3. ЗАРЫТЬ ДВОЙНИКА

3. ЗАРЫТЬ ДВОЙНИКА

Те, кто зачитывался триллерами Кинга, не подозревали, какой ценой они даются автору. Написание каждой книги было для него, по сути дела, сеансом психоанализма — оживлением множества страхов, таящихся в его душе. Такая реанимация не проходила бесследно. Чтобы прийти в себя, ему все чаще требовался алкоголь, к которому скоро добавились наркотики. Где-то с лета 1980-го он уже плотно «сидел» на кокаине. «Одна доза, — вспоминает писатель, — и он завладел моими душой и телом, словно организму только это и требовалось ». Не брезговал Стивен и «колесами », а заодно пил зубной эликсир. «Видя, как быстро исчезают из ванной флаконы «листерина», Табби спросила, уж не пью ли я эту дрянь. Я с благородным негодованием ответил, что даже и не думаю. Так оно и было. Я пил «скоуп». Он вкуснее, тем более с привкусом мяты». Без сомнения, если бы в Америке выпускали огуречный лосьон, всемирно известный писатель с удовольствием употреблял бы и его.

В свое оправдание он приводил так называемую защиту Хемингуэя: «Как писатель, я очень чувствителен, но я еще и мужчина, а настоящие мужчины не дают волю чувствам. Вот я и пью, чтобы раскрепоститься ». В «Как писать книги » Кинг вспоминал: «У нас в семье все решали свои проблемы сами. Но та часть моего существа, которая пишет, глубинная часть, которая знала, что я алкоголик, еще в семьдесят пятом, этого не принимала. Молчание — это не для нее. И я начал вопить о помощи единственным способом, который был мне доступен, — своей прозой и своими чудовищами».

Позже ему стоило немалого труда признать: «В «Сиянии» я, сам того не сознавая, описал себя». Конечно, Кинг не гонялся за близкими с крокетным молотком, но в душе его шла та же борьба Добра и Зла, которую он описывал в своих книгах. После очередного «расслабления » он изводил Табби и детей пьяными придирками, ударялся в амбицию или вдруг разражался слезами. Наутро он ничего не помнил. Много раз он обещал жене завязать — результат известен каждому алкоголику. Дошло до того, что он не мог заснуть, пока в холодильнике оставалась хотя бы одна бутылка пива. Если здравый рассудок еще сохранялся, он выливал остатки пива в унитаз, если нет, допивал все до капли.

По воспоминаниям Табиты, он похмелялся с утра до обеда, а к пяти уже был пьян — и так каждый день. Обычно все происходило на глазах семьи; Кинг стыдился своего пьянства и только изредка брал в компанию кого-нибудь из друзей. «В бары я ходил редко, — каялся он в интервью, — поскольку мог вытерпеть только одного пьяного засранца — самого себя, притом большую часть дня писал. Поэтому я пил дома. Дети воспринимали мое пьянство как нечто привычное, пускай и не самое веселое в жизни». Порой ему казалось, что внутри него живет другой человек, которому пьянство доставляет удовольствие. Этот человек радовался, заставляя страдать себя и других. Он был Злом, и Стивен боялся, что рано или поздно оно завладеет им и заставит совершить ужасные поступки.

Как говорится, мастерство не пропьешь. Писательская фантазия не могла пройти мимо подобной ситуации, и у Кинга родился старый как мир замысел романа о двойнике, ожившей тени, восставшей против своего хозяина. Но в жизнь этот замысел воплотился не скоро. Пока что он решил дать двойнику собственное имя и биографию — так сказать, отделить его от себя. Так родился Ричард Бахман. В аннотации к его первой книге говорилось, что автор много лет плавал на кораблях торгового флота, потом поселился на ферме в Нью-Хэмпшире и стал по ночам писать романы, поскольку страдал хронической бессонницей. У него была жена, мексиканка Клаудия Инес, и сын, который в возрасте шести лет упал в колодец и утонул. Вероятно, Бахман сам доил коров, чинил прохудившуюся крышу и при необходимости мог зарезать курицу, на что у самого Кинга никогда не хватало духа.

Кинг решил подарить двойнику свои ранние книги, где с избытком хватало агрессии и молодежного экстремизма. Позже Кинг писал: «Хорошие это романы? Не знаю. Достойные? Думаю, что да. Под достойными я понимаю одно: написаны они не халтурно, а с полной самоотдачей. Причем нынче я могу только позавидовать той энергии, которую в прошлом воспринимал как нечто само собой разумеющееся ». Первой книгой Бахмана стала «Ярость», за ней с двухгодичными интервалами последовали «Длинный путь» и «Дорожные работы». Последняя книга была написана в 1974 году после «Жребия », когда Кинга по молодости лет еще смушал ненароком заданный на вечеринке вопрос: «Когда же вы напишете что-нибудь серьезное?» Там говорилось о человеке, с оружием в руках защищающем свой дом, который решили снести для строительства дороги. По настроению книга очень напоминала «Ярость», но ее героем был не бунтующий подросток, а вполне зрелый Бартон Доуз. Поэтому он выглядел откровенным психопатом, а сама повесть стала самым слабым из выделенных Бахману произведений.

В мае 1982-го появился очередной том «бахманиады» — «Бегущий человек». Эта книга объемом 304 страницы была написана весной 1971 года всего за десять дней. Как и «Длинный путь», она рассказывала о жестоком шоу тоталитарной Америки будущего. Безработный Бен Ричардс, чтобы спасти умирающих с голоду жену и дочь, вынужден участвовать в игре на выживание, где за ним гоняются не только профессиональные охотники, но и добровольцы. Впрочем, сюжет можно не пересказывать — все смотрели голливудский фильм 1987 года с зубодробительным Шварценеггером. Однако в фильме герой всех побеждает и остается жить, а в книге погибает, врезаясь на самолете в небоскреб ненавистной Федерации Игр (каково предвидение за тридцать лет до 11 сентября!). Естественно, фильм Кингу не понравился, и он поначалу даже отказался ставить в титры свое имя. Но и в тексте есть слабые места — там, например, где герой братается с угнетенными неграми и строит вместе с ними планы революции. Эх, не заметил книжку советский агитпроп!

Если Кинг писал такое лишь в молодые годы, то для Бахмана подобные настроения были вполне органичны. Он явно был решительнее и жестче своего творца. Стивен отчетливо представлял себе, как он выглядит: высокий мужчина в старомодном костюме и соломенной «федоре», будто сошедший с картины Гранта Вуда «Американская готика». Натруженные руки, сурово сжатые губы, холодные серые глаза. Он даже раздобыл где-то похожее фото и поместил в одну из книг Бахмана. Иногда ему казалось, что он видит двойника, и Табита рассказывала, что, выпивая в одиночестве, он вдруг начинал с кем-то горячо спорить. Как ни странно, Бахман становился популярным. Его сборник «Книги Бахмана », куда вошли все четыре повести, продавался даже лучше, чем вышедший в том же 1985 году сборник рассказов Кинга «Команда скелетов».

Десятилетие, проведенное рядом с двойником, было для Кинга еще и пиком алкогольно-наркотического забвения. Позже он признавался, что абсолютно не помнит, как писал роман «Куджо», изданный в 1981 году. То же относилось и к другим произведениям. Спасло его то, что перед началом работы он составлял и вешал на стенку подробный синопсис с указанием сюжетных линий, героев и их характеров. Оставалось нанизывать на этот сюжет «шашлык» описаний и образов, что можно было делать и во хмелю. Однако это не избавляло от ошибок, по количеству которых Кинг, вероятно, превосходит всех современных ему писателей. Он то и дело называл одних и тех же персонажей разными именами, забывал о них или, напротив, возвращал в сюжет, когда они должны были давно погибнуть. Эти ошибки давно подсчитаны дотошными кинговедами — в одной «Мертвой зоне» их больше тридцати. Но странно не то, что они были, а то, что Стивен вообще мог писать, постоянно находясь «под мухой».

Табита была в панике — ее брак разваливался, а место любимого мужа все чаще занимал какой-то чужой и неприятный человек. Когда она перепробовала все — скандалы, уговоры, угрозы, — лекарством стала перемена мест. Осенью 1977 года она горячо поддержала предложение английских издателей, которые в рекламных целях пригласили Кинга пожить в Лондоне. Он поселился в том же номере отеля «Брауне», где когда-то жил Киплинг, и писал за тем же столом. Потом оказалось, что именно там автора «Маугли» сразил роковой сердечный приступ, и суеверный Стивен перебрался в другую квартиру на окраине столицы. Британские интеллектуалы, неравнодушные к хоррору, быстро разочаровались в госте — на пресс-конференциях он не говорил ничего умного, пытаясь по американской привычке развлекать публику. Можно сказать, что Кинг и Англия за три месяца ничего не дали друг другу. В Лондоне происходит действие только двух его рассказов — «Крауч-Энд » и «Дом на Кленовой улице», причем в обоих британцы выведены не слишком привлекательно. Поездка имела только одно следствие — во время нее Кинг познакомился со своим будущим соавтором Питером Страубом.

В конце 1977 года семья вернулась в родной Мэн и обосновалась в десятке километров от Бриджтона, в крошечном городке Сентер-Ловелл. Там Кинг вернулся к своей «катастрофической » эпопее, получившей название «Противостояние », которая в итоге выросла в «кирпич» объемом 1600 страниц. Алкоголь внес свой сомнительный вклад и в это творение — под конец автор откровенно запутался во множестве героев и сюжетных линий. Пришлось разрубить этот гордиев узел при помощи ядерного взрыва, который уничтожил всех плохих персонажей вместе с «антихристом» Флеггом, а заодно и половину хороших. Теперь оставшиеся могли спокойно восстанавливать ту самую технологическую цивилизацию, которая погубила их привычный мир. Кинг признавался: «Временами я искренне ненавидел «Противостояние», но ни разу и не подумал бросить его на полдороге. Я не мог дождаться утра, чтобы снова сесть за машинку и окунуться в мир, где Рэнди Флэгг может превратиться то в ворону, то в волка и где идет отчаянный бой не за распределение бензина, а за человеческие души». «Вопреки апокалиптической теме, — заключает он, — это книга, полная надежды».

«Противостояние» по условиям договора должно было выйти в издательстве «Даблдэй», которое воспользовалось случаем, чтобы излить на Кинга обиду. Всячески защищавший его Билл Томпсон был уволен, а новый редактор настаивал на сокращении книги почти в полтора раза. После долгих споров Кинг сумел вернуть часть выброшенных эпизодов, но роман все же «похудел» до 823 страниц. Его полное издание объемом 1153 страницы вышло только в 1990 году — по иронии судьбы, именно в издательстве «Даблдэй». «Противостояние » было выпущено в марте 1978 года, а в октябре Кинг издал свою последнюю «даблдэевскую» книгу — сборник рассказов «Ночная смена». Он составил его еще в феврале 1977-го, но издатели до последнего колебались, по опыту зная, что рассказы продаются хуже, чем романы. В итоге они определили сборнику в твердой обложке смехотворный тираж 12 тысяч, однако книга разошлась за месяц с небольшим и пришлось выпускать допечатки.

Многие из рассказов «Ночной смены» уже были опубликованы в «Кавалере» и других мужских изданиях. В них кинговская фантазия предстает в чистом виде, свободном от позднейшего кокетства и заигрывания с читателем. Каждый рассказ так или иначе относится к одному из шести не слишком оригинальных сюжетов, к которым можно свести все творчество Кинга. Первый — «проклятое место ». О покинутом городе, одержимом Злом, повествует уже упомянутый рассказ «Жребий Иерусалима». Тот же сюжет разрабатывается в известном по множеству экранизаций рассказе «Дети кукурузы». Молодожены Берт и Вики Робсон сбиваются с дороги в бескрайних кукурузных полях Небраски и попадают в городок Гатлин, где живут одни дети. Все жители старше девятнадцати исчезли — есть подозрения, что кровожадные детишки принесли их в жертву загадочному кумиру, «Тому, кто обходит ряды». Его изображение в виде Христа супруги находят в городской церкви: «Спаситель улыбался, раздвинув губы в волчьем оскале. В больших черных зрачках, окаймленных огненной радужницей, не то тонули, не то горели два грешника. Но сильнее всего поражали зеленые волосы — они были сделаны из множества спутанных кукурузных метелок». Очередной жертвой сектантов стала Вики, распятая на кресте. Это страшно, но обыденно — мало ли в наши дни изуверских культов! Однако «Тот, кто обходит ряды» — не вымысел. Монстр, которому поклоняются «дети кукурузы», существует реально — «красные глаза-плошки, зеленый силуэт в полнеба», — и Берт Робсон видит его в последние секунды жизни.

Явление кукурузного демона выводит нас ко второму из кинговских сюжетов — «безымянной твари». В рассказе «Нечто серое» (другой перевод — «Серая дрянь», Gray Matter) это серая плесень, превращающая людей в подобие громадныхамеб-каннибалов. В «Ночнойсмене» — чудовищный «крысиный король», который управляет полчищами грызунов-мутантов, обитающих в подвале ткацкой фабрики. Из невинной байки, услышанной писателем на фабрике Варумбо, выросла впечатляющая история о бригаде рабочих-чистильщиков, съеденных крысами размером с поросенка. Присутствует тут и конфликт характеров — герой Холл, как обычно, списанный с автора, и зловредный мастер Уорвик, не желая уступать друг другу, лезут в крысиное логово и конечно же погибают.

К той же категории относится очень типичный для Кинга рассказ «Бука» (The Boogeyman). Клерк Лестер Биллингс приходит к психиатру после смерти трех своих маленьких детей. Каждый из них жаловался родителям на страшного буку, который сидит в шкафу, а потом умирал от удушья или еще от какой-нибудь внезапной хвори. Тупица Биллингс до последнего не верил им и не позволял оставлять на ночь свет или спать в комнате родителей — пусть вырабатывают смелость. Только под конец он увидел буку, но было уже поздно: «Когда я ворвался в спальню, оно трясло моего мальчика, словно терьер какую-нибудь тряпку... трясло, пока у Энди не хрустнули шейные позвонки». На первый взгляд герой — просто непроходимый тупица, но потом в разговоре с психиатром он сознается, что сам боялся буку и отдал ему младшего сына из эгоизма: «ведь Энди слабейший». Но, быть может, он просто не хотел спасти детей? Может, в его душе жил монстр, который наслаждался смертью малюток или даже сам убил их? Это остается неясным — в конце Биллингс, на прощание заглянув в кабинет, видит вместо врача того самого злого буку.

В экранизации рассказа бука настоящий — классическая «безымянная тварь». Но по тексту больше похоже, что монстр со всеми его безобразиями существует только в больной голове Биллингса. Поэтому рассказ плавно переводит нас к третьему сюжету — неизбежному для Кинга зловещему двойнику. В рассказе «Человек, который любил цветы» прохожие умиляются, видя молодого красавца с букетом роз. Но скоро открывается зловещая реальность — вручая букет очередной избраннице, юноша тут же зверски убивает ее. Оказывается, он в своем помешательстве принял ее за другую — свою давно умершую возлюбленную, — и теперь мстит ей за свою ошибку. Причем делает это уже не в первый раз: «это была не Норма. Ни одна из них не была Нормой... Но он знал свое имя. Его имя было Любовь». Что ж, это вполне по-кинговски (и по-фрейдистски) — Любовь с окровавленным орудием убийства. То же происходит в «Земляничной весне», где рассказчик с ужасом описывает «подвиги» маньяка, убивающего девушек, и лишь в конце понимает, что этот маньяк — он сам.

Герой рассказа «Я — дверь » (I am the Doorway) — астронавт, побывавший на Венере, где в его тело тайно проник чужой могущественный разум. По возвращении домой на его пальцах открылись глаза, которыми инопланетяне изучают Землю. А при случае и убивают — пальцы-глаза испепелили юношу, случайно узнавшего об их существовании. Все попытки героя избавиться от непрошеных гостей оказались напрасными, и финал застает его на пороге самоубийства. Этот рассказ напоминает произведения Лавкрафта, но обращается к важной для Кинга теме инопланетного вторжения. Впрочем, его можно рассматривать и шире — как противоборство «маленького человека» с мощной и безжалостной силой. Это могут быть ожившие зомби из рассказа «Иногда они возвращаются». Или босс мафии Кресснер, заставивший любовника своей жены пройти по карнизу небоскреба в рассказе «Карниз ». В лучших традициях Хичкока герой несколько раз готов сорваться вниз, но добирается до цели и даже припирает к стенке гнусного мафиозо. Правда, хеппи-энда не получилось. Кресснер успел приказать своим громилам убить жену, и победа героя становится пирровой: «Марсия была моей жизнью, а этот мясник разделал ее, как какую-нибудь тушу».

И все же оба рассказа утверждают, что зло можно побороть. Иное дело — история о корпорации «Бросайте курить ». Ее боссы дают стопроцентную гарантию избавления от вредной привычки — тому, кто потянется к сигарете, они отрубают пальцы. Если это не помогает, делают то же самое с его женой или ребенком. Просить о пощаде бесполезно — в контракте указано, что корпорация может добиваться цели любыми способами. Нам, привыкшим к финансовым пирамидам и прочим «разводкам», в этом сюжете чудится что-то до боли родное. Герою даже можно завидовать — в конце концов он все-таки бросил курить. А вот Гарольду Паркету из «Газонокосильщика» не позавидуешь — он не мог знать, что нанимает косить свою лужайку самого настоящего древнегреческого сатира. И тем более, что тот, скосив (а потом и съев) всю траву на участке, швырнет под нож агрегата самого хозяина. У Кинга после было немало рассказов о людях, случайно столкнувшихся с чем-то необъяснимым и чаще всего роковым. Почти всегда они терялись, метались и легко становились жертвами Зла. Было видно, что автор их жалеет.

Кого ему не жалко — так это наемного убийцу Джона Реншоу из рассказа «Поле боя ». Этот получил по почте детскую игру с маленькими, но до ужаса реальными солдатами, у которых есть и пушки, и вертолеты, и даже атомная бомба (уменьшенная до масштабов игры). Причем все это действует, в чем герою, на свою беду, придется убедиться. В этом случае его гибель от рук таинственной силы представляется актом возмездия — особенно когда мы выясняем, что игрушку киллеру по странному наитию послал гениальный изобретатель, сразу после этого убитый им по заказу конкурентов. Рассказ навевает мысли и о вьетнамской войне — он написан в 1972-м, когда Америка только начала выбираться из джунглей Индокитая. Ситуация, в которой мстительные малыши одолевали хорошо вооруженного, но неповоротливого Гулливера, была знакома любому читателю. А для самых непонятливых Кинг окрестил роковую игру «Вьетнамским сундучком».

В «Поле боя» уже просматривается переход к очередному, пятому кинговскому сюжету — «взбесившейся технике ». В сборнике он представлен двумя рассказами. Первый — упомянутая уже «Давилка», второй — «Грузовики», где горстка людей оказывается осажденной на заправке восставшими автомобилями, которые под угрозой смерти заставляют заправлять их бензином. Литературовед Николай Пальцев счел это метафорой фетишизма: «Подразумевается, что в обществе потребления люди и так уже порабощены вещами». С другой стороны, бунт машин — аллегория социальной революции. «Трудящиеся » машины — бульдозеры, фургоны, трейлеры — беспощадны не только к людям, но и к «классовым врагам» — навороченным лимузинам. Сетевой публицист Андрей Чемоданов (http://chemodanov.narod.ru/ king.htm) увидел в этом любопытную параллель с фильмом Хичкока «Птицы» — явной аллегорией революции. Правда, у Хичкока бешенство птиц вызвано странным вирусом, а Кинг оставляет свой бунт грузовиков без объяснений. В снятом по рассказу фильме «На предельной скорости» эта «ошибка» исправлена — один из героев объясняет происходящее тем, что Земля прошла через хвост кометы Галлея. Многие помнят, сколько в 1986 году было волнений по этому поводу.

В простеньких «Грузовиках» уже скрыт замысел будущего романа «Кристина» и одновременно зерно шестого сюжета — «вселенской катастрофы». О ней идет речь в рассказе «Ночной прибой», который можно считать наброском к «Противостоянию ». Несколько молодых людей бесцельно странствуют по берегу Мэна, опустошенному эпидемией супергриппа А-6. Они ночуют в пустых домах, ссорятся и мирятся, занимаются любовью. Время от времени один из них заболевает, и тогда остальные убивают его и идут дальше. Вероятно, они — последние люди на Земле.

Особняком стоит рассказ «Я знаю, что тебе нужно» — история Эда Хэмнера, умеющего колдовать. В отличие от Кэрри и Джонни Смита из «Мертвой зоны», он использует свои необычные способности расчетливо и эгоистично — чтобы успешно сдавать экзамены, получить наследство «внезапно» погибших родителей, а потом влюбить в себя красотку Элизабет. Эд покорил ее тем, что угадывал все ее желания, а от ее жениха Тони избавился, подстроив его гибель в катастрофе. При помощи подруги Элизабет смогла докопаться до истины и отобрать у Эда его колдовской инвентарь. «Ей было немного жаль этого маленького мальчика, которому, несмотря на его духовное убожество, была подвластна столь огромная сила. Мальчика, который относился к людям как к игрушечным солдатикам и передвигал их так же просто, как можно передвинуть солдатиков, который безжалостно расправлялся с ними, если они по каким-либо причинам не могли или не хотели исполнять его волю». В этом рассказе присутствует еще один сюжет, который появлялся у Кинга не раз, но нигде не стал главным. Речь идет о «соблазне власти», о том, как возможность распоряжаться чужими жизнями портит людей и делает из них монстров. Пожалуй, целиком этому посвящена только «Ярость», хотя ее герой — не монстр, а запутавшийся и обозленный подросток. Такой же, как и Эд Хэмнер.

«Ночная смена» не избежала редактуры — издатели исключили из нее один рассказ, сочтя его слишком шокирующим. Этот рассказ, «Не выношу маленьких детей», вошел позже в сборник «Кошмары и сновидения». В нем пожилая учительница мисс Сидли с ужасом узнает в учениках из своего класса замаскированных космических пришельцев. «Во что же оно превратилось? Что-то луковицеобразное. Оно мерцало. Уставилось на меня и ухмыляется, и это было вовсе не детское лицо. Оно было старое и злое». Не в силах разоблачить монстров, она в итоге берет пистолет и по очереди расстреливает детей. «Она перебила двенадцать и уничтожила бы всех, если бы миссис Кроссен не явилась за пачкой бланков. У миссис Кроссен от ужаса расширились глаза. Она заорала и продолжала орать, пока мисс Сидли не подошла к ней и не положила ей руку на плечо. «Это нужно было сделать, Маргарет, — сказала она плачущей миссис Кроссен. — Ужасно, но надо. Они все — чудовища».

Обезоруженную убийцу отправили в сумасшедший дом и там пытались примирить с детьми. Какое-то время все шло нормально, но потом ей опять померещились пришельцы: «В их широко раскрытых глазах за видимой пустотой просматривалось что-то глубоко скрытое. Один улыбался, другой хитро сунул палец в рот. Две маленькие девочки, хихикая, толкали друг друга... Той же ночью мисс Сидли перерезала себе горло осколком разбитого зеркала». Кинг позже назвал рассказ «страшилкой без всякой социальной подоплеки». Однако чувства бывшего учителя, готового порой поубивать учеников, прослеживаются здесь без труда. С другой стороны, из текста неясно, видела ли мисс Сидли этих монстров, или страшный финал — результат ее помешательства. На такую мысль наводит сам автор: дети перед смертью плачут, ничего не понимая. Да и сама мисс Сидли изображена довольно отталкивающе: «маленькая болезненная женщина с глазами-буравчиками», «в школе ее боялись». Читателю предоставляется выбирать, кто в рассказе настоящий монстр — она или убитые ею школьники. Такие «перевертыши » нет-нет да и встречаются среди кинговских сюжетов.

К началу 80-х Кинг стал одним из самых богатых и знаменитых американских литераторов, хотя критики при его упоминании продолжали презрительно кривиться. Его первые переводы на другие языки появились еще раньше («Сияние » вышло по-немецки, «Кэрри » — по-французски). Теперь все, что выходило из-под пера Кинга, оперативно переводилось на основные языки Европы. Его личная жизнь стала предметом напряженного внимания репортеров, которые начали дежурить у дома в Сентер-Ловелле. Появились там и первые фанаты, число которых постоянно росло. Одни просто смотрели, другие пытались побеседовать с кумиром или всучить ему свои рукописи. Самые настойчивые разбивали палатки в соседнем парке — в Мэне это не запрещалось законом. Дом стоял почти вплотную к улице, укрыться от назойливых глаз было негде, и Стивен с Табитой поняли, что пора переезжать.

Осенью 1978 года Мэнский университет пригласил своего выпускника Кинга прочитать студентам спецкурс о писательском мастерстве. Чтобы не ездить трижды в неделю через весь штат, было решено поселиться где-нибудь рядом с университетом. После долгих поисков Кинг нашел вместительный и достаточно уединенный дом на окраине города Оррингтон в пяти километрах от Бангора. Выбор оказался не слишком удачным — в Оррингтоне находился завод минеральных удобрений «Сианбро», и тяжелые грузовики днем и ночью ездили по шоссе, проходившему недалеко от дома. Слушая их грохот, Кинг думал, что будет, если на дорогу случайно выбежит их кот, — к тому времени семья обзавелась черно-белым красавцем Смэки. А ведь это может быть и Оуэн, который обожает бегать и не очень-то слушает папу. Позже эти мысли воплотились в роман «Кладбище домашних животных». Когда он вышел, газеты писали, что Оуэн (или как вариант Джо) действительно выскочил на дорогу, и Стивен едва успел схватить сына и утянуть его прочь от рычащего грузовика. Ничего такого, слава богу, не было, но жилось им в Оррингтоне неуютно.

А вот читать лекции Кингу понравилось. Естественно, он говорил о своем любимом «ужасном» жанре, превратив курс в его подробнейший обзор. Пришлось немало времени провести в университетской библиотеке и даже съездить в Нью-Йорк, чтобы воскресить в памяти позабытые книги и фильмы. Подготовительные материалы к спецкурсу было жалко выбрасывать, и Кинг превратил их в свою первую книгу в жанре non-fiction — «Пляска смерти». Она вышла в начале 1981 года в маленьком издательстве «Эверест Хаус», которое основал его старый приятель Билл Томпсон. А пока что писатель издал свою первую книгу в «Викинге » — слегка переделанную «Мертвую зону». Ее издали в августе 1979 года немалым для твердой обложки тиражом 50 тысяч, но скоро его пришлось допечатывать (всего было продано 440 тысяч экземпляров). «Зона» упрочила славу Кинга — именно тогда многие критики впервые оценили его как писателя. Не случайно сам Стивен и многие его поклонники до сих пор считают этот роман лучшим в его творчестве.

Правда, в тексте, несмотря на редактуру, сохранилось немало ошибок. Например, мальчика, которым негодяй Стилсон заслонился от пули Смита, на нескольких соседних страницах зовут то Мэтт, то Томми, то Шон. Кинг не обращал внимания на такие «мелочи », и то, что в его следующих книгах ляпсусов стало меньше, — заслуга не его, а Чака Веррилла, который с 1980 года стал его редактором в «Викинге». Выходец из почтенной семьи научных работников, Чак (по-официальному Чарльз) до сих пор остается близким другом Кинга, к советам которого писатель почти всегда прислушивается. Он уже давно ушел из «Викинга » и возглавляет литературное агентство, выведшее в люди многих известных авторов. Веррилл — один из четырех непременных читателей всех (или, во всяком случае, самых важных) произведений Кинга; остальные трое — Табита, нынешний агент писателя Ральф Вичинанца и его редактор в издательстве «Саймон энд Шустер» Сьюзен Малдоу.

Весной 1979 года спецкурс завершился, и семейство вернулось из неуютного Оррингтона в Сентер-Ловелл — на этот раз в более уединенный дом на берегу илисто-темного озера Кезер, со всех сторон окруженный лесом. Дом, который в произведениях Кинга носит имя «Сары-Хохотушки », был построен еще до войны для продажи богатым дачникам. Кингам он понравился, однако они успели привыкнуть к более оживленной бангорской жизни, к тамошним магазинам и ресторанам. На семейном совете было решено вернуться в Бангор, оставив сельский дом для летнего отдыха. В мае 1980 года семья переехала в купленный по этому случаю двухэтажный особняк по адресу: Уэст-Бродвей, 47. Он был возведен в начале XX века в милом сердцу писателя викторианском стиле, однако Кинг почему-то скрывает информацию о его прежних владельцах — по его просьбе материалы на эту тему в городской библиотеке были изъяты из открытого доступа. Можно предположить две причины этого — либо в доме когда-то произошло нечто страшное, либо писатель хочет внушить своим поклонникам именно такую мысль.

Стивен и Табита увлеченно обустраивали новое жилье. По заказу писателя особняк окружили массивной чугунной решеткой, украшенной фигурами пауков и летучих мышей самого вампирского вида. В 27 комнатах общей площадью 500 квадратных метров разместились гостиные, спальни для членов семьи и гостей, детские и гардеробные. Для своего кабинета Кинг выбрал просторную светлую комнату на втором этаже. Табите кроме кабинета досталась темная комната для проявки фотографий, а в пристройке к дому соорудили тренажерный зал и бассейн.

Хлопоты по обустройству на время отвлекли Кинга от алкоголя, но потом все вернулось, и неугомонный двойник появился снова. Как ни странно, писатель был ему благодарен — Бахман привнес в его книги жестокость и отчаяние, делавшие их по-настоящему страшными. Читая впоследствии некоторые кровавые сцены из романов, Кинг не мог поверить, что их написал он. Зло торжествовало, и почти все его произведения этого периода заканчивались гибелью главных героев. Порой погибали даже дети — например, маленький Тед из «Куджо», — смерть которых для американского масслита, включая Кинга, была одним из главных табу. Автор даже оправдывался: «Я не хотел убивать Теда, это получилось как-то само собой. Я только на минуту перестал за ним следить, а он взял и ушел». К удивлению автора, оказалось, что читателям это нравится: они упивались кровью, как настоящие вампиры, оставляя без внимания тонкий саспенс романов, подобных «Кристине». Фанаты, с которыми Кинг встречался во время нечастых «выездов в народ», вызывали у него раздражение, а многие выглядели откровенно чокнутыми. Он видел, что его книги будят в людях не самые лучшие инстинкты, и ему становилось страшно.

В конце 1980-го в одном из интервью он впервые объявил о намерении бросить писать: «Я уже сказал читателям все, что мог». Конечно, это намерение было благополучно забыто. Стивен Кинг давно уже стал брендом, обязанным присутствовать на полках магазинов. Он горько шутил, что, если он внезапно умрет, его агенты еще много лет будут писать романы за него, и никто этого не заметит. Поэтому он продолжал писать, наливаясь от страха алкоголем, и все чаще видел в воображении — а может, и наяву — своего двойника. Весной 1985 года Бахман выпустил сразу две книги — сборник ранних повестей и новый роман «Худеющий», написанный Кингом предыдущим летом. Его герой Билли Халлек случайно сбил автомобилем старую цыганку и был проклят ее сородичами, из-за чего начал стремительно терять вес. Прежде он мечтал похудеть, но теперь жизнь преуспевающего адвоката, любящего мужа и отца превратилась в кошмар. В панике Халлек нанял мафиозо Ричарда Джинелли (позже он мимоходом появится в «Темной Башне»), который запугал цыган и заставил их снять проклятие. Но счастливого конца читатели не дождались — на другой день злосчастный юрист обнаружил, что цыганский сглаз не исчез, а всего лишь перенесся на его любимую дочь. Цыгане в романе выглядят не слишком убедительно, к тому же почему-то изъясняются на ломаном шведском языке. Это быстро заметили — цыган в Штатах мало, зато шведов много, в том числе в Мэне.

Если «Худеющий » чем-то знаменателен, то лишь тем, что благодаря ему писатель сумел избавиться от своего двойника. Это произошло случайно, из-за чрезмерного любопытства клерка вашингтонского книжного магазина по имени Стив Браун. Читая только что вышедший роман Бахмана, он заметил его подозрительное сходство с сочинениями Кинга. После этого он отправился в Библиотеку конгресса, где хранились копии всех документов о копирайте. Почти на всех романах Бахмана рядом с издательским стоял копирайт Кирби Макколи. Браун знал, что Кирби был агентом Кинга, но у него было много других клиентов. Он не поленился просмотреть копирайты всех произведений Бахмана и обнаружил, что правообладателем «Ярости » в документах значился Стивен Кинг из Бангора, штат Мэн. Отксерив улику, находчивый клерк послал ее писателю с почтительным вопросом: не станет ли Кинг возражать, если он, Браун, раскроет его инкогнито какой-нибудь газете? Две недели спустя в магазине, где работал детектив-любитель, раздался звонок: «Привет, это Стив Кинг. Ладно, вы знаете, что я Бахман, я тоже это знаю. И что же мы теперь будем делать?»

Они договорились довольно быстро. Кинг дал Брауну свой телефон (естественно, скрытый от посторонних), и тот три вечера расспрашивал его об истории с Бахманом и о многом другом, не забывая записывать ответы на магнитофон. Позже Браун вспоминал: «Кинг держался спокойно и постоянно шутил. Он вовсе не казался расстроенным тем, что я раскрыл его тайну». Кое-как «причесав» получившееся интервью, Браун поспешил продать его газете «Вашингтон пост». С публикацией вышел конфуз: и вопросы Брауна, и ответы Кинга получились довольно грубыми и циничными по отношению к читателям. Пытаясь сохранить лицо, клерк обвинял во всем газетчиков, якобы исказивших его материал. Но все, кто знал Брауна, верили, что этот не слишком разборчивый в средствах человек вполне мог «подправить» интервью. Пленка не могла внести ясность, поскольку Браун якобы случайно стер ее. Кинг не стал ввязываться в конфликт, но отомстил своему обидчику привычным способом, зверски умертвив очень похожего на него персонажа в романе «Темная половина».

Историю своего разоблачения Кинг завершил статьей «Как я был Бахманом», которая была включена в переиздание всех пяти «бахмановских» романов, вышедшее в марте 1985 года. Вскоре пресс-секретарь Кинга объявил, что Ричард Бахман скончался от «рака псевдонима — редкой формы шизономии». В июне писатель и его друзья устроили двойнику шутовские похороны на центральном кладбище Бангора, опустив в могилу картонный гроб. Надгробная речь Кинга была краткой: «Наконец-то я избавился от этого сукиного сына ». Вскоре он отчетливо представил себе кошмар — развороченную могилу и идущую прочь от нее цепочку следов. Если бы Бахман воскрес из мертвых, он наверняка отомстил бы всем виновникам своей смерти, начиная с нахального Стива Брауна и кончая своим создателем.

Так родился замысел «Темной половины» — к сожалению, у нас этот очень важный для понимания творчества Кинга роман испорчен кошмарным переводом. Книга о писателе и его темном двойнике была дописана весной 1989 года и вышла в ноябре все в том же «Викинге». В утробе матери Тад Бьюмонт вобрал в себя брата-близнеца, который много лет спустя воскрес в образе его писательского «альтер эго» Джорджа Старка. Это не случайно — Кинг придумал имя Бахману, читая детектив Дональда Уэстлейка, который был написан от лица агента ФБР Ричарда Старка. Фамилия самого двойника, как считают кинговеды, произошла от рок-дуэта «Бахман и Тернер», исполнявшего песню «На предельной скорости», — она, в свою очередь, дала название фильму, снятому Кингом в 1986 году.

Старк, как и его герой Мэшин (то есть «машина»), куда страшнее Бахмана — это настоящее чудовище, одержимое жаждой убийства. Похороненный Бьюмонтом двойник чудесным образом воскресает и начинает методично истреблять тех, кого считает своими врагами, а заодно и случайных свидетелей. Его жертвами становятся разоблачивший обман клерк, агентесса писателя, его редактор. «Старк прогремел: «Почему бы тебе не остановиться и не вести себя, как следует?» Крики Дональдсона о помощи превратились в истошный визг. Он пытался оглядеться, поворачивая свое окровавленное лицо в поисках преследователя. Старк нанес ногой нокаутирующий удар по носу Дональдсона. Любой поклонник футбола наверняка бы оценил силу и точность этого удара. «В конце концов, я вытащил твои батарейки, так ведь?» — пробормотал Старк... Он наклонился, схватил Дональдсона за его редеющие и кое-где уже поседевшие волосы, отвернул его голову назад и полоснул глотку».

Наслаждаясь своей кровавой работой, Старк вдруг замечает, что начинает развоплощаться и таять, как снег на солнце. Тогда он берет в заложники жену и детей писателя, вынуждая его взяться за новый роман о Мэшине, — таким образом Старк может продлить свое иллюзорное существование. Только чудом Бьюмонту удается спасти семью и отправить двойника назад в небытие, натравив на него полчища воробьев — проводников души в царство мертвых. Но свидание со Старком не прошло для него бесследно — из позднего романа «Мешок с костями» мы узнаем, что Тад Бьюмонт покончил с собой. Очевидно, он не вынес мысли, что никакого Старка не было — просто он сам заболел раздвоением сознания и убил множество невинных людей. Не случайно убийца обладал всеми приметами Бьюмонта, включая отпечатки пальцев.

То же самое произошло в повести «Потаенное окно, потаенный сад», написанной почти одновременно с «Темной половиной » и включенной в сборник «Четыре после полуночи ». Там писательский двойник гораздо больше напоминает Бахмана — это неуклюжий провинциал Джон Шутер (чья фамилия означает «стрелок»). От героя, преуспевающего писателя Морта Рейни, он требует только одного — признать, что тот украл у него сюжет какого-то старого рассказа. К своему ужасу, Рейни выясняет, что никак не может доказать свое авторство: все экземпляры рассказа исчезли, а его рукопись сгорела вместе с домом писателя, явно не без участия Шутера. В конце концов полицейские убивают героя при попытке расправиться с собственной семьей, и выясняется, что двойник существовал только в его больном воображении, толкая его на убийства и прочие преступления. Причиной его появления стала больная совесть — когда-то в юности Рейни в самом деле украл рассказ своего более талантливого приятеля, чем и открыл себе путь в литературу. Моральные терзания в конце концов привели его к раздвоению личности, а потом и к полному ее распаду. Боялся ли Кинг подобного исхода? Возможно. Потому-то по своему излюбленному методу и вытеснял его в литературу.

Во всяком случае, двойник не исчез окончательно. В 1996 году Кинг доверил ему новый роман «Регуляторы», якобы извлеченный из бумаг покойного Бахмана его вдовой Инес. На этот раз мистификация уже не могла никого обмануть, тем более что «Регуляторы» сами по себе были двойником предыдущего кинговского романа «Безнадега». Роман получился довольно слабым и стал предпоследним явлением Ричарда Бахмана в мир живых — много лет спустя Кинг издал под его именем еще одну из своих ранних вещей, роман «Блейз». К тому времени Бахмана в роли кинговского двойника прочно вытеснил стрелок Роланд из «Темной Башни » — тоже непреклонный и порой жестокий, но твердо стоящий на стороне Добра.

Далеко не случайно расставание с Бахманом совпало для Кинга с избавлением от другого демона — алкоголя. Это случилось летом 1987-го, вскоре после завершения большого романа «Томминокеры», тоже написанного под алкогольным допингом. На этот раз Табита, резонно решив, что в одиночку не справится, призвала на помощь друзей семьи. В один прекрасный день они вместе вошли в кабинет Кинга и устроили там генеральную уборку, вытащив из всех углов пустые пивные банки, бутылки, упаковки лекарств и пакетики с «травкой». Все это сложили во внушительную кучу во дворе, подвели к ней писателя и заставили его поклясться, что отныне он не станет пить ничего крепче пепси.

На самом деле это лишь очередная легенда. Борьба с алкоголем оказалась куда более долгой. Понадобился курс реабилитации в некоей клинике, о чем Стивен с Табитой до сих пор помалкивают. Не говорят они и о его срывах, когда он чуть ли не на коленях выпрашивал у жены пиво — одну бутылочку, всего одну! — и во время любой поездки пытался вырваться в буфет. Целый год Табби пришлось буквально не отходить от него. Без привычных таблеток он не мог спать, не мог работать. Порой даже прикосновение к клавишам машинки вызывало тошноту — тот самый «писательский барьер », который пережил позже герой «Мешка с костями » Майк Нунэн. До осени 1988 года, почти полтора года, Кинг не написал ничего, кроме нескольких рассказов. Незадолго до этого, в июне, он вступил в Общество анонимных алкоголиков. Как известно, члены этой основанной в 1935 году многолюдной организации на собраниях исповедуются друг другу в нехороших поступках, совершенных под действием алкоголя. Лечение стыдом помогает не всегда, но часто оказывается эффективнее медикаментов. На Кинга оно подействовало прежде всего потому, что он твердо решил «завязать». Его пример — другим наука. Во всяком случае, с тех пор он и впрямь пьет только пепси и прочую шипучку, по торжественным случаям позволяя себе безалкогольное пиво. Попутно он покончил с наркотиками, а лекарства теперь пьет только по назначению врача.

Бросить курить Кинг, однако, так и не смог — раз за разом вредная привычка возвращалась. Все, чего смогла добиться Табита (сама она не курит с рождения первого ребенка), — это перехода мужа на сорта с пониженным содержанием никотина. Зато с начала 90-х он, как многие американцы средних лет, занялся лечебной физкультурой. Привычный другим джоггинг для него исключался — следом неминуемо помчались бы репортеры и толпы фанатов. Оставались тренажеры, плавание в бассейне и модная в те годы китайская дыхательная гимнастика. В общем, делалось все, чтобы механизм по выдаче на-гора новых произведений не давал ни малейших сбоев.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.