Глава 11. Песенное творчество

Словами можно смерть предотвратить,

Словами можно мертвых воскресить.

А. Навои

Возможности человеческого разума безграничны. Но человек за свою жизнь использует лишь ничтожную часть из заложенного природой запаса. В медицинской литературе есть примеры, когда резкие внешние воздействия в виде стресса, чрезмерных эмоций или травм головного мозга способствовали появлению новых, не свойственных людям ранее склонностей – к рисованию, к музыке, к поэзии, к путешествиям, к танцам. Высоцкий сумел реализовать свои способности и найти настоящее место в жизни. Склонность к поэзии у него обнаружилась рано. По его словам, он уже с 7 лет начал сочинять стихи, сначала детские в устной форме, в школьном возрасте писал шаржи, эпиграммы, шуточные послания друзьям. Со слов его матери Нины Максимовны, в подростковом возрасте писал четверостишья о «недобросовестной работе дворника и подбрасывал ему под метлу», чем вызывал его негодование. Будучи студентом Школы-студии, продолжал иногда упражняться в сочинительстве стихов, хотя, по его словам, «не чувствовал в себе поэтического дара ни одним органом чувств».

Фотопортрет Владимира Высоцкого, предназначенный для Бюро пропаганды советского киноискусства и журнала «Советский экран». 1967 г. Фото – Г. Тер-Ованесов

Несмотря на то что Высоцкий как актер театра и кино сыграл талантливо много запоминающихся ролей, невиданную популярность ему обеспечило его песенное творчество. С 1961 года, будучи на киносъемках, он стал писать стихи для развлечения друзей. Они были или шуточными, или с блатной тематикой и изобиловали жаргоном:

Чего же ты, зараза, бровь себе подбрила

И для чего надела, падла, синий свой берет,

И куда ты, стерва, лыжи навострила?

От меня не скроешь в клуб второй билет.

(«Чего же ты, зараза…», 1961 г.)

Такие стихи пользовались популярностью у молодежи, которая любила все пикантное. У заключенных в лагерях по рукам ходили его стихи с тюремной тематикой:

А на вторые сутки на след напали, суки,

Как псы, на след напали и нашли.

И завязали, суки, и ноги и руки,

Как падаль по грязи поволокли.

(«Весна еще в начале», 1962 г.)

С восторгом была встречена заключенными его песня о тюрьмах:,

Пьем за то, чтоб не осталось по России тюрем,

Не осталось по России лагерей.

(«Эй, шофер, вези…», 1961 г.)

К этому времени Высоцкий, по его словам, «научился хорошему бою на гитаре». Стал подбирать мелодии к блатным стихам и петь в кругу друзей. Эти первые «блатные» или «уличные» песни шокировали пожилых людей, но вызвали неожиданный для него интерес у молодежи. Их стали переписывать и распевать на улице. Своей жене Людмиле Владимировне Высоцкий писал в 1962 году: «В номере у меня открылась студия игры на гитаре. Народ прет. Очередь. Я считаюсь крупным специалистом во всех областях этого жанра – блатного, обычного и Окуджавы. Платные уроки сделали бы меня миллионером, но я наш человек, я задаром» (Из воспоминаний Л. Абрамовой).

Москва, студия звукозаписи фирмы «Мелодия» Июль 1972 г. Фото – Аркадий Гершман

«…Иногда напишешь песню и вдруг видишь: сам ведешь себя несоответственно. Вот, например, после того как я написал «Балладу о переселении душ», стал приглядываться к собакам…»

В. Высоцкий

Не все поэтические творения Высоцкого были высокого художественного уровня. Первые свои песни он считал слабыми, несовершенными, но дорожил ими, так как они стали проводниками его песенного творчества в народ. С них начался его путь к широкой публике, его восхождение к большому песенному творчеству. По тому ажиотажу, который вызвали эти песни, Высоцкий понял, что он может быть востребован и более широкой аудиторией. Но первые его песни были не такого уровня, чтобы их можно было петь с большой эстрады, это была проба пера, и он позже сумел изменить стиль и тематику своих произведений. Почти исчез «блатной» жаргон, который уступил место обличительному тону. Он писал и пел о том, что мешало гармоничному развитию человека, создавало дискомфорт в обыденной жизни, о том, что трогало и волновало человеческую душу, но находилось под запретом как «не соответствующее духу времени». Но еще в 1964 году в его стихах проскальзывала тюремная тематика:

Если воровал, значит, сел,

Если много знал – под расстрел.

(«Так оно и есть», 1964 г.)

Исследователи творчества Высоцкого писали: «Он наполнил свой мир голосами улицы, двора, толпы, голосами поколений»[5]. Своим духовным отцом и учителем Высоцкий считал поэта Булата Окуджаву. Ему он посвятил свою песню «О правде и лжи». Окуджава уже давно был известен и популярен в народе, «а факел Высоцкого только начинал разгораться» (Скобелев А. и др.). В связи с занятостью на работе в кино и театре Высоцкий писал песни в основном ночью в сумраке тяжелых мыслей от дневных впечатлений. Чтобы донести свои песни до широкой публики, нужна была аудитория. И он стал петь их под гитару в любых, даже самых малых коллективах. Только в 1963 году стал петь перед массовым зрителем, но полулегально, так как эстраду ему не предоставляли. Жанр его песенного творчества становился все более разнообразным – от бытового до военного и политического.

Людмила Абрамова сегодня

Свои выступления перед публикой Высоцкий стал называть «встречей со зрителями», а песни – «стихами под гитару». В его песнях поражали простота и ясность, то, что Лев Толстой называл «верным признаком истины». Писал большей частью от первого лица, и поэтому многие считали, что пишет о себе. Одна зарубежная газета писала, что он будто бы несколько лет находился в заключении, другая – что был участником войны. Он умел показать любое явление жизни так, что создавалось впечатление присутствия в нем автора:

Жил я с матерью и батей на Арбате, век бы так,

А теперь я в медсанбате весь в бинтах.

То же впечатление и от другой песни:

Он мне спать не давал, он с рассветом вставал,

А вчера не вернулся из боя.

Друг, оставь закурить, а в ответ – тишина.

Он вчера не вернулся из боя.

(«Он не вернулся из боя», 1969 г.)

Гитара Владимира Высоцкого

Первое официально разрешенное выступление Высоцкого состоялось 16 января 1967 года в одном из клубов Ленинграда как участника концерта самодеятельной песни. В 1975 году ему разрешили петь в спорткомплексе «Спутник» в Ростове-на-Дону. Как у других поэтов, у него были «приливы» и «отливы» вдохновения. В 1967 году он пишет своему другу Игорю Кохановскому: «Сколько раз принимался писать ночью, и никакого эффекта. Жду следующего прилива». На эстраду пробивался с трудом. Официальные лица не приветствовали его песен, которые разоблачали неблаговидные поступки должностных лиц. Он не боялся критиковать даже властные структуры:

Если б нынче власть была

Для всех для нас понятною,

То счастье бы она нашла,

А нынче жизнь проклятая.

(«Она на двор – он со двора…», 1965 г.)

Если бы какой-нибудь администратор или заведующий клубом согласился предоставить ему подмостки сцены для исполнения таких песен, он поплатился бы своим рабочим местом, а может быть, и свободой.

Игорь Васильевич Кохановский – известный советский и российский поэт-песенник

Популярность Высоцкого как поэта-песенника стала стремительно расти. Вслед за поэтом Тютчевым можно сказать, что «песнь его нигде не умолкала, хоть из груди, истерзанной страстями, она нередко кровью вытекала». В 70-х годах XX века в стране было много талантливых звезд эстрады, но особенно ярко блестели две звезды – Аллы Пугачевой и Владимира Высоцкого. Они владели умами и чувствами россиян и были как бы символами русского песенного искусства. Но если песни в исполнении Аллы Пугачевой вызывали интерес и восхищение у всех россиян, то песни Высоцкого пользовались популярностью в основном у «простого» народа. А официальные лица их не только не приветствовали, но даже запрещали. Высоцкий недоумевал: «Если мои песни чужды, то почему их приветствует народ?» Публика продолжала осаждать залы, в которых выступал Высоцкий. Она находила в его песнях то, что было созвучно ее желаниям и настроению. Альпинистов восхищали его песни о горах:

Мы спускаемся вниз с покоренных вершин,

Оставляя в горах свое сердце.

(«Прощание с горами», 1966 г.)

Художник Михаил Шемякин высоко ценил его песню «Охота на волков». Он писал: «Одной этой песни достаточно, чтобы понять: Володя – гений». Поэт Роберт Рождественский лучшей песней Высоцкого считал «Песню о Земле».

Кто сказал: «Все сгорело дотла,

Больше в землю не бросите семя»,

Кто сказал, что земля умерла?

Нет. Она затаилась на время.

Материнства не взять у земли,

Не отнять, как не вычерпать море.

Кто поверил, что землю сожгли?

Нет, она почернела от горя.

(«Песня о Земле», 1969 г.)

Ему не нужно было выдумывать сюжеты, они были рядом. Его друг, помощник режиссера В. Туров писал: «Его песни рождались иногда в считанные часы». Его смелый дух восставал против зла, беззакония и несправедливости. Его поэтическое дарование било бушующей струей, стремясь навстречу громкой славе.

Владимир Высоцкий и Михаил Шемякин в мастерской скульптора. Париж, август 1978 г. Фото – Патрик Бернар

Интерес у народа к выступлениям Высоцкого с годами не ослабевал. Его песни слушали трижды герой Советского Союза Иван Кожедуб и его друг Алексей Микоян во время гастролей Высоцкого в 1973 году в Средней Азии. Залы не вмещали всех желающих попасть на концерт. Дальний родственник Высоцкого Павел Леонидов писал в своих воспоминаниях: «Любой дворец спорта, до отказа набитый зрителями, Володя брал шутя». Свое песенное творчество Высоцкий считал основным в своей работе, а игру в театре и кино расценивал как хобби». Постоянными спутниками его творческой работы были тревожные сны и бессонные ночи. Его песни были оружием против негативных сторон в жизни общества.

С помощью песен Высоцкий противоборствовал злоупотреблениям чиновников любых рангов, в расчете на то, что крик его души будет услышан не только народом, но и высшими структурами, от которых зависело устранение негативных моментов. Они его услышали и стали бороться не с чиновниками, злоупотреблявшими своим положением, а… с Высоцким.

Москва, студия В. Плотникова, 14 ноября 1975 г. Фото – Валерий Плотников

«Он был больше, чем просто муж. Он был хорошим товарищем, с которым я могла делиться всем, что было на душе. И он рассказывал мне все о своих делах, планах, мне первой читал новые стихи и пел новые песни. Придет после спектакля домой уставший, измотанный, все равно могли полночи болтать о жизни, о театре – обо всем».

Марина Влади