Глава одиннадцатая Гражданин Курт

Оглядываясь назад, я поражаюсь, какое же напряжение удалось выдержать Курту всего за несколько недель 1992 года. Статья в Vanity Fair вышла 12 августа. Фрэнсис родилась 18 августа. Концерт в Рединге состоялся 30 августа, а выступление на VMA прошло 9 сентября.

На следующий же день, 10 сентября, Nirvana полетела в Портленд, чтобы выступить хедлайнером на благотворительном концерте на открытой площадке «Портленд Мидоуз», где собралось почти десять тысяч человек. Все доходы ушли на финансирование кампании «No on 9» («Нет закону № 9»), выступавшей против антигейского законопроекта, выдвинутого на ноябрьское голосование в Орегоне.

Прошел год с тех пор, как Курт попросил меня, чтобы DGC изменил пресс-киты Nirvana, делая в них меньший акцент на политику. Он не хотел, чтобы новые фанаты, впервые узнав о Nirvana, подумали, что это политическая группа вроде Dead Kennedys или Fugazi, хотя творчеством обеих групп он вдохновлялся. Вскоре после выхода Nevermind он открыто изложил эту концепцию в интервью малайзийскому журналисту: «У нас есть свои личные политические взгляды, но мы не хотим пихать убеждения в глотку слушателям. Политические группы никогда не были очень эффективны, нельзя ожидать от рок-н-ролльного коллектива, чтобы он всерьез повлиял на политику. В первую очередь мы развлекаем публику».

Однако теперь, когда Nevermind разошелся миллионными тиражами, он был готов изменить курс. Образ, созданный Куртом для себя, объединял юмор, музыку и панковскую злость с прогрессивными ценностями. Он ценил своего внутреннего мужлана, но при этом ненавидел культурный консерватизм. Чувствуя, что большая слава несет с собой и большую ответственность, Курт решил откровеннее говорить о некоторых политических вопросах, в частности, связанных с феминизмом и правами геев.

В этом новом контексте переговоры о благотворительном концерте вышли легкими. Пару месяцев назад мне позвонил Гас Ван Сент, режиссер известных фильмов «Аптечный ковбой» и «Мой личный штат Айдахо», и спросил, не хочу ли я произнести речь на благотворительной акции против антигейского законопроекта в Орегоне. Акцию планировалось провести в его доме, среди приглашенных гостей значились актеры Розанна и Том Арнольд (в те дни Розанна придерживалась левых взглядов), но ему хотелось привлечь и кого-нибудь из ACLU. Я легко согласился, после чего Ван Сент изложил мне свой настоящий замысел. Не сможет ли Nirvana выступить на благотворительном концерте в Портленде, чтобы помочь собрать деньги и привлечь внимание к кампании? Я знал, что Курт поклонник его фильмов и поддержит это начинание, но, учитывая, какой уровень подготовки требуется для выездного концерта, я попросил режиссера обратиться к группе лично.

Вскоре Курт и Кортни пришли к нам домой, чтобы поужинать с Ван Сентом и его бойфрендом Дирком-Яном Хаанраадтсом (он называл себя Диджей). Курт отказался участвовать в голливудской акции, которая должна была пройти на следующий день, потому что в этой среде ему всегда было некомфортно, но сразу же согласился на предложение выступить на благотворительном концерте.

Диджей вспоминает, как искренне огорчились Курт и Кортни, узнав, что один насильник недавно пел своей жертве Polly. Самое живое воспоминание Ван Сента о том вечере – то, как они вчетвером вышли в сад покурить. Кортни достала музыкальный журнал, в котором было интервью Pearl Jam. Она вслух зачитывала каждую цитату Эдди Веддера, сопровождая их «несколькими абзацами едких комментариев, а Курт смотрел на нее и ухмылялся». Несмотря на то что Курт и Веддер неплохо друг к другу относились лично, он все равно видел в нем соперника и «явно получал от этого немалое удовольствие». То была единственная встреча Ван Сента и Курта.

Оскорбительный законопроект был разработан правой группой под названием «Гражданский союз Орегона». «Законопроект Орегона № 9», как он официально назывался, должен был добавить в Конституцию штата следующую фразу: «Никакие правительственные организации Орегона не могут использовать свои денежные средства или собственность, чтобы пропагандировать, поощрять или способствовать проявлениям гомосексуализма, педофилии, садизма или мазохизма. Все уровни правительства, включая государственную систему образования, обязаны содействовать созданию стандарта для молодежи Орегона, гласящего, что подобное поведение ненормально, неправильно, неестественно и извращенно, и ему нужно препятствовать и избегать его». Среди прочих одиозных последствий, принятие этого законопроекта привело бы к запрету гомосексуалистам работать учителями государственных школ.

У Орегона была либеральная репутация и собственная панк-роковая сцена, но в штате было немало и религиозных консерваторов. Законопроекты – всегда очень нервическая вещь, потому что мобилизованное, страстное меньшинство может одержать верх, если большинство избирателей не проявят инициативы при голосовании и предпочтут оставить пункт пустым.

Скот Накагава, один из директоров кампании «No on 9», объясняет:

– ЛГБТ-сообщество было просто в ужасе. В 1988 году «Гражданский союз Орегона» (Oregon Citizens Alliance, или просто OCA) спонсировал «Законопроект № 8», в котором попытались отменить административный указ губернатора Нила Голдшмидта, запрещающий дискриминацию при приеме на государственную службу по признаку нетрадиционной сексуальной ориентации. «Законопроект № 8» был принят в основном благодаря оплаченной OCA рекламе, в которой продвигалась идея, что мужчины-гомосексуалисты – сексуальные хищники, а гомосексуальная идентичность – это результат растления в детском возрасте. Сообщество, которое оклеветали, застыдили и разгромили всего четыре года назад, снова попало в центр внимания. Кампания «No on 9» стала борьбой за реабилитацию».

Насколько мне известно, у Курта никогда не было отношений с мужчинами. Однако он давно считал гей-сообщество своими союзниками в борьбе против нетолерантности и притеснения, и многие его любимые деятели искусства были геями. Вот как Курт описывал свой родной город Абердин журналистам из фанзина Джиму Кротти и Майклу Лейну: «Очень маленький город с кучей людей, у которых очень ограниченный ум. Проще говоря, если ты не готов работать в лесозаготовительной промышленности, тебя либо изобьют, либо прогонят из города». Курт добавил: «Если бы я не влюбился в Кортни, то стал бы бисексуалом». (Интервью брали у них дома, и Кортни, услышав эту фразу, в шутку крикнула ему: «Педик!»)

Курт рассказал Азерраду, что в старших классах «гордился тем, что почти гей»: «У меня был друг-гей, который попробовал флиртовать со мной. Я спокойно ответил ему, что не гей, но все равно буду с ним дружить. Я практически нашел свою идентичность». Музыкальный критик-феминистка Энн Пауэрс вспоминает, как впечатлилась «тем, что Курт предстает перед миром, проявляя себя квиром, хотя сам предпочитает женщин. В 2018 году у нас есть термин «гендерквир», он означает, что ваше поведение на публике не соответствует вашей сексуальной ориентации. Именно таким Курт был в начале девяностых, когда термина для описания еще не существовало».

Nirvana была хедлайнером благотворительного концерта для кампании «No on 9»; на разогреве у них выступили такие коллективы, как Poison Idea и Helmet. Ведущим вечера был Джелло Биафра, вокалист Dead Kennedys, одной из групп, которые Курт часто называл хорошим примером радикально-политических панковских коллективов. К 1992 году Биафра стал артистом словесного жанра и обрадовался возможности принять участие в концерте. Он вспоминает:

– Это реально была честь для меня, учитывая, какими известными были все эти группы, а я все еще обитал намного ниже стеклянного потолка, занимаясь всякими андеграундными вещами. Меня приятно удивило, насколько откровенными и политически активными оказались многие ключевые гранж-группы. Это было совсем не похоже на членорок семидесятых.

Биафра добавляет: «То, что Nirvana вообще согласилась выступить на концерте, посвященном такой неоднозначной теме, как «No on 9», уже было очень круто». Между выступлениями он ходил среди зрителей и слышал фразы типа «Я-то думал, это просто концерт Nirvana. Даже не знал, что это все ради пид*расов». Биафра считает, что «концерт помог открыть кому-то глаза, перевернуть взгляды некоторых людей».

Nirvana исполнила довольно длинный сет и практически не говорила о политике до самого конца шоу. Сыграв Blew, Курт и Крист рассказали о вчерашней конфронтации с Акслом Роузом.

Курт: Знаете, вчера мы с женой сидели в палатке перед церемонией MTV, мимо прошел Аксл Роуз, и мы крикнули ему: «Аксл, хочешь стать крестным нашего ребенка?», – а он остановился, повернулся и показал на мою жену пальцем.

Крист: Вместе с охранником.

Курт: Ага, с ним было около двадцати охранников.

Крист: А ты держал на руках маленького трехнедельного младенца.

Курт: У меня на руках маленький беспомощный ребенок, а он говорит моей жене: «Заткнись, сучка, не предлагай мне сегодня всякой херни», потому что «сегодня», очевидно, было высшей точкой его карьеры – вот мудак!

Крист: (цитируя печально известную песню Роуза One in a Million) «Ниггеры» и «педики» – он так и сказал.

Курт: А потом он посмотрел на меня и говорит: «Заткни рот своей бабе, или я тебя на улицу вышвырну». Меня трясло, я ответил: «И что ты сделаешь? Побьешь меня?» Он говорит: «Заткни ей рот. Ты позоришь всех, ты позоришь свою жену, ты позоришь своего папашу, ты позоришь меня». Я весь трясся.

Крист: Все так и было. Вы первые, кто об этом слышит. А потом я столкнулся с Даффом Маккаганом, и этот парень полез драться, а с ним было три охранника, которым тоже хотелось со мной потолкаться.

В этот момент какой-то парень-подросток запрыгнул на сцену и попытался привлечь внимание Курта. Курт показал охранникам, чтобы те его не трогали, и даже разрешил явно обдолбанному фанату говорить в микрофон.

Фанат: Эй, чувак, я не хочу заступаться за Аксла, или еще что-то такое, но не хочу заступаться и за Курта.

Крист: Слушай, тут придется выбирать сторону. Ты либо за «номер девять», либо против. Выбирай сторону, чувак.

Фанат: Я против «номера девять», но я говорю про Аксла.

Крист: Ты говоришь про мудака.

Фанат: Чувак, слушай, пусть музыка будет музыкой. Пусть все высказывают всё, что хотят, чувак, будь то хард-рок или Nirvana.

Я видел, как Курт внимательно выслушал парнишку, а потом прошел к микрофону, положил ему руку на плечо и обратился к нему как старший брат.

– Но нельзя любить рок-звезду, которой, очевидно, нравится бить женщин, контролировать женщин и затыкать женщинам рот, которая, очевидно, является расистом и гомофобом. У него есть право высказываться – но и у нас тоже.

Парень робко кивнул и пожал Курту руку, и зрители взревели. Все выглядело так, словно Курту удалось заставить его передумать на глазах у тысяч людей. По-моему, это был один из самых крутых рок-н-ролльных моментов из всех, что я видел лично. Затем группа сыграла Rape Me, песню, которую MTV не разрешил им исполнить вчера, а после нее – All Apologies, тоже на тот момент нигде не выходившую. Я не был в Рединге, так что впервые услышал ее текст, в том числе и строчку «Что я еще могу сказать? Все – геи».

Биафра вспоминает: «Тогда многие считали, что Курт очень хрупкий. Он действительно захочет приехать и сыграть? Но тем вечером казалось, что он искренне наслаждается жизнью, выкладывается и делает те же самые первобытные вещи, что и тогда, когда Nirvana была в своей лучшей форме».

После выступления Nirvana я познакомил его с Куртом. Биафра вспоминает:

– Он прошел через всякую херню в таблоидной прессе, и это было видно по его лицу. Он выглядел измотанным и нервным, словно ожидая, что вот-вот случится что-нибудь еще. Мне было его жалко, но я все равно не смог сдержаться и пошутил, что мне очень обидно, что он не назвал ребенка в мою честь. Он подумал, что я это серьезно, так что я быстро объяснился, и мы еще немного поболтали.

Курт был рад такой позитивной встрече с одним из своих героев, а когда я стал восторгаться их выступлением, довольно улыбнулся мне. В кои-то веки он не критиковал только что отыгранный концерт.

В электронном письме десятилетиями позже Накагава назвал концерт Nirvana главным переломным моментом кампании. «Евангелическая правая группа за рекордное время собрала достаточно подписей, чтобы выставить на голосование вопрос, который для многих звучал, по сути, примерно как «Это вообще полноценные люди?» Спонсировать кампанию против этой инициативы никто не брался. Нужно было изменить положение дел, и этому помог концерт Nirvana. Nirvana сделала кампанию привлекательной. Количество волонтеров резко возросло, равно как и уверенность спонсоров, и многие в сообществе испытали облегчение. Они чувствовали себя не такими одинокими и испуганными. Концерт сделал нас крутыми, а крутость – это не просто пара солнечных очков. Крутость – это современность, культурная важность, влиятельность, включенность». В ноябре «Законопроект Орегона № 9» был баллотирован с преимуществом в тринадцать голосов.

Публичная приверженность Курта делу борьбы за права геев оказала влияние и на многие другие части гей-сообщества. Вскоре после благотворительного концерта группа Pansy Division выпустила песню под названием Smells Like Queer Spirit и на обложке написала о Nirvana следующее: «Ни одна суперзвездная американская группа раньше не решалась так открыто заявить о своей поддержке геев».

Марко Коллинз, программный директор ведущей сиэтлской альтернативной рок-станции KNDD (известной еще как «Конец»), получил эту работу вскоре после выхода Nevermind и к тому времени еще не совершил каминг-аута.

– Я скрывал свою ориентацию. Курт был самой большой рок-звездой в мире. Зная, что он поддерживает геев, я ощущал себя комфортнее.

Через несколько месяцев Курт по-прежнему эксплуатировал историю с Акслом Роузом, рассказав Патрику Чингу из сингапурского журнала Big O: «Не хочу прозвучать претенциозно, но для меня это настоящий крестовый поход. Я думаю, что Guns N’ Roses продвигают неправильные ценности, например, сексизм. Против чего они бунтуют? Бунт – это борьба против людей вроде Guns N’ Roses».

На следующий день после концерта «No on 9» Nirvana выступила еще на одном благотворительном концерте – на этот раз в Сиэтле, в поддержку антицензурной группы Washington State Music Coalition, которую создало местное отделение ACLU, и других групп для борьбы с законопроектом под названием «Закон об эротической музыке». В нем предлагалось запретить детям до восемнадцати лет покупать альбомы или ходить на выступления исполнителей, тексты которых правительство считало неприемлемыми, что, по сути, делало немало концертов – особенно панк-роковых – недоступными для подростков-старшеклассников.

Губернатор штата Вашингтон Бут Гарднер недавно похвастался, что Вашингтон – это «родина Nirvana», так что я позвонил в его приемную, представившись одним из менеджеров группы. Губернатор принял мой звонок, но сказал, что подпишет законопроект (судя по всему, для того, чтобы умаслить культурных консерваторов). Впрочем, потом он добавил, что группе беспокоиться не о чем, потому что суды просто не позволят применить этот закон на практике. Меня огорчило его отсутствие политической смелости, но Гарднер оказался прав: верховный судья штата Вашингтон вскоре объявил закон неконституционным. Насытив СМИ своими интервью, Курт отказывался от большинства предложений, но вот ЛГБТ-журналу The Advocate он сказал «да». Интервьюер Кевин Оллмен позже писал о Курте: «Он был умным, веселым, саркастичным человеком, которого совершенно не впечатлял статус всемирно известной рок-звезды. На самом деле он был в небольшом ужасе – и потому, что превратился в корпоративный товар, и потому, что его обожали тупоголовые фанаты того самого сорта, которых он терпеть не мог. Он отождествлял себя скорее с изгоями и жертвами травли. Курт и Кортни спросили, кого я больше люблю – Beatles или Rolling Stones. Они сами назвали себя поклонниками Beatles».

Курт снова изложил свою теорию о подрыве реакционерской культуры изнутри, сказав, что пусть MTV и является корпоративным людоедом, «он тоже сыграл свою роль в повышении сознательности». И добавил: «Мне кажется, что среди рок-звезд распространяется новая, позитивная сознательность, например, Rock the Vote (кампания по регистрации избирателей, которую проводил MTV)… Если бы Джелло Биафра стал мировой звездой, это было бы очень круто. Но он не сотрудничает с мейджор-лейблом и не пишет достаточно коммерческую музыку, чтобы ее можно было использовать как инструмент».

Курт рассказал Оллмену, что в старших классах его называли «педиком» и что они с Кристом в юности написали краской из баллончика «ГОМОСЕКС – ЭТО КРУТО» на стене банка. «Какое-то время я думал, что я гей, потому что ни одна девушка в старших классах школы не казалась мне привлекательной. У них были просто ужасные прически и идиотские взгляды… но сексуально меня все равно больше привлекают женщины. Я определенно гей по духу, и, возможно, мог бы быть бисексуалом. Но я женат, и я люблю Кортни больше, чем когда-либо любил другого человека».

Когда эта статья готовилась к публикации, один нью-йоркский колумнист опубликовал слух, что Курт и Кортни собираются совершить каминг-аут в интервью, что было неправдой. Оллмен, испугавшись, что они подумают, что это он приписал им эти слова, тут же позвонил, чтобы извиниться; Курт просто засмеялся и ответил: «Не беспокойся, такое постоянно происходит».

Год спустя в письме редактору Курт писал: «Из всех откровений и, э-э-э… нытья, которым я занимался в девяносто третьем, спокойнее всего я себя чувствовал, беседуя с The Advocate. Что я могу сказать? Спасибо редакторам. Я всегда буду на стороне голубых».

Как и в случае со всеми остальными аспектами артистической деятельности, Курт выражал политические ценности через рок-н-ролл по-особенному. Были группы вроде REM или Pearl Jam, которые регулярно выступали на благотворительных концертах, но редко затрагивали политические темы в творчестве. Были коллективы вроде Rage Against the Machine, чей дебютный альбом вышел через год после Nevermind; они включали в свою графику и тексты левацкие, и анархистские образы. Курт сумел пройти по срединному пути: органично вписал свои ценности в музыку Nirvana, при этом не занимаясь явными проповедями. Он не считал подобный активизм приложением к своему искусству, но – неотъемлемой его частью. В одном из дневников он писал: «Есть небольшой процент людей, которые РОЖДЕНЫ со способностью чувствовать несправедливость. У них есть склонность к борьбе с несправедливостью и поиску ответов. Эти ребята – обычно гиперактивные, неуправляемые сорванцы, которых невозможно остановить».

Именно таков был контекст миссии по расширению представлений о рок-н-ролльной маскулинности, которую Курт возложил на себя. The Beatles сделали сексуальными длинные волосы, Дэвид Боуи – андрогинность, а Курт воплощал собой идею, что крутой парень может рычать громким голосом, но при этом быть сострадательным и чувствительным.

Вскоре после того, как Кортни съехалась с Куртом, она с гордостью рассказывала мне: «Знаете, Курт сделает рок женственным». Он понял, что внезапно получил доступ к аудитории, которой нравится еще и хеви-метал, и поп-музыка и немалая часть которой никак не связана с ценностями, столь важными для него. На рок-фестивалях Курт и Крист иногда злились из-за того, что некоторые фанаты, аплодирующие их песням, выглядят точь-в-точь как ребята, которые били их в старших классах. Другие же просто следовали новейшей моде. (В 2017 году Иванка Трамп сказала, что прошла через «панковскую фазу» и «обожала» Nirvana. Курт бы наверняка содрогнулся.)

Энн Пауэрс отмечает: «Как по мне, Курт Кобейн стал апофеозом определенного направления в инди-роке, которое скорректировало излишества классического рока; на одном уровне оно было немного пуританским и негативным, но на другом боролось против идеи, что женщины – просто объекты потребления, а удовольствие обязательно связано с их эксплуатацией. По его работам очевидно, что эти идеи оказали глубокое воздействие на его мировоззрение – он считал, что женщины равны мужчинам как великие творцы, не только в мире в целом, но и в рок-н-ролле в частности. Его личные отношения тоже отражали это. Он встречался с женщинами-музыкантами. На обложке Sassy Курт и Кортни были одеты в свитера друг друга. Курт и Кортни представили миру работающее артистическое партнерство.

После смерти Курта Джессика Адамс из британского журнала Select писала: «Курт был очень добр ко мне, когда я брала интервью у Nirvana в Сиэтле. Где бы ты сейчас ни был, Курт, знай, что тебя любят и что ты важен, особенно для женщин, за которых ты всегда заступался».

Учитывая, что Nirvana выпустила только три студийных альбома, а еще склонность Курта к нелинейным, импрессионистским текстам, удивительно, насколько во многих его песнях можно найти феминистский подтекст. Курт объяснил смысл текста In Bloom в интервью, которое дал для DGC в первые месяцы после выхода Nevermind: «Я не люблю реднеков, я не люблю «настоящих мужиков», я не люблю людей, склонных к насилию». Одному итальянскому журналисту он рассказал о Territorial Pissings, отчасти вдохновленной чувствами Курта, которые он испытывал, видя, как обращаются с индейцами в окрестностях Абердина, где он рос. «Здесь есть ссылки на людей, живущих в североамериканских резервациях; людей, которых разгромили разъяренные американцы». А еще, по словам Курта, это о сексизме: «В то же время песня о том, как важно ценить женщин. Я на их стороне, потому что ненавижу насилие, которое им приходится терпеть, ежедневную несправедливость, с которой они живут лишь потому, что принадлежат не тому полу».

После репортажей о том, что настоящий насильник спел жертве Polly, Курт стал более открыто объяснять смыслы своих песен и сочинил Rape Me. Исполняя ее на хеллоуиновском концерте в Сиэтле, он объяснил зрителям, что это песня о «волосатых, потных мужиках-реднеках, которые насилуют».

Курт все еще испытывал трудности с поиском баланса между исполнительством и проповедничеством. Он сказал Филу Сатклиффу из британского журнала Q, что его неприятно поразила сцена на концерте в Нью-Йорке, когда «девушку подняли над головами зрителей, и мужчины в зале стали свистеть и кричать ей. Это меня очень расстроило, но что я должен был сделать? Бросить гитару и орать на них, что это плохо? Это ничем не поможет. Fugazi так постоянно делают, и это только всех бесит».

Однако в конце 1992 года Nirvana отправилась в короткое турне по Латинской Америке. Курт был разъярен, когда зрители в Буэнос-Айресе освистали их разогревающую группу Calamity Jane, феминистский панк-коллектив из Портленда, который дружил с Кортни. Монтгомери вспоминает, что Курт «воспринял это как личное оскорбление, зрители показались ему толпой мужиков-женоненавистников». Курту удалось придумать единственный способ отомстить им за это – отказаться играть Smells Like Teen Spirit.

Он три раза сыграл первые аккорды знаменитой песни, но так и не спел ее. После концерта он сказал местному журналисту: «Зрители не заслужили, чтобы мы ее играли».

В отличие от некоторых анархистов из панковского мира, Курт без проблем умел отделять утопические идеалы от реального выбора на голосовании. Он презирал многие политические решения администрации Рейгана и Буша и не раз говорил мне: «Республиканцы – зло».

В 1992 году состоялись президентские выборы. Курт с энтузиазмом относился к бывшему (и будущему) губернатору Калифорнии Джерри Брауну, который превзошел ожидания, победив Билла Клинтона на нескольких праймериз Демократической партии. Услышав выступление Брауна в радиоэфире, Курт и Кортни позвонили мне и возбужденно рассказали, что пожертвовали максимально возможную сумму в 100 долларов на кампанию Брауна, завершившуюся в результате неудачей. На выборах Курт проголосовал за Клинтона, но, насколько мне известно, публично сказал об этом лишь один раз – аргентинскому журналисту, который спросил его, не задумывался ли он, чтобы проголосовать за независимого кандидата Росса Перо. Курт ответил: «Он плохой. Он богатый. Я не доверяю ему как президенту. Не хочу тратить свой голос зря. Лучше уж помогу сделать так, чтобы Буш не остался президентом».

Однажды вечером в 1992 году я спорил с консервативным ведущим ток-шоу Деннисом Прагером об отделении церкви от государства. Мне нравилась моя должность как члена совета ACLU, но я никогда не рассказывал об этом музыкантам, с которыми работал, или даже коллегам в моем офисе, потому что не хотел, чтобы они чувствовали себя обязанными соглашаться со мной или посещать какие-нибудь собрания, а уж конкретно это мероприятие вообще было для особых нердов. Я изумился, увидев Курта и Кортни в числе примерно сотни зрителей, собравшихся в «Хиллель-Центре» Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. По-моему, никто из слушателей даже не представлял, кто именно сидит рядом.

В какой-то момент Прагер задал гипотетический вопрос:

– Если вы идете ночью по темной улице и видите группу людей, которые движутся в вашу сторону – вы почувствуете себя в большей или меньшей безопасности, зная, что это религиозная группа?

Я ненадолго задумался над ответом, и в возникшей паузе Кортни громко сказала с места:

– Если бы я шла делать аборт, то почувствовала бы себя намного в меньшей безопасности, зная, что это толпа христиан, выступающих против прерывания беременности.

Ни у Прагера, ни у слушателей не хватило смелости ей возразить.

После этого мы пошли ужинать в Canter’s Deli, любимую забегаловку Курта неподалеку от их квартиры. Мне казалось, что я не очень хорошо выступил в дебатах с Прагером, весьма искушенным в демагогии. Курт заверил меня с сияющей улыбкой: «Нет, было круто. Мы отлично развлеклись!» Вышло трогательное изменение ролей. Обычно это я ему говорил, что все хорошо.

Еще Курт был сторонником прогрессивной медиагруппы FAIR, которая указывала на консервативный уклон в масс-медиа, а также всегда поддерживал политические интересы Криста. Родители басиста были хорватами, и Боб Гуччоне из Spin заказал ему статью о войне на Балканах. Крист пожертвовал гонорар в 3000 долларов благотворительному фонду, который помогал жертвам изнасилования на войне, а Nirvana выступила на благотворительном концерте, посвященном той же самой теме, в сан-францисском «Кау-Пэлэсе». Когда на MTV Курта спросили, почему он не собирается говорить на эту тему со сцены, он ответил: «Мне кажется, долгие речи здесь бесполезны. По-моему, самого факта, что мы там выступим, и литературы, к которой получат доступ люди, будет вполне достаточно». Дейв поддерживал все эти начинания, а в интервью добавил к имиджу Nirvana еще и образ поборника рабочего класса, сказав, что его мама несколько десятилетий проработала школьной учительницей.

Курт подробнее рассказал о своей концепции активизма в интервью The Advocate: «Я был беспомощен в 12 лет, когда избрали Рейгана, и не мог ничего с этим поделать. Но сейчас наше поколение растет, ему лет по двадцать пять, и оно не станет ни с чем мириться… Я бы, конечно, предпочел Джерри Брауна… но, определенно, доволен тем, что избрали Клинтона… Челси, похоже, довольно милая девчонка, носит Birkenstock». Он добавил: «Эми Картер тоже классная, насколько я знаю. Мне говорили, что ее видели на концертах Butthole Surfers!»

В то же время та часть Курта, которая отвечала за создание его произведений, никогда не забывала о том музыкальном следе, который он хотел оставить с Nirvana.