Глава 21 РОСКОШНЫЙ ОТЕЛЬ

Глава 21

РОСКОШНЫЙ ОТЕЛЬ

Меня мучила совесть, хотя я с самого начала предполагал, что нечто подобное должно произойти. Зная, что в случае поимки его ждет смертный приговор, дезертир готов на все. Что бы он ни сделал, его жизни постоянно грозит опасность. Хуже того, что он натворил, за что в условиях военного времени полагается расстрел, он сделать уже не может.

Я сложил в джип свои вещи, состоявшие из запасов воды, бензина, масла и патронов, и почувствовал облегчение. Я был одет в чистую рубашку и шорты. Убедившись, что окружающая меня местность пустынна, как и прежде, я запрыгнул на сиденье, выехав из сарая, пересек пустырь и помчался по песчаному тракту к Виа-Бальбия.

Ранним вечером я миновал Тольметту, маленькую деревушку в Киренаике. Я медленно ехал по ее единственной улице, стараясь выяснить, какие части здесь стоят. Но, не увидев ни одного военного, я вернулся назад и остановился у небольшого придорожного трактира.

Когда я выходил из джипа, мою машину окружила стайка мальчишек, вылезших, словно крысы, изо всех щелей. Они глядели большими глазами на джип и показывали друг другу на автомат, висевший у меня на плече. Наверное, я казался им настоящим героем.

Когда я вошел в трактир, итальянские солдаты за стойкой, увидев мою немецкую форму, отдали мне честь. За этим последовало неизбежное приглашение выпить, и вскоре мой желудок наполнился красным вином, кислым, но очень освежающим.

Мое предложение заплатить за напитки принято не было. На это они не пойдут, заявили солдаты. В конце концов, мы, немцы, здесь для того, чтобы добыть для них победу, – так, по крайней мере, они думали.

Вскоре я уже знал о Тольметте все – в каком состоянии был ее гарнизон и какие были приняты меры безопасности, а именно – никаких. Я уже подумывал, а не провести ли здесь остаток дня и всю ночь, но тут раздался трубный рев мотоциклетного мотора.

Мне не надо было смотреть в окно, чтобы определить, кто там приехал, – такой рев издает только мотоцикл БМВ.

Я был окружен дюжиной итальянских солдат, которые трещали, словно пишущие машинки. Повернувшись к владельцу трактира, я спросил, где здесь туалет.

Широко улыбаясь, он поднял доску прилавка и провел меня в коридор. Входя туда, я заметил, как в трактир вошли два человека в немецкой форме. Интересно, кто это – посыльные, проезжавшие мимо, или военные полицейские, разыскивающие кого-нибудь, может быть, и меня.

Туалет представлял собой сарай во дворе.

– Latrina, – произнес хозяин трактира, показав на него, и вернулся к себе.

Убедившись, что он не смотрит в мою сторону, я быстро обежал дом и, выскочив на улицу, с радостью отметил про себя, что мой джип стоит далеко от двери, так что моего отъезда никто не увидит.

Мальчишки все еще толпились у моей машины, а прямо позади нее стоял мотоцикл БМВ с коляской.

Я быстро подскочил к нему, нащупал рукой проводки зажигания и, оторвав их, забрал с собой.

Я осторожно нажал на газ, и мотор плавно завелся. Проехав немного, я надавил на педаль до отказа и пулей вылетел из деревни. Там я выбросил проводки и рассмеялся, сбрасывая напряжение. Если эти два немца были военными полицейскими, то они, наверное, уже клянут себя за беспечность.

Но если это были посыльные или просто люди, ехавшие по своим делам, то они, наверное, побьют мальчишек, решив, что это они порвали провода. Но как бы то ни было, я был твердо уверен в одном – завести мотоцикл они не смогут, и эта мысль меня успокаивала…

На закате я добрался до Барки. Этот город стоял в центре колонизированного итальянцами относительно плодородного района Киренаики, километрах в шестидесяти с гаком от порта Бенгази.

Улицы Барки представляли собой скопление рытвин, канав с обвалившимися краями, булыжников и мусора. По дорожкам вдоль них сновали итальянцы в военной форме, арабы, завернутые в свои белые бурнусы, и толпы бешено жестикулирующих арабских ребятишек. Среди них яркими пятнами выделялись гордые синьорины со сверкающими глазами, со вкусом одетые в красочные наряды. Они двигались среди толпы изящной, легкой походкой, несмотря на высоченные каблуки.

Я остановился у дверей отеля, расположенного на главной улице, решив, что не стоит слишком далеко уезжать от гордо шествующих черноволосых синьорин – чем ближе к ним я буду, тем лучше. Я надеялся поближе познакомиться с кем-нибудь из них, но чуть позже.

Отель, окруженный аккуратными лужайками и деревьями, стоял немного в глубине улицы, производя впечатление роскошного и уютного.

Миновав лужайки, я подошел к его двери, думая о том, что здесь могут быть и другие немцы, едущие на фронт или, наоборот, с фронта. Но я надеялся провести здесь всего одну ночь. В этом городе жил человек, которого я хорошо знал.

Это был Бен Омар, с которым я подружился, вытащив его из лап итальянской полиции. Но сначала надо было разыскать его, ведь я не знал, где он живет.

Ожидая, когда подойдет портье, я увидел на крючках у входа в ресторан фуражки немецких военных. Я снял «Парабеллум», лежавший в кармане моих брюк, с предохранителя – нельзя забывать о бдительности. Я хорошо понимал, какая опасность грозила мне в этом отеле, но, чтобы переночевать в тыловом городе, мне нужна была комната. Не мог же я спать на улице.

Позади меня открылась дверь, и, повернувшись, я оказался лицом к лицу с итальянским майором. Вытянувшись по стойке «смирно» и лихо отдав честь, я подумал, что он здесь делает, ведь майор стоял за стойкой портье.

– Buona sera, Caporale (Добрый вечер, унтер-офицер), – приветствовал он меня, и я заметил, что его форма сшита хорошим портным, а черный бархатный воротник украшен красными с золотом петлицами. На секунду я растерялся, но потом сообщил ему, что мне нужен номер.

– Это можно устроить, – ответил он. – У меня часто останавливаются немецкие военные. Вы прибыли с передовой? – поинтересовался он.

Я подтвердил это и добавил, что еду в Триполи как посыльный.

– Ах, Триполи! – мечтательно вздохнул он и, открыв книгу регистрации посетителей, протянул ручку, чтобы я записал в ней свое имя. – Как бы я хотел оказаться сейчас в Триполи! Это не город, а жемчужина, музыка.

Он показался мне слишком восторженным и, судя по выражению его лица, был типичным жиголо.

– Но мне приходится жить в этом воровском арабском притоне, где не имеют никакого понятия о культуре.

Он заинтриговал меня, и я спросил, как это он, имея чин майора, работает в отеле простым служащим.

– О! – воскликнул он. – Я командир артиллерийского дивизиона, расположенного здесь. Я купил этот отель, а поскольку линия фронта теперь далеко, то сочетаю службу с бизнесом. Надеюсь, эти проклятые англичане больше не вернутся сюда, а то мне снова придется идти защищать нашу бедную Италию.

Он, наверное, думал, что его рассказ вызвал во мне восхищение, но я был потрясен до глубины души, увидев майора, который, находясь на действительной службе, ухитряется при этом содержать отель!

Итальянец изящным жестом позвонил в колокольчик, и, словно стайка крыс, ко мне метнулась четверка арабских мальчишек.

Майор сказал им что-то, но я не разобрал что, а потом объяснил мне, что велел этим сорванцам проводить меня в мою комнату и отнести туда мои вещи.

– У вас ведь есть с собой какие-то вещи? – довольно пренебрежительно спросил он.

Я ответил, что мои вещи лежат в машине, но я не собираюсь брать их с собой в номер, поскольку рано утром уеду.

Он снова что-то быстро сказал одному из мальчишек, который ответил ему с такой же скоростью, если не быстрее, и я в обществе своих провожатых отправился к джипу.

Оставив их ждать на тротуаре, я забрался в машину и отыскал свои туалетные принадлежности. Взяв шинель, я незаметно завернул в нее автомат и пару гранат и передал этот сверток одному из мальчишек. Мы вернулись в отель, а один из них остался сидеть на корточках на тротуаре, карауля джип.

Комната, в которую меня отвели, была большой и полной воздуха. Я дал мальчишкам чаевые, и они ушли. Большие двери открывались на балкон, выходивший на дорогу. Я сразу же заметил, что до земли с него было метра три. Внизу, под балконом, проходил проезд, который вел к заднему зданию отеля.

Мебели в комнате было немного. Рядом с кроватью стоял маленький туалетный столик, а душевую кабинку закрывал занавес. Раскатав шинель, я засунул автомат и гранаты под покрывало, разделся и поспешил встать под душ. Но я чуть было не выскочил оттуда – вода была горячей, как кипяток. Трубы с водой, очевидно, были проложены по земле, и немилосердное солнце их сильно накаляло.

Покрутив кран, я сумел-таки вымыться, не сварившись при этом. Надев шорты, я развалился на постели, борясь с дремотой. За окном уже стемнело.

Я лежал, обдумывая свой следующий шаг. Мне необходимо было добраться до Бенгази, главным образом для того, чтобы отправить своей матери кое-какие вещи. В Бенгази было ближайшее к фронту гражданское отделение связи, откуда можно было послать письмо или посылку, не опасаясь, что они, как вся корреспонденция с фронта, попадут в руки военной цензуры.

Я не знал, что буду делать в ближайшее время и что ждет меня в будущем, если, конечно, у меня оно будет, поэтому мне очень хотелось, чтобы некоторые мои вещи попали домой. Получив их, моя мать перестанет тревожиться обо мне, ибо ей уже наверняка сообщили о моем бегстве из армии. В таких случаях гестапо действует очень быстро.

Я побрился и оделся, решив прогуляться по городу и поискать Бен Омара. Я не сомневался, что, если кто-нибудь проникнет в номер в мое отсутствие, автомат и гранаты под покрывалом не будут видны.

Включив свет, я вышел из комнаты и собирался уже пройти в фойе, как вдруг услыхал голоса, говорившие по-немецки. Я застыл на месте, потеряв дар речи.

Сделав еще несколько шагов, я увидел стойку портье. За ней виднелась знакомая фигура майора артиллерии, по совместительству владельца отеля, перед которым стояли четверо немецких военных полицейских, вооруженных автоматами, которых я меньше всего ожидал здесь увидеть. На груди у них сверкали бляхи военной полиции, резко контрастировавшие с тусклыми стальными касками.

Старший среди них резким голосом задавал майору вопросы по-итальянски, а тот жестикулировал с такой силой, с какой рыба, выброшенная на берег, бьет хвостом о песок.

– Si, si, Tenente! (Да, да, лейтенант!) – кричал он. – Это он, посыльный, – уверял он немцев.

И тут меня осенило – ведь он говорит обо мне! Я сразу же понял, что военным полицейским стало известно, что я поселился в отеле. Я услышал, как они просят майора показать им мою комнату.

Я бросился назад. Ворвавшись в свой номер, я запер дверь на задвижку, подскочил к постели, вытащил из-под покрывала автомат и гранаты и подбежал к окну. Хотя было уже темно, я видел, что проезд под моим балконом был свободен до самого пересечения с улицей, на которой стоял отель.

Я услышал топот сапог по лестнице и понял, что если полицейские взломают дверь и выскочат на балкон до того, как я добегу до этой улицы, то спастись мне не удастся. Надо было как-то задержать их, пока я не доберусь до конца проезда и не заберусь в свой джип.

Я достал одну гранату и сделал из нее растяжку. В эту минуту ручка двери задергалась.

– Открывай! – скомандовал голос по-немецки.

– Ara, сейчас, – ответил я, после чего выскочил на балкон, перевалился через перила и, зависнув на секунду на вытянутых руках, спрыгнул на землю.

Когда я приземлился, дуло моего автомата больно ударило меня по голове. Вскочив на ноги, я побежал по проезду. Пробегая мимо входа в отель, я швырнул туда другую гранату.

Заворачивая за угол, я услыхал, как взорвалась граната, оставленная мною в спальне. В воздухе просвистели обломки дерева и осколки стекла.

Еще десять шагов – и, прячась за пешеходами, я запрыгнул в свой джип. Я нажал на стартер, мотор взревел, люди закричали на меня. Арабский мальчишка, стороживший машину, попытался запрыгнуть в нее, требуя платы, но джип рванулся вперед, и он упал с подножки.

В эту минуту полыхнуло у входа в отель – это взорвалась вторая граната. Заворачивая за угол, я чудом избежал столкновения с тележкой, которую тащил мул. Фары я не включал – я не мог себе позволить такой роскоши.

Вскоре, сделав множество поворотов и проехав по многочисленным улочкам, я оказался в густонаселенном арабском квартале. Там и сям мне попадались двери, закрытые занавесками из стеклянных бус, откуда струился свет. Наконец, я заехал в такую узкую улочку, что с обеих сторон между джипом и стенами было не больше дюйма свободного пространства. Я остановился, боясь, что оказался в тупике, и решил сдать назад.

Когда я выехал на широкую улицу, на подножку моего джипа заскочил арабский мальчишка, который бешено жестикулировал. У меня не было времени прогонять его, я нажал на газ, и автомобиль рванулся вперед. Однако парень крепко ухватился за что-то и не собирался спрыгивать с подножки.

Пропетляв еще метров сто в лабиринте узких улочек, я резко остановился, выключил мотор и в ярости повернулся к мальчишке.

Но автомат в моих руках, похоже, совсем не испугал его. Он продолжал жестикулировать и трещал без умолку. Я уловил в стремительном потоке его речи только одно слово – Sorella – и понял, что он предлагает мне свою сестру. В Барке это было обычным делом, и я отнесся к этому спокойно. Многие арабы занимались сводничеством – для них это был такой же бизнес, как и продажа фиников.

Тут мне пришла в голову мысль, что этот мальчишка может помочь мне ненадолго спрятаться где-нибудь вместе с автомобилем.

– Parlare piano, amico, – сказал я ему, прося говорить помедленней, поскольку я ничего не понимал. Потом я объяснил ему, что мне нужно исчезнуть вместе с джипом, да побыстрее.

Я знал, что он не задумываясь спрячет меня, поскольку арабы ненавидели итальянцев лютой ненавистью. Я быстро убедил его, что повздорил с итальянскими солдатами и теперь они гонятся за мной.

Чтобы подкрепить его ненависть к итальянцам и усилить желание познакомить меня со своей сестрой, а заодно и спрятать, я протянул ему целый ворох лир, который исчез с такой же скоростью, с какой вода исчезает в сухом песке.

Он забрался в кабину и сел рядом со мной, показав, чтобы я ехал по аллее, погруженной во тьму. Улицы снова стали узкими, и я боялся, что мой джип застрянет в проулках, по сторонам которых тянулись глинобитные дома, но мальчишка упрямо показывал вперед.

Я сделал несколько поворотов, неоднократно задевая при этом за углы арабских домишек. Наконец мой провожатый сделал мне знак остановиться. Было очень темно, а глинобитные стены отстояли от боков моей машины не далее чем на фут (тридцать сантиметров). Не вставая со своего места, я мог дотронуться до стен рукой.

– Куда теперь? – спросил я.

– Uno momento, – ответил маленький араб. Он вылез на капот и спрыгнул с него на землю. – Я через минуту вернусь, – прошипел он и тут же исчез в темноте.

Я вытащил из кармана «Парабеллум», взял поудобнее автомат и приготовился, в случае надобности, дать отпор. Интересно, сумею ли я выбраться отсюда на джипе, если потребуется срочно удирать? В этом узком переулке можно двигаться только вперед или назад.

Очевидно, я забрался в самое сердце арабского квартала. Тишина, стоявшая вокруг, угнетала меня. Я придвинулся к пулемету и снял его с предохранителя. Руками я нащупал пулеметную ленту – она была вставлена, как надо. По крайней мере, если понадобится, я сумею расчистить себе путь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.