Сотрудники одного ленинградского НИИ помогали Высоцкому заработать

Сотрудники одного ленинградского НИИ помогали Высоцкому заработать

Высоцкий был совсем не таким бескорыстным человеком, каким часто пытаются представить его многие «вспоминатели». Во-первых, ему, как любому нормальному человеку, нужны были деньги, а во-вторых, он, думается, прекрасно понимал: его талант позволяет очень хорошо зарабатывать.

В Ленинграде я нашел группу людей, которые целенаправленно помогали поэту поправлять свое материальное положение.

Трудно отказываться от собственных привычек. Особенно если это касается привычек мировоззренческих. Так, за долгие годы сбора информации о ленинградской биографии Владимира Высоцкого я почти ни разу не столкнулся с попытками моих собеседников скрыть свое участие в тех или иных событиях, связанных с деятельностью Высоцкого в нашем городе. Но часто люди почему-то просили меня выключить диктофон, чтобы рассказать, какие гонорары Высоцкий просил за свои концерты или сколько он выпил перед тем, как выйти на сцену. Интересно, что перед рассказами про выпивку меня просили выключить диктофон намного чаще, чем перед рассказами про гонорары. Хотя, с точки зрения формальной логики, стакан коньяка перед концертом уголовно не наказуем, а оплата этого концерта наличными — преступление как по советским, так и по российским законам.

Но мои собеседники вовсе не выглядели напуганными — как минимум, потому, что сбором фактов ленинградской биографии Владимира Высоцкого я занимался с 1987 года — за экономические преступления, совершенные в 60 — 70-х, тогда уже «посадить» не могли. Нет, эти люди не боялись репрессий, они просили меня выключить диктофон, переходили на шепот, предлагали продолжить разговор на улице, где точно не прослушивают, потому что опасались оказаться разрушителями стереотипов.

Видимо, люди слишком привыкли к максимализму в оценке известных персон, привыкли делить мир вокруг себя на черное и белое.

В конце 80-х уже было можно говорить обо всем, «запрещенные» кумиры стали доступными и легальными — стало модно их хвалить вслух. Но ругать их в 1987-м казалось столь же невообразимым, как хвалить за 10 лет до того.

Раньше Высоцкого не рекомендовалось хвалить, и легально, под аудиозапись, большинство старалось это не делать. Потом началась перестройка, и в фаворе оказались люди, хвалившие тех, кого раньше хвалить не рекомендовалось. Но привычки остались неизменными: стараться не выделяться из общепринятой информационной тенденции. Те, кто в 70-х опасались рассказывать про Высоцкого хорошее под магнитофон, в 80-е опасались говорить про него что-то неприглядное (вернее, не одобряемое большинством).

Сейчас, конечно, ситуация изменилась. Люди привыкли к свободе слова, в связи с чем отношение к этому слову, опубликованному в журнале или в газете, стало объективно критическим. Тем более что высказываться резко про популярных персон стало престижным — некоторые умудряются только на таких высказываниях делать себе карьеру. И теперь, как мне кажется, люди готовы воспринимать того же Высоцкого разным — со всеми его человеческими недостками — живым, каким он был на самом деле. Безотносительно к творчеству, которое есть результат данных природой способностей, а не человеческих качеств.

С этой точки зрения воспоминания многих из тех, с кем я 20 лет назад разговаривал про неизвестные факты ленинградской биографии Владимира Высоцкого, сегодня мне кажутся особенно интересными. Они выставляют Высоцкого немного не в таком свете, каким мы привыкли о нем слышать, — но оно и к лучшему. Ведь правильные выводы можно сделать лишь из разносторонней информации. Тем более что объективность — штука коварная: истина всегда где-то рядом.

Всесоюзный алюминиево-магниевый институт образца 2010 года отличается от самого себя образца 70-х крайне мало. То же огромное здание располагается на том же самом месте в конце Среднего проспекта Васильевского острова. Институт вроде бы сегодня даже частично продолжает работать, правда, некоторые его помещения сдаются коммерческим структурам. Кроме того, прилагательное «Всесоюзный» предсказуемо изменилось на «Всероссийский». Но аббревиатура — она же общераспространенное, привычное для ленинградцев название — ВАМИ — осталась прежней.

Нам это скучное для не вхожих в недра науки людей заведение интересно тем, что несколько его сотрудников организовали самое большое количество концертов Высоцкого в Ленинграде.

Таких концертов я насчитал пять: 6 мая 1967 года, 16 июня 1972 года, 22 марта 1973 года, 16 октября 1974 года и 25 ноября 1976-го.

Так выглядел билетик на один из концертов Высоцкого, организованный клубом «Вамитяне»

К этому можно прибавить концерты, организованные с участием тех же людей на других площадках: во Дворце культуры имени Кирова в июне 1972 года, в книжном клубе «Эврика» 21 февраля 1973 года, в школе около площади Ломоносова 30 января 1973 года и два концерта в НИИ «Гипрошахт» на набережной канала Грибоедова 22 марта 1973 года и в октябре 1974-го.

Итого 10 концертов, к организации которых так или иначе имели отношение три сотрудника ВАМИ: Эдуард Леонидович Крейнин, Юрий Григорьевич Фельдман и Олег Михайлович Лебедев.

Юрий Григорьевич был тогда председателем комитета комсомола института, а Эдуард Леонидович был его заместителем по идеологии. Олег Лебедев, насколько я понял, административно-политическую карьеру не делал.

С Высоцким, по словам Юрия Фельдмана, они познакомились в 1967 году во время ленинградских гастролей Театра на Таганке. Причем, по словам Юрия Григорьевича, знакомство произошло не напрямую, а через актера Рамзеса Джабраилова, которого они в одной из немногих ленинградских шашлычных попросили познакомить их с «самим» Высоцким. Правда, Джабраилов сказал, что Высоцкий не любит представлений через посредников, и предложил другой вариант:

«Я скажу вам, когда и где Высоцкий будет находиться, а вы подойдете к нему сами».

При этом Джабраилов якобы рекомендовал «подкараулить» Высоцкого не до или после спектакля, а во время репетиции. По словам Юрия Фельдмана, именно так знакомство и произошло.

В воспоминаниях этих людей Владимир Высоцкий предстает совсем не таким, каким мы привыкли воспринимать его на основании других воспоминаний. Организаторам концертов актера в ВАМИ Высоцкий запомнился весьма меркантильным и практичным типом.

Например, договариваются они с Высоцким о первом концерте. Он якобы ставит два условия.

Первое: я, ребята, знаю, что вопреки всем запретам вы будете мой концерт записывать. И хочу, чтобы вы быстренько сделали мне копию записи, потому что у меня нет записей собственных концертов.

И второе условие: у вас в руках американская шариковая ручка фирмы «Янг» — подарите мне ее, пожалуйста, я как раз шариковые ручки коллекционирую.

Эдуард Крейнин тогда приехал из Финляндии, где был в командировке, — он там и приобрел редкую для Советского Союза 70-х американскую игрушку. Эдуард Леонидович воспринял подарок ручки как окончательный аргумент, убедивший Высоцкого согласиться на выступление. В гонорар за само выступление ручка, естественно, не входила!

А чуть позже, вспоминал Эдуард Крейнин, перед одним из концертов Высоцкий заметил у него в руках красивую японскую пьезозажигалку. Тогда и это было редкостью — Крейнину подарили ее представители японской делегации, с которыми вели переговоры руководители его института. Якобы Высоцкий попросил и зажигалку: мол, зажигалки я тоже коллекционирую.

Крейнин решился на хитрость:

— Знаешь, — сказал он, — эту зажигалку мне только подарили, я хотел бы немного ею попользоваться. Зато скоро буду в Москве, заеду к тебе и отдам.

По словам Эдуарда Леонидовича, на самом деле зажигалка его не шибко интересовала — просто очень любопытно было побывать дома у самого Высоцкого!

Визит состоялся, причем Высоцкий у себя в квартире в ответ на подаренную зажигалку подарил Крейнину портмоне из крокодиловой кожи — которое якобы Марина Влади привезла из Парижа.

Дома у Высоцкого в Москве Крейнин, по его словам, действительно обнаружил коллекцию самых разных зажигалок — штук 300. А вот коллекции ручек там, уверяет Эдуард Леонидович, не было.

Сотрудники ВАМИ — единственные из моих собеседников, которые рассказывали о том, как Высоцкий сам звонил им перед поездками в Ленинград с просьбой организовать ему концерты, чтобы таким образом подработать. Обычно приходилось слышать прямо противоположные сюжеты: за Высоцким бегают, уговаривают, а он с трудом соглашается.

Может быть, потому эта сравнительно небольшая группа людей организовала в общем-то рекордное количество ленинградских выступлений Высоцкого — актер сам был инициатором некоторых из них.

Бывший сотрудник ВАМИ Валерий Яник, например, рассказывал занимательный эпизод с участием Высоцкого и Эдуарда Крейнина. События якобы развивались на Среднем проспекте Васильевского острова около здания института, куда артист приехал на очередной концерт.

По проезжей части ехала крайне редкая для того времени иномарка, за рулем которой сидел Высоцкий. Машина медленно двигалась вдоль тротуара, а рядом с ней, по тротуару якобы бежал Крейнин, пытавшийся договориться с Высоцким о размере гонорара. Со слов очевидца, дело было так.

Высоцкий, якобы не выходя из машины, спросил Крейнина о плате за концерт. Услышав сумму 120 рублей, он якобы воскликнул: «Нет! Нет! Только за 500!» — и стал закрывать дверь, незадолго до того открытую Крейниным. Крейнин якобы воскликнул в ответ: «Нет, не 500!» — но, увидев, что Высоцкий сейчас попросту уедет, поспешно согласился: мол, ладно, договоримся. После этого, по воспоминаниям очевидца, Высоцкий припарковал машину, вышел и направился к зданию ВАМИ. За ним якобы следовала симпатичная блондинка, сидевшая с Высоцким в машине. Она несла гитару.

Эдуард Крейнин этот эпизод не помнит.

Изнанку коммерческой составляющей концертной деятельности Высоцкого в Ленинграде описала мне бывшая директор книжного клуба-магазина «Эврика» Валентина Корсакова. По ее словам, Эдуард Крейнин познакомил ее с Высоцким, и он же обратился к ней с просьбой помочь тому заработать. Валентина Анатольевна организовала концерт в актовом зале «Эврики», рассчитанном на 400 мест. Она рассказала, как лично вырезала ножницами 400 кусочков бумаги, на которых поставила штамп магазина и свою подпись. Билеты продавались по 2 рубля за штуку — ровно столько, сколько необходимо было, чтобы заплатить Высоцкому. За тот концерт он получил 400 рублей.

Валентина Анатольевна рассказала мне, что непосредственно перед концертом она стояла у входа в зал и собирала проданные билеты у посетителей — не для того, чтобы не пустить посторонних, а чтобы уничтожить билеты. Как директор советского магазина она прекрасно понимала, что гипотетический разговор о финансовой составляющей организации такого концерта с сотрудниками ОБХСС не может сулить ей ничего хорошего. До разговора дело, к счастью, не дошло, но «улики» на всякий случай были уничтожены.

Местные активисты организовали клуб, который назвали «Вамитяне». Не исключено, что правильно он писался «ВАМИтяне». Говорят, когда придумывали название, со словом «инопланетяне» оно не ассоциировалось. Космическая тематика стала одним из направлений пропаганды советских СМИ позже — в самом конце 60-х — в начале 70-х.

То ли один, то ли несколько концертов Высоцкого в ВАМИ организовывались через этот клуб, о чем сообщили и самому Высоцкому. А в зале «Вамитян» во время одного из концертов не работала вентиляция, было очень жарко. Есть мнение, что именно с этим житейским обстоятельством связано содержание маленького поэтическоого экспромта, который Высоцкий якобы написал на билетике после одного из концертов:

Клубу «Вамитяне» — 10 лет, ей-ей!

Побывал, как в бане, в этот юбилей.

10 лет — это дата,

Это — срок,

Это — червонец…

Я пишу так осторожно — со словом «якобы» — потому что сам я этот билетик с автографом не видел, мне о нем рассказывали. А в жизни всякое бывает — теоретически, могли и подсочинить. В любом случае снова обращает на себя внимание «меркантильная» составляющая — «червонец». Эта «меркантильная» составляющая, повторюсь, почему-то так четко прослеживается только в рассказах, связанных с организацией концертов Высоцкого в ВАМИ.

Кстати, организовавшая два концерта Высоцкого в НИИ «Гипрошахт» (государственный институт проектирования шахт) бывшая сотрудница этого института Стелла Домбровская по-женски логично объяснила повышенную потребность Высоцкого в гонорарах:

— Мне говорили, — сказала Стелла Александровна, — что Володя тогда очень нуждался в деньгах, потому что вынужден был часто ездить во Францию к жене. Марина, конечно, оплачивала эти поездки, потому что она была очень богатой женщиной, но Володе неприятно было находиться на ее содержании…

Стелла Александровна познакомилась с Высоцким в январе 1973 года на «подпольном» концерте в школе неподалеку от площади Ломоносова, куда ее пригласил тот же Эдуард Крейнин. В дальнейшем она общалась с Владимиром Семеновичем уже сама — думается, не без удовольствия для него: Стелла Домбровская была очень привлекательной женщиной.

Практичность Высоцкого подтвердил мне и коллекционер Николай Курчев. В его архивах сохранилась такая запись про концерт в Ленинградском электротехническом институте (ЛЭТИ) 15 апреля 1967 года: «Говорят, когда в ЛЭТИ должно было быть трое (актеров. — Авт. ) из Театра на Таганке, а пел один Высоцкий, то при получении 40 рублей он намекнул, что пел он за троих, и неплохо было бы за троих и получить…»

Впрочем, истории, связанные с меркантильной стороной ленинградских концертов Высоцкого, как мне кажется, носят, если можно так выразиться, локальный характер. Могу предположить, что по какому-то иррациональному стечению обстоятельств именно с группой сотрудников ВАМИ Высоцкий проявил себя таким образом. Впрочем, есть и другие аналогичные воспоминания, но, конечно, они не превалируют — Высоцкий нуждался в деньгах, любил их, но ничто не позволяет делать вывод о том, что он попадал от них в нездоровую зависимость.

И мне бы не хотелось казаться человеком, специально выискивающим не самые лучшие стороны великого поэта. Поэтому в противовес «меркантильному Высоцкому», представленному в этой главе, я думаю, стоит привести фрагмент из моего разговора с бывшим актером Театра на Таганке Вячеславом Спесивцевым. К моменту нашей с ним встречи, происшедшей в мае 1991 года в фойе Дворца культуры имени Первой пятилетки, там гастролировал театр, главным режиссером которого был Спесивцев, — он давно мечтал о своем театре.

Так вот, Вячеслав Семенович рассказал мне, как он в 70-е годы, еще будучи актером Таганки, начинал создавать собственный театр, для чего набирал будущую труппу в московских школах. Он ездил по школам, организовывал там выступления, после которых неформально общался с учениками и находил таким образом тех мальчиков и девочек, которых ему удавалось заинтересовать и которые казались ему перспективными.

По словам Вячеслава Спесивцева, Высоцкий очень поддерживал его во всем, что касалось организации собственного проекта, — поддерживал настолько, что неоднократно принимал участие в этих «школьных» концертах, фактически принося свою популярность в жертву амбициям товарища. И делал это Высоцкий совершенно бесплатно, хотя понятно, что в 70-х годах он был уже суперпопулярным человеком, выступления которого, как я уже неоднократно писал, очень хорошо оплачивались.

Один из организованных активистами ВАМИ концертов Высоцкого имеет весьма любопытную историю. В июне 1972 года в актовом зале Дворца культуры имени Кирова (располагается в нескольких сотнях метров от здания ВАМИ) концерт был прерван по политическим соображениям. Несмотря на огромное количество абстрактных сведений о запретах на концертную деятельность поэта, этот случай — единственный в своем роде в ленинградской биографии Высоцкого.

Все происходило в лучших традициях советской драматургии: Эдуард Крейнин и его товарищи договорились с кем-то из руководства Дворца культуры о выступлении московской знаменитости. Сделали билеты, распродали, собрали деньги, народ пришел, Высоцкий начал петь. Вдруг якобы появился директор ДК, потребовавший представить ему организаторов концерта и якобы с ходу заявивший, что не хочет расстаться с партийным билетом, поэтому требует немедленного прекращения концерта.

Эдуард Крейнин рассказал мне, что написал тогда поющему Высоцкому записку: мол, так и так, извини, Володя, но, оказывается, тут через 15 минут должно начаться профсоюзное собрание.

Высоцкий, как следует из рассказов очевидцев, прекрасно понял, что подразумевается под возможным началом профсоюзного собрания, в связи с чем спел еще несколько песен, после чего концерт шустренько закруглили.

Правда, известный петербургский фотограф Семен Товгер, когда услышал от меня эту историю, сказал, что все это — ерунда. Мол, Высоцкий дал тогда полноценный концерт, а ушел чуть раньше, потому что спешил. Семен Фомич мотивировал свои слова просто: он лично сопровождал Высоцкого после того концерта.

Думается, по прошествии времени те события могли немного подзабыться у всех их участников. Кроме того, кто-то мог что-то и додумать: память — штука коварная и непредсказуемая.

А один из своих концертов в ВАМИ (конкретнее, в кафе «Вамитяне» 22 марта 1973 года) Высоцкий давал на пару с актрисой театра Комиссаржевской Розой Савченко. Этот факт интересен одним обстоятельством: Высоцкий и Савченко вместе учились в московской Школе-студии МХАТ, после окончания которой Роза Владимировна вернулась в Ленинград, а Высоцкий остался в Москве. Напомним, был эпизод, который мог коренным образом изменить биографию великого поэта, и этот эпизод был связан именно с Розой Савченко. О нем я писал в начале книги.

Фрагменты данной статьи были опубликованы в журнале «Город-812» («Место встречи объявить нельзя», № 1 от 24.01.2011).

Справка

Первый из упоминаемых в этой главе концертов Высоцкого состоялся 6 мая 1967 года на территории ВАМИ. Этот концерт случился во время вторых ленинградских гастролей Театра на Таганке (с 3 по 11 мая 1967 года). В те гастроли Высоцкий дал всего два концерта на большую аудиторию. Второй произошел через пару дней (точная дата неизвестна) в Ленинградском технологическом институте им. Ленсовета.

Второй упомянутый тут концерт датируется 16 июня 1972 года, в первый день начала третьих гастролей Театра на Таганке в Ленинграде (с 16 июня по 6 июля 1972 года). Во время этих же гастролей произошел странный инцидент с «профсоюзным собранием», когда Высоцкий выступал во Дворце культуры им. Кирова.

30 января 1973 года датируется концерт в школе около площади Ломоносова, на котором присутствовали Марина Влади, руководители клуба «Восток» Наталья и Михаил Кане, известный «востоковский» коллекционер Михаил Крыжановский. С 14 августа 1972 года по 13 февраля 1973-го длился съемочный период фильма «Плохой хороший человек», не исключено, что данный приезд Высоцкого в Ленинград был связан с его работой в этом фильме.

21 февраля 1973 года датируется концерт в книжном клубе-магазине «Эврика», а ровно неделю спустя Высоцкий в очередной раз пел на сцене клуба самодеятельной песни «Восток». Думается, приезд поэта в Ленинград в те дни также связан со съемками «Плохого хорошего человека».

В третий раз Высоцкий выступал в ВАМИ 22 марта 1973 года. В тот же день Высоцкий выступал в НИИ «Гипрошахт», где работала Стелла Домбровская. Высоцкий мог приезжать тогда в Ленинград в связи с работой над фильмом «Плохой хороший человек» на киностудии «Ленфильм» (с 14 февраля по 27 апреля 1973 года у картины шел монтажно-тонировочный период), хотя не исключено, что он приезжал в наш город специально, чтобы подработать.

Еще раз Высоцкий выступал в ВАМИ 16 октября 1974 года во время последних при его жизни ленинградских гастролей Театра на Таганке. В тот день в 19.00 он играл в «Гамлете». На следующий день, 17 октября, он выступал в Доме культуры города Павловска, расположенного на юге административной территории нашего города. А 13 октября датируется концерт в ЛЭТИ. В те же дни Высоцкий во второй раз выступил в НИИ «Гипрошахт».

Последний концерт Высоцкого в ВАМИ датируется 25 ноября 1976 года. В тот период времени Высоцкий работал над песнями для фильма «Вторая попытка Виктора Крохина».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.