VIII Арденнский клапан
VIII
Арденнский клапан
В то время как разворачивалось сражение за Эстонию, в августе и сентябре 1944 года весь Западный фронт сломался и рухнул. Мы слушали радиосводки с помощью наших маленьких полевых радиоприемников: сражение на берегах Сены, взятие Парижа, прорыв американских танков к Сомме и Реймсу… Затем дошло до Бельгии: Турне, Монс, Брюссель. Каждый из наших солдат думал о своем очаге. Что стало с нашими семьями?
Затем был взят Льеж. Когда я прибыл к фюреру, союзники собирались в Голландии, в Эльзасе и Лотарингии и перед городом Экс-ла-Шапель.
Тем не менее я нашел всех в цветущем настроении. Гиммлер шутил за столом, интересовался всеми вопросами, заданными мне в течение десяти минут – ровно столько потребовалось ему, чтобы поглотить свое спартанское блюдо и несколько соленых кренделей с тмином, смоченных в стакане воды, выпитом залпом.
Заместитель фюрера Мартин Борман, упитанный, кругловатый, шумно спорил с генералом СС Зеппом Дитрихом, прибывшим самолетом с Западного фронта.
Твердо расставив сильные ноги, с медным, как грелка, лицом, Зепп долго распространялся о мощи англо-американцев и о разрушениях, причиненных союзниками. Но он не был особенно взволнован, шутил, попивал коньяк каждый раз, как вздыхал, и ушел в свою комнатушку в пять часов утра, заботливо поддерживаемый четырьмя гигантами охраны.
Гиммлер готовил десяток новых дивизий ваффен СС. Он доверил мне командование дивизией «Валлония» – 28-й дивизией СС, в которую кроме нашей ударной бригады войдут тысячи рексистов, убежавших от оккупации и бродивших по рейху.
В общем, окружение Гитлера соглашалось с тем, что отступление на западе было ощутимым ударом, но в тишине и секрете готовился контрбросок.
Вечером Гиммлер удалился для своей обычной ночной работы, чтобы принять пятнадцать-двадцать человек, иногда ждавших аудиенции до утра. Тогда высшие офицеры вполголоса сообщили мне, какие сюрпризы подготовили новые армии. Они придерживались непроверенной информации. Царила атмосфера веры.
* * *
В частности, я был удивлен, видя, как за шесть месяцев Гитлер обрел свежую, новую энергию. Его походка была спокойной, уверенной, лицо – отдохнувшим, удивительной свежести. С начала войны он сильно поседел, его спина ссутулилась, но все его существо излучало жизнь, жизнь размеренную, дисциплинированную.
Он наградил меня, затем подвел к маленькому круглому столу. Он производил впечатление, что никакая забота – ни назойливая, ни срочная – не волновала его. Ни одно слово разочарования не таило в себе и малейшего сомнения в конечной победе.
Он быстро завершил военные дела и перешел к вопросу буржуазного либерализма. Он с чудесной ясностью объяснил мне, почему падение буржуазного либерализма было неизбежным. Его взгляд сверкал хорошим настроением. Он страстно заговорил о будущем социализма. Его тщательно выбритое лицо дрожало. Его тонкие, правильные руки делали простые, но выразительные жесты – живые спутники оратора.
Эта дискуссия вселила в меня уверенность. Если Гитлера занимали социальные проблемы настолько, что он говорил о них целый час, жил ими, ясно излагал их, – то это говорило о том, что в отношении остального он был спокоен.
Тем не менее на этой неделе дивизия, десантированная Черчиллем, пыталась вступить в Голландию близ Арнема…
В момент моего отъезда, как бы желая навсегда оставить более личное воспоминание, Гитлер взял мои руки в свои…
– Если бы у меня был сын, – медленно и с чувством сказал он мне, – я хотел бы, чтобы он был такой, как вы…
Я смотрел в его светлые глаза, такие чувствительные, с простым и светлым огнем. Он ушел под ели по дороге, усыпанной иголками и веточками. Я долго смотрел ему вслед…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.