СТОЛЯР ИЗ ТЕЛЬ-АДАШИМ

Мошав Тель-Адашим утопает в зелени. Кажется, что здесь легче переносится трудно выносимая тяжесть израильского лета. Зной, пронизанный устоявшимся тонким ароматом, почти не ощутим под навесом лениво раскинувшихся деревьев.

В Израиле все знают этот мошав. Если вы приедете в Тель-Адашим и спросите любого встречного, где живет столяр Рафуль, тот, не задумываясь, ответит: «Первый поворот направо».

Однажды сюда приехала пожилая чета из Иерусалима. Их сын, гривастый молодой человек, привел в дом симпатичную девушку и сказал:

— Познакомьтесь с моей будущей женой.

Родители, как водится, засуетились. Через неделю они уже готовились к свадьбе.

— А где живут твои родители? — спросил отец. — Надо же поехать к ним. Познакомиться.

— В мошаве Тель-Адашим, — ответила невеста. — Спросите там, где дом столяра Рафуля. Вам каждый покажет.

Дом столяра Рафуля они нашли без труда. И обомлели, увидев в дверях человека, столь хорошо им известного по фотографиям.

* * *

Со дня своего рождения живет в Тель-Адашим Рафаэль Эйтан, крестьянин и краснодеревщик, с детства привыкший к тяжелой работе, надежный, как сама земля с ее запахами, родниками, зеленью и навозом. Многие считали его одним из лучших генералов израильской армии, выдвинувшей немало военачальников первоклассного дарования.

Как маршала Нея, Рафуля называли «храбрейшим из храбрых».

Его послужной список говорит сам за себя. Командир роты в Войну за Независимость, командир батальона в Синайскую кампанию, командир полка в Шестидневную войну, командующий бригадой в Войну Судного дня. Потом командующий Северным военным округом и, наконец, начальник генштаба.

Итак, Рафуль оказался из тех солдат, которые носят в ранце маршальский жезл.

Тем не менее его военная карьера не была устлана розами. Простоватый вид Рафуля вводил в заблуждение. Медлительность и неразговорчивость заставляли подозревать замедленность реакции. Годы прошли, прежде чем люди научились понимать, что за крестьянской внешностью и скупостью на слова кроется недюжинный ум.

Когда он юношей вступил в Пальмах, о нем говорили:

— Конечно, Рафуль — храбрый солдат, но, увы, военная карьера парню не светит.

Его назначили командиром полка парашютистов. Знатоки усмехались:

— Рафуль достиг потолка своих возможностей.

В Шестидневную войну парашютисты Рафуля одержали важную победу под Рафияхом.

— Молодец, — снисходительно хвалили скептики. — Но теперь ему придется снять форму и отправиться в свой мошав, выращивать розы.

А Рафуль стал командиром спецподразделений.

— Ну, ясно, — кивали «доброжелатели», — старый служака получил перед отставкой награду за беспорочную службу.

Рафуль же, не прислушиваясь к этому жужжащему, как в греческой трагедии, хору, разработал и осуществил ряд рейдов в тылы противника во время Войны на истощение. Он сам вел своих людей и не знал неудач. Проведенные им операции отличались такой классической завершенностью, что даже в генеральном штабе не скрывали изумления.

Ему присвоили звание полковника и назначили командиром бригады.

Усмешки недоброжелателей превратились в скорбные гримасы. Они разводили руками и сожалеюще качали головами: как низко, мол, упал уровень командования.

А бригада Рафуля приняла на себя удар многократно превосходящих сирийских бронетанковых войск на Голанских высотах.

И выстояла, несмотря ни на что, и обеспечила перелом в Войне Судного дня. Командование просто вынуждено было присвоить Рафулю звание генерал-майора и назначить командующим Северным военным округом.

Скептики отказывались верить. Хор голосов возбужденно звенел:

— Да что они там с ума посходили? Рафуль — прекрасный боевой командир, но какой он командующий округом? Ведь, чтобы занимать этот пост, нужны совсем другие качества.

Какие именно — скептики точно не знали, но были уверены, что Рафуль ими не обладает.

Время шло. Рафуль стал начальником генерального штаба. Скептики уже молчали…

Чтобы не возвращаться к этой теме, отметим, что, несмотря на все свои способности, Рафуль был и остался человеком малообразованным, почти невежественным. Литература и искусство не входили в сферу его интересов. Музыка вызывала головную боль. Живопись оставляла равнодушным. Для него как бы не существовало все то, что окрыляет человека, заставляет его переживать холодок восторга и вдохновения.

Зато его крестьянский разум был инструментом отточенным и надежным, ибо не зависел от инстинктов, влечений и страстей, перед которыми человек столь часто оказывается бессилен.

Израильский генералитет — это элита, и интеллектуальная ущербность Рафуля на ее фоне бросалась в глаза. Многие генералы, и даже первый командир Рафуля по Пальмаху Давид Элазар, не без скептицизма относились к его служебному продвижению. Им казалось, что человек, не читавший Джойса, не может стать хорошим командующим.

Впрочем, Цури, офицер-парашютист, прослуживший под командованием Рафуля долгие годы, так не считал:

«Если бы меня спросили, какое одно качество больше всего характерно для Рафуля, я, не задумываясь, ответил бы: храбрость. Но вместе с тем он умеет быть осторожным. У него абсолютное чутье и феноменально развитые инстинкты. Поле боя он видит удивительно, ничего не упуская из внимания. Ориентировка на местности блестящая. Рафуль прислушивается к чужому мнению, советуется с подчиненными. Но приняв решение, не изменит в нем ни одной детали. Нет такой силы, которая остановит его».

Огонь и железо действовали на него, как шпоры на хорошую лошадь. Сражения, которыми он командовал, столь же часто подходили к грани поражения, как и к победе. Рафуль не стратег. Он не мог рассчитывать на десять ходов вперед все варианты, но его интуиция проявлялась, когда наступало непредвиденное время мгновенных решений. Это стихия Рафуля, тут он не имел себе равных. Он был мастером неожиданных переходов от непробиваемой обороны к доведенному до предела стремительностью передвижений маневренному наступлению.

Исключение составляла, пожалуй, Ливанская война. Да и то лишь потому, что она выявила несостоятельность Рафуля-политика в отличие от Рафуля-военного.

* * *

Рафаэль Эйтан родился в 1929 году в Тель-Адашим. Его родители Элиягу Каминский и Мириам Орлова приехали из России в Палестину со Второй алией. Элиягу, один из создателей организации «Ха-шомер», за неукротимость нрава был приговорен турецкими властями к смертной казни, бежал из Палестины и вернулся назад уже в разгар Первой мировой войны с войсками английского генерала Алленби.

Рафуль был поздним ребенком, шестым в семье. Детство было спартанской закалки, но веселое. Окончив начальную школу, мальчик стал выезжать в поле на тракторе.

— Лучше бы ты продолжал учебу, — сказала мать.

— Я хочу работать, — ответил сын.

В шестнадцать лет он вступил в Пальмах.

Шла Вторая мировая война. Корпус Роммеля, лихорадочно развивая наступление, рвался в Палестину. Евреи учились владеть оружием.

Однажды группа подростков-пальмахников отправилась в поход. Лето было жаркое и сухое. Песок накалился настолько, что над ним, как над жаровней, дрожал воздух.

Ребята 13–14 лет шли строем. Единственный пистолет, дававший им ощущение безопасности, был у командира похода. Вся группа гуськом подошла к ручью. Командир присвистнул: у ручья стояли двое арабов. Один — коренастый, длиннорукий сжимал ружье. Второй в грязной до черноты рубахе небрежно помахивал пистолетом и ухмылялся.

— Попались, голубчики, — сказал он и захохотал. — Не бойтесь, мы вас не тронем. Лишь заберем то, что сочтем нужным. Станьте в ряд и откройте сумки.

Ребята молча повиновались.

— Я его беру, — шепнул Рафуль командиру. — А ты стреляй в того, с ружьем…

Первый араб сел на камень, взяв ружье наизготовку. Второй стал шарить по сумкам, недовольно ворча. Рафуль, напружинившись, прыгнул. Сцепившись, они скатились в ручей.

Командир навел на первого араба пистолет и нажал курок. Осечка. Тот отбежал в сторону и стал стрелять, но ни в кого не попал.

Тем временем Рафуль управился со своим противником. Он держал его голову под водой, пока враг не захлебнулся.

Так закончился первый бой Рафуля.

* * *

Войну за Независимость Рафуль начал сержантом четвертого батальона бригады Харел. Его отделенным был Дадо (Давид Элазар).

«Рафуль обладал железными нервами, — вспоминал Дадо впоследствии, — никто не мог сравниться с ним ни в храбрости, ни в выносливости».

Рафуль участвовал в тяжелых боях в Иерусалиме и его окрестностях. В ходе сражения за район Катамон его взвод совершил ночной рейд в глубь позиций противника и захватил монастырь Сен-Симон. Подобно скале, возвышалось это старинное из добротного иерусалимского камня здание прямо в сердцевине арабских оборонительных линий. Арабское командование, понимавшее, что без монастыря район Катамон удержать нельзя, сконцентрировало на этом участке свои резервы.

Всю ночь продолжался затяжной штурм. Люди Рафуля отбивали атаку за атакой. Арабы накатывались волнами, ступали по телам павших. Раненный в голову, Рафуль вел огонь из ручного пулемета. В минуту затишья один из раненых ему сказал:

— Рафуль, живые должны уйти. Но сначала пристрелите тех, кто не может двигаться…

— Молчи, — крикнул Рафуль, — не будет этого.

Арабы вновь поперли. Рафуль видел их потные, перекошенные лица. Пулемет вновь затрясся в его руках. И вдруг захлебнулся. Рафуль швырнул гранату. К середине дня, когда не оставалось уже никакой надежды, нервы арабов не выдержали. Наступила тишина.

Рафуль был страшен. Его волосы слиплись от крови, струившейся по черному от копоти и грязи лицу, похожему на чудовищную маску. Но глаза командира, сверкая торжеством и гордостью, неестественно ярко выделялись на этом фоне…

После войны Рафуль демобилизовался и вернулся в Тель-Адашим. Его тянуло к земле, он с наслаждением принялся за работу, но вскоре понял, что совершил ошибку. В армию его тянуло еще больше, и он вернулся. Окончил офицерские курсы.

Получил назначение в полк парашютистов, которым командовал подполковник Ариэль Шарон. Тогда еще стройный, с тонкой талией.

Шарон вызвал новичка и сказал:

— Хорошо, что ты уже здесь. Командир моей пятой роты подорвался сегодня на мине. Я хочу назначить тебя на его место. Что скажешь?

— Расцениваю это как аванс, — ответил Рафуль.

Десятки рейдов совершили парашютисты Рафуля в сектор Газы, уничтожая гнезда федаинов, не прекращавших разбойничьи набеги на израильскую территорию. Тогда и сложились у Рафуля особые отношения с солдатами, сохранившиеся свыше трех десятилетий, вплоть до его окончательного ухода из армии. Рафуль никогда не пользовался ни офицерскими столовыми, ни какими либо другими привилегиями. Ел со своими бойцами, спал на голой земле. И, главное, в бою за их спины не прятался.

В ходе одной из операций возмездия произошел случай, вошедший в анналы израильской военной истории. Рота Рафуля атаковала укрепленный пункт противника в районе Газы. А роту в самый решающий момент атаковал… понос. Тухлые консервы поставили под угрозу срыва всю операцию. Как сражаться в таких условиях? — Делайте, как я, — приказал Рафуль бойцам и отсек кинжалом заднюю часть штанов. В мгновение ока парашютисты смяли врага и в довершение всего так изгадили захваченную позицию, что египтяне в нее уже не вернулись. Предпочли создать новую.

— Хоть вы и храбрецы, — встретил Рафуля Шарон, — но разве можно назвать героями обдриставшихся солдат? Да рядом с тобой стоять нет мочи. — И Шарон захохотал. Рафулю, однако, было совсем не смешно.

К тому же Шарон, чрезвычайно любивший подобные ситуации, послал Рафуля докладывать премьер-министру Давиду Бен-Гуриону об успехе операции.

— Да не расстраивайся ты так, — успокаивал он своего офицера. — Старик подарит тебе свои брюки.

Рафуль успел все же переодеться и принять душ, прежде чем отправился в канцелярию премьер-министра.

В декабре 1955 года Рафуль был тяжело ранен в живот в ходе операции «Кинерет» на Голанских высотах. В строй он вернулся лишь через два месяца. К тому времени в армии многое изменилось. Она окрепла, прошла реорганизацию, получила новые виды вооружения. Арик Шарон стал командовать дивизией, а старый полк парашютистов возглавил Рафаэль Эйтан.

В Синайскую кампанию 1956 года парашютисты Рафуля были сброшены в тыл врага. Они захватили район, расположенный к востоку от перевала Митле, перерезали коммуникационные линии противника и удерживали позиции 24 часа — до подхода основных израильских сил.

Ознакомившись с планом кампании, премьер-министр Давид Бен-Гурион сказал своему министру обороны Моше Даяну:

— Моше, этот полк целые сутки будет находиться в окружении превосходящих вражеских сил. Его не сомнут?

Даян усмехнулся:

— Я знаю командира этого полка и его людей. Это человеческая сталь. Будь спокоен, Давид.

После Синайской кампании Рафуль учился в военной академии, занимал важные посты в генштабе, командовал парашютно-десантной дивизией. На его плечи легла основная тяжесть борьбы с арабским террором, и он заставлял террористов дорого расплачиваться за каждую проведенную операцию. Биография Рафуля — это героическая эпопея, растянувшаяся на тридцать пять лет. Обо всем не расскажешь.

В июне 1967 года богиня Нике распростерла над Израилем свои крылья. В победу, которую она принесла, внесли свою лепту и парашютисты Рафуля.

На четвертый день войны, когда бригада Рафуля уже выходила на подступы к Суэцкому каналу, пуля снайпера пробила его голову и застряла в двух миллиметрах от мозга.

В своей книге «Рассказ солдата» Рафуль вспоминает: «Доставили меня на вертолете в беэр-шевскую больницу. Я был невероятно грязен. Четверо суток мы не меняли одежду. Белье пришлось выбросить, а смены не было. Слышу, как в приемной сестры, раздевая меня, удивляются: „Он без носков. Без майки. Без трусов“.

Операционная, вся почему-то зеленая.

Прихожу в сознание. Открываю глаза. На столике у койки — пять мелких осколков. Врач спрашивает: „Откуда эти осколки? Они не от последнего ранения“. Я внимательно их рассматриваю. „Ах, эти, — говорю, — они сидят в моей башке с Войны за Независимость. 19 лет назад их просто не успели извлечь“».

* * *

Война Судного дня застала Рафуля командиром бригады на Северном фронте. Командующий Северным округом генерал-майор Ицхак Хофи (Хака) возложил на него ответственность за сдерживающий бой с сирийцами до подхода резервистов.

Решающее наступление сирийцы развернули на третий день войны, когда ввели в бой все свои танковые резервы. Фактически вся сирийская армия была брошена в вихрь грандиозного сражения на Голанских высотах.

Ставка Рафуля находится в непосредственной близости к линии огня, сразу за полком Авигдора Кахалани, — единственной преградой на пути сирийской стальной лавины. Положение настолько серьезно, что Хака, связавшись с начальником генштаба Давидом Элазаром, говорит ему сдавленным голосом: «Я не уверен, что мы выстоим».

Сирийцы атакуют не только днем, но и ночью, используя приборы ночного видения. Израильские бронетанковые части не имеют столь совершенного оборудования, но подбитые сирийские танки пылают, освещая местность. На рассвете танкисты сражаются уже на нулевом расстоянии, как в рукопашной. Кое-где на флангах сирийские танки все же прорываются, проникают в тыл. Линия израильской обороны вытягивается, как тетива туго натянутого лука.

В 11 утра Рафуль слышит по рации голос командира сражающегося полка. В этом хриплом отрешенном голосе нет уже ничего человеческого.

— Это все, — говорит командир, — это все…

Рафуль понимает, что в эти секунды сирийцы прорывают линию фронта.

— Продержись еще пять минут. Не больше, — спокойно и очень ласково говорит Рафуль. Командир полка не отвечает, но через пять минут он слышит взволнованный голос капитана Йоси Бен-Ханана, спешащего на поле боя с одиннадцатью танками. Эта капля и склонила чашу весов в нашу сторону. Сирийцы сломались.

Выиграно не только сражение на Голанах. Выиграна вся война…

* * *

После войны Судного дня Рафуль впервые стал помышлять о политической карьере. Он, никогда не жаловавший израильскую прессу с ее левизной и крикливой безответственностью, стал все чаще выступать в печати. Генерал призывал экономнее относиться к национальным ресурсам, не гнаться за неоправданным повышением жизненного уровня, проявлять заботу о нуждах государства.

— Война за Независимость еще не окончена, — говорил Рафуль. — Страна находится в экстремальной ситуации и не может позволить себе транжирство, безответственность, коррупцию. Все это следует выжигать каленым железом.

Подобные заявления способствовали популярности знаменитого генерала.

Рафуль пытался воздействовать и личным примером. Он отказался от прибавки к зарплате. Многие смеялись над генеральской наивностью. Мол, можно ли вообще исправить израильские нравы?

Судьба, однако, оставалась благосклонной к нему. Рафуль стал начальником генерального штаба. Ему есть чем гордиться. Ведь даже такие легендарные генералы, как Шарон и Таль, не получили высшего командного поста.

К удивлению многих, Рафуль быстро освоился с непривычной для него работой. Безропотно возился с бумагами, составлял оперативные планы, координировал взаимодействие различных родов войск.

Между тем вновь выдвинулась на первый план борьба с палестинским террором, укоренившимся в Ливане. Чего только нет в этой небольшой республике, напоминающей красочный восточный базар. Террористы, христиане, шииты, сунниты, друзы, сирийцы — все со всеми воюют, все торгуют всем по частям и на вынос.

Есть у Израиля в этой стране свои интересы. Есть и союзник — христианские фаланги во главе с Баширом Джумайлем. Израиль, казалось, располагал всем необходимым, чтобы выкорчевать палестинских террористов с Ливанской территории.

Политическое и военное руководство приступило в глубокой тайне к разработке операции «Мир Галилее». План предстоящей кампании разработали генерал-лейтенант Рафаэль Эйтан и его оперативный отдел.

Не будем здесь анализировать просчеты Ливанской войны, вызвавшей раскол в израильском обществе. Это — особая тема. Отметим лишь, что тяжелые обвинения выдвигались против премьер-министра Менахема Бегина, еще более тяжелые против министра обороны Ариэля Шарона. На Рафуля же крайне редко обрушивался огонь критики. Все признавали, что он провел Ливанскую кампанию на высоком профессиональном уровне.

Руководимая Рафулем армия оказалась на высоте и в столкновении с сирийцами. Сирийские ракеты в долине Бекаа были уничтожены. Сирийская авиация потеряла 25 процентов своих самолетов. Сирийский бронетанковый корпус в Ливане был разгромлен. Никто не возражал против внесения всех этих достижений в послужной список главнокомандующего.

* * *

Много лет прошло с тех пор, как Рафуль снял мундир и занялся политикой. За это время он успел создать движение Цомет, вступить с ним в партию Тхия, порвать с Тхией и создать новый Цомет («Обновленный сионизм»).

Политическая платформа? Простенькая, но привлекательная. Цомет провозглашал такие цели, как безопасность, ликвидация угрозы существованию Израиля, создание общества, которое стало бы магнитом для евреев диаспоры, уменьшение экономической зависимости страны от внешних факторов, обеспечение права евреев на целостный и неделимый Израиль.

— Красиво, конечно. Но как всего этого добиться? — интересовались скептики. — Чего уж проще? — осаживали маловеров сторонники нового движения. Надо лишь проголосовать за Рафуля.

Оказалось, однако, что все не так просто.

На выборах 1988 года Цомет получил два мандата. На выборах 1992 года — целых восемь. «Генерал Эйтан и семь гномов», — изощрялись карикатуристы. В этом был резон. Никто не знал кандидатов новой партии, случайных в политике людей. Знали лишь Рафуля.

С ним были сила и слава незапятнанного имени. 200 тысяч избирателей проголосовали за этого человека — бесстрашного, как Ахиллес, и неподкупного, как Катон.

Первые «пятна на солнце» появились, однако, еще в 1984 году, когда Рафуль только начинал свою политическую карьеру. Многим памятен эпизод с оливковым маслом Эйтана, который все тогда сочли досадной случайностью.

В хозяйстве Рафуля в Тель-Адашим были оливковые деревья, приносившие неплохой урожай. Рафуль обычно сам приготовлял оливковое масло и для домашних нужд, и на продажу. Вдруг выяснилось, что успешная военная карьера способствует сбыту этой кустарной продукции. Многие готовы были переплачивать за масло, приготовленное руками прославленного генерала. Бутылки с этикеткой «Рафаэль Эйтан, Тель-Адашим» расходились, как экстренный выпуск популярной газеты, и приносили солидный доход. Удовлетворить все заказы генерал мог лишь в том случае, если бы посвятил свою дальнейшую жизнь производству оливкового масла. Но Рафуль предпочел политическую карьеру, умудрившись при этом не только не свернуть, но и значительно расширить доходное предприятие. Генерал нашел соломоново решение. Заказал на оливковом заводе в Галилее цистерну масла. Заказал бутылки с этикетками. Добросовестно разлил товар по бутылкам и отправил заказчикам.

Газеты возмущались. Общество защиты прав потребителя квалифицировало эту манипуляцию, как мошенничество. Рафуль же, казалось, искренне не понимал, из-за чего весь сыр-бор разгорелся.

Кризис движения Цомет явственно обозначился в 1994 году.

Началось с того, что в бюджете партии обнаружился дефицит в 800 тысяч шекелей. И произошло невероятное: трое из семи «гномов» обвинили «Катона» в использовании партийной кассы для личных нужд.

Выяснилось, что Рафуль пожертвовал благотворительному обществу «Ахава» («Любовь») сто тысяч шекелей. Оказалось, что директором этого общества является некая Офра Меерсон — любовница Рафуля. Рафуль выстроил «даме сердца» роскошный особняк в Тель-Адашим, не делая при этом различия между собственными сбережениями и партийными средствами.

И пошло-поехало. Фракция Цомет в кнессете раскололась. Трое из семи «гномов» ушли от Рафуля, забрав с собой мандаты, полученные от избирателей. Авторитет этого движения и его лидера стал падать как раз в тот момент, когда правый лагерь предпринимал отчаянные усилия для блокирования шагов правительства Рабина-Переса, направленных на реализацию принципа «территории в обмен на мир».

В Израиле убеждены, что хорошие солдаты превращаются в хороших политиков.

А почему, собственно?