Глава XXII Россия, Слепнево, 1919 г.

Глава XXII

Россия, Слепнево, 1919 г.

Не всегда чужда ты и горда

И меня не хочешь не всегда,

Тихо, тихо, нежно, как во сне,

Иногда приходишь ты ко мне.

Н. Гумилев

В первые годы жизни Лев думал, что все дети живут только с бабушками, а мамы и папы лишь время от времени приезжают к ним в гости. В его семье всегда было именно так. Бабушка играла с ним, учила писать и читать, водила гулять в лес или в деревню, отвечала на его бесконечные «почему» и гладила его темную головку своей костлявой, слегка грубоватой рукой. А мама и папа жили где-то далеко, в другом, неведомом мире, который Лев представлял себе совсем смутно, и лишь время от времени приезжали к ним с бабушкой — чтобы пожить с ними несколько недель и снова уехать неведомо куда. На вопросы Левы, где они живут, родители отвечали длинными рассказами о других городах и странах, но многого в этих рассказах мальчик не понимал.

Отец говорил с ним о далеких государствах, перескакивая с одного на другое, и к концу беседы в голове у Льва была полнейшая путаница. Абиссиния и Франция, каменные пирамиды и железная башня, обезьяны с верблюдами и уличные художники существовали в его воображении в одном и том же месте, рядом друг с другом. Он считал это место одной, очень красивой сказочной страной и порой мечтал отправиться туда вместе с папой. Но почему-то ни разу не попросил отца взять его в эту удивительную страну с собой. Как будто чувствовал, что это невозможно…

Мама приезжала к ним еще реже и оставалась всегда ненадолго. Леву ее визиты не радовали, а только расстраивали. Каждый раз, при-ехав, поцеловав его и задав ему несколько вопросов о том, как он поживает и слушается ли бабушку, мама уходила в свою комнату и почти все время проводила там. Утром она обычно просыпалась поздно и не выходила к завтраку. Бабушка в такие дни всякий раз неодобрительно косилась на ее дверь, но при этом шикала на Леву, чтобы он не шумел и не будил мать раньше времени. Мальчик же, удивляясь про себя, как можно спать днем, старался играть тихо и время от времени на цыпочках подходил к маминой комнате и прислушивался. Вдруг она уже встала и сейчас выйдет к нему?

Иногда ему казалось, что из-за двери доносятся легкие шаги и слабый скрип половиц. Мальчик радовался, уверенный, что, раз мама проснулась, он скоро увидит ее и сможет пожелать ей доброго утра. Но время шло, а из комнаты по-прежнему никто не выходил. Тогда Лев возвращался к своим солдатикам и лошадкам, но все чаще и чаще бросал игрушки и вновь выглядывал в коридор. А потом и вовсе переставал играть и лишь переставлял солдатиков с места на место, продолжая прислушиваться к каждому шороху, раздающемуся из маминой спальни. Так проходили еще час или полтора, казавшиеся ребенку вечностью. И только потом мама в конце концов выходила из комнаты, заглядывала в детскую и улыбалась радостно бросавшемуся к ней сыну:

— Здравствуй, Лев, здравствуй! Как ты спал?

Она приседала, чтобы обнять его, и Лева обхватывал мать обеими руками. Ему не хотелось ее отпускать, он мог бы часами стоять так, прижимаясь к ней, но его счастье длилось всего пару минут. Потом Анна мягко отстраняла сына и выпрямлялась.

— Поиграй пока, а я пойду чаю выпью, — говорила она ласково и снова надолго исчезала из детской.

Леве очень хотелось побежать за ней в столовую и посидеть рядом за столом, пока она будет пить чай, но он уже знал, что бабушка не позволит ему этого. Каждый раз, когда он пытался пойти следом за матерью, она ловила его на полдороге и с тихим ворчанием уносила обратно в детскую.

— Не мешай маме, не надо, — наставляла она внука. — Пусть спокойно посидит, не до тебя ей. Лучше я с тобой поиграю, хороший мой…

Сказать, что он хочет играть не с ней, а с мамой, Лев не мог: ему не хотелось ее обижать. Приходилось переставлять вместе с бабушкой солдатиков и «стрелять» из игрушечной пушки, одновременно с этим прислушиваясь к шагам в коридоре и надеясь, что мама заглянет в детскую еще раз. Иногда она так и делала, а иногда возвращалась в свою комнату и сидела там до самого вечера. Бабушка говорила, что она пишет стихи, но, когда Лев с любопытством спрашивал, что это такое, неодобрительно поджимала губы и заявляла, что это ерунда и пустая трата времени. Мальчик видел, что такие вопросы ей неприятны, и замолкал, хотя ему очень хотелось понять, зачем маме нужно заниматься «пустым делом».

А мама проводила у них в доме еще некоторое время, а потом вдруг в один несчастливый для Левы день сообщала ему, что скоро ей надо будет уехать. После этого она обычно проводила с ним больше времени, брала его с собой на прогулку и смотрела, как он играет, но это не радовало мальчика — он знал, что это продлится недолго и что на следующий день матери рядом с ним уже не будет. Так и случалось. Она уезжала поздно вечером, после того, как Леву укладывали спать, а на следующий день бабушка принималась ворчать громче обычного и сердилась, если внук спрашивал о маме. Особенно раздражали ее вопросы о том, когда мама или папа приедут к ним в следующий раз.

— Они сами не знают, когда вспомнят о своем сыне! — недовольно бормотала она. — Откуда же мне это знать, скажи на милость?!

Лева обижался и, надув щеки, уходил к своим игрушкам. Бабушка, видя, как он молча, со взрослым, сосредоточенным видом перекладывает с места на место солдатиков и деревянных зверей, тут же забывала о своем недовольстве и бросалась гладить его по голове.

— Родненький ты мой… — бормотала она грубоватым, но бесконечно добрым голосом. — Маленький… Прости старую, не сердись! При-едут они к тебе еще, обязательно приедут! Папаша твой точно приедет, он и по тебе скучает, и по мне, старухе… Вспомнит про нас и приедет. А мы его встретим, мы ему на ужин пирог испечем, как он любит, с яблочками…

Мальчик улыбался, чтобы дать бабушке понять, что не сердится и верит ей, но про себя думал, что отец, наверное, вспоминает о них не так уж часто и что ждать его в ближайшие дни не стоит. А уж маму и подавно. Ведь про то, что она скучает по ним с бабушкой, ему ничего не было сказано…

Постепенно Лева стал все реже расспрашивать бабушку о родителях, а потом и вовсе прекратил заводить о них разговор — ведь ему все равно никогда не говорили ничего конкретного о том, когда мать или отец приедут в Слепнево. Бабушка выглядела довольной и, наверное, думала, что внук забыл о родителях. Внук же, напротив, думал о них каждый день.

Ему было лет пять, когда они с бабушкой зачем-то поехали в деревню, и там он пережил первое в своей жизни по-настоящему серьезное разочарование. Там, в маленьких деревянных домиках за высокими заборами, жили семьи, в которых было много детей, и Лева с изумлением узнал, что вместе с ними там жили и родители. Правда, поначалу, когда они с бабушкой вошли в первый двор и старая хозяйка пригласила их в дом, мальчик подумал, что мать и отец, встретившие их там, тоже приехали к своим детям на время, погостить. Однако, поговорив о чем-то с хозяевами, бабушка повела Леву в другой дом, где он увидел точно такую же картину. Детей там было еще больше, и среди них оказались даже двое почти совсем взрослых. Все они сидели за столом, собираясь ужинать, и во главе этого стола сидел их бородатый отец, а возле печки хлопотала полная румяная мать.

Вот тогда в голову Леве закралась странная мысль, которую он поспешил высказать бабушке после того, как они ушли из этого второго гостеприимного дома:

— А что, разве папы с мамами не всегда живут отдельно от детей?

— Отдельно? — удивилась бабушка, не понимая, почему внук задал такой необычный вопрос. — С чего ты взял, Левушка? Папы и мамы живут вместе, и дети живут с ними, и бабушки, и дедушки…

— Они всегда живут вместе? Как там, где мы сейчас были? — все еще недоумевал мальчик, оглядываясь назад.

— Ну, конечно! Как же иначе? — Бабушка присмотрелась к внуку повнимательнее, и его грустные глаза, уже готовые налиться слезами, сказали ей больше, чем наивные детские слова. — Ну, то есть… иногда родители и уезжают куда-нибудь, а потом возвращаются… — заговорила она уже не таким уверенным тоном, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно мягче. — Вот твои папа и мама часто где-то ездят, ты знаешь, а бывает, что родителям не надо никуда ездить — как у наших крестьян, которых ты сейчас видел… Понимаешь, у всех по-разному бывает.

Лев несколько раз послушно кивнул головой, делая вид, что все понимает — он почувствовал, что бабушка расстроилась из-за его вопроса, и не хотел беспокоить ее еще сильнее. Хотя на самом деле мальчик понял только одну вещь: его семья была какой-то неправильной, не такой, как все остальные. Во всех других семьях мамы и папы жили дома и никуда не уезжали, он почему-то теперь был уверен, что точно так же живут и все остальные. И не только в деревне, где они с бабушкой побывали, а вообще везде, во всех других деревнях и поселках, расположенных поблизости, и в городах, о которых рассказывала бабушка, и в далеких странах, где бывал отец… Все остальные дети жили вместе с родителями, и только он, Лева, почему-то жил отдельно от них. Но узнать у бабушки, почему так происходит, было невозможно: мальчик понимал, что по каким-то неведомым для него причинам спрашивать ее об этом нельзя. Удержаться от этого поначалу было трудно, но постепенно Лева привык.

Теперь он о родителях думал только про себя и ждал их. Но они приезжали к ним с бабушкой все реже и проводили с ними все меньше времени. Лева, впрочем, научился не слишком сильно грустить по этому поводу: став постарше, мальчик сообразил, что, когда вырастет, ему можно будет в одиночку ездить по разным городам и странам, и он сможет сам бывать у отца и матери в гостях. Надо было просто дождаться, когда он вырастет. И Лева ждал, не замечая, что чем дальше, тем меньше ему хочется их снова увидеть…

Может быть, поэтому в тот день, когда отец и мать в последний раз приехали в Слепнево вместе, Лева и не выразил особой радости? Он выбежал к ним навстречу, увидев в окно, как они подходят к дому, весело рассмеялся, когда отец подхватил его на руки и подбросил в воздух, улыбнулся погладившей его по голове матери, но того восторга, с каким он встречал их раньше, у него уже не было. И когда они все втроем вошли в дом, Лев думал уже не о том, как подольше побыть с родителями и сделать так, чтобы они не уехали, а об оставленных в комнате игрушках. Правда, и мама с папой сразу отправили его поиграть, а сами пошли о чем-то разговаривать с бабушкой. Раньше он стал бы ждать, когда они освободятся, или даже попытался бы подслушать их разговор, а теперь, как ему и было сказано, спокойно вернулся в детскую и продолжил прерванную игру. Плюшевая компания — медведь и две маленькие собачки — строили себе домик из пустых коробок и маленькой скамеечки для ног. Дело это было непростое, домик, подобно сказочному теремку, норовил обрушиться каждый раз, когда Лева пытался усадить в него тяжелого медведя, поэтому он сосредоточился на строительстве и почти забыл, что совсем рядом, в соседней комнате, сидят долгожданные гости.

В конце концов дом для игрушечных зверей был построен, а вокруг него для охраны выстроились оловянные солдатики. Лев, полюбовавшись этой картиной, подумал, что теперь надо отправить еще кого-нибудь из его игрушечных друзей в гости к мишке и собачкам. Вот только кого удостоить этой чести? Гость должен быть легким, чтобы своим присутствием не разрушить с таким трудом возведенный дом. Деревянные звери или старая бабушкина матрешка с облупившейся краской не подойдут. Надо поискать тряпичную куклу, которой играла в детстве тетя Александра, — мальчики, конечно, не играют в куклы, но она легкая, и ее можно засунуть в домик из коробок. Вот только где сейчас эта кукла, наверное, в тетиной комнате? Лева уже давно ее не видел…

Мальчик зевнул и прилег на ковер рядом с игрушечным домиком. Его вдруг потянуло в сон, и он вспомнил, что обычно в это время, после обеда, бабушка укладывала его на час в постель. А сейчас она забыла об этом, потому что приехали папа с мамой. Что ж, он может немного вздремнуть прямо здесь, на полу, а сходить за куклой еще успеет.

Закрыв глаза, Лев некоторое время лежал неподвижно, с удивлением думая, что спать на ковре гораздо удобнее и не надо тратить время на то, чтобы раздеться и убрать с кровати покрывало, а потом одеться и снова застелить постель. И почему бабушка этого не понимает и заставляет его спать в кровати? Сказать ей об этом или не стоит? А может, она рассердится, что он уснул на ковре?.. Мысли путались, сменялись какими-то неясными образами, и мальчик уже готов был окончательно провалиться в сон, как вдруг за его спиной послышался негромкий скрип половиц.

— Тихо, видишь, он спит, — услышал Лева шепот отца. Ему захотелось обернуться и вскочить, но что-то удержало мальчика от этого, и он продолжал лежать с закрытыми глазами. За его спиной снова раздались шаги — кто-то тихо вошел в комнату и сел на его кровать, которая тоже еле слышно заскрипела. Ребенку показалось, что отец был не один, что в детскую пришли двое, и он осторожно приоткрыл один глаз, чтобы проверить это. Кровать была плохо видна из такого положения, но он все-таки сумел разглядеть две пары ног сидящих на ней людей — мужчины в черных брюках и женщины в светло-серой юбке, из-под которой выглядывали носки простых домашних туфель. К нему и в самом деле пришли оба родителя, вместе!

И снова мальчик не решился открыть глаза и дать отцу с матерью понять, что он не спит. Теперь Лева просто боялся это сделать. Пока он тихо лежит на ковре, а родители сидят рядом, все происходит так, как в его мечтах, как обычно бывало в других семьях: он, мама и папа — вместе. И завтра они точно так же придут к нему, и послезавтра… Они всегда будут настоящей семьей.

— Устал Львенок, наигрался… — донесся до мальчика сквозь снова накатывающую на него дремоту отцовский шепот.

— Ш-ш-ш, не разбуди! — еще тише ответила ему мать.

— Дети крепко спят, не бойся, — успокоил ее отец, и они вновь замолчали.

Лев не видел их, но почему-то был уверен, что родители сидят в обнимку или держатся за руки. А еще он точно знал: они оба тоже представляют себе, что живут вместе с ним и каждый день видят его спящим среди игрушек.

— Аня, ведь у нас так все было хорошо! — произнес вдруг вполголоса папа. — Ну, зачем… скажи, зачем ты все это разрушила?

Мама ничего не ответила.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.