СТРОИТЕЛЬНЫЙ КОЛЛЕДЖ

СТРОИТЕЛЬНЫЙ КОЛЛЕДЖ

Из-за этой операции я никуда и не поступил после училища. Год гулял, нигде не учился. Потом захотел поступить в Строительную академию в Ростове. Но понял, что там сложно, нужны деньги. И решил в наш строительный колледж таганрожский.

Поступив в колледж, я сообразил, что из него можно что-нибудь полезное вытащить. Для себя, для группы. Я уже первого сентября очень пристально смотрел на колонки и аппаратуру: что есть и что из этого можно придумать, выжать. Там были колонки, усилитель, пара микрофонов и разломанная барабанная установка, которая где-то на складе валялась еще с 70-х годов, когда были ВИА и все это для них покупалось.

Я решил воспользоваться и потихонечку у дирекции колледжа стал все это выпрашивать, а также деньги на аппаратуру. Я стал профоргом — руководителем тамошней профсоюзной организации. Как стал? А вот так: никто не хотел заниматься всякими бумагами, а на Рому можно было все спихнуть. Чем тебе не комсомольский работник? Вообще-то, я застал последний год существования комсомольской организации. Но смысла туда вступать уже не было. Нас, конечно, предупредили, если хотите, можете вступить. Но зачем? Пионером был, а вот комсомольцем не довелось. Хотя многие поступали, вероятно, им прикольно было. А мне не до того было: то девчонка, то гитара. Не до комсомола, были дела поважнее.

Занимался сбором членских взносов. Да, матответственность, у меня и настоящая печать была. Я даже ездил в Ростов-на-Дону в областной центр строительного профсоюза — на какие-то совещания. Защита прав студентов и все такое. Примитивные какие-то проблемы: трудные ученики и т. п. Общественная деятельность — начиная субботниками, закачивая какими-то конкурсами, самодеятельностью, дискотеками. Жизнь колледжа, в общем.

Я всем этим рулил. Просто так получилось: сначала я стал поднимать аппаратуру в колледже, смотрят — инициативный парень, ну и закрутилось. Я же КВНы вел, был капитаном команды нашего колледжа. Мы придумывали шутки, открывали Первое сентября, первый, последний звонок, День учителя. Во всех праздниках, мероприятиях принимала участие моя команда.

Вот так я стал профоргом, занимался общественной деятельностью. И у меня достаточно неплохо получалось. И в конце концов я в колледже стал авторитетом. Выбил отдельный кабинет. Мы хранили там аппаратуру, ценные вещи, какие-то кассетники, магнитофоны, колонки. Документы профсоюзные. Мы там все время собирались, что-то делали: стенгазеты выпускали, с КВНщиками номера придумывали. У меня одного был ключ от этой комнаты. Многие учителя сначала очень недоверчиво к этому отнеслись, сопротивлялись. Особенно вахтеры — пускать народ в семь вечера, когда колледж уже закрыт. Я брал у директора колледжа бумагу за его подписью, специальное разрешение, добивался, чтобы нас туда пускали. Я был даже диджеем на дискотеке колледжа. У меня было три магнитофона с компакт-дисками. Я что-то там микшировал, песня заканчивается, я другой магнитофон включаю. На таком уровне.

Я не пел своих песен на мероприятиях в колледже. Я понимал, что это не та аудитория и это там никому не нужно в принципе. Это было другое абсолютно. Я пел их там, где это было нужно. И где это было уместно. В колледже я просто репетировал. Среди студенток колледжа я особой популярностью как парень-музыкант не пользовался. К тому времени у меня уже не было полноценной группы. Мы все остались друзьями, но в «Асимметрии» уже другие были музыканты. Просто встречался с той старой своей компанией. На тот момент я уже был, скорее, легендой. «У этого человека была группа „Асимметрия“». Помню случай в колледже. Подошла ко мне одна девушка с подколом: «Дай мне автограф. Ты станешь знаменитым, а я этот автограф продам». А я с полной уверенностью, ни капли сомнения так: «Да без проблем!» И расчеркиваюсь так размашисто на бумажке из тетрадки. «Храни!» — говорю. Мы посмеялись и разошлись…

Несмотря на то что мои одногруппники были года на три меня моложе, я все равно с ними дружил. Они знали, кто я такой. Знали мою группу «Асимметрия». Но не было такого, чтобы «во, звезда пошла!». Они очень хорошо ко мне относились. Уважали. Учителя тоже нормально воспринимали то, что я довольно известный персонаж в городе. Они же взрослые люди. Таганрог — город маленький, но мало кто знает, что есть группы. Их не крутят по радио, не показывают по телевизору. Их как бы нет. Не существует. Их знают человек пятьсот молодежи, которые увлекаются музыкой, и все. Поэтому знали, конечно, что есть «Асимметрия», что я репетирую, но не более того.

Я попал в группу, где были две девочки, остальные — пацаны. Студенты колледжа отличались от учеников училища. Были все взрослее. И… так сказать, цивилизованнее.

Просто больше каких-то увлечений. Можно было на дискотеку пойти, а можно в кружке каком-то заниматься. А в училище ничего такого не было. В колледже больше чертили, больше учились. Студенчество…

Обычный день начинался так. Утро. Что-нибудь поесть. Что есть. Да какой там семейный завтрак! У меня никогда не было никаких семейных завтраков, обедов и ужинов. Маме некогда было. Я не требовал, младший брат не просил. Тогда мама работала продавцом в магазине на рынке. А до этого таксистом, была автогонщиком когда-то. А потом вот перешла в сферу обслуживания… Ну вот, чего-то там поешь, если успеваешь. Потом собираешь пакет полиэтиленовый, туда тетрадки, учебники — и под мышку. Когда было черчение, брал тубус — такую круглую хрень, где ватманы хранятся. Но частенько без него ходил, просто чертежи в пакет засовывал.

Заходишь во двор колледжа, стоишь куришь с пацанами. Все здороваются, курят, трут о том, что было. Я курил «Союз-Аполлон» в белой мягкой пачке. Потом идешь на первую пару, на вторую. После большая перемена. Идешь в столовку. Кстати, при мне стали столовку делать в колледже. Мы начали давить на руководство. Приходила бабушка с пирожками на большую перемену. У нее была тележка, в которой были всякие пирожки. И вот весь колледж на большой перемене высыпал во двор и покупал эти пирожки. С какой-нибудь водой сладкой.

Дальше мы либо оставались на следующую пару, либо уходили на море купаться. Изредка собирались после учебы, у кого были деньги, брали пивка, чего-нибудь легкого и слегка побухивали. У кого была квартира свободная, мы собирались и шли туда тусить. А вечером я шел в свою компанию — к Ивану. Посидим, побренчим, попоем. Если девушка была, то с ней еще какие-то темы. Вот так было…

В колледже даже разборки были цивилизованнее. Если у кого-то возникали конфликты, все ждали большую перемену. За школой стояло отдельное здание, где располагались актовый и спортзал. И за ним у забора было место, где происходили все разборки. Выходили двое, за ними шли остальные поглазеть или морально поддержать. Поводы были разные: кто-то какого кого-то задел, что-то сказал. Знаешь, когда кого-то начинает задирать. И ты в ответ: «Все, за спортзалом встречаемся!» Как дуэль. Из-за девчонок дрались крайне редко, я даже не припомню такого. Все время были такие походы за спортзал. Все сбегались. Народ стоит, курит на большой перемене возле туалетов. Вдруг идут двое. Проносится шепоток: «О, щас будет, щас будет!» И все идут смотреть. Никто никогда не вмешивался. Дрались один на один. Там же хватает обычно пары ударов. Обычно это такие размахи, пока один не срубится. И стоп, хватит. Лежачего бить нельзя.

Девушки разбирались просто. Кто-то кому-то про кого-то что-то сказал. Вслух сплетни. И начинается разборка: «Ты чего, сука, про меня говорила?» — «Я не говорила!» И начинается… Мне было бы неприятно, если б узнал, что девушки из-за меня рожи друг другу бьют. Я не тщеславный в этом смысле.

У меня явных врагов не было. Были люди, которых я недолюбливал, и наоборот, но до того, что «это мой враг!», мы не доходили. Я же мирный человек. Я не любил конфликты, проблемы, разборки. Да и повода не было.

Ну что тебе рассказать про учебу, даже не знаю… С черчением у меня все было отлично. У нас была о-о-очень хорошая преподавательница по этому предмету. Каждая строительная группа (я учился на ПГС — Строительство промышленных и гражданских сооружений) делилась на две части. У каждой был свой преподаватель по черчению. И так по многим предметам. Деление было по банальному принципу — по алфавиту. С «А» до «К» и с «М» до «Я». Поскольку моя фамилия начинается на «Б», я был в первой группе. И у нас была замечательная преподавательница по черчению. Анна, отчества не помню. Очень хорошая женщина, милая, добрая.

В классе стояли кульманы — такие чертежные доски, прикрепленные к парте. Плюс еще фигня, которая двигается, забыл, как называется, типа линейки на шарнирах. И так получалось, что преподавательница никого из нас из-за этих кульманов не видела. Сидит впереди, что-то там себе рассказывает. Какие-то параметры, стандарты, как что чертить. Размеры, ГОСТы, все эти штуки. И она видит только доски. И только кто-то изредка из-за них выглядывает. Поэтому мы частенько приходили на занятие не пустые: брали водку, разливали ее за этими кульманами. Позволялось сидеть по двое за ними, ходить по классу во время урока. У кого-то там якобы ластика не было, у кого-то карандаша или кнопок, а то и стакана. Она, конечно, все понимала, потому что в аудитории стоял такой мощный перегар. Но она была достаточно доброй, за что ей, конечно, большое спасибо. У другой части была совершенно жуткая мегера. По-другому не бывает: если есть где-то хороший человек, то где-то обязательно есть плохой. Истеричка жуткая, орала на них. И вот они нам все время плакались и завидовали. Нам кайфово, а им плохо.

Много чего было. Вот еще один случай. Есть такой предмет у строителей, называется геодезия. Ну, да, да, правильно: стоят странные люди с какими-то треногами и что-то смотрят. Кратко объясняю, чего они там высматривают. Они вымеряют площадь земли, уровень с нулевой отметки. Есть нулевой уровень — такой абсолютный ноль, который тянется с Балтийского моря. Есть такой… Черт! Слова начинаю забывать, представляешь? Термин есть такой строительный — репер. Мы очень смеялись, когда изучали. Если ты замечала, на домах есть такой пятачок металлический и такой как бы крючок для одежды, типа носик. Походишь по городу и увидишь. Пятачок и носик. Вот это и называется репер. Это отметка от нулевого уровня. От Балтийского моря тянул еще Петр. Абсолютный ноль.

И когда строительная площадка разрабатывается, смотрят, сколько выше грунта, сколько ниже. Сколько грунта нужно вывезти или добавить, чтобы правильно котлован вырыть. Это геодезия. Ты эти десять сантиметров и не заметишь, а дом потом просто косой будет. Для этого, грубо говоря, геодезия и существует. Есть такие два приборы: теодолит и нивелир.

Практика. Мы этими приборами что-то измеряли. Азимуты какие-то. Ужас! У меня по геодезии трояк был. У нас в районе Русское поле есть улица Чехова. Там пустырь заброшенный напротив школы квадратов пятьсот. Размером с футбольное поле. Какие-то кусты росли, свалка стихийная. А вокруг частные дома. Там у нас все время проходила практика. Мы приносили туда треноги, что-то там еще. Ставили на эту треногу соответствующий прибор, а там — все вверх ногами. Прикольно, смотришь на девушку, она вверх ногами, а юбка не падает. А так хочется, чтобы она упала! Но она не падала…

И вот мы измеряли, все вручную. Очень прикольно было, когда мы выезжали туда на практику защищать какие-нибудь курсовые, лабораторные. Люди видят треногу, агрегаты какие-то, все вокруг суетятся, что-то меряют. Бабушки, какие-то прохожие все время спрашивали: «А что здесь будет строиться?» Мы все время врали им по-жесткому: «Церковь новую будем строить!» — «Ах, молодцы какие! А то у нас в районе только две церкви. Далеко приходится ездить!» Бабушкам говорили, что будем строить церковь, а людям помоложе так и заявляли: «Тут вообще-то будет новый Диснейленд. Лунопарк. Очень модный. Вот, американцы скоро приедут, мы для них площадку рассчитываем». Те радовались, велись. А мы ж строители! Все кричат — ну, настоящая стройка! Люди наивные. А мы чувствовали себя такими богами строительства. «Да, это моя работа, это мой стиль. Мне сказали Диснейленд, я и строю». С таким видом — как настоящие работяги.

У нас был предмет в колледже, не помню, как назывался, что-то с экономикой связанное. Экономика производства, кажется. Я увидел преподавательницу и как-то с ней стал заигрывать. Ну, мы были молодые… Ей было на тот момент лет двадцать пять — двадцать шесть. Я был достаточно взрослый человек. Мне было лет девятнадцать. Группа была пацанская, сплоченная. Мы ходили паровозиком на переменах, в общем, как дураки себя вели. Были очень расслабленные пацаны. А она была совсем молодая девушка, только-только пришла в колледж. Все шутили, прикалывались.

Я помню, на первой паре что-то там поговорили про завтрак. Кто-то не выспался, кто-то не успел позавтракать, такие разговоры идут. «А я не успел». А она: «А я тоже не ус-| пела позавтракать». Типа это не отмазка. А мы такие: «А давайте мы принесем плитку, сковородку, яичницу вам пожарим!» Ну, чего с нас возьмешь, пацаны… И как-то реально притащили плитку, сковородку. Мы такие реальные ребята были. Ну и я как-то тоже зацепился, все такое…

А она такая достаточно молоденькая была по сравнению с другими учителями. Красивая девушка. Круглые черты лица, нос картошкой. Такая симпатичная. Ну и все шутили — молодая ж! Нана-нана. Одни темы только в голове. И чего-то как-то… не помню, как я к ней подкатил, наверное, как старший в группе. Она достаточно мягко со мной общалась. А! Когда она злилась, становилась агрессивной, и это мне очень нравилось — вообще, просто! Мне казалось, это проявление особого внимания к моей персоне. На уроках мне казалось, что она как-то гак… хо-хо… не то что бы флиртовала. А как учительница. Наказание со стороны учительницы уже чувствуется как флирт.

Однажды я отважился пригласить ее сходить вечерком в театр. Ну да, взял и подошел на перемене: «Раз уж у нас с вами конфликт…» Она говорит: «Что ж, давайте, Билык, сходим». Она называла меня по фамилии и, конечно, на «вы».

Мы смотрели какой-то чеховский спектакль в нашем же чеховском же театре. Кажется, «Лес». Не, «Лес» Островского… Стоп! Все не то! Мы комедию смотрели. Мы смотрели что-то там «…в кровати»… или в постели. Комедия какая-то, я не помню названия. Ничего я не покупал загодя билеты. Просто пошел в кассу и купил на ближайший спектакль. Я недалеко от театра жил. Вот и пошел в кассу, купил два билета. Для меня совершенно непринципиально было, на какой спектакль.

Не было у меня цели охмурить-то. Мне просто прикольно было, интересно же. В театр с учительницей! Это же главные эротические фантазии: стюардессы, медсестры и учительницы. Классика жанра!.. Мы сходили в театр и поехали к ней домой на чай. Я не помню, честное слово, кто инициатором был. Важно, да… А! Я же провожать поехал. Точно! Блин! Ну как такое можно забыть?! Я, конечно же, как джентльмен, поехал проводить даму до дома. «Вы где живете?» — «Я живу там-то». — «Давайте я вас провожу». — «Давайте, Билык». А она хохочет, веселая такая, что-то расспрашивает. Я проводил. Она пригласила домой. Я зашел, посмотрел квартиру. Она налила чай. Я спросил: «Вы одна живете?» — «Да, одна». И все такое. Мы попили чай. Что, не веришь? Мы просто попили чай и по-прежнему остались на «вы». И буквально недолго посидели. Минут сорок. Я такой: «Ну, мне пора. До свидания, спасибо за чай». А потом мне что-то по учебе надо было. Не то написать реферат, не то еще что-то. И я попросил ее помочь. Ну как — повод? Просто прикольно было.

И вот я попросил ее помочь мне с рефератом. Мы общались достаточно много на людях. То есть она не ставила себя выше, типа она взрослее и умнее. Мы общались на равных… А потом перешли на «ты». Как-как? Ну, как-то перешли. «Давайте прейдем на „ты“». Вроде она предложила.

У меня не было такой необходимости скрывать наши отношения от одноклассников. Я нормально отшучивался. Мы общались, встречались. Она познакомила меня со своими друзьями. Мы к ним в гости сначала сходили, потом они к ней пришли. Эти люди нормально ко мне относились. Я ведь был достаточно взрослый человек. Конечно же, город маленький, через третьих, четвертых знакомых знали друг друга. Они знали, кто я…

Мы стали чаще встречаться. Я приезжал к ней домой. Мы смотрели кино, ходили в кафе. Потом я начал оставаться у нее дома. Я не помню, кто стал инициатором. Ты же знаешь, оно ведь как-то само происходит. Уже поздно, засиделись допоздна. Смысла уже ехать домой нет. Я остался в другой комнате. Утро, чай. Все нормально. Я сначала несколько раз так оставался, без всего такого. Она ехала на работу, а я ехал на учебу. И мы ехали в разных маршрутках. Выходили вместе и ждали разные маршрутки. Все равно в конце концов колледж начал гудеть. Языком болтать. Я не пытался никому рот закрывать. А чего? Пусть говорят. Я же ничего плохого не делал. Может, у нее и были проблемы с дирекцией колледжа. Все потрещали-потрещали, да и успокоились в конце концов. Нормальный парень, нормальная девушка. Ничего страшного в наших отношениях не было. Какая аморалка? О чем ты говоришь?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.