Костюм

Костюм

Иван Семенович Козловский говорил: когда он закончил петь, ему передали, что с ним хочет встретиться товарищ Сталин.

Сталин поздоровался. А потрогав пиджак, полувопросом сказал:

— На правительственный прием можно было построже одеться.

Козловский ответил:

— У меня это единственный костюм.

— Как? — удивился Сталин. — Солист Большого театра, восхитительный тенор, достоин лучшего костюма.

«Мне пошили несколько костюмов», — заключил Иван Семенович.

Козловский вспоминал, что беседы с Иосифом Виссарионовичем Сталиным оставляли в его душе неизгладимый след. «Мне, оперному певцу, — признавался он, — эти беседы помогли в народной музыкальной драме Мусоргского «Борис Годунов» глубже передать певческими средствами образ Юродивого как тяжкое обвинение самодержцу и горестные думы «русского люда, голодного люда» в тяжкую годину испытаний. Думаю, не я один, а и Михайлов, и Барсова и другие певцы с полным основанием могли бы называть Сталина своим сорежиссером. Он понимал музыку, а о проникновении в историю — и речи быть не может: такой глубины суждения я не встречал и у признанных историков».

Иван Семенович говорил мне, как бы приглаживая двумя пальцами усы: «Владимир Васильевич, прекратится ли когда-нибудь глумление над Сталиным? Великий человек. Обаяние его захватывало тебя сразу. А мысль, язык его — это одухотворяло».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.