РИМ, 21 МАРТА 1968 ГОДА

РИМ, 21 МАРТА 1968 ГОДА

В первой половине дня почта. Потом сверка на террасе Пиренейского дневника Carabus rutilans[623].

Во второй половине дня на огромном кладбище Кампо Верано, коротко называемом il Verano, которое располагается неподалеку от Виллы Массимо. Квартал неоднороден; от массовых захоронений можно пройти к виллам и садам мертвых. На газоне цветут спаренные нарциссы, высотою не больше пальца.

Досадны были и остаются фотографии у могил, внезапное сочетание вневременности и механических репродукций в стиле сотой доли секунды. До сих пор ни одна эпоха не имела возможности для такой пошлости. Бедные люди, естественно, не виноваты в обвале в самую убогую и уже изначально аннулированную реальность. Это напоминает механическое стирание старого человека: остаются мощи, немного серого праха.

То же самое в сексе. Здесь, как в спорте, развиваются вторичные рабочие характеры, которые порождают статистически выбранные, проверенные множеством выбраковок красоты брутального невежества. Тип бросается в глаза уже физиогномически благодаря основанной исключительно на внешности самоуверенности. Он характеризуется неподвижным взглядом, наполовину смелым, наполовину презрительным изгибом губ. Ему соответствует совершенно отчужденная от исторических корней мужественность, которая бравирует собой на аренах и довольствуется их оценками. Тут уже недалеко и до гладиаторов.

Возьмем образ картофельного погреба: славные клубни так хорошо покоились там. Потом потеплело, и из них к свету пробились длинные, бледные ростки. Они ничего не желают знать о своем происхождении и преобразуют крахмал в алкалоиды. Окажись они сейчас в земле, все было бы в порядке; поэтому нельзя винить ни клубни, ни ростки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.