Глава 15 1905. Бойцы, беспризорники, портнихи

Глава 15

1905. Бойцы, беспризорники, портнихи

Однажды ночью в конце 1905 года в Тифлисе Иосиф Давришеви, горийский друг Сталина, теперь возглавлявший вооруженный отряд грузинских социал-федералистов, услышал, что в подворотне у подножья Святой горы кто-то дерется. Он увидел, что Камо, сталинский боевик, угрожает пистолетом какому-то армянину.

– Если не вернешь деньги в сейф, который ты должен был охранять, ты покойник! – говорил Камо. – Подумай! Я считаю до трех. Один… два… осторожней, мой друг… три!

Давришеви подбежал и схватил Камо за руки.

– Не здесь, идиот! Не в этом районе! Ты же знаешь, здесь все под нами! – Эти улицы контролировал отряд Давришеви. Но “перевозбужденный” Камо вырвался и трижды выстрелил в свою жертву.

“После третьего выстрела мы оба бросились бежать”, – вспоминает Давришеви. Окровавленного армянина бросили умирать на мостовой.

– Скажи на милость, зачем ты суешь нос в наши дела? – спросил Камо, когда они оказались в безопасности. – Коба будет злиться. Сам знаешь, он не всегда согласует со всеми свои планы.

Давришеви и сам злился: “его” район теперь наводнили полицейские. Но на этом история не закончилась.

Сталин попросил Камо передать Давришеви приглашение встретиться. При встрече Давришеви “выговорил ему за убийство армянина в районе, где мы обеспечивали порядок”.

– Послушай, – спокойно ответил Сталин. – Не волнуйся о нас. Камо сделал то, что был должен, и тебе стоит поступать так же. А у меня для тебя предложение: вступай к нам. Брось своих федералистов. Мы оба из Гори, я с радостью вспоминаю наши детские игры. Переходи к нам, пока не поздно. А не то…

– Не то что? – спросил Давришеви.

Сталин “не ответил, но сощурил глаза, а лицо его сделалось каменным”¹.

В это время, когда происходили события, потрясавшие мир, Сталин сблизился с еще одной семьей, кроме Аллилуевых; судьба этой семьи также переплетется с его судьбой. Он попросил своего протеже Сванидзе подыскать ему жилье[83]. Умница Сванидзе, голубоглазый и светловолосый, нашел идеальное место. Квартира в доме 3 по Фрейлинской улице находилась прямо за военным штабом, в центре Тифлиса, возле Эриванской площади. Место это имело много преимуществ. Главное – здесь жили чудесные девушки. Три сестры Сванидзе, Александра (Сашико), Мария (Марико) и Екатерина (Като) управляли швейной мастерской “Эрвье”, доходным ателье, названным в честь французского модельера мадам Эрвье. Здесь шили военную форму и дамские платья.

Девушки были родом из Рачи в западной Грузии; это место славилось кроткими и любвеобильными красавицами. Сашико недавно вышла замуж за Михаила Монаселидзе, большевика, которого Сталин знал с семинарии, но две другие сестры были не замужем. Самой младшей была Като, изящная темноволосая девушка “восхитительной красоты”. Ателье, где работали молодые швеи, было настоящим средоточием женственности.

Монаселидзе вспоминает, что однажды Сванидзе отвел его в сторону и “сообщил, что желает привести к нам на ночевку товарища Сосо Джугашвили, он просил ничего не говорить пока об этом его сестрам. Я был согласен”.

По воспоминаниям жены Монаселидзе, Сашико, в 1905 году Алеша пригласил к ним жить друга, которого все считали лидером фракции большевиков. Он был бедно одет, худ, с желтоватым лицом, слегка рябой и ростом ниже среднего; его звали Сосо Джугашвили.

Дом был вне подозрений полиции, вспоминал Монаселидзе. Пока его товарищи в одной комнате вели нелегальную деятельность, его жена за стеной подгоняла платья генеральским женам. В приемной обычно сидели графы, генералы, офицеры полиции – идеальный дом и штаб-квартира для главы подполья. Сталин действительно часто проводил встречи с бандитами и террористами у мадам Эрвье. Свои тайные бумаги он прятал внутри манекенов.

“Сосо сидел и целыми днями писал статьи для “Брдзолы” и газеты “Ахали цховреба” [“Новая жизнь”], которую редактировал Монаселидзе”, – вспоминает Сашико. – По вечерам, закончив работу, он уходил и возвращался только в два или три часа ночи”. Штаб-квартира Сталина находилась в Михайловской больнице на берегу Куры; в подвале стоял типографский станок. В это опасное время Сталин, по словам Давришеви, “всегда был готов выхватить револьвер”. Но у него оставалось время и для флирта, и для жестоких розыгрышей.

Однажды в доме гостил большевик Пимен Двали, двоюродный брат Сванидзе. Он проспал целый день.

– Ну что ты будешь с ним делать! – проворчал Сосо и стал трясти гостя. Двали проснулся. – Тебя что-то тревожит? – с издевкой спросил Сталин.

– Нет, Сосо, нет, дорогой, – ответил соня и вновь задремал. Сталин “подошел к нему, свернул несколько полосок сигаретной бумаги, засунул их Пимену между пальцами ног и поджег. Пимен обжег пальцы, и он вскочил. Мы все смеялись!”[84]

Как рассказывает Сашико, Сталин сидел и читал сестрам и швеям социалистические статьи и романы или “рассказывал анекдоты, дурачился и вновь подшучивал над сонным Пименом”. Однажды, когда из Кутаиса приехали родители девушек, “Сталин спел романтичную песню – с таким сильным чувством, что все были околдованы, пусть даже и было видно, что он был человеком грубым, преданным только революции”, рассказывает одна из двоюродных сестер Като. Сталин не был бы Сталиным, если бы не устраивал и здесь политических игр. Однажды швеи внезапно попросили прибавки к жалованью. “Моя жена и Като были поражены, – вспоминает Монаселидзе, – ведь женщины и так работали в хороших условиях. Но затем все стало ясно: их подговорил Сосо. Нас это очень потешило, и Сосо тоже…”

Като, самая младшая и красивая из сестер, была очарована больше других².

Далеко от тифлисской швейной мастерской, в царском дворце, великий князь Николай Николаевич объявил императору, что скорее застрелится, чем станет военным диктатором. У Николая II не оставалось вариантов. 17 октября он скрепя сердце согласился даровать народу России первую конституцию, избираемый парламент – Думу – и свободу печати. Николай вскоре пожалел о своей щедрости: его манифест послужил толчком к серьезнейшим беспорядкам и всплеску насилия по всей империи.

На следующий день на Каспии рванула пропитанная керосином пороховая бочка – Баку. Рванула в прямом и переносном смысле. Армяне под предводительством хорошо вооруженных дашнаков решили отомстить за февральские погромы и устремились за город, где вырезали азербайджанцев целыми деревнями. Вскоре загорелись нефтяные скважины. В России началась череда диких погромов, в которой погибло 3000 евреев – страшнее всего было в Одессе.

Сталин работал на тифлисских бульварах. “На улицах собирались толпы демонстрантов. Они размахивали флагами революции и свободной Грузии. Перед зданием Оперы собралась огромная толпа – под светящимся изумрудно-зеленым небом люди пели песни свободы”, – вспоминает Иосиф Иремашвили. “Возбуждение было так велико, что одна богато одетая дама сняла с себя красную юбку, и получился импровизированный красный флаг”, – рассказывает другой участник событий. Иремашвили заметил своего знакомца Сталина. “Я увидел, что он забрался на крышу конки и жестикулировал, обращаясь к толпе”. Но Сталин был не столь восторжен – он испытывал недоверие к царским уступкам. Стоит шатнуть прогнивший трон чуть сильнее, и он наверняка рухнет окончательно.

Дума была “отрицанием народной революции”, – писал Сталин. “Разбить эту ловушку… беспощадная борьба с либеральными врагами народа – вот что нам нужно теперь”. Император потерял страну – чтобы вернуть ее себе, он должен был “вторично завоевать необъятную Россию”³.

Сталин и его друзья Сванидзе и Аллилуевы жили в особое время. Наместник контролировал только центр Тифлиса и свои гарнизоны. О том, что происходило в остальном городе, пишет Анна Аллилуева: “С винтовками проходят рабочие по улицам. Это дружинники… В их рядах шагают новые друзья. На низких поджарых лошадках появлялись они на окраинах Тифлиса. Мы всегда останавливались, любуясь ловкостью всадников. <…> У них повязанные башлыками головы, они в бурках и высоких мягких сапогах. Это пастухи и крестьяне пришли с гор…”⁴ Сосо торжествовал. “Революция гремит! – писал он. – Вновь раздался клич храбрых, вновь зазвучала затихшая жизнь”⁵.

Джибладзе был предводителем меньшевистских дружин. Сталин, Цхакая и Буду Мдивани руководили большевиками. Фракции союзничали, каждая контролировала свои рабочие районы⁶. Тифлисские пригороды “оказались в руках вооруженных рабочих”, – писал Троцкий. В Дидубе и Надзаладеви царила такая свобода, что эти районы прозвали Швейцарией. Но даже теперь, через год после “Кредо”, Сталин склонялся к грузинскому варианту марксизма, за что его критиковали в Объединенном комитете. Один из кутаисских подручных Сталина, яростный Серго Кавтарадзе, вышел из себя и назвал Сталина предателем.

“Я не хочу с тобой ссориться. Поступай как знаешь!” – спокойно ответил Сталин. Затем он зажег сигарету и не мигая посмотрел Кавтарадзе в глаза. Вероятно, именно тогда, после этого заседания, они подрались. Кавтарадзе запустил в Сталина лампой[85]⁷.

Сестры Сванидзе организовали театральное представление; сборы шли на нужды радикалов. Они с гордостью представили Сталина Минадоре Торошелидзе – та была под впечатлением от его речи. “Товарищи, – произнес Сталин. – Вы думаете, мы победим царя голыми руками? Никогда! Нам нужно три вещи: первая – оружие, вторая – оружие и третье – оружие!” Он начал добывать оружие. “Одной из его первых акций – и самой дерзкой – было ограбление среди бела дня трех тифлисских арсеналов, – пишет Давришеви. – В то время вооружались все, неважно какой ценой!”⁸

Резня в Баку и погромы в Одессе накалили обстановку в Грузии. Сталин носился между Баку и Тифлисом – в обоих городах люди пытались штурмовать тюрьмы. Казалось, что революция вот-вот победит. В Петербурге совет во главе с Троцким бросил вызов царю и объявил себя параллельным правительством[86]. В Москве большевики устроили крепость из большой фабрики на Пресне. Но царь готовился к мести: он поддерживал националистов-черносотенцев – антисемитов, которые организовали собственные боевые бригады и по всей России убивали евреев и социалистов. В фаворе были жестокие генералы, войска пришли в боеготовность. Император приказал генерал-майору Алиханову-Аварскому разбить в Грузии гурийских крестьян и чиатурских горняков: за дело взялись казаки.

22 октября черносотенцы убили семерых грузинских школьников из Первой мужской гимназии. Разгорелся бой, погиб сорок один человек, шестьдесят пять были ранены. Террористы Сталина постоянно нападали на казаков и черносотенцев⁹.

22 ноября на Армянском базаре в Тифлисе завязалась перестрелка между армянами и азербайджанцами. Погибло двадцать пять мусульман. Сталин и социал-демократы приказали своим подручным разнять врагов – они думали, что бойню спровоцировала охранка. Тифлис, как писал Троцкий, “кипел котлом” и был на грани гражданской войны. Отчаявшийся наместник признал, что потерял всякую власть над городом, и выдал меньшевику Джибладзе 500 винтовок для усмирения враждующих. Боевые дружины прекратили бойню, но вернуть оружие отказались.

Давришеви заметил, что большевики не принимали в этом участия: без Сталина Камо не мог решить, что делать. Во время этого столкновения Сталина в Тифлисе не было. Где же он был?¹⁰

Пока Николай готовился отвоевать свою мятежную империю, а революция приближалась к своему пику, Сталин отправился в Финляндию, чтобы лично познакомиться с “горным орлом” – Лениным.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.