома, что он заботится о ней, утешает, выполняет все ее желания.

Однажды Мэннеки застали в гостиной Дианы. Он сидел без пиджака, пил чай, смеялся, шутил и обнял ее на прощание. Это было абсолютно недопустимо. Сеттелену Диана рассказывала: «Мне было очень тяжело… Люди такие ревнивые… Ему пришлось уйти… Все открылось, и его уволили»[224]. Слухи дошли до руководителя охраны, Колина Тримминга, который работал с принцем Уэльским. Тримминг был ставленником принца и его любимцем. Если бы его спросили, в чем причина столь стремительного увольнения Мэннеки, он в качестве причины назвал бы «чрезмерную фамильярность». Мэннеки перевели на другое место, а через несколько месяцев уволили с королевской службы. Никто из сотрудников Дианы не верил, что он спал с принцессой. «Он был просто глуп… фамильярен и высокомерен».

Знал ли об этом Чарльз? Конечно, он знал о Мэннеки достаточно – иначе он не стал бы спустя два года рассказывать Диане о его смерти в автомобильной катастрофе. Чарльз поведал об этом, когда они ехали в лимузине в аэропорт Нортхолт, чтобы отправиться на Каннский кинофестиваль. Диана сочла, что Чарльз сознательно хотел причинить ей боль. Она думала о Мэннеки, даже общалась с ясновидящими, чтобы вступить с ним в контакт. Ей казалось, что «после смерти он стал очень, очень несчастлив». Диана узнала, где он похоронен (Мэннеки кремировали, а пепел развеяли), и носила туда цветы. О смерти Мэннеки вспомнили во время расследования гибели самой Дианы. Мэннеки считал, что ему угрожает опасность. «Он считал, если между ним и Дианой что-то произойдет, с ним случится нечто ужасное, и боялся этого»[225].

Диана тоже была сторонницей теории заговоров. Она просила Эндрю Мортона выяснить правду. Но все было очень просто и трагично: Мэннеки ехал на заднем сиденье мотоцикла вместе с приятелем, и в этот момент сбоку выехала машина, за рулем которой сидела неопытная женщина-водитель. Мэннеки сбросило с мотоцикла, он пробил головой стекло автомобиля и погиб на месте. Такой «инцидент» запланировать было невозможно.

Даже если Чарльз действительно знал о влюбленности Дианы в телохранителя, нет никаких оснований считать, что его это сильно беспокоило. В придворных кругах событие расценили как еще один пример «неумения себя вести», свойственного Диане.

В этот критический момент у Дианы появилась новая лучшая подруга – Ферджи, Сара Фергюсон, веселая, энергичная и громогласная дочь менеджера команды по поло Рональда Фергюсона. Ферджи решительно вторглась в жизнь Дианы. Мортону Диана рассказывала: «…Казалось, ей известно все о королевской жизни… и ее это не пугает. Каким-то образом ей удалось оказаться на передней скамье во время нашей свадьбы… Она приходила на обеды в Букингемском дворце и чувствовала себя совершенно свободно. Я не знала, как к этому относиться»[226].

В королевской жизни, по словам блестящего сатирика П. Г. Вудхауса, «ничто так не сближает, как родство». В противоположность распространенному заблуждению, у королевской семьи совсем немного друзей. Супругов они ищут в узком кругу знатных и богатых. Королеву с принцем Филиппом познакомил дядя, лорд Маунтбаттен. Диана была «девушкой с соседнего двора». Пропуском Ферджи в королевский круг стал ее отец – и поло. Впрочем, поло всегда сближало людей, доказательством чему могут служить подружки Чарльза, в том числе и Камилла Паркер-Боулз.

Ферджи и Диана познакомились на поле для гольфа – на воскресном турнире в Каудрей-парке. Ферджи, хотя и имела связи в высшем свете, не была рождена, как Диана, в аристократической среде. У семьи не было грандиозного особняка, лишь небольшая ферма Даммер-Даун в Хэмпшире. Как и Диана, Ферджи не блистала интеллектом. Ее родители тоже развелись, хотя гораздо позже и не так скандально, как родители Дианы. Ферджи получила более скромное воспитание, чем будущая принцесса. В этом отношении она была типичной представительницей сельского среднего класса. Сара училась в Королевском секретарском колледже в Южном Кенсингтоне (в этом же заведении училась и Камилла) и окончила его в 1977 году с блестящей характеристикой: «Яркая, энергичная девушка. Слегка небрежна. Обладает хорошей интуицией и сильным характером, что с возрастом сможет использовать в полной мере».

Сара Фергюсон жила на южном берегу Темзы, где снимала квартиру вместе с подружками – такими же представительницами безденежного среднего класса. На работу она ездила на северный берег. Сара перепробовала множество занятий, чтобы свести концы с концами, но состояние ее финансов всегда оставляло желать лучшего. Последним местом ее работы стала галерея Ричарда Бартона. Она встречалась с автогонщиком Пэдди Макнелли, собиралась выйти за него замуж, но потом узнала, что он вовсе не собирается на ней жениться. Сара страшно переживала из-за того, что в день свадьбы Дианы ее не пригласили на свадебный завтрак. И все же она, по ее собственным словам, «была очень близка с Дианой и обедала с ней каждую неделю».

Диана ввела свою новую подругу в королевский круг. Рональд Фергюсон был менеджером команды поло у принца Чарльза. Его работа не позволяла дочери быть официально представленной тем, кто входил в узкий круг королевской семьи. «При дворе менеджера команды поло, разумеется, не считали джентльменом, – рассказывает свидетель событий. – Такое положение не приравнивалось к придворному». «Ферджи – хорошая девушка. Никакого зла в ней нет, а вот вульгарность чувствуется. Это не ее вина, просто она родилась и получила воспитание в такой семье. Все дело в среде. Она – обыкновенная девушка, у которой случился роман с начальником. Она хотела выйти за него замуж, хотя была старше его детей, но он ее оставил. Ферджи рыдала на плече у Дианы».

Когда Диана захотела сделать Сару своей фрейлиной, ей твердо заявили, что это «совершенно неприемлемо». «Диана была в ярости, – вспоминал один из ее приближенных. – По-моему, ей впервые отказали… Она говорила мне, что это придворные, „мужчины в серых костюмах“, а вовсе не королева, посмели отклонить ее просьбу. Я сказал: „Но ведь она действительно не подходит для этой работы…“ Однако Диана ко мне не прислушалась. Она решила, что настоит на своем. Диана с самого первого дня решила поженить Ферджи и Эндрю»[227]. Диана пригласила Ферджи на ужин в Кенсингтонском дворце, чтобы познакомить ее с принцем Эндрю. Они сразу нашли общий язык – оба вели себя более чем свободно и любили «идиотские шуточки».

Диана издавна симпатизировала Эндрю. Они выросли вместе, Диана искренне сочувствовала ему после неудачного романа с американкой Ку Старк. (Ку пользовалась огромной популярностью. Роман с Эндрю льстил ей, но газеты раскопали пикантные снимки из фильма Генри Герберта, где Ку снялась в откровенной лесбийской сцене в душе. Их роман закончился так же, как и все романы с «подружками» у Чарльза.)

Дружеская привязанность Эндрю привела к тому, что он пригласил Ферджи на новогодний прием в Сандрингем и признался ей в любви. В феврале Ферджи вернулась из Европы, где каталась на лыжах с Чарльзом и Дианой. Эндрю сделал ей предложение во Флорс-Касл, резиденции герцога Роксбурга. 15 марта королева дала свое согласие, через четыре дня о помолвке было объявлено публично, и Ферджи навсегда покинула дом на Лавендер-Террас в Клэпеме. Журналисты и публика были в восторге от нового королевского романа. Все считали, что Ферджи – это «глоток свежего воздуха», столь необходимый королевской семье.

В автобиографии «Моя история» Ферджи называет себя лучшей подругой Дианы. Но это не совсем так. С помощью Дианы Ферджи проникла в королевский круг, и с этого момента девушки начали соперничать друг с другом за внимание королевы и общества. Все началось в феврале в Вербье. Диана плохо себя чувствовала и предпочла остаться в доме. А опытная лыжница Ферджи блистала на склонах и веселила всех своими проделками. По словам Ферджи, с этого времени Чарльз начал изводить Диану неприятными вопросами: «Почему ты не можешь быть такой, как Ферджи?» И все же в обществе Ферджи Диана могла развлекаться, радоваться жизни и быть счастливой.

В день свадьбы, 23 июля 1986 года, в газете The Times Ферджи назвали «рассудительной и привлекательной молодой девушкой» – весьма широкое определение. Да, она была привлекательной, но рассудительной – никогда, и доказательством тому стал мальчишник Эндрю. 16 июля, за неделю до свадьбы, Эндрю устраивал мальчишник для друзей, на котором присутствовали и знаменитости шоу-бизнеса, в том числе Элтон Джон и Дэвид Фрост. «Мне страшно хотелось туда пробраться», – пишет в мемуарах Ферджи, но дом был окружен высокими стенами, а охрана была неподкупна.

Тогда вместе с Дианой и несколькими подругами Ферджи устроила девичник. Решив развлечься, они надели седые парики, переоделись в полицейских и разыграли сцену ареста «проститутки» у ворот Букингемского дворца, после чего сели в полицейский автомобиль и поехали по Мэлл. Тут один из настоящих полицейских узнал Диану. «Боже мой, это же принцесса Уэльская!» – воскликнул он.

Веселая компания отправилась в модный ночной клуб «Аннабел» на Беркли-сквер, рассчитывая сделать Эндрю сюрприз, но оказалось, что он уже уехал. Перекрыв движение на Беркли-сквер, они сумели усыпить бдительность полицейского у ворот дворца и набросились на машину Эндрю, когда тот подъехал. Подумав, что он попал в засаду террористов, принц дал задний ход. «В этот момент, – вспоминает Ферджи, – я решила, что мы перегнули палку». Использование формы полицейских – уголовное преступление, на что позже указали члены парламента.

«Принцесса была буквально без ума от Ферджи, – вспоминает один из ее приближенных. – А та… втягивала Диану в неприятности, а потом исчезала»[228]. Диане никогда и в голову бы не пришло переодеться в полицейских и ворваться в клуб «Аннабел». Столь же рискованный инцидент произошел в Аскоте в 1987 году, когда две светские дамы решили подложить кнопки своим друзьям. Дики Арбитер, пресс-секретарь королевы Елизаветы II, вспоминал, что тогда были сделаны фотографии – сколь экстравагантные, столь же и компрометирующие. «Принцесса всегда с завистью говорила, что друзья Ферджи гораздо интереснее и веселее, чем ее, – рассказывает один из слуг Дианы. – Но Диана через какое-то время перестала с ней общаться, и Ферджи с ума сходила от желания вернуться в ее круг»[229].

Появление жизнерадостной, веселой, спортивной Ферджи с гривой рыжих волос и рубенсовским обаянием сделало жизнь Дианы более сложной. На свадьбе Сары, которая, как всем было очевидно, оказалась свадьбой по любви, Чарльз и Диана не обменялись и словом. «ОСЛЕПИТЕЛЬНАЯ ФЕРДЖИ», – гласил заголовок одной газеты. «Первая леди Флит-стрит» Джин Рук была менее восторженна. Она назвала Сару «нечесаным рыжим сеттером, который изо всех сил пытается вылезти из мешка для картошки».

«Всегда казалось, что они близкие подруги, – вспоминает Арбитер, – но на самом деле близости не было. Диана всегда желала быть первой. Она чувствовала себя главной в секретариате принца и принцессы Уэльских и хотела занимать такое же место в отношениях со всеми родственниками». Впоследствии Диана признавала, что почти все задумки Ферджи ей самой приносили только вред. Мортону Диана признавалась: «Неожиданно все вокруг стали твердить: „Ну разве она не чудесна? Настоящий глоток свежего воздуха! Слава богу, с ней веселее, чем с Дианой“».

Диана не могла не обращать на это внимания. «Я чувствовала себя ужасно неуверенно, считала, что мне нужно быть похожей на Ферджи, да и муж твердил: „Посмотри на Ферджи. Она такая веселая. Почему ты вечно выглядишь несчастной? Почему ты не можешь быть как бабушка [королева-мать]?“ Я так старалась быть похожей на Ферджи! Ходила с Дэвидом Уотерхаусом и Дэвидом Линли [сыном принцессы Маргарет от лорда Сноудона] на поп-концерты – например на Дэвида Боуи… Я влезла в кожаные штаны, старалась забыть, что я – будущая королева, а будущие королевы не носят кожаных штанов на публике. И я всего боялась, боялась вести себя как обычная девушка моего возраста, но в то лето в Аскоте я ткнула кого-то зонтиком в спину. Мой астролог Пенни Торнтон говорила: „Тебе придется заплатить за все, что ты сделаешь этим летом“. И я заплатила. Но и многому научилась»[230].

Именно Ферджи познакомила Диану с психотерапевтами, астрологами и целителями, которые подпитывали темную сторону ее натуры всю оставшуюся жизнь.

За два месяца до свадьбы Йорков Чарльз и Диана совершили официальную поездку в Канаду на выставку «Экспо-86», затем в Японию. В марте того же года Чарльз, который наблюдал счастье своего брата и его невесты и не мог не сравнивать их отношения с собственным мучительным браком, писал другу: «Мучительно сознавать, что не всем это удается… Я словно заперт в темном тупике и не вижу возможности вырваться… Это так несправедливо по отношению к ней…»[231]

В Ванкувере Диана, страдающая от пищевого расстройства, тянулась за утешением к мужу, но не получала сочувствия. Диане казалось, что муж убежден: она делает все, чтобы добиться симпатии и отвлечь внимание от него. Когда Чарльз говорил о «душе человечества», о «красоте и гармонии», которые кроются где-то в глубине, словно отражения в «зеркально-спокойном озере», британские журналисты желчно советовали ему посмотреть на свое отражение. Но когда Чарльз сказал: «…Красоту и гармонию часто разрушают непредвиденные бури», он явно имел в виду собственную личную жизнь[232].

И все же придворные четы Уэльсов видели, что супруги пока еще сохраняют хорошую мину при плохой игре. После поездки Диана написала теплое благодарственное письмо камердинеру, сопровождавшему их в Канаде и Японии: «Эти поездки были очень сложными, и ваш рабочий день начинался гораздо раньше нашего, а заканчивался намного позже. Из-за постоянной смены часовых поясов и длительных перелетов вы, наверное, были совершенно без сил. Ваша поддержка и выносливость многое значили для нас. Только такой человек, как вы, мог сохранять спокойствие и встречать нас улыбкой. Мы оба хотим, чтобы вы знали, как высоко мы ценим все, что вы сделали для нас в Канаде и Японии…»

Несмотря на все проблемы, Диана старалась «сохранять лицо», чего не скажешь о принце Чарльзе. Он постоянно жаловался друзьям и знакомым, что не оставляет сомнений в угасании его чувства. В ноябре он открыто обратился к друзьям за помощью: «Мне часто кажется, что я в клетке, я бьюсь, не в силах вырваться, и жажду свободы. Как ужасна наша несовместимость, как разрушительны последствия поступков всех участников этой потрясающей драмы! Все это могло бы стать материалом для греческой трагедии… Боюсь, мне необходима ваша помощь, и стыжусь этого…»[233]

И помощь, конечно же, пришла. Друзья Чарльза встали на его сторону против «этой надоедливой девчонки», которая пыталась изгнать их из его жизни. Брэберны, Ромси, Палмер-Томкинсоны и Николас Соме вновь появились в жизни принца. Паркер-Боулзы очень своевременно переехали из Боулхайд-Мэнора в Мидлвич-хаус, то есть еще ближе к Хайгроуву. Даже официальный биограф не может отрицать, что Чарльз снова начал общаться с Камиллой по телефону и они стали встречаться в Хайгроуве. Эндрю Паркер-Боулз получил новое назначение и всю неделю проводил в Лондоне.

Возможно, как пишет Димблби, именно Камилла Паркер-Боулз помогла Чарльзу справиться с депрессией и ощущением безнадежности из-за постоянного преследования журналистов: «В Камилле Паркер-Боулз принц нашел теплоту, понимание и силу, которых он так жаждал, но не мог найти в другом человеке…»[234] К сожалению, возможно, что из-за возобновления старого романа принц стал относиться к Диане менее внимательно, чем раньше. Чувство вины еще больше отталкивало его от жены.

Диана, которая давно подозревала, что муж вернулся к любовнице (не физически, но душой и сердцем), получила окончательное подтверждение воссоединения Чарльза и Камиллы. Они с Чарльзом проводили лето во дворце Маривент на Мальорке по приглашению короля и королевы Испании. У Дианы появился новый телохранитель, детектив Кен Уорф. Она была одна. «„Все ушли, принц отправился рисовать, а я не хочу выходить, – сказала она. – Думаю, вы должны кое-что знать“. „Вы о чем?“ – спросил Уорф. „Вы же знаете о Камилле?“ „Я знал, – вспоминает Уорф, – потому что коллеги давно об этом говорили“, но ответил: „Понимаете, мадам, мне не хочется об этом говорить, это не мое дело“. А она сказала: „Может быть, и так, Кен, но у меня бывают перепады настроения, и вы должны понимать их причину. Это не связано с вами, все из-за нее… Я не знаю, как жить… Это не началось снова – это никогда не прекращалось. На свадьбе я думала, что она – его давний друг, и надеялась, что все кончится…“ Я спросил: „А вы говорили об этом с мужем?“ „Он меня не слушает, – ответила она. – Пустая трата времени…“»[235]

Диана в очередной раз обиделась, и Чарльз раньше времени улетел в Балморал – единственное место, где он чувствовал себя защищенным от прессы и ее капризов.

В том же году Диана в отместку завела роман с Джеймсом Хьюиттом, с которым познакомилась летом. Отношения с Хьюиттом, по словам Уорфа, начались «в знак протеста против поведения Чарльза». К несчастью для Дианы, Чарльз узнал об этом (да и не мог не узнать, потому что полиция ничего не скрывала), но почувствовал глубокое облегчение, а вовсе не гнев.

Хьюитт родился в 1958 году в семье военных в Лондондерри, в Северной Ирландии. Он учился в Миллфилдской школе и Сандхёрсте, а затем поступил в службу телохранителей и дослужился до майора. Высокий, с густыми вьющимися рыжеватыми волосами и спортивной фигурой, Хьюитт обладал прекрасными манерами и мальчишеским обаянием, столь привлекательным для женщин. Он был воспитан и внимателен, прекрасно играл в поло и не раз был противником принца Чарльза, который выступал за военно-морской флот. Они играли в Тидворте в 1981 году, и там Хьюитт впервые увидел Диану. Позже он вспоминал, что Диана плакала, ей казалось, что Чарльз не любит ее так, как любит его она. Вновь Хьюитт увидел Диану в Букингемском дворце в день свадьбы Йорков, когда он нес службу. Диана сидела на лестнице, сбросив туфли и жизнерадостно общаясь с кем-то из персонала. Она оперлась подбородком о колено и перебирала пальцы на босой ноге. Хьюитт был глубоко тронут ее обаянием.

В придворный круг Хьюитта ввел сэр Мартин Гиллиат, личный секретарь королевы-матери – как-то раз он пригласил его к себе, – и вскоре Хьюитт и Диана встретились вновь. Его представили принцессе на вечеринке, устроенной фрейлиной Хейзел Уэст и ее мужем, подполковником Джорджем Уэстом, в их квартире в Сент-Джеймсском дворце. Приглашение к Уэстам Хьюитта удивило: это была приватная вечеринка. Когда его спросили, не было ли это инициативой Дианы, он ответил: «Хейзел намекала на это. Я был совсем немного знаком с Хейзел и Джорджем, и они никогда не пригласили бы меня просто так»[236].

В разговоре с Уэстом Диана призналась, что боится лошадей после падения в детстве. Ей хотелось преодолеть свой страх и снова начать ездить верхом. В обязанности Хьюитта, как ей было известно, входил и надзор за конюшнями. Через несколько дней она ему позвонила и начала заниматься верховой ездой в казармах Найтсбридж, неподалеку от Кенсингтонского дворца. Диану сопровождала ее фрейлина, Хейзел Уэст. Она была единственной из фрейлин, которая могла ездить верхом. Кроме того, между ней и принцессой сложились дружеские отношения.

Позже Диана говорила Хьюитту, что придумала эти уроки, чтобы видеться с ним. Между ними с самого начала вспыхнула настоящая страсть. Когда Хьюитта спрашивали об отношениях с Дианой, он отвечал: «Я не понимал, что во мне привлекательного, но теперь ясно, что она увлеклась мной. У нее был очень напряженный график, но она его изменила, чтобы видеться со мной. Она по-прежнему боялась лошадей и не получала удовольствия от верховой езды»[237].

Хьюитт был вполне во вкусе Дианы – она питала слабость к мужчинам в форме. Он не был интеллектуалом, и с ним она чувствовала себя вполне свободно. Анна Пастернак, которая написала биографию Хьюитта, говорила, что он «умел уважать и ценить женщин…» Первый роман у него завязался с женщиной на восемь лет старше, которая училась в школе верховой езды, принадлежавшей его матери. Хьюитт был опытным любовником, и Диана это чувствовала. Чарльз ее сексуально не удовлетворял, и она понимала, что мягкий, нежный Хьюитт – именно тот, кто ей нужен. Роман был рискованным. Они встречались в Кенсингтонском дворце, в Хайгроуве и в доме матери Хьюитта в Девоне.

В сексуальном отношении Диана была очень неопытной. Она признавалась Хьюитту, что до брака у нее были увлечения, но, по его словам, «она была куда более наивной», чем ее ровесницы. В ее отношениях с Чарльзом не было страсти – его избаловали опытные зрелые женщины вроде Кенги Трайон. Кроме того, он был давно влюблен в Камиллу Паркер-Боулз. После разговоров с Дианой Хьюитт понял, что «Чарльз обожал Камиллу и хотел спать только с ней… Ему явно не хотелось ложиться в постель с Дианой, а она нуждалась в этом. Знаете, влюбленность проходит, человек больше не нравится, вам становится скучно. Думаю, он начал отвергать ее». Диана даже признавалась Хьюитту – и другим своим друзьям, – что Чарльз как-то говорил о том, что он может быть геем. «Так он оправдывал себя перед ней».

Роман с супругой наследника престола осложнил отношения Хьюитта со старшими офицерами, но его трудно винить в этом. «Она была невероятно обаятельна, естественна, свежа и жизнерадостна и очень красива, – вспоминал он. – Между нами вспыхнула страсть – как ни печально это признавать!»[238]

Поначалу Диана пыталась скрыть свое отчаяние. «Получалось у нее очень хорошо, но постепенно я стал для нее плечом, на котором можно выплакаться. Диана привыкла делиться со мной своими тревогами и страхами. Она чувствовала себя ненужной, и это ее страшно мучило. Она старалась изображать счастье, таила в душе страдание, но временами оно вырывалось наружу… Мы разговаривали, и ей становилось легче»[239].

Тогда же зашел разговор о булимии. Хьюитт никогда об этом не слышал. Когда Диана призналась в своей болезни, он испытал отвращение. «Но я был готов обсуждать ее проблемы, – вспоминал он. – Она сказала: „Когда я с тобой, болезнь отступает“, объяснила мне причины заболевания, и я смог с этим смириться. Но для меня было настоящим шоком, что в моменты отчаяния ее тянет к холодильнику, она наедается до отвала, потом начинается рвота, и все повторяется сначала…»

Пока Диана была с Хьюиттом, приступов не случалось. «Я проводил вместе с ней сутки, а то и двое, и обязательно заметил бы. Но в остальное время это случалось снова – в Кенсингтонском дворце и в других местах. Ужасно! Поставьте себя на ее место… Попробуйте ощутить… Она худела, кожа обвисала…»[240] Когда булимия отступала, состояние заметно улучшалось, нормализовалось дыхание…

Хотя о романе Дианы стало известно, никто не попытался его прекратить. Чарльз и Диана к тому времени достигли соглашения: они стараются пореже видеться и не причинять друг другу неудобств. Диана «рассказывала, что каждую неделю они сверяют свои графики, чтобы она знала его дела, а он – ее»[241]. По словам Хьюитта, на физической близости настояла Диана. «Это может показаться странным, – писал он, – но у меня не было выбора».

Диана была очень слаба эмоционально и физически. Ее мучила булимия, она была страшно худой. «Поведение мужа глубоко оскорбляло ее, – вспоминал Хьюитт. – Так это было или нет, но она считала себя абсолютно одинокой во враждебном мире»[242]. Во дворце помочь ей могла только королева. «Ситуация настолько ухудшилась, что она набралась храбрости и попросила аудиенции у королевы, чтобы все ей объяснить. Диана рассказывала, что королева реагировала с теплотой и дружеским участием и пообещала облегчить положение принцессы. (И действительно пресс-служба дворца обратилась к редакторам газет с просьбой ослабить нажим на Диану.) Но когда речь зашла о браке с Чарльзом, королева сказала, что ничего не может сделать. Вмешиваться в личную жизнь она считала неправильным»[243]. Позже Диана говорила, что королева ответила ей: «Не знаю, что вам делать. Чарльз безнадежен»[244].

Семейные проблемы пагубно сказывались на самооценке Дианы. С Хьюиттом она была счастлива. «Она приезжала и оставалась [в доме матери Хьюитта в Девоне]. Смеялась, улыбалась, была счастлива. В воскресенье вечером, когда наступало время уезжать, Диана мрачнела, но все остальное время в ее жизни были только смех, веселье и радость», – вспоминал Хьюитт[245]. С лета 1986 года до отъезда Хьюитта в Германию Диана была вполне здорова и счастлива. «Он подходил ей, – говорил один из помощников Дианы, работавший с ней в то время. – С ним она была счастлива»[246].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.