Цесаревна, дочь Петра

Цесаревна, дочь Петра

Она была дочерью императора Всероссийского Петра Великого и с рождения предназначалась для славы и счастья. Монарший батюшка души в ней не чаял, называя в ее честь и корабли, и деревни. Она родила сына – будущего императора Петра III. Но сама оказалась не при власти, забытая потомками. Хотя именно ей, Анне Петровне, выпало однажды сыграть ключевую роль – не будь ее, судьба российского трона повернулась бы в иную сторону.

Ее умная мать Марта Скавронская, ставшая Екатериной Алексеевной, «полюбовницей» великого Петра, ждала ребенка в смятении: неугомонный Петр снова начал вспоминать давнюю пассию Анну Моне. Екатерина позвала ведунью. Та посоветовала немыслимое: «Родишь девочку – назови Анной!» Екатерина ошарашенно замахала руками: «Эдак станет Петруша дочку звать, а о Монсихе думать!» Но ведунья не сдалась: «Все наоборот повернется: будет у царя одна любимая Аннушка – другую он напрочь забудет!»

Так и вышло. Петр настолько полюбил дочку, что сам носил ее на руках, разговаривая, как со взрослой. И если Аннушка кивала, царь громогласно извещал: «Аннушка согласна. Значит, дело решено!» И дело решалось…

Время шло. К черноволосой Аннушке Бог ниспослал в царскую семью беленькую Лизоньку. Теперь царские шхуны стали называться «Анетка» и «Лизетка». Хоть Аннушка и была старшая, но верховодила в детских играх шумная, озорная Лизавета. Никого не боялась – могла безо всяких церемоний прямо при всех залезть на колени к царственному отцу. «Ты моя шустрая! – смеялся Петр, но глазами искал старшую дочку. – А ты моя тихая!»

Сестрички были неразлучны. Лизавета заводила проказливые игры, но серьезных решений без сестры никогда не принимала – сначала смотрела в черные глаза Аннушки, будто искала в них одобрения. В 1712 году обе девочки – 4-летняя Аннушка и 3-летняя Лизонька, – путаясь в длинных и тяжелых парадных платьях, шли вслед за родителями вокруг празднично украшенного аналоя в наспех сколоченной небольшой церквушке, на месте которой впоследствии встанет Исаакиевский собор. Церемония была парадной, пышной и чрезвычайно значимой для Романовых и всей России – Петр Первый венчался с Екатериной, а две их дочки становились «привенчанными» – законными детьми, а значит, наследницами престола.

Аннушка, крепко держась за материну юбку, очень боялась упасть. Стоявшие вокруг придворные напирали, при двигаясь к аналою, и едва Романовы обошли круг, ринулись с поздравлениями. Аннушка упала и заплакала. «Тише, сестрица, перестань!» – кинулась к ней Лизонька. Так они и стояли, обнявшись, – две крошечные девочки, черненькая и светленькая. «Ну точно два ангелочка!» – ахнула старуха княгиня Голицына. Но Аннушка вдруг закричала в ужасе: «Не хочу быть ангелом! Хочу быть живой!»

^{Л. Каравакк. Предсвадебный портрет царевны Анны Петровны. 1725}

…Император Петр Великий умирал. Он хрипел, задыхался, кричал что-то в горячке. Анна истово молилась – 27 января ей должно было исполниться 17 лет, и она с каким-то отчаянием верила, что батюшка поправится ко дню ее рождения. 26 января 1725 года Петру действительно стало лучше. Он попросил аспидную доску и написал: «Отдать все…» Увы, дальше пальцы отказались ему повиноваться, и император прошептал: «Позовите Анну!»

За цесаревной кинулась целая процессия. Девушка плакала в своей светелке. Такую, заплаканную, с красными глазами, ее и подвели к императорской постели. Батюшка взглянул ужасными, измученными очами, видно, уже не узнал, да и говорить не мог.

Анна бросилась к отцу. Но ноги не держали, и девушка скатилась на пол. И тут огонь с прикроватных свечей перекинулся на ее накидку. Анна закричала. Все, забыв об умирающем, кинулись тушить пламя. Цесаревна потеряла сознание. Последнее, что услышала, – чей-то жуткий крик: «Ужасное предзнаменование – не к добру!»

Да какое же может быть добро, если Анна осталась без родителя? Конечно, слава богу, жива матушка Екатерина Алексеевна. Но ведь Анна с детства – батюшкина дочка. Мать вечно в дворцовых хлопотах, а то и в интригах. Вот и ныне о собственном восшествии на престол хлопочет, а Александр Меншиков, фаворит завсегдашний, ее изо всех сил поддерживает.

В ту ночь, после смерти Петра, по дворцу носились пересуды: «Кому император велел «отдать все»? Неужто Анне – ведь ее позвал!» Цесаревна заперлась, рыдая, в своей светелке. Будь на ее месте другая, вышла бы из светелки, кликнула «ближний круг» да объявила себя, а не мать с Меншиковым, законной наследницей. Никто бы и возразить не посмел – все помнили, что сказал умирающий император: «Отдать все… позовите Анну!» И вся жизнь – и ее самой, и всей России – пошла бы по-иному. Но цесаревна к придворным не вышла – помнила волю отца, выраженную в брачном договоре, который Петр подписал с женихом Анны от ее имени.

Душа Анны давно не лежала к этому браку. Конечно, батюшка хотел как лучше – счастья любимой дочери. Еще 4 года назад, в 1721 году, в Петербург прибыл племянник шведского короля, герцог Голыптейн-Готторпский – молодой и обходительный Карл-Фридрих. Придворные сразу зашептались, что сей юный голштинец, наследник шведского престола, собирается просить руки одной из дочерей Петра, вот только какой, сам император еще не решил.

Услышав о возможном замужестве, Аннушка пришла в панику. Думала: то ли молить матушку, то ли кинуться в ноги батюшке? Как же можно уехать куда-то далеко в незнакомую страну? И как можно жить без батюшки?! На Пасху 1722 года Карл-Фридрих, уже вполне освоившийся при русском дворе, настолько, что начал звать Романовых батюшкой и матушкой, спросил Екатерину: «А можно ли похристосоваться с принцессами?» Императрица ободряюще улыбнулась: «Конечно!» – и кивнула Анне.

Та вспыхнула: ведь, христосоваясь, следует поцеловаться! Робкая Аннушка отпрянула. И тут, ничуть не смущаясь, подскочила озорница Лизонька: «Сперва со мной!» – и подставила принцу свои губы для поцелуя. По дворцу тут же поползли пересуды о том, что бойкая Лизонька нравится Карлу-Фридриху более своей тихой сестрицы. Однако Петр объявил, что предназначил жениха для старшей дочери. Супротив царской воли не пойдешь. И 24 ноября 1724 года был подписан брачный контракт принца Карла-Фридриха и Аннушки. Составленный лично Петром документ оказался не просто неожиданным – невероятным. Императорская дочь приносила небогатому принцу огромное приданое, однако новобрачные отрекались отныне и навсегда от всех претензий на российский престол. Даже доверенные лица царя ахнули. Они-то знали, что старшая дочь была воспитана Петром по его собственным идеям: девушка интересовалась государственными, дипломатическими и морскими делами России, часто вместе с отцом посещала верфи, где строились корабли. Она была образованна, знала пять языков – французский, немецкий, итальянский, шведский и финский. Однако дальновидный император понимал, что его тихая, скромная Аннушка не годится для «бурных тронных интриг» и будет не в состоянии удержать в руках вечно шатающуюся власть. Иное дело – ее будущий сын! Вот кого предназначил Петр для российского трона. И потому в брачном контракте предусматривалось главное условие: сын Анны должен прибыть в Петербург и воспитываться самим российским императором, с тем чтобы стать его наследником. Но этому сбыться не удалось. Петр умер, даже не успев выдать Аннушку замуж…

Только спустя четыре месяца, 21 мая 1725 года, следуя планам покойного супруга, Екатерина выдала Анну замуж за голштинского принца. Правда, к тому времени уже стало ясно, что шведского престола ему не видать – на столь лакомый кусок нашлись иные претенденты. В утешение Екатерина ввела зятя во вновь образованный Верховный тайный совет и приблизила к трону.

Но надежды на счастье не оправдались. Герцог не старался выказать Анне ни любовь, ни нежность, ни хотя бы уважение. В первую же брачную ночь он не явился в покои новобрачной – всю ночь пропьянствовал с дружками, видно, столь противно было ему являться к супружескому ложу. Сама же Анна всю ночь горько проплакала, вспоминая жуткое предзнаменование той ночи, когда не стало батюшки: свою горящую накидку и чей-то зловещий крик: «Ужасное предзнаменование – не к добру!» Все не к добру…

Ну а когда в 1727 году скончалась матушка Екатерина, стало еще хуже. Заграбаставший власть Меншиков и до того-то не любил Анну. У светлейшего были свои помыслы о троне, а тут Анна со своим брачным контрактом – единственным законным завещанием, оставшимся от Петра Великого. Словом, Меншиков поспешил избавиться от цесаревны, объявив голштинскому принцу: «Пора вам, батюшка, домой ехать!»

Коварный фаворит обманул во всем: приданое урезал, драгоценности взять не разрешил, даже кареты хорошей в дорогу не дал. Немудрено, что отношение мужа к Анне ухудшилось. Едва обосновавшись в своем городе Киле, Карл-Фридрих пустился во все тяжкие: начал кутить, соря последними деньгами. Анна рыдала. Мучения усугублялись еще и тем, что цесаревна ждала ребенка. 10 февраля 1728 года Анна Петровна родила сына – Карла-Петра-Ульриха. Но супругу на это было уже наплевать: он давно не заходил в комнаты жены, даже обедал отдельно. И только магистрат Киля побеспокоился о подарке для юной матери – ей преподнесли серебряную колыбель, обитую внутри синим бархатом. Однако не прошло и месяца, как 4 марта 1728 года Анны Петровны не стало. А ведь ей только исполнилось 20 лет. Правду говорят, ангелы на земле не живут. И хоть не хотела Аннушка быть ангелом, да пришлось стать…

Похоронить себя она завещала на родине – в Петербурге. И вот на корабле «Рафаил» генерал-майор Иван Бибиков привез тело цесаревны в Кронштадт, и 12 ноября 1728 года Анну Петровну Романову похоронили в Петропавловском соборе рядом с отцом и матерью. Церемония прошла более чем скромно. О загубленной судьбе тут же забыли.

Однако прошло 14 лет и к петербургскому двору, где уже правила императрица Елизавета Петровна, дочь Петра и сестра Анны, прибыл тщедушный 14-летний подросток – племянник Карл-Петр-Ульрих Голштинский. Вот ему-то были оказаны всевозможные почести. Все знали: он – будущий император России Петр III.

Так Елизавета исполнила волю батюшки. Вот только императрица, обожавшая народные песни, не могла слышать одну:

Жила-была царевна – дочь грозного Петра.

Поехала в Голштинию, да там и померла…

Разлука ты, разлука – чужая сторона!

Никто нас не разлучит, лишь мать сыра-земля…