Марина Великолепная (Марина Неелова)

Марина Великолепная (Марина Неелова)

Марина Неелова родилась в Ленинграде 8 января 1947 года. Ее родители были людьми творчески одаренными (отец прекрасно рисовал) и мечтали, чтобы их дочь посвятила себя искусству. Уже с четырех лет мама стала водить Марину в Кировский театр оперы и балета, и за год они пересмотрели все спектакли по нескольку раз. После этого мечтой Марины на долгие годы стал балет. Однако в старших классах она всерьез увлеклась театром. Но еще раньше, в пять лет, с ней произошел знаменательный случай.

Как-то они шли с мамой по улице и остановились у киоска «Союзпечати». Там Марина обратила внимание на открытку с изображением знаменитого актера советского кино и театра Василия Меркурьева. Девочка попросила маму купить ей ее, хотя таким распространенным в те годы хобби, как коллекционирование открыток любимых артистов, никогда не страдала. Просьба девочки была удовлетворена. По словам Нееловой: «Я шла с мамой за руку по Васильевскому острову и тайком, чтобы не заметили прохожие, прижимала к груди и даже целовала фотографию Меркурьева…»

С тех пор именно он станет одним из самых любимых актеров Нееловой. Меркурьев необходим был Нееловой как эталон актерского мастерства, та самая вершина, к которой надо стремиться.

Самое удивительное, но когда в 1964 году Неелова закончила школу и поступила на актерский факультет Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии, она попала в мастерскую, которой руководили Василий Меркурьев и его супруга Ирина Мейерхольд.

Вспоминает М. Неелова: «Меня приняли в институт кандидатом, то есть я не была зачислена на курс до конца первого семестра, и в зависимости от того, как сдам первый экзамен по мастерству, я буду принята или отчислена. „Что такое быть кандидатом?“ — этот вопрос я задавала всем, кому можно, и получала ответ: „Это когда нет индивидуальных занятий с мастером“. Получается, что Меркурьев со всеми будет заниматься, а со мной нет? Эта мысль сводила меня с ума несколько дней. „Как же я тогда покажу ему все, на что я способна? Когда? Он ведь может меня даже и не узнать и не заметить самого экзамена?“ Был единственный выход: обратить на себя каким-то образом его внимание.

Еще до экзаменов я слышала, что есть такие занятия, на которых студенты делают этюды с воображаемыми предметами, а поскольку я тщательно готовилась к поступлению именно в этот институт, то довела эту технику буквально до абсурда, часами вышивая, пришивая, нанизывая что-то на что-то, то есть делая с воображаемыми предметами то, чего никогда не делала с существующими. И вот первый самостоятельный этюд. Я играла рыболова. Запутываясь в воображаемых снастях, цепляясь за воображаемый крючок, я, короче говоря, использовала все комедийные штампы, годящиеся к этому случаю. Мне казалось, что я все делаю замечательно, тем более что меня подбадривал смех Меркурьева и педагога Ирины Всеволодовны Мейерхольд.

После этюдов, как всегда, — разбор. Доходит очередь до меня. Камня на камне не оставил! Но внимание на себя я все-таки обратила. Позже, несмотря на то, что мне не положены „индивидуальные занятия с мастером“, Василий Васильевич занимался со мной, как со всеми, тратил на меня то же время, что и на всех, а иногда и немножко больше. Он всегда хотел, чтобя я сегодня была лучше, чем в прошлый раз. Он хотел, чтобы я лучше всех играла, лучше, чем могу, сдала экзамены. Он подогревал мое творческое самолюбие, верил в меня. И я хотела быть лучше, хотела, чтобы он верил не зря. Этим он научил меня не лениться, не быть довольной собой, своими маленькими удачами».

Еще в институте о ней сложилось мнение, что характер у нее скверный. «У нее, Маргариты Тереховой и еще у пары-тройки студентов», — говорили сплетники в коридорах института. Однако Василий Васильевич Меркурьев, который никогда не отрицал этого мнения, все же относил Неелову в число самых одаренных своих учениц. Сама же Неелова на этот счет высказывалась коротко: «Просто у меня есть характер, и не нужно говорить, что это плохо».

«Крестной мамой» Нееловой в большом кинематографе суждено было стать режиссеру Надежде Кошеверовой. В 1968 года та пригласила Неелову в свой фильм «Старая, старая сказка». Причем сразу на две главные роли — дочь трактирщицы и Принцессы. На эти роли пробовались сразу несколько известных актрис, однако режиссер остановила свой выбор именно на дебютантке Нееловой. Вот как об этом вспоминает сама актриса:

«Прекрасно помню первый съемочный день. Я испытывала страх, который испытывает, наверное, каждый нормальный человек перед первым шагом на сцену, перед вторым, перед десятым и каким угодно, сколько бы ты ни работал. От страха я почувствовала полную раскованность. Я тогда всех насмешила своим отчаянием. Кошеверова, нежный, чуткий человек, нашла в этом что-то и утвердила меня на роль, хотя все категорически высказывались против: „Кого угодно, только не эту“. Многие потом спрашивали меня, действительно ли я впервые снимаюсь, потому что оператор был удивлен моей наглостью, которая на самом деле была моим способом самозащиты…»

Несомненно, что в этом утверждении на роль большое значение играла интуиция режиссера, разглядевшего в дебютантке яркий талант. Однако и влияние звезд отрицать не стоит — родственность знаков режиссера и актрисы говорит именно об этом. Именно поэтому та встреча не станет последней: в своем следующем фильме «Тень» Кошеверова снова снимет Неелову в главной роли. Впрочем, не будем забегать вперед и вернемся в конец 60-х.

Из всего курса Неелова оказалась единственной студенткой, кто уже на втором году обучения удостоился приглашения в кино на главную роль. Естественно, у нее сразу же появились завистники. Впрочем, вполне вероятно, что она сама в этом виновата — был момент, когда она задрала нос. И даже ее педагог Ирина Всеволодовна Мейерхольд обвинила Неелову в звездной болезни. На этой почве студенты курса даже объявили Марине бойкот и в течение нескольких дней с ней не разговаривали. Но затем это досадное недоразумение рассосалась само собой. Хотя факт остается фактом: из всего курса только Нееловой удасться сделать звездную карьеру в искусстве, несмотря на то, что у нее одной в дипломе по актерскому мастерству «сияла» четверка.

Съемки в «Старой, старой сказке» запомнились Нееловой не только с хорошей стороны. В разгар работы в ее семье случилось несчастье — умер отец. И когда в 1969 году Марина закончила ЛГИТМиК, она вместе со всем курсом должна была отправиться по распределению в Волгоградский ТЮЗ. Но она предпочла остаться в Ленинграде, чтобы не оставлять свою маму одну. Нашлась ей и работа: по совету своей «крестной мамы» в кинематографе — Надежды Кошеверовой — Неелова поступила в штат Театра-студии киноактера при «Ленфильме». Однако после работы у Кошеверовой сниматься ее больше никто не приглашал, и она некоторое время сидела без работы. По ее же словам:

«Я пошла в кино, чтобы через него оказаться в театре. В театре я показываться не могла потому, что, во-первых, страшно боялась, а во-вторых, ни в какой театр, кроме БДТ, живя в Ленинграде, естественно, я не хотела, а в БДТ… Показываться и не быть принятой было равносильно потере уверенности в себе на много лет. Человек, проигрывая, очень теряет в своих запасах. После окончания учебы я так построила свою жизнь в фантазиях: надо будет сняться в каком-то фильме, где я замечательно сыграю и где меня кто-нибудь увидит и пригласит к себе в театр…»

1970 год должен был запомниться Нееловой с самой лучшей стороны, поскольку ее дела шли на лад, причем по всем направлениям — как в творчестве, так и в личной жизни. Начнем с первого. Именно тогда на экраны страны наконец-то вышел ее дебютный фильм «Старая, старая сказка» (он ждал своей премьеры больше года), после которого наша героиня проснулась знаменитой. И практически сразу после этого ее снова пригласили сниматься в кино, причем опять в главной роли.

Фильм назывался «Цвет белого снега», а его режиссерами были москвичи Суламбек Мамилов и Анатолий Васильев, которые только что закончили двухгодичные режиссерские курсы и свой дипломный фильм решили снимать не в столице, а в Ленинграде. Главную героиню они искали среди сотни молодых актрис, но ни одна из них не подходила по типажу (нужна была девушка «с чудинкой», которая должна была сыграть контролершу в метрополитене по имени Надя). Пока однажды ассистент по актерам не обнаружил фотографию Марины Нееловой в картотеке актерского отдела «Ленфильма». Ее пригласили на пробы и практически с ходу утвердили на роль. Однако члены худсовета были против ее кандидатуры, но их убедил Марлен Хуциев, который, воздев руки вверх, буквально прокричал: «Да вы что, обалдели?! Это же вылитая Анни Жарардо!»

Съемки в этом фильме круто изменили не только творческую жизнь Нееловой, но и личную: в процессе работы у нее случился роман с одним из авторов картины — режиссером (и актером — он работал в Театре на Таганке) 30-летним Анатолием Васильевым, который вылился в брачный союз. После этого Неелова переехала с мужем в Москву, где ее тут же пригласили работать в театре. Однако повременим с этой темой и продолжим «личную тему».

Вспоминает А. Васильев: «С Мариной у нас все само собой пошло. Была влюбленность, мы начали, как сейчас говорят, сожительствовать. А потом я перевез ее в Москву (я — коренной москвич). Свадьбу справляли в ресторане „Арагви“, мне хотелось, чтобы все было красиво и по-человечески. Потом, правда, пожалел об этом. Надо было дома торжество устроить, на мой взгляд, в ресторане нельзя отмечать хорошие события. Но тогда меня понесло в псевдоромантику…

Жили мы с Мариной в жуткой развалюхе. Квартира в „хрущевке“ у станции метро „Водный стадион“ была жутко запущенной. Но я сумел сделать из нее приличное жилье. Сам перекрывал полы, ремонтировал. Жили мы с Мариной там замечательно. Один кайф и удовольствие…»

Итак, в Москве Неелова оказалась в свой «именной» год — в собачий (1970). Как написано о нем в гороскопе: «Это хороший год, Собака на своем месте и востребована. Она занята важными делами и даже не ждет признания — ей достаточно того, что она всем нужна».

Оказавшись в столице, наша героиня спустя некоторое время устроилась на работу в один из здешних театров — имени Моссовета. Попала она туда благодаря актеру этого театра Александру Ленькову, с которым судьба свела ее на съемочной площадке фильма «Ждем тебя, парень» весной 1971 года. Картина снималась на «Узбекфильме», и почти все роли в ней исполняли узбекские артисты. Москвичей было несколько, и среди них Леньков и Неелова, которые играли друзей. Леньков влюбился в свою партнершу и взял над ней некое шефство. Например, он одел ее в модные одежды: сшил ей джинсы из… театральной кулисы, а также дубленку из овечьей шкуры, купленной им в Молдавии. Неелова эти ухаживания приняла, но, будучи женщиной замужней, вела себя с Леньковым исключительно как с приятелем. А тот не терял надежды покорить ее сердце. В итоге стал способствовать тому, чтобы Неелова была зачислена в труппу театра, где он играл, — имени Моссовета. Он рассказал о ней директору театра, охарактеризовав уже не как «вторую Анни Жирардо», а как «молодую Раневскую». После такой похвалы молодую актрису пригласили показаться в театр.

М. Неелова вспоминает: «Я начала репетировать в пьесе, и на пятую или шестую репетицию пришел Юрий Завадский (главный режиссер Театра имени Моссовета. — Ф. Р.). Пришел и весь худсовет. Занятые в будущем спектакле артисты очень волновались, а я на почве всеобщего волнения успокоилась. Завадский никак не мог дойти до моего выхода, он на каждом слове всех останавливал: войди снова, повтори, неправильно. Как Станиславский: не верю. Я же все время стояла наготове, и меня такое положение уже начинало раздражать. Ведь то был мой дебют, а они тут разрепетировались и никак не могут остановиться. Да что ж это такое? Только приготовлюсь, а на сцене снова какая-то заминка.

У меня уже был такой напор, что, не выдержав, я выскочила на сцену. Завадский был ошеломлен, а я в течение двадцати минут не давала ему опомниться ни на секунду. Он, оказывается, был не в курсе, что пришел меня смотреть. Его просто попросили прийти на очередную репетицию и сделать замечания. Юрий Александрович удивленно смотрел на меня, пытаясь понять, кто я такая и что вообще происходит. А я играла и думала: только бы мне до конца дойти, показать, на что я способна…»

В 1971 году восхождение Нееловой к вершинам успеха продолжилось. В том году ее «крестная мать» в кинематографе Надежда Кошеверова пригласила «дочь» в свой очередной фильм — «Тень» по комедии Е. Шварца, где актрисе предстояло снова сыграть главную роль — Аннунциату, преданную и самоотверженную помощницу Ученого. Последнего в фильме сыграл Олег Даль, который был партнером Нееловой и в «Старой, старой сказке». Это совпадение будет затем однозначно интерпретировано досужими умами как роман между двумя актерами. Однако на самом деле романа между ними не было, хотя Неелова, по ее же словам, была влюблена в Даля до умопомрачения. Но актер именно тогда женился на другой женщине (кстати, тоже ленинградке) — Елизавете Эйхенбаум и разрушать этот брак вряд ли бы захотел (он продержится до конца его жизни).

После съемок в «Тени» предложения сниматься в других картинах посыпались на Неелову со всех сторон. Причем это были разные картины и роли. Так, в упоминавшемся выше узбекском фильме «Ждем тебя, парень…» (1972) она сыграла свою современницу — комсомолку Люсю, а в телефильме «Принц и нищий» (1972) — Принцессу, в «Сломанной подкове» (1973) — эстонскую девушку из ХIХ века Лейду Петерсон, а в «Монологе» — вновь свою современницу, внучку профессора Нину. Из всего перечисленного самое сильное впечатление как на критиков, так и на зрителей произвела последняя работа Нееловой, которая по праву вошла в сокровищницу советского кинематографа. Кстати, попала туда актриса благодаря собственной настойчивости. Она долго караулила Авербаха в коридорах «Ленфильма», периодически специально пападаясь ему на глаза. Одно из таких «случайных» столкновений и решило исход дела — режиссер обратил-таки внимание на молодую актрису. И, как показало будущее, совершенно не ошибся в своем выборе.

Кинокритик А. Плахов так отозвался о работе героини нашего рассказа в этом фильме:

«Соединение сформировавшейся у Нееловой внутренней темы и соответствующего ей жизненного материала произошло в картине „Монолог“. Актриса играла здесь младшую представительницу семьи с прочно устоявшимися традициями. Профессор Сретенский в исполнении Михаила Глузского олицетворял как бы незыблемость этих традиций. Его дочь (Маргарита Терехова), безвольно плывя по течению в своей не очень-то задавшейся жизни, не устояла перед опасностью разменивания, растрачивания нравственных ценностей. Для общего смысла фильма было чрезвычайно важно, что же принесет с собой внучка, еще не сформировавшаяся как личность, но чутко резонирующая каждой звучащей вокруг нее эмоциональной ноте. Марина Неелова в этой роли воплотила своеобразный синтез земного и духовного, энергии и бездействия, несовершенства и красоты, жажды нового и почитания традиций. В этой заплаканной, обиженной, отвергнутой любимым девчонке было что-то пронзительно узнаваемое, свойственное большинству героинь актрисы начала семидесятых годов. Сквозь инфантильность и экзальтацию „гадкого утенка“ прорывалась покоряющая сила вечной женственности, только лишь деформированной, но неизжитой…»

Не случайно некоторые зарубежные журналисты, отзываясь о «Монологе», показанном на фестивале в Каннах, особо отличали героиню Нееловой. В одной из рецензий этот образ даже был назван самым неожиданным и сложным среди женских типов советского кино со времен Вероники из фильма «Летят журавли».

В 1973 году Неелова снялась всего лишь в одной картине — «С тобой и без тебя» режиссера Родиона Нахапетова, сыграв у него роль батрачки Стеши Базыриной. Партнером актрисы в фильме был Юозас Будрайтис, который играл сельского кулака, влюбившегося в Стешу и насильно увезшего ее на свой отдаленный хутор.

Съемки в этом фильме были для Нееловой тяжелыми. Для того чтобы актриса, которая никогда не жила в деревне, перевоплотилась в батрачку, Нахапетов заставлял ее таскать тяжелый мешок, набитый камнями, в шесть часов утра отправлял на дойку коров, а затем требовал, чтобы она научилась косить лен. Косить Неелова действительно научилась, причем делала это так споро, что бригадир колхоза, где снимался фильм, предложил ей альтернативу: если она внезапно уйдет из кино, то он с удовольствием возьмет ее к себе в бригаду.

В одной из сцен фильма герой Будрайтиса должен был толкнуть Стешу на телегу, а затем отхлестать ее вожжами по спине за то, что она не хотела жить с ним на хуторе и рвалась в колхоз. Чтобы сцена выглядела правдоподобно, Нахапетов долго уговаривал актера сделать все как можно натуральнее.

М. Неелова вспоминает: «На репетиции нехлипкий Юозас толкнул меня на телегу, я — шмяк, звук раздается — кость об кость, дерево о дерево. Я ему говорю: „Юозас, ты меня немножко так направляй все-таки“. Он — мне: „Нет, ты сама как-то выворачивайся, я не знаю, как тебя толкать, у меня же темперамент, я не могу“. И — шарах меня снова. Я вся в синяках: ноги — синие, руки — синие, лицо — побито. Пять раз он меня бьет. Рука у него тяжелая. На крупном плане хорошо видно, как у меня голова при каждом его ударе буквально отлетает от туловища. А Родион задумчиво так: „Нет, как-то ненатурально, давай еще раз“. После очередного дубля Нахапетов снова в раздумьях: „Странно, не могу понять. Так — вроде бы нормально. А в камеру смотрю — как-то ненатурально получается. Ты как следует дай ей!“»

В конце концов сцену сняли, однако, когда прозвучала долгожданная команда «Стоп», на лице Нееловой алели четыре рубца. Однако муки Нееловой были сторицей вознаграждены после выхода картины на экран: за эту роль она была награждена призом «Золотая фемина» на Международном фестивале в Брюсселе.

В 1974 году творческая карьера Нееловой могла круто измениться. Режиссер театра ее мечты — БДТ — Георгий Товстоногов, посмотрев фильм «Монолог», загорелся желанием пригласить актрису в свою труппу. Он попросил завлита вызвать актрису в театр на предмет серьезного разговора. Однако той встрече так и не суждено было произойти, поскольку Неелова получила приглашение играть в труппе театра «Современник».

Кстати, тогдашний муж Нееловой Васильев работал режиссером и актером в Театре на Таганке и имел возможность пристроить свою супругу в этот театр. Но делать этого не стал. Почему? Вот как он сам рассказывает об этом:

«Я категорически не хотел, чтобы Марина шла в „Таганку“. Юрий Петрович Любимов спрашивал: „Что ж ты свою не приведешь?“ — „Потому и не приведу“, — отвечал. Марина — актриса в первую очередь. А у нас — театр функциональных людей, где каждый солдат знает свое место. Маринке это бы точно не подошло. Хотя Петрович приставал: приводи да приводи. Получается, что художественный руководитель настаивал, а я был против. И оказался прав: не ее это театр. Вот Моссовета и „Современник“ — ее…»

В «Современник» Неелову пригласил Константин Райкин. Пригласил потому, что ему требовалась партнерша в спектакль «Валентин и Валентина» по пьесе Михаила Рощина. Неелова какое-то время от этого приглашения отказывалась, боясь своего провала, однако Райкин сумел-таки уговорить ее прийти к нему домой (он жил с родителями в Благовещенском переулке). Он тогда только что вернулся со съемок фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих», где играл татарина Каюма, и был наголо обрит (на дворе была середина 73-го). Чтобы не смущать гостью, Райкин надел на голову парик, но он по ходу беседы пару раз съезжал набок, чем привел девушку в настоящий шок.

Однако они проговорили около четырех часов, после чего Неелова сдалась под натиском хозяина и согласилась играть Валентину (при этом она продолжала играть и в спектаклях Театра имени Моссовета).

После премьеры спектакля народная молва приписала Нееловой близкие отношения с Райкиным-младшим. Что здесь было правдой, а что нет, судить не берусь, лишь приведу на этот счет слова одного из виновников тех слухов — К. Райкина, которые лишний раз доказывают что эти люди — «одной крови»:

«Это сложно… партнерство на сцене и партнерство в жизни — разные вещи. Марина и я — мы совершенно неотменимо тяготеем друг к другу. И всегда так было. Я ну просто умирал от нее, она ко мне тоже хо… нет, „хорошо относилась“ — это не те слова, мы просто жить не могли друг без друга…»

Тем временем к метаниям Нееловой между двух театров вскоре прибавилось еще одно — съемки в кино. В 1976 году режиссер Вадим Абдрашитов пригласил ее в свою картину «Слово для защиты» на роль Валентины Костиной, женщины, обвиняемой в покушении на убийство своего возлюбленного. В роли последнего выступал Станислав Любшин.

Съемки в «Слове…» заставили Неелову жить в напряженном ритме. Днем она играла в «Современнике», вечером мчалась в театр «Моссовета», в два часа ночи, загримированная и готовая к роли, стояла на съемочной площадке, утром вновь летела на репетицию в «Современник». Это был такой цейтнот, что Неелова почти не заметила, как в том 76-м ее удостоили звания лауреата премии Ленинского комсомола за воплощение образов современника в кино. В итоге дело кончилось тем, что однажды во время репетиции спектакля «Записки Лопатина», где героиня Нееловой должна была лечь на кушетку, она… заснула. Ее разбудила Галина Волчек, которая тут же и поставила вопрос ребром: пора окончательно определяться с театрами. И Неелова выбрала «Современник», а вернее — Волчек. В «Современнике» Неелова с ходу получила сразу четыре роли: Ларису в «Четырех каплях», Веронику в «Вечно живых» (обе пьесы — Виктора Розова), Нику в «Записках Лопатина» Константина Симонова и Виолу в «Двенадцатой ночи» Уильяма Шекспира. Как писал в те годы критик Н. Лейкин:

«Так и подмывает сказать о молодой, недавно вступившей в труппу московского театра „Современник“ актрисе „сакраментальную“ фразу: „На театральном небосклоне взошла новая актерская звезда…“ Сами собой „стекают“ с пера эпитеты — естественная, непосредственная, искренняя, органичная, трепетная и т. д. и т. п. Все верно применительно к образам, созданным Нееловой, к ее сценическому существованию в них. И вместе с тем все эти эпитеты слишком общи и потому недостаточно точны и выразительны для определения ее актерского своеобразия и актерской притягательности: кого бы, в каком бы блистательном актерском окружении ни играла Неелова, она всегда — магнит (или магнитик) зрительского внимания, зрительского погружения в творимую ею жизнь человеческого духа…»

Не оставался в стороне и кинематограф — до конца того десятилетия Неелова сыграла еще несколько ролей в кино и на телевидении: т/ф «Ольга Сергеевна» (1975; Лена), т/ф «Просто Саша» (главная роль — медсестра Саша Неродова), т/сп «Шагреневая кожа» (Полина), т/сп «Вечно живые» (главная роль — Вероника) (все — 1976), «Ошибки юности» (1977; главная роль — Полина; фильм вышел на экраны в 1989 году), «Враги» (жена Якова Бардина Татьяна), т/сп «Между небом и землей» (Микаэлла) (оба — 1978), т/ф «Красавец-мужчина» (главная роль — Зоя Васильевна), «Фотографии на стене» (главная роль — Нина Георгиевна), т/сп «Двенадцатая ночь» (две главные роли — Виола и ее брат Себастьян) (все — 1979), «Осенний марафон» (1979).

Ролей могло быть и больше, если бы Неелова сознательно не отказывалась от многих предложений. Почему? Она не видела в них достойного своего таланта материала. Позднее она выскажется на этот счет следующим образом: «Самый мой любимый фильм — „Монолог“. А нелюбимые я даже не хочу вспоминать. Они есть, и я вообще в последнее время боюсь сниматься в кино. Причины разные. Из всего того, что я играю в театре, я не назову ни одной роли, которую хотела бы исключить из своего списка. А в кино я не могу тем же похвастаться. И назвала бы только несколько фильмов, за которые мне не стыдно: все остальные готова вычеркнуть. И, к ужасу своему, я понимаю, что это так и будет продолжаться. Кого-то одного винить нельзя…»

Из всего приведенного выше списка выделим два фильма. Первый — телефильм «Фотографии на стене» (премьера — 16–17 мая 1979 года), который снял тогдашний муж Нееловой Анатолий Васильев. Почему мы обратили внимание на эту ленту? Во-первых, это очень хорошее кино. Во-вторых, оно подвело черту под первым браком Нееловой. Еще на стадии съемок начал трещать по швам семейный союз актрисы с режиссером Васильевым. Подруга Нееловой, известный тренер по фигурному катанию Татьяна Тарасова, расскажет в одном из интервью, как Неелова, после бурных ссор с мужем, приезжала к ней в 4 часа утра на машине, чтобы пересидеть очередную размолвку с мужем.

Несмотря на семейные неурядицы, фильм супруги довели до логического конца, после чего приняли решение расстаться. Сбылось предсказание гороскопа, о котором речь у нас шла выше.

Рассказывает А. Васильев: «Мы вместе прожили восемь лет. Почему расстались? У каждого свои тараканы в голове. С тех пор мы с Мариной не общаемся. В отличие от многих моих коллег по актерскому цеху я расстаюсь раз и навсегда. Не умею поддерживать отношения, когда они становятся „двуязычными“. Не понимаю, когда бывшие мужья-жены обнимаются, целуются. У меня так не принято. Таким уж родился…»

Вторым фильмом из приведенного выше списка стоит назвать «Осенний марафон», где Неелова сыграла одну из лучших своих работ в кино — машинистку Аллу, любовницу Бузыкина. Режиссером фильма был Георгий Данелия, который впервые обратил внимание на Неелову в 1970 году, посмотрев фильм «Цвет белого снега», где она, как мы помним, играла контролершу в метро. Правда, фамилии молодой актрисы он не запомнил, но ее прекрасное лицо запечатлелось в его памяти надолго. В итоге он решил разыскать Неелову и пригласить ее на роль Аллы. Однако в результате, когда Неелова приехала на «Ленфильм» и предстала перед Данелией, он был настолько разочарован ее внешним видом (за минувшие восемь лет актриса повзрослела и уже была мало похожа на ту юную девушку, снимавшуюся в одном из своих первых фильмов), что не смог этого скрыть. Увидев кислую физиономию Данелии, Неелова всплеснула руками: «Как же вам не стыдно! Вы же режиссер — могли бы скрыть свое разочарование, а оно у вас буквально на лице нарисовано!»

Самое интересное, но Данелия сделал пробы с Нееловой, и они развеяли все его сомнения — лучшей исполнительницы Аллы представить себе было сложно. По словам актрисы:

«Мы встретились с Данелией на съемочной площадке впервые, и, как всегда, у меня очень сложным оказалось начало работы. Почти треть картины спорили, опровергали друг друга, но потом как-то вдруг мы начали соглашаться со всем, что предлагалось им или мной…»

«Осенний марафон» собрал в прокате 22,3 млн зрителей и был удостоен наград на фестивалях: в Сан-Себастьяне (1979), Душанбе (1980), Шамрусе (1980). В 1981 году создатели фильма были удостоены Государственной премии РСФСР.

Помимо этих двух фильмов Неелова снялась в тот период еще в четырех лентах, причем три из них были телевизионные: т/ф «Просто Саша» (режиссер Всеволод Плоткин; 1976), т/сп «Между небом и землей» (Валерий Фокин; 1978), т/ф «Красавец-мужчина» (Маргарита Микаэлян; 1979), х/ф «Ошибки юности» (Борис Фрумин; 1978 — выход в 1988).

В 1980 году М. Нееловой было присвоено звание заслуженной артистки РСФСР.

О том, как иной раз трудно даются Нееловой ее роли, особенно в кино, можно судить по ее интервью, данному в 1982 году. Цитирую:

«Надо сказать, что в отличие от театра, где никто мне не говорит, что у меня ужасный характер, в кино, пожалуй, думают именно так. Хотя я считаю, что характер у меня не ужасный, а он у меня просто есть. Но так или иначе, мои встречи с режиссерами в работе почти всегда упираются в споры, что вызывает у режиссеров негодование. Бывают съемки в ужасающей атмосфере, когда тебя колотит от одного только затылка режиссера. На одном фильме у нас возникла взаимная ненависть, он меня не мог видеть, я его. Причем только на площадке. За ее пределами общаемся нормально. Перед камерой — полная несовместимость, разные группы крови. Потом я посмотрела фильм — он мне понравился…

В чем же дело? Наверное, в моих, я не назвала бы их чрезмерными, требованиях. Во-первых, я хочу, чтобы к артисту в кино относились с уважением. Во-вторых, чтобы артист имел право высказать свое мнение и чтобы к нему в какой-то степени прислушивались. В-третьих, чтобы режиссер четко знал, чего он хочет, и мог бы об этом рассказать актеру…»

Первая половина 80-х принесла актрисе целую вереницу интересных ролей в театре и кино. На сцене «Современника» она сыграла: Олю Соленцову в «Спешите делать добро», маркизу Чибо в «Лоренцаччо» (оба — 1980), Машу в «Трех сестрах» (1982), Елену в «Близнеце» (1984).

Снялась в картинах (в большинстве — телевизионных): «Дамы приглашают кавалеров» (1981; главная роль — товаровед Аня Позднякова), т/ф «Фантазии Фарятьева» (1982; главная роль — Александра), т/ф «Карусель» (главная роль — скульптор Анна), т/ф «Транзит» (главная роль — Татьяна Шульга) (оба — 1983), т/ф «Чужая жена и муж под кроватью» (1984; Лизанька).

В «Дамы приглашают кавалеров» Неелова впервые встретилась на съемочной площадке с популярным актером Леонидом Куравлевым. Он играл мужчину, который влюбляется в героиню Нееловой, просит ее выйти за него замуж, а она, поначалу вроде бы согласившись, в итоге отказывает.

В «Фантазиях Фарятьева» актриса согласилась сниматься, поскольку режиссером там был ее давний и хороший знакомый Илья Авербах, снявший «Монолог». Там ее возлюбленным был Андрей Миронов.

В «Карусели» Нееловой вновь пришлось играть любовь с Юозасом Будрайтисом (они вместе снимались в «С тобой и без тебя»).

В «Транзите» партнером Нееловой был Михаил Ульянов.

Но это были ее экранные любови, а что же происходило с актрисой в реальной жизни? Там с ней произошла любовь из разряда роковых.

Эта история случилась в 1984 году. Причем тот год сложился для Нееловой двояко: с одной стороны, она потеряла хорошего друга, с другой — нашла любимого. В первом случае речь идет о знаменитой актрисе Фаине Раневской, с которой Неелова близко сошлась в конце 70-х. Эта дружба длилась несколько лет и умерла вместе с Раневской — 19 июля 1984 года. Почти сразу после этого в жизнь Нееловой вошел шахматист Гарри Каспаров, с которым она познакомилась в гостях у пианиста Владимира Крайнева.

Скажем прямо, этого выбора от нее мало кто ожидал, поскольку спортсмен был моложе ее на 16 лет. А свела их вместе… политика. Дело в том, что Неелова служила в театре «Современник», который считался одним из оплотов либерального движения в советском искусстве. Поэтому Каспаров, бросивший перчатку чемпиону мира и любимцу кремлевских властей Анатолию Карпову (их матч проходил в конце 1984 — начале 1985 года), мгновенно стал героем либеральной общественности. Свои отношения с актрисой шахматист описал в книге «Дитя перемен» следующим образом:

«Наше близкое общение с Мариной Нееловой продолжалось более двух лет (1984–1986. — Ф. Р.). Она была старше меня, как и все мои тогдашние подруги. Отчасти потому, что я очень быстро повзрослел. Но гораздо больше из-за того, что ровесницы, как правило, стремились поскорее выйти замуж. Об этом, разумеется, я не мог и помыслить, так как готовился к первому своему матчу на первенство мира (в 1985 году Каспаров все-таки обыграл Карпова и стал чемпионом мира. — Ф. Р.). Все — мое здоровье, мои тренировки, мои устремления — было подчинено этой цели. С другой стороны, я был нормальным молодым человеком с обычными потребностями и желаниями. И отнюдь не был монахом.

Марина тем и устраивала меня, что не хотела замуж. Она понимала истинную природу моей борьбы и оказывала мне поддержку и опору (вспомним гороскоп женщины-Собаки: „Они живут во имя идей гуманизма, защищают всех обиженных, обездоленных и осиротевших. Именно они являются чаще всего активистками разных движений по защите, работниками комитетов по спасению и считают своей миссией помощь другим“. — Ф. Р.). Мы имели много общих друзей среди писателей и художников. Она оказалась в элитарном московском театре „Современник“ после успешно сыгранной роли женщины, брошенной своим любовником в фильме „Монолог“. Театральный критик однажды сказал о ней: „По сцене она двигается, как беспокойная кошка… У нее голос избалованной девочки и эротичная внешность, которая электризует публику“. Вне сцены говорили, что „она — та женщина, которая прячет свою душу глубоко внутри, выпуская наружу злобные слова, словно роза — шипы“. Короче говоря, это была неординарная женщина, и неудивительно, что молодой человек 21 года очаровался ею.

По природе своей я щедрый парень, и мне доставляло огромное удовольствие покупать ей подарки во время моих поездок за границу. Но в 1986-м я был сильно озабочен приготовлениями к матч-реваншу со всеми утомительными ограничениями, вытекающими из этого. Я почти перестал видеться с Мариной. Расставание становилось неизбежным. Поэтому я был полностью уверен в том, что ребенок, которого она носила, не мог быть моим. Каждый из нас уже имел отдельную личную жизнь. Я попытался выбросить все это из головы и сосредоточиться на шахматах…».

4 февраля 1987 года Неелова действительно родила девочку, которую назвала Ника (кстати, так же звали героиню, сыгранную актрисой в спектакле «Записки Лопатина» К. Симонова).

Рождение ребенка, безусловно, сказалось на творческой активности Нееловой — она практически перестала играть в театре, сниматься в кино. На сцене она играла всего лишь несколько ролей в спектаклях: «Кто боится Вирджинии Вульф?», «Крутой маршрут». В кино вышли всего лишь три фильма с ее участием: т/ф «Следствие ведут знатоки» — Дело № 18 «Полуденный вор» (1985; главная роль — Раиса Глазунова), «Мы веселы, счастливы, талантливы» Александра Сурина (1986; главная роль — Ляля), «Дорогая Елена Сергеевна» (главная роль — Елена Сергеевна) (оба — 1988).

В последней картине Неелова впервые встретилась с режиссурой мэтра советской кинематографии Эльдара Рязанова. Картину снимали в кратчайшие сроки (22 дня) в августе — сентябре 1987 года. Неелова играет учительницу математики Елену Сергеевну, к которой домой приходят ее ученики-десятиклассники под видом поздравить ее с наступающим днем рождения. На самом деле цель у них иная — уговорить учительницу посодействовать им в получении хороших отметок за экзаменационные работы, которые она должна будет завтра оценивать вместе с экзаменационной комиссией. Эти оценки необходимы ученикам, чтобы осенью благополучно поступить в вузы. Однако учительница слишком принципиальный человек, чтобы пойти на такой подлог. И тут ученики из недавних «лапочек» мгновенно превращаются в монстров — начинают самым форменным образом запугивать учительницу, терроризировать ее и угрожать.

Фильм относился к разряду социальных и сигнализировал обществу об опасной тенденции — что в молодом поколении ширится прослойка циничных и бездуховных людей, для которых цель оправдывает средства. Однако широкого внимания картина к себе все-таки не привлекла: в прокате она заняла 14-е место, собрав на своих сеансах 15, 9 млн зрителей.

А теперь отвлечемся на время от творчества Нееловой и попробуем взглянуть на нее в быту. Сделать это нам помогут ее собственные слова, сказанные в различных интервью в 80-е годы:

«Я совершенно не способна на активный отдых, никогда не смогла бы заниматься туризмом, не люблю ходить просто в гости. Хорошо себя ощущаю только в кругу очень близких мне людей…»

Вспомним гороскоп Собаки: «Прежде чем записать кого-то не только в друзья, но и всего лишь в приятели, Собака подвергает человека строгой оценке по своеобразной системе ценностей и координат. В итоге такой отсев проходят немногие. У нее узкий круг друзей, но все надежные и проверенные».

И снова слово — Нееловой: «Я — эмансипированная женщина, полностью уравненная в правах с мужчиной, ни от кого не зависящая. Я могу сама заменить колесо у автомобиля, вбить гвоздь, передвинуть диван и так далее. Но как иногда хочется быть слабой, нежной, ничего не умеющей, просто женщиной!..

У меня ужасный характер! Ужасный! Мне все плохо, у меня же не бывает хорошо. Если меня спрашивают: „Марина, у тебя все хорошо?“ — у меня все плохо. Потому что я начинаю заранее программировать свою жизнь, понимая, что никакой программе она не поддается. Но мне нужно знать, что вот я завтра должна уехать. Я начинаю ворчать, если я не уезжаю. А если мне говорят: „Хорошо, ты уедешь“, — то думаю, почему я уезжаю, когда нужно сделать то-то. Или устала, мне нужно отдохнуть. Но сказали, что завтра выходной, — и это ужасно, потому что вместо того, чтобы работать, я буду отдыхать. И все у меня плохо. Солнце — плохо, потому что в этот день я снимаюсь, когда могла загорать. Но если дождь — тоже плохо, потому что я могла в этот день работать. Никогда я не испытываю покоя! И вокруг меня люди близкие — тоже, потому что уж им-то я не даю быть спокойными никогда.

Если получаю новую роль, то первое, что говорю: „Я завалюсь в ней, абсолютно, с позором провалюсь!“ Если же не очень проваливаюсь и мне говорят: „Вот видишь!“ — я все равно нахожу какие-то выходы отрицательных эмоций. У меня положительных эмоций не бывает…»

В начале 90-х годов Неелова записала на свой счет еще три кинороли: в телефильме Михаила Козакова «Тень, или Может быть, все обойдется» (1991; главная роль — певица Юлия Джули), в фильме «Ты у меня одна» Дмитрия Астрахана (1993; главная роль — Наталья Семенова; за эту роль актриса получила «Нику-93», кроме этого, фильм собрал призы семи различных кинофестивалей), в картине Евгения Татарского «Тюремный романс» (1994; главная роль — следователь прокуратуры Елена Андреевна Шемелова, влюбившаяся в заключенного), в «Первой любви» Романа Балаяна (1995). Фильмы неравнозначные по своей художественной ценности, а некоторые (вроде «Тюремного романса») и вовсе слабые. Судя по всему, единственное, что толкало Неелову сниматься в подобных «Романсах» — необходимость зарабатывать на жизнь. Ведь она тогда была матерью-одиночкой. Правда, длилось это одиночество не вечно.

Еще в 1992 году театральные круги облетела весть о том, что Неелова собирается покинуть страну. Эти слухи родились после того, как актриса отправила в Париж свою дочь Нику, которой было пять лет (мать просто испугалась за ее будущее в объятой ельцинскими реформами стране). Отправила не к кому-нибудь, а к дипломату Кириллу Геворгяну, с которым у нее завязались близкие отношения в конце 80-х (именно он отвозил Неелову в родильный дом в феврале 1987-го). После отъезда дочери многие полагали, что следом последует и сама Неелова. Тем более, что в ее жизни заканчивался очередной 12-летний астрологический цикл и впереди маячил ее «именной» год Собаки (как мы помним, в 1970 году он привел к тому, что Неелова сменила место жительства — из Ленинграда переехала в Москву, причем тоже по семейным обстоятельствам — выйдя замуж за Анатолия Васильева). В итоге вышло как по написанному — в свой «именной» 1994-й (в апреле) Неелова действительно уехала во Францию к дочери и Кириллу Геворгяну, который стал ее законным супругом (родившись в 1953 году, он в 1975-м окончил МГИМО и затем работал в МИДе).

Уехав за границу (супруги жили за территорией российского посольства — на углу улиц Грез и де Камп), Неелова не осталась без любимого дела — с осени 94-го она стала приезжать на родину, для того чтобы играть в «Современнике» свои спектакли: «Анфиса», «Крутой маршрут», «Кто боится Вирджинии Вульф?», «Ревизор», «Три сестры». Короче, все развивалось так, как было написано в ее гороскопе на год Собаки: «Хороший год, Собака на своем месте и востребована. Она занята важными делами и даже не ждет признания — ей достаточно того, что она всем нужна».

За рубежом Неелова жила около двух лет. А летом 1996 года на президентских выборах победу вновь одержал кумир либералов Борис Ельцин (а не коммунист Геннадий Зюганов), и Неелову с мужем вновь потянуло на родину. Она вновь снялась в полнометражном кино в центральной роли — сыграла жену городничего Анну Андреевну в фильме Сергея Газарова «Ревизор». А осенью приняла участие в гастрольной поездке «Современника» в США. На Бродвее театр показал два своих лучших спектакля: один из разряда классики — чеховские «Три сестры», другой из разряда «либерального манифеста» — «Крутой маршрут» Е. Гинзбург. Публика, естественно, была в восторге, особенно по поводу второго спектакля (в США почти вся либеральная общественность занимает проеврейские позиции). В итоге 18 мая 1997 года «Современнику» была вручена почетная награда в области театрального искусства «Drama Award». В России это событие широко отмечалось в здешних СМИ, что тоже понятно: здесь сошлись интересы двух либеральных элит — российской и американской.

После поездки в США Неелова перебралась с семьей из Парижа в Москву, поскольку ее мужу предоставили здесь новую работу — он стал заместителем директора Правового департамента МИД РФ. В связи с этим критик А. Соколянский писал: «У Марины Нееловой есть все данные, чтобы стать сегодня лучшей трагической актрисой российской сцены — вопрос в том, хочется ли ей этого. Амплуа роскошной мелодраматической красавицы в зрелости, если рассуждать по-человечески, столь же заманчиво, а душевных затрат требует куда меньше. Скоро Неелова должна сыграть героиню тургеневского „Месяца в деревне“. Спектакль ставит Роман Виктюк, умеющий соблазнять больших актрис пышными прелестями звездного положения… В его спектакле трагический талант Нееловой почти не имеет шанса раскрыться. Впрочем, в каком бы качестве ни появилась на сцене Марина Неелова, зрительская любовь и признательность ей обеспечены».

Скажем прямо, спектакль Виктюка и работа в нем Нееловой не оставили у публики глубокого следа. То же самое можно сказать и про ее роли в кино — их практически не было. Разве что небольшая роль в фильме Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник» (1998), где Неелова сыграл мать главного героя, Андрея Толстого. Кстати, это был первый (и пока единственный) опыт работы Нееловой с Михалковым.

В 2001 году актриса сыграла на сцене королеву Елизавету в спектакле Римаса Туминаса «Играем Шиллера!». А в следующем году снялась сразу в двух фильмах: сериале «Азазель» по Б. Акунину (роль злодейки — леди Эстер) и фильме «Леди на день» (главная роль — Анни).

С августа 2003 года Неелова вынуждена вновь жить на две страны — ее мужа снова назначили послом, на этот раз в Нидерландах. А спустя год в творческой биографии Нееловой произошло одно из главных событий за последние десятилетия. 5 октября на «Другой сцене» в «Современнике» она потрясла всю театральную общественностью тем, что сыграла роль… мужчины. Речь идет о роли Акакия Акакиевича Башмачкина из гоголевской «Шинели» в одноименном спектакле ее «сородича» по гороскопу — режиссера Валерия Фокина, — того самого, который снимал Неелову в телефильмах «Между небом и землей» (1978) и «Транзите» (1983). Как расскажет позже сам режиссер, идея задействовать в этой роли именно Неелову родилась случайно. Как-то он поделился с фотографом Юрием Ростом идеей поставить «Шинель», но сказал что, не знает, кого взять на главную роль. «Возьми Марину Неелову», — последовал парадоксальный ответ. По словам Фокина: «Я думал ровно секунду».

О том, как Неелова вживалась в эту роль, рассказывает журналистка Е. Ямпольская: «Для Нееловой сделали „скальп“ — лопоухий, с собранным в гармошку лбом и седой растительностью неопределенного направления. Чужие руки — перчатки телесного цвета с рельефом старческих вен. Мешковатый вицмундир, стоптанные башмаки на раскоряченных щуплых ножках, щечки — впалые землистые, глаза прикрыты кожистой пленкой, кажется даже, что торчит вперед острый подбородок. Дребезг вместо голоса. Словоохотлив был автор, а Башмачкин, как известно, изъяснялся преимущественно междометиями и предлогами, так что текста осталось в лучшем случае полстранички. Женщина играет мужчину — момент всегда пикантный. Фокин сразу дает публике то, о чем она втайне от себя мечтала, дабы впредь к вопросу о перемене пола не возвращаться. Акакий Акакиевич расстегивает мотню, шарит рукой в поисках чего-то незначительного, приговаривает: „П-с-с, п-с-с, п-с-с…“. Оправился в горшочек, выплеснул содержимое из шинели „на улицу“. Башмачкин — не живой труп. Гораздо страшнее — влюбленный труп, мечтательный труп. Мечта его и любовь — шинель. Когда прежняя конструкция лежала в руинах, на сцену гордо и величаво взошла новая. Из темного сукна с лучшей кошкой по воротнику. И за несколько минут была проиграна целая любовная история: робкий флирт (без особой надежды на взаимность), жар обладания, сладкая хозяйская тирания… Это страсть с первого взгляда. Объятия Башмачкина с „подругой жизни“, новой шинелью, горячи и нерасторжимы. В разлуке — смерть. Гоголевский Акакий Акакиевич, если помните, принарядившись, вдруг пустился было рысцой за какой-то шляпкой. Для Фокина и Нееловой это невозможно. Изменить шинели со шляпкой их герой не смог бы ни при каких обстоятельствах…»

А вот какие впечатления оставила об этом же спектакле М. Квасницкая:

Данный текст является ознакомительным фрагментом.