После встречи в Вене

После встречи в Вене

Вернувшись в Вашингтон, Картер сразу же выступил со своими впечатлениями на заседании Совета национальной безопасности. Президент позитивно оценил результаты встречи с Брежневым, дал указание изучить все положительные аспекты своих бесед с советским президентом и положить их в основу разработки дальнейших мер по соответствующим направлениям советско-американских отношений.

Об этом сообщил мне Бжезинский, который отметил „внешне парадоксальное, но, по существу, понятное" общее состояние Картера после встреч с Брежневым. Несмотря на сохранившиеся серьезные разногласия по ряду важных вопросов, в умонастроении Картера произошла определенная „психологическая разрядка" в том смысле, что с СССР можно вести разумный диалог и можно договариваться.

Вместе с тем в Белом доме были сильно озабочены критикой, развернутой оппозицией против договора об ОСВ-2. „Эта кампания поддерживалась и многими средствами массовой информации только потому, — заметил Вэнс, — что договор был подписан с СССР".

Две недели спустя после венского саммита я беседовал с Дэвидом Рокфеллером. Он сказал, что деловые круги Америки с удовлетворением встретили позитивные итоги встречи в Вене. Сам Картер, с которым он виделся накануне, остался доволен результатами и атмосферой переговоров с Брежневым. Президент ценит личный контакт, который установился у него с Брежневым в Вене.

Рокфеллер предсказал сложные дебаты в сенате США вокруг ратификации. Он призвал нас с пониманием и снисхождением отнестись к поведению многих сенаторов и „не дразнить гусей на Капитолии".

По его мнению, положение Картера внутри страны очень трудное. Этим пользуется сенатор Э.Кеннеди, который продолжает заигрывать с избирателями, хотя и утверждает, что не хочет быть соперником Картера. Рокфеллер довольно критически отозвался о личных качествах сенатора, который не имеет своей твердой линии, а играет в основном лишь „на публику".

Примерно в это же время Сигниес, новый директор Агентства по контролю над вооружениями и разоружению, поделился со мной впечатлениями о том, как обстоят дела с ратификацией договора об ОСВ-2 в конгрессе.

На позицию ряда сенаторов, особенно республиканцев, сказал он, начинают влиять предвыборные соображения. Действия оппозиции, как в сенате, так и особенно вне его, хорошо координируются. Все попытки Картера призвать сенатора Джексона „к благоразумию" ни к чему не привели. Картер фактически списал его в разряд безнадежных. Президент принимает все меры, чтобы добиться ратификации. Обработкой колеблющихся сенаторов занялись Вэнс, Браун, Бжезинский и сам Сигниес.

Президент Картер, закончил мой собеседник, на одном из совещаний в Белом доме прямо сказал, что исход борьбы за ратификацию договора об ОСВ-2 во многом предопределил бы судьбу его администрации с точки зрения переизбрания его на пост президента.

Не успела еще закончиться встреча в Вене, как лидер оппозиции сенатор Джексон заявил, что будет добиваться решения сената о возвращении договора на доработку, „чтобы внести в него конкретные поправки с учетом мнения сената".

19 июня Картер выступил на совместном заседании обеих палат конгресса с речью об итогах встречи в Вене. Президент довольно вяло призвал сенат ратифицировать договор.

Лидер республиканцев в сенате Бейкер потребовал принять его далеко идущие поправки к договору об ОСВ-2. Сенатор Гарн внес 26 поправок.

В целом в США разворачивалась организованная кампания противников договора об ОСВ-2. После длительных и противоречивых слушаний сенатский комитет по иностранным делам одобрил (9 ноября) договор („за" -9, „против" -6), но сенатский комитет по делам вооруженных сил (10 декабря) высказался против ратификации (10 голосов „против", 7 воздержались, „за" — никто). Договор был передан затем на рассмотрение всего сената.

Вскоре после венской встречи возникли и другие раздражители в советско-американских отношениях. Сразу после возвращения из Вены Картер объявил (в соответствии с решением конгресса) о „неделе порабощенных народов". Хотя эта акция носила в США довольно рутинный характер, в Москве она вызвала раздражение. В августе и сентябре ряд ведущих советских танцоров и спортсменов отказались вернуться в СССР после гастролей в США. Американское правительство не имело к этому прямого отношения, но последовавшая затем переписка по официальным каналам вокруг „невозвращенцев" оставила неприятный осадок у обеих сторон. Негодование в советских правительственных кругах вспыхнуло снова, когда Картер 1 августа, в годовщину подписания Хельсинкского акта, выступил с резкой критикой нарушения прав человека в СССР и некоторых других социалистических странах.

Надо сказать, что действительные и мнимые трудности в США с ратификацией договора об ОСВ-2 стали использоваться представителями администрации и членами конгресса для оказания нажима на советское правительство по разным вопросам, что подчас носило элементы шантажа. Во всяком случае, так это воспринималось в Москве.

Именно в этой связи Громыко и Андропов направили (6 августа) в Политбюро докладную записку, в которой указывали, что администрация Картера предпринимает „явные попытки оказать на нас политический нажим, добиться уступок, в том числе по принципиальным вопросам, касающимся наших внутренних дел", откровенно спекулируя на проблеме ратификации договора об ОСВ-2 и отчасти на проблеме предоставления СССР режима наибольшего благоприятствования в торговле и изображая дело так, что наш отказ удовлетворить ту или иную их просьбу отрицательно скажется на перспективах решения указанных проблем.

Авторы записки предлагали решительно отклонять подобные попытки американцев добиваться от нас уступок в интересующих США вопросах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.