51. Поездка в Израиль

51. Поездка в Израиль

Алеша с Лилей получили письмо из Израиля от старого приятеля доктора Миши Цалюка: «В январе мне исполнится шестьдесят. Приезжайте, сделайте нам с Броней праздник, будете дорогими гостями». Алеша загорелся:

— Поехали! Мы так много слышим интересного об Израиле, но для понимания страны важен эффект присутствия — надо увидеть Израиль и его людей своими глазами.

— Но ведь там сейчас совсем опасно, не прекращается борьба между палестинцами и израильтянами[95].

— Ну мы не поедем туда, где столкновения. Для туристов Израиль — вполне безопасное место. Повидаем Цалюков, других знакомых, а главное — увидим страну.

Лиля смущенно попросила доктора Гестринга о коротком отпуске, а он дружески загудел:

— В Израиль? Ну конечно! Это же моя страна, я за нее воевал. Вам обязательно надо увидеть Израиль! Дам вам совет: устройте там обмен опытом с вашим другом, я говорю про эксперименты над животными, и возьмите у него бумагу об этом. Тогда это будет считаться деловой поездкой и можно будет списать с налогов билеты, гостиницу и даже еду. Все американские доктора так делают.

Лиле эта мысль в голову не приходила, но раз это снизит стоимость поездки — прекрасно! И вот они в аэропорту Джона Кеннеди. Их сразу поразило, как тщательно израильская служба безопасности проверяла всех пассажиров.

— Ну, с такой проверкой террористов опасаться нечего, — заметил Алеша.

* * *

Цалюки поселились в пригороде Тель — Авива — городе Петах — Тиква, в переводе с иврита — «врата надежды». Михаилу нравилось, что у его нового города была героическая история[96].

Михаил — человек хозяйственный — сумел переслать в Израиль малой скоростью всю свою мебель, и они с Броней красиво оформили трехкомнатную квартиру. Потом он купил со скидкой машину. А покончив со всем этим, пошел в медицинский центр «Белинсон» — один из крупнейших в стране. Его встретили там приветливо:

— Пока мы не можем дать вам место врача. Но в городе есть научная лаборатория биохимии, которой руководит тоже алия из России Давид Дузман. Обратитесь к нему.

Фамилия Дузман показалась Михаилу знакомой, он спросил:

— Не тот ли это Дузман, жена которого объявляла голодовку перед зданием ООН, чтобы его выпустили из России?

— Да, этот самый. В Израиле их считают образцом любящей пары.

* * *

Через двенадцать часов полета «Боинг-747» израильской авиакомпании «Эль — Аль» подлетал к Тель — Авиву со стороны Средиземного моря. По радио объявили: «Мы подлетаем к берегам Израиля», заиграла бравурная музыка. Лиля с Алешей прильнули к иллюминатору, показалась полоса берега, а потом и Тель — Авив. У Лили навернулись на глаза слезы.

— Думали ли мы, что когда-нибудь увидим эту землю?

От аэропорта «Бен — Гурион» до Тель — Авива всего полчаса езды. Они сняли недорогой номер в старой гостинице близко к берегу моря и сразу вышли на набережную. В январе было непривычно тепло, дул приятный морской бриз. Лиля вдруг остановилась, глубоко вздохнула и засмеялась.

— Лилечка, чему ты смеешься?

— Я не знаю… Со мной произошло что-то мистическое: стало так легко и приятно, захотелось смеяться. — Она взяла его под руку и прижалась к нему.

На широкой набережной гуляли толпы людей, поражало разнообразие типов лиц.

— Смотри, как израильтяне отличаются от евреев во всем остальном мире, — говорил Алеша. — В отличие от евреев России, в израильтянах сразу заметна уверенность хозяев страны. Даже на лицах пожилых людей спокойствие и достоинство.

— Алешка, ты же поэт, в тебе просто говорит поэтическое воображение, — засмеялась Лиля.

— Ну и что, поэт всегда лучше чувствует. Посмотри на этих высоких стройных парней с автоматами на плечах и на этих девушек в военной форме. От них веет силой и решительностью. Как свободно они держатся!

Углубившись в улицы, они стали встречать немало эмигрантов из России, повсюду слышалась русская речь, там и тут баянисты играли и пели песни: «Катюша», «Три танкиста», «Полюшко — поле» — собирали деньги.

Алеша вспомнил шутку Губермана:

Еврею неважно — он там или тут:

И в жарком Крыму, и на дальней Аляске

Евреи, где хочешь, легко создадут

Русский ансамбль песни и пляски.

Обедали они на открытой террасе ресторана, совсем рядом плескалось море, и слышался тихий звук прилива. Лиля смотрела на море как завороженная:

— Алешенька, представляешь, мы на израильской земле, на берегу Средиземного моря. Это же чудо!

Утром они позвонили Цалюкам.

— Вы уже здесь? Почему нам не сказали? Мы бы встретили вас в аэропорту.

— Мы не хотели вас тревожить. Прилетели, погуляли, отдохнули и готовы к встрече.

— Сейчас выезжаем.

Миша гордо подъехал на своей новой машине к зданию гостиницы, они с Броней выскочили и кинулись обнимать Лилю с Алешей.

— Ребята, мы ведь впервые встретились как свободные люди! — радовался Миша.

Они бродили по широкому пляжу, по улицам, Миша с гордостью показывал друзьям Тель — Авив. Его живой юмор веселил Лилю, она постоянно смеялась и радовалась всему, что видела.

— В Израиле русские евреи вспомнили свои корни и вернулись к еврейским традициям и иудейским именам, которые скрывали от коммунистов. Аркадии теперь стали Аронами, Семены — Соломонами, Раи — Рахилями, а Борисы — Борухами или и вовсе Бенционами. Я теперь Моисей, но для вас, так и быть, останусь Мишей, — и они смеялись до слез.

Рассказывал он и о трудностях абсорбции, «растворения» в израильском обществе:

— Вы знаете, как я высоко ценю еврейскую мудрость, люблю древнюю еврейскую историю, горжусь Израилем. Я еврей до мозга костей. А все-таки еврею из Советской России привыкнуть здесь непросто. Израильтянам мы непонятны, они косятся на нас — мы из другого мира. Ну правда же, из другого. Я вот учился, воевал и работал и с русскими, и с украинцами, и с грузинами. Тогда мы были все вместе, у нас был свой миф интернационализма, и мы в него верили. А здесь царят свои мифы, здесь все подчинено духу еврейского национализма, все говорят и думают только о своем еврействе. Вспоминаю, как когда-то мама моя говорила: туда, где много евреев, я не поеду.

Алеша спросил:

— Миша, а чем настоящие израильтяне, ну сабры, отличаются от других евреев?

— Характером! — воскликнул Миша. — Все сабры самоуверенные. Нигде больше в мире нет самоуверенных евреев, евреи народ скептический. А сабрам ничего не страшно. Эти люди — в своей стране. Они ее отвоевали, они сделали ее богатой. Страна молодая и маленькая, озабочена выживанием во враждебном окружении. Израильская армия считается чуть ли не лучшей в мире, и они гордятся этим. А мы, алия, эмигранты, приехали на готовое, да еще с другой идейной подкладкой, мы для них чужие. Например, мы выросли в атеистическом мире, нам непонятно засилье религиозных ортодоксов. Они даже не работают, не учатся в обычных школах, не служат в армии, а только молятся.

— Почему так?

— А вот почему: когда в 1948 году образовался Израиль, в нем было всего 700 тысяч жителей и среди них очень мало ортодоксов. Тогда главный раввин Ицхак Герцог попросил первого премьер — министра Бен — Гуриона освободить 400 молодых ортодоксов от службы в армии, чтобы они изучали Тору. Но с тех пор их стало уже 9 % населения. Они не служат в армии, не работают, а получают половину всех пособий по бедности. Да к тому же еще не признают право Израиля на существование. По их представлениям Израиль образовали до прихода Мессии. А надо было ждать Мессию, вот он, по — видимому, смог бы распорядиться — быть или не быть Израилю, — и они с Лилей опять рассмеялись.

Броня добавила к Мишиному рассказу:

— Ортодоксы ужасно относятся к женщинам, у них нет никаких прав, кроме как рожать детей.

— Да что мы все о грустном. Моя Броня нафаршировала для вас рыбу по — еврейски из нашего легендарного озера Кинерет, того самого Галилейского моря, по которому Христос пешком ходил. Там лучшая в мире рыба. Сегодня вечером вы у нас почетные гости.

Вечером собралась компания русских эмигрантов. Миша с гордостью представлял им гостей:

— Это наши американские друзья: Лиля — хирург, Алеша — поэт и профессор литературы Колумбийского университета. Они специально приехали к нам из Америки.

Среди гостей были Давид и Рая Дузманы. Он приветливо улыбался и был молчалив. А его жена, увешанная драгоценностями, шумная, заносчивая, привлекала к себе всеобщее внимание. Миша сказал:

— Давид взял меня на работу в свою лабораторию. Он большой ученый. И вообще Давид и Рая — легендарная пара.

Давид смущенно молчал, а Рая шумно подтверждала:

— Да, я готова была умереть за Давида. Сенаторам я так и сказала: его не выпускают потому, что у него светлая голова! А теперь его приглашают в США работать. Мы надеемся создать там лабораторию и разбогатеть.

— Рая, ну зачем ты так? — недовольно перебил жену Давид. — Я согласился ехать, потому что думаю о более интересной работе, а совсем не о богатстве.

Лиля вспомнила, что видела их в венской гостинице, когда они агитировали беженцев ехать в Израиль. Рая тогда всех уговаривала: «Вы польстились на Америку, а в Израиле вам будет лучше».

Лиля шепнула Алеше:

— Помню, как она говорила — в Израиле лучше. А теперь сама польстилась на Америку.

Алеша спросил молчаливого ученого:

— Как вам нравится работать в Израиле?

Давид ответил не сразу:

— Очень нравится. Видите ли, деятельный по природе человек всегда хочет успеть сделать многое. В Израиле есть где по — настоящему развернуться деятельным людям. Израиль имеет самое большое в мире количество ученых на 10 000 населения: в Израиле — 145, в США — 85, в Японии — 70, в Германии — 60. Я по — настоящему счастлив работать здесь…

Алеша с уважением смотрел на Давида — перед ним был человек глубокого интеллекта.

Угощение Брони было вкусным и обильным, а Миша старался подложить лучшие куски фаршированной рыбы Лиле с Алешей. К концу вечера Броня, настроенная в отношении Израиля более скептически, чем Миша, сказала:

— Наши американские друзья спрашивали нас про Израиль. Никто не передал настроения русских эмигрантов в Израиле лучше, чем Булат Окуджава:

Тель — авивские харчевни,

забегаловок уют,

где и днем, и в час вечерний

хумус с перцем подают.

Где горячие лепешки

обжигают языки,

где от ложки до бомбежки

расстояния близки.

Там живет мой друг приезжий

распростившийся с Москвой,

и насмешливый, и нежный,

и снедаемый тоской.

Кипа, с темечка слетая,

не приручена пока.

Перед ним — Земля Святая…

А другая далека.

И от той, от отдаленной,

сквозь пустыни льется свет,

и ее, неутоленной,

нет страшней и слаще нет…

…Вы опять спасетесь сами.

Бог не выдаст, черт не съест.

Ну а боль навеки с вами,

Боль от перемены мест…

Слушатели притихли, а Броня горько закончила:

— Да, все верно: будь проклята та страна, которая заставила нас стать эмигрантами.

Чтобы оживить притихшую компанию, Алеша стал уговаривать Мишу:

— Надень свою фронтовую гимнастерку с орденами, покажись нам во всей своей боевой красе.

Миша отказывался, но все стали просить:

— Надень, надень! Покажи, какой ты был бравый офицер — разведчик.

В гимнастерке с десятью орденами и медалями он действительно выглядел великолепно. Алеша предложил тост и прочел экспромт:

Таких людей не сыщешь вдруг,

Он и разведчик, и хирург,

И просвещенный сионист,

И даже бывший коммунист.

И это все — наш добрый друг,

Наш Миша — Моисей Цалюк.

Следующее утро Лиля провела у Миши, наблюдая за операциями на сосудах, и он написал ей бумагу на бланке фирмы о том, что она прошла курс.

— Вот спасибо, это позволит мне списать расходы на поездку.

— Да у нас все доктора просят такие бумаги, — засмеялся Миша.

Пока они были заняты, Алеша опять беседовал с Дузманом, хотел расспросить о его работе. Давид с увлечением рассказывал:

— Я разработал подход для лечения гемофилии. Но условия для этой работы лучше в Америке, поэтому я и согласился ехать туда. Видите ли, у евреев много заслуг в лечении и сохранении здоровья человечества, и я, как израильтянин, хочу добавить к этому вкладу свой.

Беседа получилась интересной, но Алеша еще яснее понял, о чем раньше говорил Миша Цалюк: интересы израильтян всегда сосредоточены на гордости национальным, еврейским.

* * *

На другой день они переехали в Иерусалим. Зимой туристов было мало, они сняли номер в гостинице с видом на Старый город — исторический центр Иерусалима, и почти бегом поспешили туда. Вошли они через Дамасские ворота, и перед ними открылась многотысячелетняя история города. Они шли по Via Dolorosa, от Церкви Бичевания до Церкви могилы Богородицы, Алеша заглядывал в путеводитель и по ходу движения рассказывал:

— Считается, что весь этот путь Христос шел до места распятия на холме Голгофа, неся тяжелый крест.

— Алешка, ну что за сказки! Это же просто миф, Христа не было, — смеялась Лиля.

— Конечно, миф, но миллионы людей тысячелетиями верили в эти мифы, и они стали постулатами религии.

В храме Гроба Господня он продолжал рассказывать:

— Эта церковь была построена римским императором Константином, разрешившим христианство, вокруг Голгофы. Ее дважды разрушали и вновь отстраивали. В украшенной серебром низкой нише указано точное место распятия.

Они видели, как верующие ползком подлезали в эту нишу и целовали там пол.

— Какая это все-таки странная картина, — пробормотала Лиля.

Дальше они пошли вдоль базара Старого города. Вот где чувствовалась настоящая атмосфера Среднего Востока! Поднявшись к мечети халифа Омара «Купол Скалы», они купили билеты, сняли туфли и вошли внутрь. В центре зала стояла громадная огороженная скала, поражающая своей внушительностью. Алеша прошептал:

— На этой скале прародитель всех евреев Авраам по велению Бога готовился принести в жертву своего единственного сына Исаака.

— Неужели еврейский бог такой жестокий? — усмехнулась Лиля.

— Так он испытывал веру Авраама. Представь себе картину: скала среди пустыни, на ней старик с ножом и мальчиком. Темно, воет ветер — надвигается гроза. Старик плачет, но во имя веры заносит нож над сыном. Вдруг прорывается светлый луч, прилетает архангел Гавриил, отводит руку старика и возвещает ему милость Бога и спасение сына. А мусульмане придумали еще один миф: якобы пророк Магомет вознесся с этой скалы в небо, и на камне остался отпечаток его ноги. Хотя Магомет никогда не бывал в Иерусалиме, а могила его в Медине, они считают, что он прилетел сюда в последний день на волшебном коне.

Лиля только улыбалась этим бесконечным историям.

Из мечети они пошли вниз на площадь — к Стене Плача, остаткам древнего еврейского храма, разрушенного римлянами в 70 году н. э.

— А вот это уже не миф, — сказал Алеша, — это древняя история еврейского народа, самая большая святыня евреев. До победы в Шестидневной войне в 1967 году эта территория принадлежала Иордану, и израильтянам было запрещено даже подходить к ней.

Лиля перестала смеяться и смотрела на стену как завороженная. Им пришлось разойтись в разные стороны у заграждающей веревки: Алеше — к мужской части, Лиле — к женской. Они долго стояли там, думали каждый о своем, вспоминали, мечтали. На мужской стороне толпились молящиеся, глухо бормотали молитвы и покачивались. На женской стороне не было такой толпы, большинство женщин были в париках и косынках. Лиля знала, что есть традиция: вкладывать между плитами стены записки с просьбами к Богу, и тогда они обязательно исполнятся. Она вспомнила Рупика, которому уже восемь лет отказывали в выезде, написала записку: «Отпусти Рупика» и сама удивилась своему суеверию. Алеша тоже долго думал, просить или не просить, и в конце концов вложил в расщелину стены записку: «Дай мне таланта написать роман „Еврейская сага“». Встретившись за веревкой, оба стыдливо умолчали о своих просьбах.

На второй день они много гуляли по улицам, любовались строениями из желтоватого иерусалимского камня, буквально влюбились в особый аромат Иерусалима. Хорошее настроение Лили все улучшалось — впереди была поездка по всей стране. Они взяли в аренду машину и за пять дней проехали всю страну с севера на юг. Один день они провели в Тиберии, на севере, полюбовались озером Кинерет. Из Тиберии поехали через всю страну на юг — на Красное море. Дорога шла через палестинскую территорию. Израильтяне редко по ней ездили, потому что бывали случаи, когда палестинские юнцы бросали камни в машины с израильскими номерами. Но другая дорога была намного длинней, и Алеша решил поехать по этой, прямой, не предупредив о возможной опасности Лилю. Он задумал сюрприз.

Они ехали вдоль реки Иордан, слева за кустами и деревьями виднелась неширокая вода. В стороне Алеша увидел малозаметный знак на фанере с надписью: «Место крещения Иисуса Христа». Других машин здесь не было, значит, палестинцев вокруг нет. Алеша решил свернуть с дороги.

— Куда это мы заехали? — Лиля не заметила знака и удивилась.

Через невысокий кустарник они по пешеходной дорожке подошли близко к воде. Река Иордан узкая и мелководная, в этом месте она слегка отклонилась влево и создала небольшую лагуну. На столбе был знак: «Место крещения Иисуса Христа».

— Теперь видишь, куда мы приехали? — хитро спросил Алеша.

Лиля задумчиво смотрела на воду, а он рассказывал:

— По легенде родственник Иисуса Иоанн именно на этом самом месте проповедал скорое пришествие посланца Бога Мессии. Он предлагал всем покаяться в грехах и зайти в воду для очищения. Это очищение потом назвали «крещением», а Иоанна — Крестителем. Сюда пришел и Иисус, и Иоанн побрызгал на него и возвестил его Мессией. И тогда Иисус услышал голос, сказавший ему, что он — сын Божий. История с крещением, может быть, и миф, но этот вроде бы незначительный эпизод лег в основу христианства — самой распространенной религии мира. В те времена образование новой религиозной секты было вполне ординарным событием. Если учесть исторические события и религиозную атмосферу того времени, ясно, что никаких особых причин для возникновения этой секты не было. Но этот незначительный факт оказался тем маленьким зерном, которое упало на почву грядущего, — родилось христианство.

* * *

Впереди их ждали два дня отдыха в Эйлате на Красном море. В январе стояла жара, на пляжах была масса народа. Общее внимание привлекали молодые высокие блондинки из Скандинавии. Их стройные фигуры в бикини, а то и топлесс, возбуждали воображение мужчин. Они заигрывали, бросали на мужчин призывные взгляды, Алеша тоже удостоился их внимания и теперь смотрел им вслед. Это очень насмешило Лилю.

— Заглядываешься на блондинок? — поддразнивала она мужа.

— Ничего я не заглядываюсь, так просто, смотрю от нечего делать.

— Это тебе не миф, а реальность из красивой плоти и жаркой крови, — смеялась Лиля.

Ночью из открытого окна их обдувал теплый бриз, пахло морем и цветами. Лиля приставала к Алеше с нежностями:

— Алешка, ну представь, что я тоже стройная молодая блондинка. Ласкай меня, как ласкал бы одну из них.

Никогда Алеша не видел Лилю такой требовательной в ласках. Потом он даже спросил:

— Лилечка, что это с тобой случилось? Ты была такая странная…

— Удивляешься? Алешенька, наверное, я так переживаю свой возрастной кризис, вторая молодость у меня началась.

* * *

Из Эйлата они ехали вдоль Мертвого моря, остановились на день в гостинице на берегу и сразу поспешили в море. Лиля переворачивалась в воде с боку на бок, как в мягкой постели, и весело щебетала:

— Алешка, как же я счастлива, что мы побывали в Израиле! Такой веселой я давно не была. Просто чудесно!..

Алеша лежал в воде на спине и на вытянутых руках спокойно держал справочник.

— Вон там, — он указал на высокий массив вдали, — гора Масада, легендарная крепость еврейских героев зилотов периода Иудейской войны.

— Еще один миф?

— Не миф, а героическая история, но настолько необычная, что действительно похожа на миф.

Вечером к ним неожиданно приехал Миша Цалюк:

— Я решил, что должен сам показать вам гордость еврейского народа — Масаду.

Утром они пешком поднялись по крутому подъему на вершину. Миша рассказывал:

— Мы идем по знаменитой древней «Змеиной тропе». В 66 году н. э. евреи восстали против владычества Рима, и римляне начали Иудейскую войну, описанную, как вы знаете, Иосифом Флавием. Римляне, конечно, были намного сильней, они захватили Иерусалим и в 70–м году разрушили знаменитый Второй Храм. Осталась только одна Западная стена, вы ее видели. Римляне казнили тысячи израильтян, многих взяли в рабство. Но 960 человек во главе с Элазаром бен Яиром, с семьями и детьми, ушли из разрушенного Иерусалима и поднялись по этой «змеиной тропе», чтобы скрыться в крепости на вершине Масады. Три года они сопротивлялись атакам римской армии. Добраться до них по этой тропе римляне не могли, тогда они построили обходную каменную дорогу — насыпь. Когда израильтяне увидели поднимающихся по насыпи римлян, они решили не сдаваться и умереть, но не стать рабами. Но еврейский закон запрещает самоубийство, поэтому они собрались все вместе на площади и сначала отцы закололи своих жен и детей, а потом мужчины стали убивать друг друга. Это самая героическая добровольная смерть из всех известных в истории. Только две женщины сумели спрятаться и позже рассказали об этом.

— Какая поразительная история, — со слезами на глазах прошептала Лиля.

Они ходили вдоль развалин крепости, и Миша заметил:

— Здесь, на этой вершине, сейчас дают присягу новобранцы нашей армии.

Как раз в это время появился отряд новобранцев. Командир дал команду, и они хором, гордо и решительно прокричали что-то на иврите.

— Что они говорят?

— Они повторяют: «Больше не будет второй Масады!» Израильтяне уверены, что теперь в мире нет такой силы, которая могла бы победить их.

На плоской вершине Масады дул страшный ветер, Алеша с Лилей подставляли ему лица, пытаясь кожей ощутить то же, что ощущали древние еврейские герои, — ветер мужества. Он вселял в них силы и уверенность в будущем.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.