Глава 8

Глава 8

Для египетских солдат, только что переброшенных на Синай и едва успевших занять боевые позиции, день 5 июня начался как обычно…

Во вражеском же стане надрывались телефоны, в разных направлениях мчались «джипы» с офицерами связи. Около восьми утра вся израильская авиация была поднята в воздух. Египетские самолеты были уничтожены прямо на аэродромах.

Израильское командование выбрало для нападения именно те несколько минут, когда происходила смена ночных и дневных дежурных, сидевших в кабинах самолетов.

Затем началась наземная атака. Израильские поиска наступали в четырех направлениях: на Газу, Абу-Агилу, Аль-Кантару и Шарм-аль-Шейх. Это была хорошо организованная и обученная армия. Египет же к войне не был готов. Египетский народ был занят мирным, созидательным трудом. На дальнейшем развитии событий сказался и тот факт, что значительная часть египетской армии находилась далеко от родины, в Йемене.

Когда Насеру доложили о том, что израильские самолеты бомбят каирский военный аэродром Каиро-Вест, он кинулся к телефону. Но телефонист никак не мог соединить его ни с главнокомандующим Амером, ни с министром авиации Сидки Махмудом. В этот момент маршал Амер и группа генералов вылетели на Синайский полуостров. Но разбомбленный аэродром в Аль-Арише не мог принять самолет, тогда пилот получил распоряжение вернуться в Каир. Оказалось, что приземлиться в Каиро-Весте тоже нельзя. Египетской зенитной артиллерии был отдан приказ не открывать огня до тех пор, пока самолет с главнокомандующим находится в воздухе. За это время израильская авиация успела натворить много бед.

Наконец самолет приземлился на гражданском аэродроме, и маршал Амер сам поспешно позвонил Насеру. И хотя исход войны был уже предрешен, именно тогда, когда Амер находился в воздухе, он уверял, что «все пока идет хорошо». Ему вторил военный министр Бадран. Когда израильские войска начали атаку, египетские офицеры кинулись к телефонным аппаратам. Однако ничего путного они узнать так и не смогли. Словно смерч, надвигались на египетские позиции окутанные тучами песка израильские танки. Самолеты шли волна за волной, сбрасывая зажигательные бомбы, наполненные напалмом. Неся большие потери, египетские войска стали отходить через безводную Синайскую пустыню к Суэцкому каналу…

Утром 6 июня в Каире стало известно о поражении. Насеру доложили, что и на иорданском фронте создалось крайне тяжелое положение. Враг захватил весь Иерусалим. В этот же день Совет Безопасности потребовал прекращения военных действий.

И все же Насер рассчитывал, что египетская армия сможет, по крайней мере, «задержаться на восточном берегу Суэцкого канала». Однако Амер уже отдал приказ о немедленном отводе войск на западный берег.

В течение 7 июня израильские войска продолжали наступление. 8 июня ОАР приняла предложение Совета Безопасности о прекращении огня. Но еще 9 июня израильские войска вели бои на восточном берегу канала. Путь на Каир был открыт…

Создалась опасная ситуация. 9 июня 1967 года в Москве состоялась встреча руководителей коммунистических и рабочих партий, а также правительств социалистических стран. В специальном заявлении социалистические государства потребовали, чтобы Израиль немедленно прекратил военные действия и отвел свои войска с оккупированных арабских территорий за линию перемирия. Вслед за этим Советское правительство обратилось к США с тем, чтобы они заставили Израиль прекратить военные действия.

Израиль был вынужден уступить…

Уже на третий день агрессии известный сионист Джон Кимши писал в английской газете «Ивнин стандарт», что у Насера «крупные неприятности», так как армейское командование настроено по отношению к нему оппозиционно. Кимши утверждал также, что в «Каире, вероятно, произошел военный переворот».

А вот что было в действительности.

8 июня в недавно построенном на окраине Каира огромном здании Генерального штаба состоялось совещание генералов. На нем присутствовали Амер и Бадран. На следующий день в Генштаб приехал по приглашению генералов президент Насер.

— Что ваше превосходительство думает о случившемся? — в упор спросил его военный министр.

— Обстановка сложная, — ответил спокойно Насер. Он намеревался обсудить с генералами создавшееся положение.

— Кто виноват в поражении? — снова задал вопрос Бадран. На этот раз в его тоне Насер уловил оттенок грубости.

— Вы думаете, что сейчас подходящее время решать этот вопрос? — осторожно спросил Насер, чувствуя, что собравшиеся уже выработали какой-то план.

— Конечно, — сказал военный министр. Его тотчас поддержал другой генерал, Гиляль Абдалла. Было ясно — генералы боялись, что именно им как непосредственным виновникам придется отвечать за поражение.

— Мы все несем ответственность, — вмешался в разговор премьер-министр Закария Мохиеддин.

— Но ведь приказ отдавал президент, а не мы, — сказал Бадран, выразительно глядя на Гамаля.

Этот разговор происходил в четверг, а в пятницу должен был состояться традиционный молебен в мечети Хуссейна, куда в этот день обычно стекается огромное количество народа со всех концов страны.

— Хорошо, — сказал Насер. — Я хотел объявить об отставке завтра в мечети. Но раз вы так хотите, я объявлю о ней сегодня вечером…

На экранах телевизоров Насер выглядел больным и подавленным…

Сколько раз слышал Египет этот голос! Он звучал раньше сильно и страстно. Маститые стилисты, тонкие ценители арабского языка всегда с изумлением слушали выступления Насера. Он говорил с легким александрийским акцентом, языком улицы, презрев все каноны изысканной литературной речи. И его понимали во всех арабоязычных странах.

Правда, раньше он говорил о победах. Победа революции, победа над Нилом, ликвидация тройственной агрессии, феодализма, активная борьба с безработицей, нищетой… Много побед было связано с именем Насера. И, слушая его речи, люди, которые не умели читать и писать, повторяли вслед за оратором странные, непривычные слова и учились постигать их смысл. «Революция», «прогресс», «социализм»… Социализм… Что это такое? Это «счастливый дом»… Это «гарантированная работа»… Это «справедливость». Так объяснял Насер идеи революции простым людям.

Сейчас он собирался говорить совсем о другом.

«Этот час для работы, а не для печали…» — начал Насер свою самую знаменитую и самую трагическую речь.

«Сердце мое, египтяне, всегда с вами…»

Срывающимся, полным неподдельного горя голосом Насер рассказывал людям об успехах, достигнутых после революции, и о том, что теперь стране нанесен жестокий удар. Всю ответственность за поражение Насер целиком брал на себя. «Остаток жизни я решил провести обыкновенным рядовым гражданином своей страны», — сказал Насер. Он подавал в отставку и обещал не вмешиваться больше в политику. «Пусть Закария будет вашим президентом», — сказал он, выдвинув перед собой Закарию Мохиеддина.

Когда Насер начал свое выступление по телевидению, генералы еще заседали. Они поразились, услышав, что Насер назначает Закарию своим преемником, так как считали — президентом должен стать Абдель Хаким Амер. Но теперь, после речи Насера, Амер чувствовал, что, как главнокомандующий, он должен поступить точно так же: через несколько минут Амер заявил о своей отставке.

В истории Египта это был, по-видимому, первый случай, когда речь политического деятеля незамедлительно произвела ошеломляющий эффект. Диктор, сменивший Насера у микрофона, начал что-то говорить, потом замолчал и заплакал. На затемненных улицах Каира рыдали мужчины и женщины…

В этот момент взвыли сирены, которые применялись обычно для оповещения жителей о воздушных налетах. Вслед за этим глухо прозвучали какие-то взрывы. Люди думали, что началась очередная израильская бомбежка. Но никто не уходил с улиц. Несколько раз обеспокоенные генералы предпринимали попытки разогнать толпу, инсценировали воздушную тревогу, но все оказалось напрасным. С криками: «Гамаль, вернись! Насер, веди нас!», при свете горящих факелов из свитых в трубки газет каирцы шли в Маншият-аль-Бакри, где жил их Гамаль.

Людская буря бушевала всю ночь на улицах Каира. Сотни тысяч египтян пришли утром к зданию Национальной ассамблеи, скандируя «Насер! Насер!» и угрожая расправой тем депутатам, которые не проголосуют за Гамаля. Все улицы от Маншият-аль-Бакри до центра столицы были заполнены демонстрантами. Миллионы людей хлынули со всех концов страны в Каир. Волна демонстраций в поддержку Насера прокатилась по всем арабским столицам. Арабские студенты, обучавшиеся за рубежом, явились в египетские посольства с его портретами.

Закария Мохиеддин с заготовленной речью в кармане направился к зданию радио и телевидения, но стоявший перед входом часовой преградил ему дорогу. Закария тотчас принял решение. Через несколько минут его машина ехала в Маншият-аль-Бакри…

— Гамаль, — сказал он, — если ты сейчас же не возьмешь свое требование об отставке обратно, я застрелюсь. — И Закария положил перед собой пистолет.

Насер спокойно улыбнулся, взяв пистолет…

Отставка президента была отклонена.

«…От имени миллионов, в сознании которых ты зажег своим мудрым руководством свет в день 23 июля, от их имени мы говорим тебе: „Нет“. „Нет!“ Ты наш вождь, президент нашей республики и останешься нашим вождем и президентом», — говорилось в заявлении Национальной ассамблеи.

«Я намеревался выполнить свое решение об отставке, — сказал Насер. — …Но я не могу противоречить голосу народных масс. Поэтому я не покину своего поста, на котором, как требует народ, я должен оставаться до тех пор, пока не закончится период ликвидации последствий агрессии. После этого необходимо провести референдум».

Вскоре офицеры, непосредственные участники последних боев с оккупантами, узнав о том, что произошло в Генштабе, потребовали предать суду военного трибунала тех, кто настаивал на отставке Насера. Сто гвардейцев, охранявших дом Насера, направились в Генштаб и арестовали Бадрана и генералов. Правда, некоторым удалось сбежать.

Насер словно переродился. Его поддержал народ. А Амер чувствовал себя обиженным. Ему хотелось, чтобы египтяне относились к нему так же, как к Насеру. Вскоре стало известно, что бывший главнокомандующий уехал на родину в Верхний Египет. Насер, хорошо зная своего друга, понимал — тот что-то задумал.

Насер теперь должен был решить весьма сложную проблему: с чего начать реорганизацию армии и восстановление порядка в стране? Подавая в отставку, Насер знал: часть его коллег во главе с Закарией Мохиеддином считает, что военное поражение вынуждает ОАР пойти на сближение с США. Насер недаром предложил назначить президентом Мохиеддина. Альтернатива была ясна — продолжение борьбы или сговор с США, что фактически зачеркивало все достижения революции. Народ выбрал его, Насера, а это означало, что египтяне намерены продолжить борьбу.

Ответственность за поражение, конечно, несли все. Однако главных виновников египтяне выявили сразу же: пресыщенный, самодовольный бюрократ, присосавшийся к режиму; сын помещика, надевший офицерскую форму лишь для того, чтобы сделать карьеру; мироед, эксплуататор, до которого еще не добралась революция. Этим беспринципным негодяям были чужды интересы страны.

Уясняя постепенно размеры катастрофы, многие египтяне приходили в отчаяние. Этим воспользовались контрреволюционеры. Они стали распространять в стране слухи, сваливая вину за поражение на Советский Союз. Все усилия реакционеров были направлены на то, чтобы подорвать традиционную египетско-советскую дружбу.

Однако их расчеты не оправдались. Еще 10 июня Насер получил послание, в котором советские руководители заверяли египетский народ и президента Насера в том, что СССР поможет восстановить военную мощь ОАР и ликвидировать последствия агрессии. Через несколько дней после этого уже велись переговоры с Насером.

Когда вопрос об израильской агрессии обсуждался на специальной сессии Генеральной Ассамблеи, Председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин лично выехал в Нью-Йорк для того, чтобы возглавить советскую делегацию на переговорах в ООН.

Насер с присущей ему энергией, не теряя ни минуты, принялся за перестройку вооруженных сил. Пятьдесят высших офицеров и генералов были вынуждены подать в отставку.

11 июня генералы потребовали восстановить Амера на посту главнокомандующего. Шесть бронемашин направилось к дому Насера. Но Насер не поддался на угрозы.

Этот инцидент положил начало конфликту между Насером и Амером. Насер считал, что обюрократившийся командный аппарат армии, возглавлявшийся Амером, не смог организовать оборону страны.

Каждый раз, когда Насер видел своих сыновей Халида и Абдель Хакима, он вспоминал историю дружбы с людьми, имена которых носили его дети. Халид Мохиеддин… Он пожертвовал дружбой ради тех принципов, в которые горячо верил. Гамаль это хорошо знал и простил его…

Теперь сам Насер должен был сделать выбор…

Насеру докладывали о том, что дом Амера превратился в гнездо заговорщиков: там собираются офицеры.

Президент ОАР дважды предупреждал Амера, прося его не устраивать подозрительные совещания.

Постепенно сборища в доме Амера, у которого побывали губернаторы многих провинций, министры обороны и внутренних дел, стали вызывать опасения служб безопасности.

Стало известно, что Амер, выступая перед своими гостями, открыто критиковал путь, пройденный ОАР со времени революции. Прежде всего он возражал против прогрессивных преобразований. Амер также требовал амнистии для всех политических заключенных (в основном это были «братья-мусульмане», известные своей ненавистью к революционному режиму), заявляя, что это поможет укрепить «национальное единство».

В это время в стране уже велась энергичная работа по реорганизации армии. 19 июня Насер сформировал новое правительство. Он терпеливо разъяснял народу, что «военная неудача — это еще не поражение», что ОАР не должна отказываться от прежнего курса. Реакция, намеревавшаяся использовать трудное положение, в которое попала страна, выдвинула демагогический лозунг «национального единства».

29 июня произошла встреча Насера с Амером, который потребовал освобождения всех арестованных генералов. Президент согласился на это, желая достичь действительного единства и принудить Амера отказаться от раскольнических действий. Однако освобожденные генералы отправились не домой, а прямо к Амеру…

Деятельность Амера приобретала все более вызывающий характер. Он и его приспешники распространяли среди офицеров список, в котором перечислялись следующие требования: роспуск АСС, освобождение всех политзаключенных, создание оппозиционной партии, осуществление «свободы печати» и установление «демократии». В свою очередь, Бадран активно вербовал сторонников в армии.

26 августа Амер предполагал, заручившись поддержкой 400 курсантов десантной школы, захватить штаб армии. После этого, считая, что войска ему подчинятся, он намеревался продиктовать свои условия Насеру.

Но путчисты опоздали. Насер получил неопровержимые доказательства их преступной деятельности. За двадцать четыре часа до выступления заговорщики были арестованы. Но Насер и тут пощадил Амера: ему приказали «не выходить из дома». Все новые и новые подробности выявлялись на допросах. Оказалось, что одним из главных руководителей подготовлявшегося переворота являлся Бадран, который хотел лично сформировать правительство. Среди участников заговора было несколько генералов, бросивших во время боев свои дивизии на Синае…

Заговор военных отвлекал внимание Насера от насущных проблем.

Враг стоял на берегу Суэцкого канала, того самого канала, который египтяне считали символом независимости своей страны. Агрессоры надменно смотрели на Сирию с Голанских высот. Израильские солдаты стирали белье в Иордане. Над Иерусалимской большой мечетью развевался флаг со звездой Давида.

Однако главная цель агрессии не была достигнута: арабы по-прежнему доверяли прогрессивным режимам. Ни один из них так и не пал, расчеты империалистов не оправдались.

Ближний Восток кипел от горечи и негодования. Было решено созвать в Хартуме конференцию глав арабских государств. На Насера ложилась огромная ответственность. Как выразитель идеи арабского единства, он хотел добиться того, чтобы все арабские государства объединились для продолжения борьбы против агрессора и согласились оказать не только моральную, но и материальную помощь странам, пострадавшим во время войны.

Бои на Суэцком канале все еще продолжались на некоторых участках. Египтяне делали все, чтобы удержать за собой клочок земли у входа в канал. Таким образом, участники Хартумской конференции видели, что, несмотря на поражение, египетская армия по-прежнему существует.

На конференции сразу же определились два течения: умеренное и радикальное. Арабские страны, тесно связанные с США, как, например, Саудовская Аравия, боялись жертвовать своими экономическими интересами. Тогда в августе 1968 года так и не было принято предложение о наложении эмбарго на поставки нефти странам, оказывавшим помощь Израилю. Насер не настаивал, ибо не хотел обострять обстановку, арабы должны были продемонстрировать свое единство. И он добился этого. Пришлось пойти на компромисс с Саудовской Аравией в вопросе об Йемене. В ответ на вывод египетских войск из Йемена король Саудовской Аравии Фейсал обещал больше не помогать йеменским монархистам. А это позволило разрешить главную проблему: нефтедобывающие страны согласились оказывать финансовую помощь арабским государствам, подвергшимся агрессии. Девяносто пять миллионов фунтов стерлингов выделялись ежегодно ОАР в качестве компенсации за временное бездействие Суэцкого канала. Результаты Хартумской конференции свидетельствовали о том, что арабские страны встали на путь борьбы с израильскими агрессорами.

13 сентября военный трибунал вызвал Абдель Хакима Амера для допроса.

Из уважения к прошлым заслугам Амера с этим известием к нему направились новый главнокомандующий генерал М. Фаузи и начальник Генерального штаба генерал А. Рияд.

Выслушав их, Амер отказался давать показания. Он нервничал, зачем-то вышел в спальню, потом вернулся, то и дело поглядывая на часы. Когда он снова начал разговаривать, Рияд заметил, что Амер что-то жует. Затем с ним стало происходить нечто необычное. Подумав, что Амер теряет рассудок, Рияд спросил, в чем дело. Амер ответил, что принял яд…

В военном госпитале Маади, куда Амера доставили, ему промыли желудок. Через час он почувствовал себя лучше, его под охраной перевезли на правительственную виллу.

На другой день Амер проснулся поздно. Его осмотрели врачи. Дыхание было нормальным. Резей в желудке не было, но больной жаловался на усталость. Во время обеда врач подал ему стакан сока гуавы и две таблетки. После этого Амер снова уснул.

В шесть часов вечера дежурный врач увидел, что Амер проснулся и зашел в ванную. Через несколько минут один из санитаров прибежал к врачу и заявил, что Амер впал в бессознательное состояние. Привести его в чувство не удалось. Когда из Маади приехала машина «скорой помощи», Амер был уже мертв.

15 сентября радиостанция «Голос арабов», прервав свои передачи, объявила о том, что бывший главнокомандующий вооруженных сил ОАР Абдель Хаким Амер покончил жизнь самоубийством, приняв яд. Насер отдыхал в то время в Александрии. Узнав о случившемся, он тотчас же выехал в Каир.

В десять часов вечера Гамаль вошел в дом, где лежало тело его товарища. Постепенно съезжались друзья Амера, бывшие «свободные офицеры».

«То, что произошло с Амером, не может зачеркнуть его деятельность в те годы, когда он был соратником, другом и братом Насера по борьбе», — писала на следующий день «Аль-Ахрам».

Однако необходимо отметить, что бывший главнокомандующий не спешил ликвидировать господствовавшие в армии старые порядки, которые по-прежнему мешали выдвижению на командные посты солдат и талантливых младших офицеров, выходцев из народа. Кроме того, он не уделял должного внимания дисциплине.

Через три с половиной месяца 55 человек были привлечены к судебной ответственности: они обвинялись в заговоре, имевшем целью изменение государственного строя ОАР с помощью военной силы. Показания подсудимых приоткрыли завесу над взаимоотношениями, которые существовали между Насером и его окружением накануне июньской войны. Выяснилось, что военная элита во главе с военным министром Бадраном не подчинялась распоряжениям Насера и фактически поставила себя над правительством. Бадран часто давал Насеру заведомо ложную информацию. В частности, после поездки в Советский Союз накануне израильской агрессии в отчете, поданном Насеру, военный министр исказил содержание переговоров с советскими лидерами.

Президент ОАР не хотел мстить своим недавним коллегам. Военный трибунал вынес мягкие приговоры. Многих зачинщиков переворота вообще оправдали. Но через несколько дней в Каире вспыхнули народные демонстрации, участники которых требовали пересмотра приговоров. Народ знал, кто виноват в поражении. Военный трибунал собрался вновь. Наиболее активные заговорщики были осуждены на пожизненные каторжные работы…

21 февраля 1968 года на демонстрацию, организованную арабским социалистическим союзом, вышли жители Хелуана — одного из крупнейших рабочих пригородов Каира. Рабочих поддержали студенты Каирского университета, всегда игравшего активную роль в политической жизни страны. Они требовали от правительства быстрого искоренения ошибок, которые выявились во время войны, и решительной борьбы против реакции.

Насер реорганизовал правительство, сместив Закарию Мохиеддина с поста премьер-министра. Чувствуя, что военные непопулярны в народе, он также вывел из правительства четырех офицеров, заменив их гражданскими лицами — профессорами университета.

В марте Насер выступил перед рабочими Хелуана. В эти же дни в беседе с журналистами он снова подчеркнул, что Израиль ведет теперь против арабов «холодную войну»:

— Израиль, например, заявляет, будто сто миллионов арабов потерпели поражение от двух миллионов израильтян, — говорил Насер. — Типично пропагандистский трюк. Сто миллионов арабов, которые не использовала свои возможности и не собрали воедино силы… Сила империалистического лагеря, которая противостояла арабам, была значительно большей… Мы проиграли, но поражение не грех. Стыдно, когда отказываются от своих принципов…

Не было в Египте человека, который не слушал бы его пламенных речей. «Рабочие борются за свои права. Крестьяне борются за свои права. Студенты тоже борются за свои права. Весь трудовой народ борется за свои права… — объяснял Насер в типичной для себя манере, рассчитанной на то, чтобы его слова дошли до сознания каждого, даже неграмотного человека. — Конечно, в дни кризиса, в дни поражения, которые мы переживаем, появляются оппортунистические силы…» «Но, — продолжал он убеждать людей, — развитие страны целиком зависит от нас самих. Судьба революции зависит тоже от нас. Если мы хотим, чтобы революция продолжалась… если мы действительно хотим строить свою страну, мы должны жертвовать…»

Вряд ли можно было найти в эти дни слова, которые действовали бы на людей сильнее, чем слова Насера. Прежде всего, и это знали в стране, он жертвовал собой.

Он уже давно не походил на юного лейтенанта «Джимми», который бродил с друзьями в окрестностях Мункабада. Тяжелая и грузная походка свидетельствовала о постоянной усталости, а седые пряди волос — о том чувстве ответственности за страну, которое его никогда не покидало. С тех пор как ОАР оказалась на грани катастрофы, он лишь урывками бывал дома. В одном из интервью того времени ему был задан неловкий, но по-житейски попятный вопрос: «Не жалеет ли он, Гамаль Абдель Насер, о том, что много лет назад лишил себя обыкновенных человеческих радостей, став руководителем Египта?»

Гамаль задумался… Он действительно отказывал себе во многом, к примеру, не имел возможности беспечно побродить по каирским улицам, посидеть за столиком в открытом кафе и поболтать со случайным прохожим…

Но это была лишь внешняя сторона его жизни, а журналистов интересовало другое: не жалеет ли Насер теперь, после поражения, о том, что связал в 1952 году свою судьбу с революцией?

— Нет, — ответил наконец Гамаль. — Я не жалею, что пожертвовал личной жизнью… Когда я вспоминаю эти пятнадцать лет, мне кажется, что мы смогли кое-что сделать… Революция дала возможность всем людям получить работу, в шесть раз увеличила наш национальный доход. У нас есть сейчас больницы и школы. Наши дети могут продолжать образование в зависимости от своих склонностей, а не благодаря положению, которое занимают их родители в обществе. Моя дочь, например, не смогла поступить в Каирский университет, потому что недобрала двух баллов. Но сын моего шофера прошел в университет по конкурсу.

В послевоенные дни египетский народ, как никогда раньше, почувствовал цену тем переменам, которые произошли в стране за послереволюционные годы. Массы народа пришли в движение, активизировалась политическая жизнь.

Насеру удалось нащупать пульс страны. Встречи с рабочими, феллахами, представителями интеллигенции подготовили его к решительным действиям. 30 марта 1968 года он провозгласил Манифест национальных действий. В своей речи, произнесенной в этот день, Насер потребовал усилить роль АСС как политической организации, объявил войну бюрократии, заявил о твердом намерении строить в стране социализм и призвал использовать все ресурсы ОАР для достижения одной цели — освобождения оккупированных территорий.

Теперь президент призывал египтян работать с полной отдачей сил для того, чтобы достичь победы. «У Насера только два глаза, — говорил он. — У него только двадцать четыре часа в сутки… Нас здесь тридцать миллионов. У каждого из нас по два глаза. Каждый из нас видит… Так давайте вместе бороться против эксплуатации… Мы сможем победить любого врага, если каждый будет чувствовать ответственность за себя, за свой дом, за своих детей…»

«Я хочу сказать вот что… Если мы живем в стране, где произошла революция, — продолжает Насер, — то нам обязательно должны противостоять контрреволюционеры… Что представляет собой контрреволюция? Союз феодалов с капиталистами. Союз империализма и реакции…»

«Первый шаг, который мы должны сделать, — это восстановить вооруженные силы. Второй — укрепить экономику. Суэцкий канал закрыт… Надо иными средствами добыть деньги, которые мы получали за его функционирование, — увеличением мощности тяжелой индустрии, созданной нами потом ж кровью в прошлые годы борьбы. Деньги — нервы войны. Как мы сможем воевать, если не окрепнем экономически?»

И снова, в который уже раз, объяснял Насер, что такое революция:

«Революция — выбор трудного пути. Мы не искали легких путей… В тот день, когда мы выберем легкий путь, мы перестанем быть революционерами. Легкий путь — это отказ от новых планов, желание жить так, как мы живем сегодня. Кто имеет работу — работает, а кто не нашел работы — не работает… Каждый свободен… И каждый за себя отвечает. Это легкий путь… Путь труден потому, что необходимо изменить общество и создать братство, основанное на достоинстве, свободе и социализме».

В Манифесте национальных действий подчеркивалась руководящая роль трудящихся во всех сферах деятельности и значимость профсоюзов. В этом документе указывалось на необходимость крепить единство народа и армии в говорилось о создании новой конституции, соответствующей уровню развития страны.

Таким образом, Манифест подтверждал идеи принятой еще до войны Хартии национальных действий. Однако они теперь увязывались с современными конкретными задачами, стоящими перед ОАР. В Манифесте, например, четко определялось понятие «национальное единство».

После поражения в войне 1967 года споры вокруг этого термина вспыхнули с новой силой. Некоторые требовали вернуть прежним хозяевам национализированную собственность и обеспечить тем самым «национальное единство». Насер сразу же вскрыл классовую сущность тех, кто выступал с такими призывами. Эти требования исходили от реакционеров, выступавших с эксплуататорских позиций. В Манифесте прямо говорилось о том, что ведущая роль в «национальном единстве» должна принадлежать рабочему классу и осуществляться через политическую организацию — Арабский социалистический союз.

2 мая был проведен референдум, утвердивший Манифест. Затем последовали выборы в Национальный конгресс АСС, который 23 июня уже приступил к работе.

Насер был душой всех этих событий.

Летом 1968 года Насер почувствовал себя плохо: врачи констатировали — обострение диабета. По настоянию медиков он отправился на лечение в Советский Союз. Он удивлял лечащих врачей своей дисциплиной и волей. Когда ему запретили курить, он тотчас вытащил из кармана сигареты и зажигалку и подарил их переводчику. Но, как ни настаивали врачи на продолжении лечения, оставаться больше месяца за границей Насер не мог. Положение дел в стране требовало его личного присутствия.

С сентября 1968 года египетская артиллерия начала в ответ на провокации агрессора обстреливать через канал израильские позиции. Сооруженная врагом на восточном берегу Суэцкого канала укрепленная «линия Барлева» была сильно разрушена. Насер постоянно повторял, что египетский народ не одинок в своей борьбе: его поддерживают Советский Союз и другие страны социалистического содружества.

Однако оккупанты продолжали испытывать терпение египтян. В один из октябрьских дней 1968 года израильский крейсер «Элат» прорвался в бухту Порт-Саида. Один из египетских ракетных катеров получил приказ открыть огонь. Первой же ракетой «Элат» был потоплен…

Тогда израильтяне обстреляли города, расположенные вдоль Суэцкого канала. Запылал нефтезавод в Суэце. Насер отдал распоряжение об эвакуации мирного населения в глубинные районы ОАР.

Потопление «Элата» явилось первой победой египтян после июньской войны 1967 года. К тому же они убедились в эффективности советского оружия.

Однако в ноябре 1968 года начались студенческие волнения, явно инспирированные реакцией.

Насер выступил с речью на собрании Национального конгресса АСС и охарактеризовал студенческие волнения как «безответственные и контрреволюционные». Он призвал студентов укреплять национальное единство и предупредил, что правительство не потерпит беспорядков.

После выступления Насер возвратился домой. Он чувствовал себя очень плохо, ломило виски. Надев пижаму, Гамаль сел на стул и опустил ноги в таз с горячей водой и солью — старинное «средство от всех болезней», хорошо знакомое крестьянам в Бани-Муре. Затем включал транзистор. С точностью до минуты он знал, когда и на какой волне нужно ловить ту или иную станцию. Один за другим дикторы зачитывали сводки новостей. Париж, Лондон, Москва, Бейрут, Каир… Началась трансляция митинга, на котором он только что выступал. В комнату врывался рев многотысячной толпы: «Бир-рух би д-дам нефдик, я, Гамаль!»[20]

Даже в эти часы, когда все в доме, за исключением дочери Гуды, спали, он продолжал работать.

Гуда не ложилась до тех пор, пока не засыпал отец. Она всегда сидела наготове с карандашом и бумагой, ожидая, что отец позовет ее и попросит что-нибудь записать.

Но иногда он так уставал, что дома уже ничего не мог делать. Как и всякому человеку, порой ему бывали нелегко. Тяжелым камнем давили воспоминания.

«Граждане! Тревога! Всем занять места в укрытиях. Слушайте дальнейшие распоряжения!»

Эти слова, усиленные громкоговорителями, стали привычными для тех, кто еще оставался в городах, расположенных в зоне канала. Порт-Саид, Тауфик, Фуад, Исмаилия, Кантара подвергались регулярным артиллерийским обстрелам и бомбардировкам с воздуха. Зияли чернотой пробоины в стенах домов, хрустела под ногами штукатурка, гулял ветер в церквах с покосившимися крестами и в мечетях с обвалившимися куполами, сиротливо горбились манговые и апельсиновые деревья — на земле валялись срезанные осколками снарядов ветви с созревшими плодами.

Как только объявлялась тревога, связист, обосновавшийся в одном из ближайших к району обстрела бомбоубежищ, начинал настойчиво вызывать Каир. Донесения о ходе артиллерийских дуэлей, которые вели с израильтянами египтяне, немедленно передавались по специальному телетайпу Насеру. Обычно, прервав все дела, он внимательно изучал эти сводки. Подобные операции держали врага в напряжении, а египетскую армию в состоянии боевой готовности. Он понимал, что необходимы время и труд, прежде чем она будет в состоянии выполнить более сложные задачи.

Основой для политического урегулирования ближневосточной проблемы являлась резолюция Совета Безопасности ООН от 22 ноября 1967 года, в которой подчеркивалась необходимость вывода израильских войск с оккупированных арабских территорий. За эту резолюцию проголосовали Советский Союз, государства Восточной Европы и большинство развивающихся стран. С тех пор Насер поддерживал любую инициативу, которая помогла бы претворить эти решения в жизнь.

Генеральный секретарь ООН У Тан назначил шведского дипломата Гуннара Ярринга своим специальным представителем на Ближнем Востоке. Ярринг срочно выехал туда и вступил в контакты с правительствами арабских стран и Израиля. Но Израиль не желал признавать резолюций Совета Безопасности.

Пользуясь поддержкой США, израильские руководители делали все, чтобы затормозить и сорвать миссию Ярринга. Прежде всего Израиль не хотел освобождать захваченные земли и требовал «прямых переговоров» с арабскими странами, что в условиях оккупации части их территорий являлось ущемлением суверенитета.

Но Насер по-прежнему возлагал большие надежды на дипломатическую борьбу. В 1969 году произошло сразу два события, которые значительно изменили положение ОАР. В мае 1969 года в Судане в результате вооруженного переворота к власти пришли политические деятели, с которыми Насер смог установить хорошие отношения. В сентябре произошла революция в Ливии. Ее руководитель Каддафи был известен в ОАР тем, что во время израильской агрессии 1967 года с находившейся под его командованием воинской частью пересек ливийскую границу, намереваясь сражаться с оккупантами. Теперь американцам и англичанам пришлось срочно ликвидировать свои базы в Ливии, которые представляли собой угрозу для безопасности ОАР. Насер выехал в Ливию на торжества, организованные по поводу эвакуации военно-воздушной базы США в Уилусфилде. Толпы восторженных ливийцев приветствовали Насера.

И внутренние дела ОАР начали выправляться. Еще в июле 1969 года Насер объявил, что впервые после тридцатых годов во внешней торговле страны достигнут активный баланс. Причем две трети своих товаров ОАР экспортировала в социалистические страны.

В 1970 году должна была вступить в строй Высотная Асуанская плотина и ГЭС, построенные с помощью Советского Союза. Насер, продолжая вести борьбу с частным предпринимательством, предложил передать 700 тысяч федданов новых земель, освоенных в результате строительства Асуанской плотины, государственным Компаниям.

В сентябре 1969 года Насер перенес инфаркт. Теперь он жил в нескольких километрах от Каира, в маленькой загородной вилле среди садов Канатир-аль-Хеярия.

Не все знали, насколько тяжело болен Насер, и поэтому туда то и дело приезжали из Каира посыльные, министры, работники АСС. Президент по-прежнему был в курсе всех дел.

В эти дни египетские десантники начали проводить военные операции на оккупированных территориях, а летчики стали совершать первые боевые вылеты.

Кабинет министров по-прежнему собирался каждую неделю по воскресеньям, а в субботу четыре-пять министров встречались для обсуждения экономических проблем… В конце концов Насер не выдержал, перебрался в Каир и приступил к работе.

Израильтяне давали понять, что они не намерены уходить из Иерусалима, с Голанских высот, из некоторых районов западного берега Иордана, Шарм-аль-Шейха, из Синайского коридора, ведущего к западному берегу Акабского залива. Позднее они заявили, что останутся и в Газе.

Эти претензии Израиль решил подкрепить силой.

Однажды холодным январским утром над пригородами Каира, едва не задевая крыши домов крыльями, пронеслись израильские «миражи». В следующее мгновение раздались мощные взрывы. Так начались израильские налеты на внутренние районы ОАР.

Израильские стервятники регулярно через каждые три-четыре дня совершали свои бандитские рейды. Бомбы падали на столичные пригороды — Маади и Хелуан, десанты высаживались на побережье Красного моря и в Наг-Хамади.

Ранним мартовским утром, в тот момент, когда на сталелитейном комбинате в Абу-Заабале новая смена готовилась приступить к работе, «миражи» обрушили на него ракеты. Около ста человек пало жертвами этого варварского нападения. Но египтяне не дрогнули. На предприятиях страны даже повысилась производительность труда. Насер на весь мир заявил, что не только Израиль, но и империалистические страны, поставившие самолеты агрессору, несут ответственность за это преступление.

Израиль продолжал свои провокации. На этот раз в качестве мишени для ракет была избрана начальная школа в селении Бахр-эль-Бакар, вокруг которого, как и в Абу-Заабале, не было военных объектов. Насер понял, что надо немедленно пресечь разбойничьи налеты. Он выехал в Советский Союз. И вскоре в Александрийском порту началась выгрузка нового советского оружия, необходимого для обороны страны.

Но все попытки решить ближневосточные проблемы на основе резолюции Совета Безопасности Израиль по-прежнему надменно отвергал.

Многочисленные поездки Ярринга в Каир и Тель-Авив не дали никакого эффекта. Не было достигнуто результатов и на четырехсторонней встрече СССР, США, Англии и Франции, ни на двухсторонней встрече представителей СССР и США.

Успешное отражение нескольких израильских авианалетов после ввода в действие современных ракетных установок обнадеживало, однако Насер понимал, что новая война сопряжена с большими жертвами, и поэтому не хотел упускать ни малейшей возможности мирного разрешения конфликта.

К 1 мая 1970 года в пригороде Каира Шобр-аль-Хейме, на свободном пустыре, где еще в 30-е годы рабочие тайно проводили маевки, был разбит огромный шатер. Сотни тысяч рабочих слушали выступление президента на первомайском митинге.

Насер возложил на США ответственность за поддержку агрессоров. Скомпрометированные своей ближневосточной политикой, 25 июня США выступили с так называемым планом Роджерса, в котором предлагали прекратить боевые действия на 90 дней и через посредничество ООН начать переговоры об отводе израильских войск с оккупированных территорий, а также о заключении мирного договора на основе признания арабами Израиля и решения палестинской проблемы. Однако в плане ничего не говорилось о будущих границах Израиля. Немудрено, что столь туманный план с самого начала вызывал сомнение и критику. Но Насер считал, что, поскольку это инициатива США, Вашингтон должен гарантировать ее осуществление. Он решил принять предложение Роджерса, что еще раз продемонстрировало искреннее стремление египетского президента к миру.

Теперь Насеру предстояло заявить о своих намерениях египтянам. Но как это сделать? На празднике, посвященном восемнадцатой годовщине египетской революции, Насер сказал:

«Мы хотим мира, но мир далек. Мы не хотим войны, но война вокруг. Будем же преодолевать трудности, какими бы они ни были, защищать справедливость и наше право, которое можно осуществить только при помощи вывода войск агрессора с каждой пяди арабской земли, оккупированной в 1967 году: из Иерусалима, с Голанских высот, с западного берега Иордана, из Газы и Синая. Справедливость не может восторжествовать без возвращения палестинскому народу его законных прав…»

В самом Египте несколько дней шли острые дискуссии о плане Роджерса.

На закрытом заседании Высшего исполнительного комитета АСС Насер заявил, что необходимо согласиться на прекращение огня. Начались бурные дебаты. Делегаты засыпали его записками. В течение трех дней он терпеливо отвечал на вопросы.

Наконец в актовом зале Каирского университета Насер объявил народу о своем решении, утвержденном исполкомом АСС.

Принятие плана Роджерса являлось для Насера вынужденной необходимостью, обеспечивающей передышку. Он много раз предупреждал арабских лидеров, чтобы они не возлагали слишком больших надежд на США.

В начале августа 1970 года замолкли пушки на берегах Суэцкого канала. Ярринг начал новый тур переговоров. 6 сентября представители Израиля прервали их под тем предлогом, что египтяне якобы нарушили соглашение о прекращении огня, ввезя новые ракеты в зону канала. (После вступления соглашения в силу Израиль и ОАР не имели права ввозить военную технику в сорокакилометровую зону по обе стороны от Суэцкого канала.)

И хотя египтяне ввезли ракеты до вступления в силу соглашения, Израиль начал восстанавливать разрушенные ранее фортификационные сооружения «линии Барлева» на восточном берегу канала. План Роджерса, таким образом, не был претворен в жизнь.

Насер сознавал, что принятие американской инициативы могло привести к расколу в арабском мире, но он, несомненно, полагал, что это не должно повлиять на избранный Египтом курс независимой политики. Имя Насера было по-прежнему популярным в народных массах.

Летом в Аммане — столице Иордании — вспыхнул вооруженный конфликт между палестинскими партизанами и армией.

Главы некоторых арабских государств, в том числе и Насер, помогли королю Хуссейну и палестинцам прийти к соглашению, но обстановка в столице Иордании оставалась крайне напряженной.

В начале сентября Всеобщий союз палестинских студентов организовал в Аммане международный семинар по проблемам Палестины. Наряду с видными общественными деятелями, приехавшими в Амман с искренней целью помочь палестинцам, в семинаре принимали участие какие-то подозрительные личности с бельгийскими, французскими и американскими паспортами, которые выдавали себя за «друзей» арабов, а на самом деле стремились расколоть палестинское движение и настроить его руководителей враждебно по отношению к ОАР. Они допустили ряд грубых выпадов в адрес Насера и иорданских властей. Улицы Аммана фактически оказались поделенными в эти дни между иорданскими солдатами и «федаями». Иногда ночью раздавалась ожесточенная стрельба — каждая из сторон демонстрировала свою силу.

6 сентября, в последний день работы семинара, пришло сообщение о том, что палестинцы захватили один за другим несколько пассажирских самолетов. Дело осложнялось тем, что пилоту одного из самолетов, принадлежавшего американской компании «Пан Америкэн», было приказано лететь в Каир. Экстремисты пытались поставить ОАР в трудное положение и углубить конфликт между «федаями» и руководителями Иордании.

Правительство ОАР, как и руководители большинства других арабских стран, осудило диверсии на международных авиалиниях. Египетские дипломаты сыграли важную роль в освобождении заложников. Но в Иордании начался новый раунд кровавого конфликта между партизанами и режимом.

И все эти события, где бы они ни происходили, на борту израильского самолета в Лондоне или на улицах Аммана, так или иначе имели отношение к Насеру.

16 сентября король Хуссейн и палестинцы подписали соглашение. Однако через несколько часов бои опять возобновились.

Гражданская война в Иордании могла привести к вмешательству США или Израиля. Вопрос об интервенции обсуждался в Вашингтоне 21 октября.

Тогда Насер направил письмо Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу — и снова Советское правительство выступило с заявлением, предостерегая империалистические страны от агрессии.

Тем временем в Каире должно было начаться совещание глав арабских государств. Пока короли и президенты слетались в ОАР, иорданская артиллерия продолжала обстреливать палестинские базы и лагеря беженцев в самом Аммане. По утверждению палестинцев, во время этих обстрелов погибло около 20 тысяч человек. Наконец участники совещания решили направить в Амман миссию для того, чтобы заставить стороны прекратить бойню. 26 сентября соглашения о прекращении огня наконец удалось достигнуть. Королю Хуссейну и Ясиру Арафату было предложено вылететь в Каир.

Иорданские войска окружили отряды «федаев», поэтому Ясиру Арафату для того, чтобы добраться до самолета, пришлось переодеться в костюм бедуина. Вскоре перед отелем «Хилтон», где проходило совещание, появились оба противника. Они были вооружены и не хотели даже разговаривать друг с другом. Насер же пустил в ход другое оружие — сарказм и логику.

Король Хуссейн уверял, что он может очень легко покончить с палестинцами.

— Хорошо, — сказал ему Насер, как пишет Хейкал, присутствовавший на переговорах. — Допустим, вам это удастся. Однако в стране уже погибло двадцать-тридцать тысяч человек, а после окончания гражданской войны вы будете править королевством блуждающих теней!..

— Не думайте, что вы способны противостоять современной армии, — говорил он в то же время палестинцам. — Не надо переоценивать своих сил. Попытайтесь найти такое решение, которое поможет вам выжить и вести борьбу против израильских оккупантов.

Но король Хуссейн, так же как и Арафат, не спешили кидаться друг другу в объятия.

«Море крови разделило нас», — говорил Арафат. Король Хуссейн по-прежнему обвинял палестинцев в вероломстве.

Насеру пришлось употребить весь свой авторитет, чтобы сдвинуть переговоры с мертвой точки. Выглядел в это время он очень плохо, его утомили бесконечные дискуссии, наступило нервное истощение.

«Мы в гонке со смертью. Там гибнут мужчины, женщины и дети», — отвечал Насер, когда сотрудники просили его отдохнуть.

27 сентября состоялось заключительное заседание совещания. Король Хуссейн и несколько его офицеров сидели в одном углу, Арафат — в другом. Оба едва сдерживали себя, оба не расставались с пистолетами.

«Я, — пишет Хейкал в своих воспоминаниях, — полушутя предложил королю Фейсалу провести операцию по разоружению».

«Это может сделать только Насер», — ответил серьезно король Фейсал.