Старина

Старина

- Это старые-то вещи? Иконы?.. Знаю я, все знаю...Только уж ее, старины-то, сейчас тут не найдешь. Ни у кого не найдешь... А ведь было, все было... Чего только не было.. Я ведь сам офеня природный, владимирский... Четырнадцать годов с отцом первый раз ушел в дорогу. В устреку по-нашему-то, по-офенски...

Я еще в школе мальчишкой учился. Сдавали мы экзамен в девяносто шестом году, аккурат, когда царь-то на престол всходил... Учительша и говорит до экзамена. "Тебе, - говорит, - Лепешкин, придется еще годок поучиться... Спроси, - говорит, - отца..." Писал я плохо... Так грамматику, это я больно хорошо учился, стихотворение - раз, два прочитаю, и уж все готово, а писал больно плохо... Ну, отец-то и говорит: "Мало как пишет, в писаря, что ли? Читал бы, да и все..." Ну а потом стали экзамен сдавать, нас человек сто пять было, из пяти школ... Вот сто четыре сделали ошибку, а я один написал правильно... Инспектор диктовал, так-то шамкал: "На полке ле-ф-али ча-ф-ки, ло-ф-ки и сковорды..." Все и написали "сковорды..." Один я - "сковороды"... Помню, сдавали тут во Мстере, где школа... Учительница вышла и говорит: "Удивительное дело, - говорит, - я на Лепешкина и не надеялась, а он один пятерку получил, а все только четверки..."

У нас тут какое хлебопашество, хлеба едва до Рождества хватало... Вот вся округа одни офени и были... И пошли мы с отцом в дорогу первый раз в девяносто седьмом году, пятнадцатого сентября, на лошади... Шли через Шую, Иваново, Ярославль... Какие товары и водой отправили через Нижний на Череповец, а какие с собой... Иконы были, да книги, картины Сытинские... В Череповце получили мы иконы, а ехать надо было торговать в Олонецкую губернию, потому что старина-то она вся там - в Олонецкой, в Архангельской, в Новгородской, конечно... Ехали через Кириллов, в Белозерск, оттуда в Вытегру... Она на берегу Онежского озера... А там ездили по деревням... Книги да картины по ярмаркам, а иконы - по деревням...

Там много ярмарок, чуть не круглый год. Иконы у нас были фольговые, мстерской работы... Конечно, и деревянные были, но их только по староверам продавали, староверы фольговые-то не берут. Деревянные под старый вид писаные, это только для староверов... Зарабатывали-то немного, конечно... Больше меняли. Там можно было древние-то иконы найти да выменять, а уж тут их нигде не найдешь... Потом древние-то домой привозили, а здесь их мстерские покупали. Один хороший был покупатель Александр Игнатьевич Цепков. Этот покупал ценную старину. Даже в то-то время двести, триста рублей - это не каждый имел, а Цепков покупал. За семьсот и то покупал. Но это редко когда... Их все больше на колокольнях старых находили, по церквам... С покойником икону принесут, она там и лежит... Бывало, уж ничего на ней нет - одна старая доска, чка по-нашему, по-офенскому... Мы за них по пятаку платили, во Мстере-то ее уделают под самую старину... Бывало, по пятьсот даже таких досок набирали... Конечно, которые покрупнее да поценнее, те с собой, а так, которые напакуешь одна на одну и поездом по Архангельской дороге... А во Мстере-то, бывало, по шестьдесят, по семьдесят рублей платили за семивершковую-то, за старую...

Я раз шестивершковую купил, Никола оглавный. Я ее взял, на икону на фольговую выменял... За тридцать пять копеек... Принес отцу. Отец говорит: "Хороша икона, да уж выгорела. Лица-то уж не найдешь". Привезли мы ее домой, с уголка нашатырем помазали, а она вся целая... Мстерские за пятьдесят рублей взяли...А еще раз привезли одну, на три части распалась - три доски... Владимирская... Так за сотню пошла...

Из Богоматерей боле всех ценится Владимирская и Смоленская, ну, еще Тихвинская... Николай чудотворец, Спаситель, это все ценилось, а предстоящие - меньше... И каждому свое название. Вот Никола - по-офенскому - Хорхора, Богородица - Стодница, Спаситель - Стеситель... А иконы по-нашему - стоды... Одну, помнится продали мы прям из дома, была она на божнице, аккурат вот такой же вот Никола, как этот... Ростом был аршин с чем-нибудь... Купили мы его с отцом в барском доме. Просто сам-то барин не живет в своей усадьбе, а купили у дворни.Она стояла не на кухне даже, а вот где дворня-то живут. Но старая она была, уж по краям начала пропадать, крошиться... Тоже Николай угодник, годов двадцать она у нас стояла, а тут мстерский маклер... Старичок, Осип Шитов... Вот он нам тогда покупателя и привел, из Петербурга, Егоров ему фамилия... Пришел и говорит: "Снимите мне ее сюда из божницы". Сняли вот сюда на стол, он надел очки, потом вынул кран-циркуль... Сначала измерил так и так, потом руки, расположение... "Вот это - говорит, - самого новгородского письма... Ну, - говорит, - сколько хочешь?" - "Двести пятьдесят", - отец говорит. "Нет, - говорит, - мне ведь ее еще в Петербург везти". Ну, отец и отдал за двести тридцать, скинул двадцатку-то... У него скатерть с собой была, так он ее в скатерть завернул, да и повез во Мстеру... Вот так-то мы с отцом и ездили. Шесть или семь лет. Пока отец в дорогу ходил. А потом он во Мстере посудную лавку открыл, да и ходить перестал... А я уж тут серебрить ходил - куреньшить по-нашему-то... Серебро, значит, куреньшо, а золото - кулото... Серебрил я это с девятьсот третьего года и по... по... по пятнадцатый... А серебрили-то когда монетами, а лучше всего ломом. Лом-то я покупаю в городах десять-двенадцать копеек золотник, а в рубле-то их всего четыре золотника, двадцать одна доля... Серебро больше покупали по городам, в ломбардах с аукциона, да у часовых мастеров...

Лучше нет, как работать в Вятской губернии. Там приходы большие - по пять, по четыре, по шесть священников... Утвари, во-первых, много. А вообще-то они не нуждаются в деньгах. Посеребришь им, а староста... они все эти серебряные вещи поставят посреди церквы в воскресный или в праздничный день и делают им священье. Священник кропит, а на священье народ все несут деньги, либо шерсть, либо лен или курицу принесут... Глядишь, наберет он полсотни на священье, а то и больше. Этим и выходят. Другой раз вперед рискуешь. "Серебрите, - скажут, - а мы на священье соберем..." Которые холста несут, которые - чего. Все больше льну да вот шерсти.

Годов десять я ходил все по Вятской. Три раза лошадь покупал, долго проработаешь, весна захватит, приходится продавать... На санях-то пока ездишь. Одну пригнал, помню, домой. А до той уж больно хороша была кобылка, тоже хотелось пригнать.. Лошадей там больно много, в Вятской губернии. Местной породы, вятская... Невелики лошади, но широкие лошадки... Какой бы цвет ни был, а все по спине у нее ремешок. Если она бурая, а верхушечка-то все чернее... Да. Чего только не было, за столько-то годов.. Ведь офени-то какие только не были. И пьяницы были...

Был тут раньше в отцовы-то годы Филипп Иваныч. Сын у него теперь... вот имя-то сыну забыл. Он больно пьянствовал. В Боровичах Новгородской-то губернии с месяц торгует, а потом и забусает, запьет. Сына своего вечером посылает: "Вандай гомыры". Принеси, дескать, водку... Его и хозяйка-то со двора хочет согнать. Неделю, дескать, целую пьянствуешь, бусаешь...В Боровичах-то, помню, на постоялом дворе офеней много, вот и расспорились. Какое, дескать, название козе. Одни говорят - моза. Нету, говорят те,ей другое есть название - трикотуша... Овца-то - моргуша, а вот коза-то - трикотуша... Так-то по-офенскому мы не больно говорили, только вот когда какое слово сказать, чтобы не понял никто... Если сказать, что надо лошадь сходить напоить - остряка набусать.Фера берить - сена дать. Торговаться приходили когда. Если торгуется мужик, дает мало - просишь двадцать копеек, а он дает пятнадцать... Ну, и спросишь товарища-то: "Сабосу стычит?" Дескать, сколько себе-то стоит. А мужик и не понимает... Или в церкви работаешь, а поп идет... "Тише, - говоришь, - кас хлит". Значит, поп идет... Да мало ли чего делали офени-то владимирские... Всего и не упомнишь. Все было... И старина была, и золотишко было... Раз, помню, в Вятской губернии, с Чистого понедельника работали до пятнадцатого апреля, Пасха была в Благовещенье в двенадцатом-то году. Сперва тропари Благовещенью служили, а потом - Христос Воскресе... Село Богородское, Нолинского уезда... Церковь была трехштатная, три священника. Четвертый нештатный из дьяконов... Пришло нам время рассчитываться. Мы два месяца в аккурат работали. Настоятель, отец Всеволод, спрашивает: "Мастер, какими деньгами вас рассчитать?" - "Давай, - говорю, - золотом. Оно нам сподручнее. Мы его, бывает, травим да в дело пускаем" .- "Ну, - говорит, - золотом, так золотом..." И отсчитали нам двести сорок рублей одним золотом. И все десятками...

Да... И вот прожил все. Почитай, за год две лошади у меня в двадцать третьем-то году пали. Первую-то я купил, отдал шесть золотых десяток, да корову. И полтора года она у меня не была - пала. А уж вторую покупал за тринадцать тысяч. Какие цены тогда-то были... Легко ли тринадцать-то тысяч набрать? Все тогда продал, всю старину. Часы были золотые с музыкой-продал. Да серебра лому с полпуда было. У бабушки, матери-то, последняя десятка была - она отдала мне. Сдал ее в городе за тысячу рублей без двух рублей - за девятьсот девяносто восемь. Лому-то сдал тогда еще на фунты, тоже сот на пять. Были вещи - рюмочки, стаканчики. Много вещей было из ломбарда еще, из Вятки... И корову. Пришлось уж не свою, а у сестры. Она уж была отделена, сестра-то, вот у нее корову взял да за шесть тысяч продал. И вот едва сколотил я тринадцать-то тысяч, и купил молоденькую неезжалую, трехгодов. Спасибо, Бог дал, хорошая попала лошадка, кобылка... Куда съездить, так живо-два... Так и ту в тридцать первом году в колхоз свели... Так вот ничего и не осталось.Только вот что дом. Большой дом... Да, лесу-то тогда дали... Ведь лес-то он барский был. Сеньковский, Демидовский... Новой-то власти надо было сперва крестьян потешить, вот и дали...

Да, теперьуж старины нет... Только что колокольчик где-то был. Погоди, сейчас принесу... Д а вот икона эта Никола. Этот старый. А вот это - Покров. Она только под старину писана. Вот, гляди, колокольчик этот мы еще с отцом из Олонецкой губернии привезли. Там красной меди в старину все чего-нибудь да лили... В Олонецкой губернии медной посуды много. Много было еще в то-то время, при нас... И Никола этот тоже из Олонецкой. Вытегорского уезду. Тоже с отцом привезли. Это - старина. Выменяли, помню, на новую икону, на фольговую... Мы у них не один год там ночевали. Главное, ее чинить-то не надо, она вся целая. И деревни помню название, Рокса название. Там староверов-то было много, в Олонецкой губернии... А уж вот Покров, она не старая, только со старого списана. Он писал ее, что ли, в двадцать седьмом.

Там во Мстере-то больно голод был. Хлеба-то давали грамм триста, четыреста... Василий Михайлович имя ему, Наугольнов. Пришел он милость просить. А отец с ним был знаком до этого-то. Вот он пришел под это вот окошко милость просить, стучит. Отец говорит: "Вась, это ты?" - "Я..." - "Я, - говорит, - тебе дам две доски, ты мне Покров напиши, да Егорья, а я тебе мешок картошки дам". Он ради питания написал. Покрову нас тут престол был. А Егория писал в божницу. У нас раньше старинный был Егорий. Вот тогда-то еще приехали из Москвы, побывать сюда. Они все отседа брали. Это дети-то Ивана Митрича Силина. Уж они отца-то знали. "Епифаша, нам продай, - Егория увидели, - продай нам..." Он говорит: "Из божницы-то вроде грешно продавать. А сколько дадите?" - "Да четвертной..." Вот Наугольнов-то и написал нам под старину. Егорий, он разный бывает. Один на леву руку едет, а другой - под праву... Который куда... Один сюда - из божницы долой, а который - сюда... Не помню уж, который под старину-то. Что?..Продать?..

Продать-то продам. За так не дам. А продать - чего уж тут... Давай за три-то рубля уж и Николу, и колокольчик, и Покров. К чему оно мне теперь все... Бери, не стесняйся... Вот они по радиво все говорят, дескать, Ленин умер, а дело его живет. Да... А я вот и жив, а дело-то мое умерло. Лепешкин жив, а дело его - умерло...

март 1971 г.