Глава 5. «К бою»

Глава 5. «К бою»

Прошло уже пять месяцев с тех пор, как я поступила на работу в Хайгроув, и у нас с Пэдди начали устанавливаться дружеские отношения. Его бедная жена Неста была тяжело больна раком, но он по-прежнему приходил каждый день, и ничего не делалось без его разрешения. Пахнущий лошадьми и говорящий с ирландским акцентом Пэдди постоянно ходил за мной по всему дому.

— Вы не видели этот дворец в прежние времена, — сокрушался он. — До того, как принцесса наложила на него свои ручки. Чудесные были дни! Это дом принца, и ему здесь хорошо. Вот почему она не должна здесь ни во что вмешиваться.

Грубоватый на язык, но очаровательный плут, Пэдди так привык к принцу и его друзьям, что считал Диану посторонней. Он работал в Хайгроуве еще в те времена, когда Диана в сопровождении Эндрю и Николаса Сомса приезжала сюда в октябре 1980 года. Тот факт, что следующий день Диана провела наедине с принцем, почти никому не известен, но Пэдди присутствовал здесь во время этого давнего уик-энда.

Его преданность принцу не знала границ, и Чарльз всегда помнил об этом. Они могли часами беседовать во время охоты или верховых прогулок, когда Пэдди выполнял обязанности грума. И именно Пэдди был осведомлен о секретах Чарльза и всей королевской семьи гораздо больше, чем любой придворный. Еще он обладал каким-то мистическим шестым чувством относительно всего, что касалось безопасности высоких особ, и узнавал о непрошеных гостях еще до того, как раздавался сигнал тревоги.

Хотя в Хайгроуве принимались строгие меры безопасности, нельзя было полностью исключить возможность внезапного нападения. На этот случай в доме была оборудована специальная комната, где можно было укрыться и расположение которой не мог заметить случайный наблюдатель.

* * *

Несмотря на то, что их семейный союз неудержимо распадался, Чарльз и Диана старались провести в Хайгроуве с детьми как можно больше выходных. Чтобы скрыть свои неприязненные отношения с женой (и в целях безопасности), принц приезжал в отдельной машине. За ним следовали Диана и дети с нянькой. Все чаще Чарльз появлялся на день раньше Дианы, а покидал дом на следующий день после того, как в воскресенье после полудня она возвращалась в Лондон. Диана, чье настроение было крайне переменчивым, обычно выглядела усталой. Иногда она, кивнув головой, спрашивала, где принц, иногда нет.

Единственное, что оставалось неизменным после подобных совместных уик-эндов, — это то, что Диана уезжала в ужасном настроении. Сбегая с заднего крыльца, она из-за неудержимых слез иногда даже не могла попрощаться. Дети, расстроенные ссорой, следовали за ней в сопровождении Барбары.

Обычно через несколько секунд выскакивал Чарльз, демонстративно тыкался губами ей в щеку и говорил:

— До свидания, дорогая! Надеюсь, завтра ты будешь чувствовать себя лучше.

Заплаканная, Диана смотрела в сторону и произносила:

— Пока.

Потом она садилась в машину и брала Гарри, на колени.

Все уик-энды были похожи один на другой. И хотя на наших глазах разыгрывалась ужасная драма, персонал был вынужден делать вид, будто ничего не происходит, и поддерживать порядок в большом доме.

— Чем раньше он избавится от всего этого, тем лучше, — как-то произнес Пэдди, когда мы пили чай на кухне.

Все поняли, что он имеет в виду Диану, но никто не поддержал разговора.

* * *

Каждый из новичков, поступавших на работу в Хайгроув, знакомился с остальным персоналом и проходил своеобразную процедуру проверки. Прекращались всякие пересуды по поводу королевской семьи, пока все не были абсолютно уверены в новоприбывшем. Но и тогда мы старались соблюдать осторожность. Королевские особы требовали от прислуги абсолютной лояльности, и до молчаливого согласия Дианы на дружеские беседы с Эндрю Мортоном большинство из нас сохраняли эту лояльность.

И хотя нам было известно о скандалах, слезах и переживаниях, мы придерживались установленной линии поведения, когда нас спрашивали, правда ли то, что пишут в газетах. Стандартным ответом новичкам был:

— Нет, думаю, у них все прекрасно.

Иногда добавлялось следующее:

— Ну, в отношениях каждой супружеской пары есть свои взлеты и падения.

Весна закончилась, и наступило раннее лето. Чарльз и Диана все чаще отправлялись в поездки отдельно друг от друга, но по выходным возвращались с мальчиками в Хайгроув. Они вместе проводили уик-энды до 21 апреля, дня шестидесятилетия королевы.

Это было волнующее время для маленького принца Уильяма, которому недавно исполнилось четыре года. Ему предстояло принять участие в благотворительном празднике в Виндзоре [6] и ехать в карете с королевой. Барбара объяснила ему, насколько это важно, и мальчик воспринял все очень серьезно. Он еще и еще раз спрашивал, кто там будет и что он должен делать. Уильяму нравилась та важная роль, которая отводилась ему в торжественной церемонии.

Диана, растроганная тем, что ее сын проявляет такой энтузиазм, накануне вызвала в Хайгроув своего парикмахера, чтобы подстричь Уильяма.

Позже, когда все уехали в Виндзор, я сидела у себя во флигеле и смотрела окончание торжеств. Не успела я выключить телевизор, как раздался телефонный звонок.

— Венди, слава Богу, вы здесь! — это был Кен Стронак, камердинер принца. Он звонил из Виндзорского замка. — Я пытаюсь кого-либо найти, но во всем доме никто не отвечает. Вы должны помочь нам в очень важном деле.

Заикаясь от волнения, он добавил:

— Принц забыл подарок для королевы на столе в своем кабинете. Вы увидите маленькую коробку шоколадных конфет, завернутую в золотистую бумагу. Он хочет, чтобы ее немедленно доставили в Виндзор. Но поскольку все шоферы заняты, а я сбиваюсь с ног здесь, то я бы попросил вас привезти ее.

Я взглянула на свой старенький «ниссан», припаркованный у флигеля, и подумала о девяноста двух милях, отделяющих Виндзор от Хайгроува. Я спросила Кена, почему бы не купить другую коробку, а не заставлять меня совершать это дорогостоящее путешествие.

— Нужна именно эта коробка, — объяснил Кен. — Он говорит, что это особые конфеты.

Скрепя сердце я согласилась, хотя считала все это обычной тратой времени и денег. Принц часто заставлял прислугу проезжать полстраны, чтобы привезти ему забытые вещи. Иногда он даже отправлял шофера за овощами. Вряд ли Чарльз когда-нибудь задумывался о дороговизне или бессмысленности своих распоряжений или о своем лицемерии, когда произносил речи о необходимости экономить бензин, а на следующий день отправлялся в поездку на «бентли», сжигавшем галлон топлива на десять миль.

* * *

Незадолго до своего официального визита в Канаду и Японию принц и принцесса провели ночь в Хайгроуве. Напряженность в их отношениях достигла наивысшей точки, что не предвещало ничего хорошего в предстоящем путешествии. Приехав поздно вечером, Диана сразу отправилась спать, отказавшись поужинать с Чарльзом в гостиной. Утром, вернувшись после ежедневного купания, она молча прошла через дверь террасы. Настроение ее было скверным, что выражалось и внешне: брови хмурились, глаза сверкали. В коридоре у двери своей комнаты она наткнулась на принца, но когда он попытался заговорить с ней, Диана бросилась к себе в спальню и захлопнула перед его носом дверь.

— Диана, ты не должна так поступать со мной, — сказал Чарльз растерянным голосом. — Что, ради всего святого, с тобой происходит?

— Оставь меня в покое! — крикнула Диана из-за закрытой двери. Больше они в этот день не разговаривали.

Внизу, в кухне и буфетной, мы чувствовали себя не в своей тарелке. Атмосфера была мрачной, поскольку следствием подобных сцен зачастую являлось грубое обращение с обслуживающим персоналом.

Во время кризисов Чарльз и Диана вели себя по-разному. Чарльз, который изредка мог вспылить, утратив обычное спокойствие, становился более осторожным и сдержанным даже в самый разгар ссоры с женой. И даже если Диана давала ему пощечину или называла «напыщенным старым пердуном», он старался сохранить достоинство.

Принцесса после скандала могла на много дней впасть в ужасную депрессию, общаясь с окружающими при помощи угрюмых односложных ответов. Другая ее реакция — слезы и крик на прислугу. Бедная Эвелин чаще других ощущала это на себе.

* * *

Летом, до и после женитьбы Эндрю на Саре Фергюссон, семья продолжала собираться на выходные в Хайгроуве. Погода улучшилась, и Диана находила свое пребывание в доме более сносным, несмотря на то, что затишье больше походило на вынужденное перемирие, чем на окончательное примирение между нею и Чарльзом.

Принцесса обычно минут десять плавала до завтрака, а затем возвращалась в спальню, чтобы принять ванну. Чарльз, как правило, ждал до полудня, а затем брал с собой в бассейн мальчиков. За все годы работы в Хайгроуве я не могу вспомнить случая, чтобы Чарльз и Диана плавали вместе.

Часто в гости приезжали друзья: член парламента Николас Сомс с женой, Хью и Эмили Ван Катсем, бывший король Греции Константин с королевой Анной-Марией и матерью королевы Дании. Иногда приглашались лорд и леди Кинг, которые очень подружились с королем Константином. Сорокашестилетний Константин полностью соответствовал нашим представлениям о заморском монархе, который чтит древние традиции.

За несколько недель до семейного праздника в Балморале приехал Дадли Поплак. Мы обошли дом, обсуждая состояние ковров, картины и меблировку.

Дадли, крупный и чуть полноватый мужчина, нравился принцессе, которая восхищалась его чувством юмора и знаниями. Интересы их были схожи, и, я думаю, поэтому она пригласила именно его.

Втроем мы шутили и смеялись, разглядывая ужасное пятно на ковре, которое явилось результатом забав Уильяма, или последние «настенные» рисунки Гарри. Обычно ровный и невыразительный, голос принцессы изменился, когда она начала подшучивать над внушительными «габаритами» Дадли. Она заговорила более свободно и раскованно, что обычно случалось только в беседах с близкими друзьями.

* * *

Из гостиной принцессы доносились громкие голоса.

— Тебе прекрасно известно, что единственная вещь, которой мне не хватает в Хайгроуве, — настаивала Диана, — это несчастный теннисный корт!

Уже несколько месяцев принцесса просила построить корт. И подобно многим мужьям, которые чувствуют необходимость в более пространном объяснении, нежели короткое «нет», Чарльз мотивировал свой отказ дороговизной.

— Это несерьезно! — кричала Диана, не осознавая, что повторяет слова Джона Маккинроя. — А как насчет тех тысяч фунтов, которые ты тратишь на свой поганый сад или другие увлечения? Кажется, ты не понимаешь, сколько усилий я прилагаю, чтобы потакать твои вкусам. А как насчет моих желаний?

Затем последовали угрозы:

— Я согласилась против своей воли опять поехать с тобой в этот чертов Балморал, но еще вполне могу передумать. Я делаю это ради тебя. Почему бы тебе не забыть о своем эгоизме и не подумать обо мне?

Я никогда не понимала, отчего Чарльз был так против теннисного корта, хотя его и не интересовала сама игра. Несмотря на сложный характер Дианы, ее было нетрудно успокоить, и подобный жест восстановил бы статус-кво. Кроме всего прочего, с появлением теннисного корта она, возможно, захотела бы проводить больше времени в Хайгроуве и приглашать туда своих друзей. Им было бы чем заполнить долгие летние дни в деревне.

Угроза относительно Балморала была вполне реальной, и в конце концов Диана отказалась от традиционного плавания на «Британии» [7] к Западным островам, которое всегда предшествовало празднику. Она заявила, что больше не поднимется на борт яхты, и не изменила своего решения.

Было прекрасно видно, с какой неохотой Диана отправлялась в Шотландию на ежегодную встречу королевской семьи, и дни перед поездкой выдались довольно напряженными. Это место вызывало у нее неприятные воспоминания. Балморал и особенно дом королевы-матери, Биркхолл, неоднократно использовался Чарльзом в его холостяцких забавах. И хотя отношения Дианы с остальными членами королевской семьи оставались хорошими, чувствовалось, что между ней и королевой нет настоящей любви и искренней привязанности.

В начале августа, накануне отъезда, Диана, беседуя со мной на кухне, сказала:

— Я действительно могу обойтись без этого праздника, Венди. У меня найдется достаточно других дел, но я дала слово.

Я посоветовала ей не переживать и сказала, что она может прекрасно провести время в течение короткой остановки в Лондоне. Эта мысль, похоже, немного подбодрила ее, и она переключилась на Уильяма.

— Теперь, Венди, вам должно стать ясно, что необходимо останавливать его, когда он расшалится, — сказала принцесса, с трудом скрывая замешательство при воспоминании о вчерашнем случае. Уильям стрелял из водяного пистолета в нового, очень добросовестного охранника у ворот. До того как его сменили, несчастный офицер был вынужден целых два часа простоять на посту в мокрой форме. Уильям, находивший все это очень забавным, продолжал стрелять, пока не кончилась вода в пистолете.

Часовой неофициально сообщил о происшествии, и Уильяму попало от няньки. Сама страдавшая от бесчисленных ограничений, связанных с принадлежностью к королевской семье, Диана поначалу долго смеялась над проделкой сына, но Чарльз занял другую позицию.

— Им просто непозволительно так вести себя, — заявил он жене. — И еще хуже, что они видят, как ты смеешься над этим.

Принц вызвал Уильяма к себе в кабинет и устроил ему головомойку. Тот немного всплакнул, а затем отправился навстречу новым приключениям.

Позже принц позвал меня, чтобы поговорить о щенке, которого ему обещала леди Селисбери.

— К сожалению, первые дни меня здесь не будет, — сказал он. — Кен привезет щенка завтра. Это охотничий терьер, девочка, и я решил назвать ее Тиджер. Это будет лучшая собака в Хайгроуве, и я надеюсь, что вас не затруднит присмотреть за ней в мое отсутствие.

Он помолчал и, усмехнувшись, добавил:

— Вне всякого сомнения, она изгадит весь дом, так что если вы с Пэдди впустите ее внутрь, придется там все менять.

Кен Стронак появился с маленькой Тиджер на следующее утром. Как и предупреждал Чарльз, она оставляла лужи во всех комнатах. Это была собака принца, и Диана ею совсем не занималась. Принцесса вообще не интересовалась домашними животными, если только они не принадлежали мальчикам, но и в этом случае ее интерес быстро проходил.

Чарльз с Кеном заранее приготовили и расставили везде бутылочки с разведенной содой и промокательную бумагу.

— Я хочу, чтобы она свободно бегала везде, — сказал принц, — и это вам пригодится. Если вы будете за ней приглядывать, она скоро привыкнет жить в помещении.

Очень мило, подумала я. Именно мне придется воспитывать ее. Первые несколько недель я, не выпуская из рук соду, ходила за собакой по всему дому и вытирала лужи, а пятна на коврах в спальне и гостиной оставались вплоть до моего отъезда в 1993 году.

* * *

Я не видела принцессу до сентября, когда она прилетела из Шотландии на похороны бедняжки Несты Уайтленд. Я только что получила с утренней почтой извещение о том, что мое жалованье повышается с 6070 до 6320 фунтов, когда позвонила Джоан Бодмен и сообщила о смерти Несты.

Неста, которая оставила работу в Хайгроуве вскоре после моего приезда, проиграла свое длительное сражение с раком. Пэдди остался один с обрушившимся на него горем. Принц в это время был в поездке по Америке и не мог участвовать в погребении, так что вместо него на мессу в церкви Спасителя в Тетбери прибыла Диана.

Телохранитель принца Колин Тримминг приехал 4 сентября, чтобы обеспечить безопасность на церемонии. Диана прилетела на следующий день, одетая в черное и очень печальная. Хотя она была рада покинуть Балморал, но предпочла бы более приятный повод…

Она взяла Пэдди за руку, когда они вошли в маленькую деревенскую церковь, и на целый час их разногласия, казалось, были забыты. Какие бы чувства она ни испытывала к давнему наперснику Чарльза, Диана вела себя необыкновенно тактично и внимательно. Ее мягкость и искреннее сочувствие были очень трогательны, хотя и удивительны, если учесть, что их с Пэдди взаимоотношения были далеки от дружеских.

Мой сын Джеймс со страхом и беспокойством ожидал возвращения в Балморал, и я поинтересовалась, в чем дело. Он разговаривал по телефону с другими слугами и знал, что ссоры между Дианой и Чарльзом не прекращались.

— Это делает жизнь просто ужасной, — потихоньку жаловался он мне. — Никто не знает, что делать. Пару раз принцесса даже обращались к психиатру, чтобы тот помог разобраться в их трудностях.

Я еще раз убедилась в том, что Диана, выполняя публичные обязанности, была способна вести себя достойно и умело скрывать свои чувства. То, что во время похорон она глубоко спрятала свои серьезные эмоциональные проблемы под маской доброты и участия, говорит о ее ответственности и стремлении соблюдать приличия.

— Знаешь, мама, — добавил Джеймс, — я не знаю, как долго мне еще захочется работать на эту семью. Рано или поздно все станет совсем плохо.

В то время мы не понимали, насколько он близок к истине.

Через три дня принц послал за Пэдди. Судя по словам Джеймса, Чарльз каждый день брал своего верного слугу на рыбную ловлю или длительные прогулки. Проводимые вместе часы как бы подтверждали роль «дядьки», которую он исполнял при Чарльзе. Старый простой крестьянин Пэдди, похоже, нашел общий язык с принцем, чего не удалось сделать настоящему отцу Чарльза. Вернувшись, Пэдди рассказал мне, что они говорили о многих вещах и что принц откровенно рассказывал ему о своих отношениях с Дианой и о том, в каком состоянии находится их брак.

Когда Диана окончательно вернулась, я увидела боль и пустоту в ее глазах. Во время этих летних каникул принц с принцессой побывали на Майорке вместе с королем Испании Хуаном Карлосом, но принцесса все равно выглядела усталой и недовольной. Она не проявляла интереса к произошедшим в доме изменениям и заказала ужин себе в комнату.

Чарльз, еще более непредсказуемый и трудный в общении, чем всегда, закатил истерику, когда увидел состояние подвалов.

— Кажется, я просил, чтобы отсюда убрали ВЕСЬ мусор! — кипятился он, сжав кулаки и буквально не находя себе места от возмущения. — Немедленно избавьтесь от всего. Я больше не могу видеть этот хлам!

Множество всякой всячины было выкинуто. Несколько серебряных сервизов и ценных свадебных подарков упаковали и спрятали, чтобы больше никогда не доставать. Создавалось впечатление, что муж и жена стремились избавиться от всего, что напоминало о счастливом прошлом, словно они были неразрывно связаны с тоской и болью настоящего.

* * *

Пришла осень; дубы и ивы вокруг Хайгроува из зеленых стали желто-коричневыми, скандалы утихли, и в отношениях супружеской пары наступила холодная зима. На людях оба держались этикета, исполняя свои обязанности, но в доме все дышало ненавистью.

Однажды я взяла на себя смелость спросить Диану, все ли с ней в порядке. Я слышала, как она плакала на ступеньках буфетной, и решила, что могу, по крайней мере, попробовать утешить ее.

— Спасибо, Венди, — повторила она несколько раз. — Не думаю, что вы поймете. Все так сложно. Я просто не знаю, что делать.

Однажды, проходя через кухню, я услышала, что кого-то тошнит в туалете первого этажа. Сначала я подумала, что это кто-нибудь из прислуги, и решила посмотреть, не требуется ли помощь. Через пару минут послышался звук спускаемой воды, и ключ повернулся в замке. Показалась Диана с заплаканными глазами. Она вытирала рот лоскутком розовой ткани. Слабо улыбнувшись, принцесса побрела в свою комнату.

Впервые я видела, что принцессе нездоровится, но даже не подозревала о том, что она страдает от булимии — чувства мучительного голода. В прошлом я не раз замечала следы рвоты, когда убирала ее ванную комнату и туалет, но ничего подобного предположить не могла. Тем не менее вечером я поговорила с Эвелин, когда та пришла пропустить стаканчик ко мне во флигель.

— Это случается постоянно, — мрачно сказала она. — Особенно когда принцесса сильно расстроена.

В следующий раз, убирая ее ванную, я убедилась, что это случается регулярно. Диана очень стеснялась того, что происходит, и старалась все вымыть сама, но меня невозможно было обмануть, потому что я знала каждый уголок этого дома, как и положено экономке.

Я взглянула на ее противозачаточные таблетки в стаканчике на краю раковины и подумала, что, возможно, она беременна, и это первые признаки утренних недомоганий. Но нет, таблетки принимались каждый день в полном соответствии с инструкцией на упаковке.

Поняв это, я еще больше забеспокоилась. Таблетки окажутся совершенно бесполезными, если ежедневно она выдает все назад.

Приступы рвоты у Дианы стали постоянными. Каждый день после ленча она поднималась к себе в комнату, чтобы, как она говорила, почистить зубы, а на самом деле ее мучила болезнь, теперь — противоположного свойства. За столом она ела совсем немного, аппетит почти отсутствовал, и часто принцесса, поковырявшись в еде, отодвигала тарелку.

В начале октября принц снова уехал в Шотландию, чтобы пожить с друзьями в доме королевы-матери, Биркхолле. Диана, оживившаяся на несколько дней, опять погрузилась в тоску и принялась самым немилосердным образом третировать Эвелин. Все, что делала горничная, было не так. Но дело в том, что Эвелин прекрасно справлялась со своими обязанностями, и знала, что принцесса лишь ищет предлог, чтобы придраться. Часто она спускалась вниз со слезами на глазах после того, как Диана вызывала ее к себе, оскорбляла и ругалась.

Эвелин была одной из самых преданных и неболтливых служанок не только Дианы, но и всей королевской семьи. Она сопровождала принцессу с первых дней ее замужества и объездила с хозяйкой весь мир. Ее репутация была незапятнанной. И она никогда не противоречила «боссу».

Однажды вечером Диана позвонила в буфетную и потребовала, чтобы Эвелин немедленно поднялась к ней. Я слышала, как принцесса злилась:

— Посмотри на эту проклятую рубашку, Эвелин! Посмотри на нее, идиотка! Она грязная. Грязная, грязная, грязная, — повторила она несколько раз. — Что это, Эвелин? Грязь.

Эвелин никогда не вступала в пререкания. Все, что она могла сказать, это:

— Простите, мэм, мне очень жаль.

— Грязная, — повторила Диана, а затем крикнула: — Убирайся с глаз моих долой!

Я пошла в комнату Эвелин. Плачущая девушка лежала на кровати.

— Это не может быть из-за моей работы, — всхлипывала она. — Все дело во мне самой.

В конце концов вспышки гнева Дианы настолько участились, что кто-то — я до сих пор не знаю, кто — обо всем рассказал полковнику Кризи. Он заговорил со мной на эту тему во время нашей следующей встречи.

— Знаете, Венди, — тихо сказал он, — как инспектор двора я знаю, что здесь происходит и как обращаются с людьми. Я поговорил с принцессой на предмет того, что она издевается над Эвелин, о чем вам, как и многим другим, несомненно, известно. Эта девочка — очень преданная и хорошая горничная, и принцесса должна признать, что ей просто повезло, что у нее есть Эвелин. Я не намерен терпеть подобные выходки. Принцесса не имеет права безнаказанно обижать людей.

Через несколько месяцев полковник Кризи был вынужден подать в отставку. Я была поражена, вспоминая, как искренне он тогда возмущался, и подумала, что дело это решалось на самом высоком уровне. Я не стала больше ничего говорить, но про себя отметила, сколь жестокой и мстительной может быть Диана по отношению к персоналу. Я понимала, что у нее нелегкая жизнь и неудачное замужество. Я также сознавала, что она была дочерью графа и леди, а потому имела право на некоторую избалованность. Но чего я не могла и не могу понять, так это злобу, с которой она унижала беззащитных слуг.

То, что мягкая, заботливая и вежливая на публике Диана оказалась способна на такие поступки, не только беспокоило, но и злило меня. Похоже, она начинала превращаться в человека, которого волнует только его имидж, но который совсем не обращает внимания на живущих и работающих рядом.

У меня не было серьезных стычек с принцессой — мне казалось, что она просто не осмеливалась так вести себя со мной. Я не так дорожила своим местом, как Эвелин, чтобы покорно сносить оскорбления. Думаю, Диана понимала это и старалась избегать конфликтов.

* * *

Принц Чарльз, похоже, лучше переносил напряженное молчание, чем слезы Дианы. Когда это происходило, он полностью терялся и в отчаянии спрашивал, ломая руки:

— Ну что теперь, Диана? Что я такого сказал, из-за чего ты плачешь?

Кажется, в конце концов он пришел к выводу, что его слова и действия все равно не смогут ничего изменить, и решил не обращать внимания на истерики жены.

Не сосчитать вечеров, когда мы слышали хлопанье двери в гостиной и звук шагов поднимающейся к себе Дианы. При этом сидевший в комнате полицейский насвистывал сигнал «к бою», а Эвелин печально качала головой.

Этот нерадостный год подходил к концу. Единственным коротким периодом счастья Диана была обязана визиту ее сестры Джейн с мужем, сэром Робертом Феллоузом, и детьми. Чарльз опять отсутствовал, и в обществе сестры Диана впервые за много месяцев получила возможность расслабиться. Они часами болтали, возились с детьми, устраивали игры в саду и сделали бесчисленное количество фотографий.

Казалось, лучше всего принцесса чувствует себя с самыми маленькими обитателями и гостями Хайгроува, особенно с дочерьми Джейн, Элеонорой и Лаурой. Я часто думала, что ей самой хотелось бы иметь дочь. Если бы Чарльз был готов завести еще одного ребенка, это могло бы спасти брак. Появление малыша, особенно девочки, было способно вывести Диану из состояния отчаяния и депрессии.

Принц все больше замыкался в себе и неохотно возвращался к жене в Кенсингтонский дворец. Он старался назначать деловые встречи в Хайгроуве или находил себе занятия вне дома.

На публике Диана и Чарльз продолжали соблюдать приличия, и ежегодный рождественский прием в лондонском отеле «Карлтон» был семейным «трюком». Они шутили и улыбались, переходя от столика к столику. Во время речи Чарльза не без участия Дианы начали лопаться воздушные шары, что вызвало взрыв веселья.

— Похоже, мне пора заканчивать? — сказал Чарльз, когда утих смех. — Я только хочу добавить, что вы все очень дороги нам с Дианой. Правда, дорогая?

Он повернулся к жене. Но для Эвелин и других, кто был в курсе их проблем, это были пустые слова.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.