ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СЕССИЯ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СЕССИЯ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

Готовясь к сессии, которая открылась 26 августа, я видел перед собой две кардинальные задачи.

Первая. Несмотря ни на что, в итоге мы должны добиться укрепления законности и правопорядка. Другой подход просто недопустим, неприемлем. Чувства справедливости, гнева понятны. Но нельзя под их воздействием встать на путь стихии, беззакония. Это бы скомпрометировало победу над путчистами и, по сути дела, сработало бы на тех, кто хотел смуты.

Справедливость требует оценки действий тех должностных лиц, которые могли, но не оказали противодействия перевороту, заняли выжидательную позицию, а то и готовы были пойти на поклон к преступному комитету по чрезвычайному положению. Раз они не нашли в себе мужества встать на защиту закона, не ушли в знак протеста в отставку — пусть сделают это сейчас.

Но нельзя после всего случившегося встать на путь преследований, действовать, как действовали в былые времена. Нет. Мы должны оставаться в рамках демократки и гласности, продвигаясь к правовому государству.

Словом, я не приемлю огульных обвинений. Надо разбираться с каждым случаем отдельно, и только так. Не должно быть снисхождения, но не должно быть и беззакония. Недопустимы расправы с политическими противниками, преследование за инакомыслие, за принадлежность к тем или иным политическим организациям. Наше общество, пережившее чудовищные репрессии сталинского режима, десятилетия произвола, особенно чувствительно к таким вещам.

Вторая. Я считал самым важным возобновление процесса, связанного с Союзным договором. Заговорщикам удалось сорвать намеченное на 20 августа его подписание. Рядом с заявлением так называемого комитета по чрезвычайному положению было опубликовано заявление Лукьянова, которое затем, как я узнал, непрерывно передавалось средствами массовой информации. В нем он пытался доказать, что Договор не годится и его нельзя подписывать.

Но проект Договора представлял собой баланс интересов всех участников ново-огаревского соглашения. Я был согласен с предложениями, прозвучавшими в выступлениях руководства Российской Федерации, участников встречи — ленинградцев и представителей Северо-запада республики, не тянуть с подписанием.

На встрече с руководителями девяти республик 23 августа, на второй день после моего возвращения из Крыма, преобладало мнение — быстрее подписывать Договор, не откладывать надолго. Хотел бы подчеркнуть, что речь идет не о завершении, а только о начале глубокого преобразования нашего Союза.

Возможно, самый трагический результат переворота заключался в том, что эти три дня подтолкнули, и мощно подтолкнули, центробежные тенденции в стране. Возникла реальная угроза развала союзного государства. Я думаю об этом постоянно и с огромной тревогой, с огромным переживанием. Ибо, если такое случится, все разговоры и все наши планы на будущее — пустое дело, просто болтовня.

Этот вопрос я ставил на первый план как главный, как основной. Тем более что слышал очень много рассуждений такого рода: давайте, мол, разойдемся, поживем, потом сойдемся.

Все высказались за то, чтобы была единая оборона, единые вооруженные силы. Это не значит, как было отмечено в ходе обмена мнениями, что где-то, в той же России, не может быть национальной гвардии — это 3 или 4 тысячи человек, которые нужны в таких вот ситуациях, когда угрожает опасность парламенту или еще что-то. Это другой вопрос. Но в принципе — единые вооруженные силы и единый экономический рынок. Словом, было согласие: внести необходимые коррективы в проект Договора и начать процесс подписания.

Сессия встретила это сообщение аплодисментами. Вместе с тем в ходе дискуссии явственно звучало и другое: отбросить Союзный договор — мы, дескать, уже в другой стране, в другой эпохе. Конечно, игнорировать то, что произошло в эти августовские дни, нельзя. Коррективы требуются, коррективы, которые бы вобрали приобретенный трагический опыт, и уроки, извлеченные из происшедшего. Необходимо, считал я, чтобы первые лица тех республик, которые за Договор, немедленно занялись этим. Тем более, что к тому времени уже было достигнуто согласие: не откладывая, сейчас же заняться разработкой Экономического соглашения.

Поэтому на сессии я со всей определенностью высказался за внесение изменений в проект Союзного договора. Не реагировать на то, в каком положении мы оказались, делать вид, что все вернулось к положению до 18 августа, — это вообще не политика. Но и отбрасывать все, что приобретено в ново-огаревском процессе, что сделано и до этого, нельзя. Это было бы ошибкой.

Мы еще пока не разошлись, не развалились, только ослабли связи между республиками, началось противостояние, нарушились налаженные отношения. А в каком состоянии страна? К чему может привести отказ от подписания Союзного договора? Что будет, если республики начнут в категорической форме отказываться от Союза, если скоропалительно, в эмоциональной атмосфере, буквально в считанные часы будут решаться архисложные вопросы, связанные с судьбой этого огромного государства, которое формировалось тысячу лет? И с судьбой десятков миллионов людей, гражданскими правами, границами, собственностью на общественные богатства, нажитые совместным трудом?

Нет, надо сотрудничать, создавать в рамках Союзного государства единое — демократическое, экономическое, научно-техническое, культурное — пространство, гасить страсти, но ни в коем случае не трогать границы. Иначе будет развиваться сепаратизм, и ситуация будет трудной. Надо знать, где остановиться.

Уже в ходе сессии я встречался с Ельциным, Акаевым, Назарбаевым, Яковлевым. Мы говорили о смысле того, что происходит в Москве, вокруг столицы, что происходит во всех регионах. Обстановка была неспокойная: люди взволнованы, переживают, что будет с ними, со страной, что дальше. Мы обменялись мнениями и договорились сообщить членам Верховного Совета о нашей общей позиции. А она состояла в том, что союзное государство должно быть сохранено как Союз Суверенных Государств.

Заверил депутатов: сделаю все от меня зависящее, чтобы не был перейден рубеж, за которым станет неизбежным распад нашего Союза. Ситуация такова, что нам нужен Союз Суверенных Государств. Эта формула и должна лечь в основу подготовки Договора, конечно, с учетом и новейшего опыта. Я за обновленный Союз, глубоко реформированный, но я за сохранение Союза, за реализацию воли народа, выраженную им на референдуме. А если этого не будет, если будет что-то другое, я уйду. Ничего у нас не получится, если мы порушим Союз. Уверяю вас: будет беда, говорил я депутатам.

С чьей-то стороны высказывалось подозрение — будто я чуть ли не подстрекаю к чему-то, произношу речи, чтобы разделить, столкнуть народы и властвовать, ну и тому подобное. А были и такие, кто в этой моей позиции увидел стремление любой ценой сохранить империю. Вздор это все.

Когда я осмысливал процессы, которые начались у нас из-за языка, из-за нерешенности отдельных проблем культуры, из-за вопросов, на первый взгляд вроде бы и небольших, но задевавших за живое людей, понял, что, если мы затронем более крупные проблемы, пойдет процесс разъединения, поднимутся такие силы, с которыми не справиться. Обдумав все это, я пришел к твердому убеждению: нельзя нам разъединиться, но нужно распределить, разделить полномочия, глубоко реформировать Союз. Пусть будет центр таким, какой нужен самим республикам. Но надо быть вместе. И выйти мы можем из кризиса вместе, и осилить все вместе, и подняться. У нас все есть, и мы можем сейчас опереться на набранный потенциал перестройки и быстро двинуться по пути преобразований.

Было время, когда на многое не обращалось внимания, передавали регион из ведения одной в ведение другой республики. Мол, все равно все — в одном государстве, какая, мол, разница. Иногда возникали вопросы, но они казались локальными, и по большей части все утрясалось — поскольку ведь все вместе! Но за фасадом политики «дружбы народов» и даже «слияния» наций накопилось немало проблем.

Теперь мы многое осознали. Всерьез воспринимаем, что некоторые республики не захотят подписать Договор, станут на путь отделения. Но пусть все делается в конституционных рамках. В случае выхода из Союза возникнет целый комплекс вопросов, правовых, гуманитарных, территориальных, военных, экономических и так далее.

Представления об облике нового Союза мною были изложены на сессии Верховного Совета. Я считал тогда и считаю теперь, что отношения внутри Союза должны строиться на основе соглашений, договоров, которые охватывают оборонные, экономические вопросы, особенно вопросы о нравах граждан. Целая система соглашений должна быть. Возникнут, возможно, даже и территориальные вопросы. Но в проекте Союзного договора написано: «нерушимость границ». Эта тема присутствовала на всех заседаниях в течение последних 3—4 месяцев, и позиция всегда всеми высказывалась прямо и однозначно — зафиксировать нерушимость границ. И это понятно, тем более что живя в едином Советском Союзе, мы ведь даже не знали как следует своих внутренних границ: 70 процентов границ определялись сельскими, районными Советами, городскими. Б обновленном и реформированном Союзе республики сами будут формировать и новые союзные органы с полномочиями, какими они сами наделят Союз.

Мой призыв: пусть из Верховного Совета в итоге обсуждения прозвучит ясная, четкая позиция о судьбе нашего Союза, пусть все будет обдумано, чтобы был сохранен и обновлен, жил и развивался Союз в интересах народов тех республик, которые решили его сохранить и подписать Союзный договор, — этот призыв был услышан депутатами.

Я обратился к членам Верховного Совета, представляющим избирателей России, употребить свой авторитет, возможности, которые перед ними раскрылись в целях объединения в рамках нового Союза. И в то же время ж считал необходимым сказать депутатам других республик, что относительно русского народа у них не должно быть подозрений. Уважительность к другим народам со стороны русских была и будет. Преходящие моменты не должны заслонить то, чему нас научила история, столетняя история.

Почти все выступавшие на сессии с тревогой говорили, что переворот еще больше ослабил управляемость страной, подорвал и без того нарушенное взаимодействие между республиками и регионами. Это было действительно так. Поэтому на сессии я выдвинул в качестве второй важнейшей задачи — четко вести линию на сохранение и укрепление управляемости. Надо быстро решать все вопросы, которые поставила жизнь, решить, но не крушить. Мы должны обновить руководящие структуры, выдвинуть людей, которым верим и за которыми страна пойдет. Необходимы перегруппировка политических сил, создание союзных органов на переходный период, а потом, уже в ближайшие месяцы, — проведение свободных выборов и формирование новых структур.

Почему я так остро ставил проблему управляемости? Потому что управляемость — это продовольствие, управляемость — это топливо, управляемость — это работа, управляемость — это продолжение реформ.

Не могу не сказать о своем глубоком удовлетворении тем, что на сессии возобладало стремление не допустить политического реванша, преследования людей за убеждения, увольнения их с работы и лишения защиты. Депутаты были единодушны: необходимы законность и правопорядок. Тогда мы удержимся. Я выступил в поддержку инициативы депутатов-юристов, призывавших Верховный Совет четко разграничить то, что должны установить следствие, суд, и то, что относится к политическим оценкам, к организационным выводам. Поддержал также и предложение о создании парламентской комиссии, которая участвовала бы в этом процессе.

На сессии многие депутаты резко и небезосновательно критиковали меня. Слушать это было горько, но необходимо. И я посчитал своим долгом еще и еще раз заявить, что глубоко переживаю все, что случилось. И чувствую свою ответственность перед всеми депутатами за то, что как Президент не сделал всего, чтобы не допустить августовского путча. Я не считал тогда, не считаю и сегодня возможным эту свою ответственность приуменьшать, замазывать, уходить от нее. Не раз в те дни откровенно и подробно говорил о своем отношении к происшедшему, о своих оценках причин того, что произошло.

Но я считал необходимым указать: путч потерпел поражение и во внутреннем плане и во внешнем. Но этого не произошло бы без глубоких изменений внутри страны и в ее международных связях. А ведь все это было сделано не помимо меня…

И поэтому я со всей категоричностью заявил в телеинтервью вечером 1 сентября, накануне открытия внеочередного Съезда народных депутатов: «В отставку сейчас подавать не буду. Это было бы аморально, даже если не принимать во внимание другие аспекты. Сейчас, на этом труднейшем этапе, когда должны приниматься решения, которые дальше будут определять, сохранится ли тот курс, который мы начали в 1985 году, я не позволю себе, как человеку, как гражданину, уйти. И поэтому в отставку не подам. Что касается Съезда, пусть он обсуждает этот вопрос. Я найду, что сказать, у меня есть, что сказать Съезду».