Круг общения

Круг общения

В Москве я начал знакомиться с деятелями новой России. Один из них был моим старым другом – Борис Золотухин, адвокат, правозащитник, в свое время изгнанный из адвокатуры и из партии за защиту Александра Гинзбурга. Другого, Егора Гайдара, я знал, когда он был еще подростком. В семидесятых мы жили на улице Черняховского, рядом с 152-й школой, где моя жена преподавала в старших классах литературу. В девятом и десятом классах одним из лучших ее учеников был Егор Гайдар.

Мы встретились с ним уже во время одного из моих приездов в Москву, и он сказал:

– Вы, наверное, не помните, когда вы переезжали в новую квартиру, я был одним из тех, кто перетаскивал ваши вещи.

Другим перетаскивавшим был его друг и одноклассник Юра Заполь, в новые времена ставший одним из тех, кого называют олигархами. Один из владельцев преуспевающей компании «Видео Интернейшнл», он недолго наслаждался своим положением. Несколько лет назад умер от рака, не дожив до пятидесяти лет. В начале девяностых я познакомился с молодыми политиками Аркадием Мурашевым (он тогда был начальником московской милиции) и Сергеем Юшенковым, который был в армии, в молодые годы успел дослужиться до полковника, в новые времена увлекся политикой и стал одним из самых заметных фигур в Верховном Совете и в Государственной думе. Его эволюция казалась мне удивительной. Он окончил политическую академию, был офицером по политической части и, естественно, членом КПСС. Я, по привычке, ко всем, носившим партбилет, относился плохо. И некоторых подозревал в том, что они подлаживаются под время. Но чем дальше я узнавал Юшенкова, тем больше он мне нравился. Я увидел, какой это чистый, цельный и искренний человек. Он чем-то напоминал мне моего друга Петрухина. У них были одинаковые заблуждения, одинаковый способ выхода из них и одинаковое жизненное мировоззрение. Оба выросли в провинции: Петрухин в Пятигорске, Юшенков в ярославской деревне. Но путь Сергей Николаевич проделал очень нетипичный для деревенского парня. В деревне, где он жил, все мужики пили, курили и матерились. Сергею это не нравилось, и он решил, что, по крайней мере, до 21 года не будет ни пить, ни курить, ни материться. Когда ему исполнился 21 год, он попробовал и то, и другое, и третье – выпил, закурил и выругался, – ему все не понравилось еще больше, и он не стал ничего этого делать в жизни.

– Как же в армии можно было без всего этого обходиться? – спрашивал я его.

– Когда были какие-то пьянки, я деньги давал, а сам сидел и пил воду. К этому все мои сослуживцы привыкли и не приставали.

Кто искренне верил в коммунизм, тот, разочаровавшись, чувствовал себя обманутым и становился искренним и наиболее непримиримым врагом учения. Я встречал таких еще среди диссидентов. Именно они, а не те, кто в коммунизм смолоду не верил, были его самыми решительными противниками. Но тогда их борьба за справедливость неизбежно кончалась лагерным сроком. И Юшенкова ждала бы та же судьба, будь он немного постарше. Но он вырос позже и вел себя соответственно своему времени. В августе 91-го он остановил танковую колонну, когда в форме полковника стал прямо перед головной машиной. Из танка вылез капитан, и Юшенков ему сказал:

– Капитан, у вас есть выбор: или стать на сторону свободы и прославиться, или остаться на стороне тоталитарного режима и покрыть свое имя позором.

Капитан выбрал первое, но славы не приобрел, а, как я слышал, спился и умер безвестным.

Юшенков был хорошо образованным человеком и умным, знающим, чего он хочет, политиком. Политиком четких демократических убеждений. Врагом лжи, ханжества и демагогии. В отличие от большинства членов Думы, беспринципных людей, шедших в политику ради карьеры, корысти и тщеславия. Таких, как Юшенков, оставалось все меньше. Галина Старовойтова, Михаил Молоствов, Юлий Рыбаков, Владимир Головлев. Первой убили Старовойтову, за ней Головлева, последним Юшенкова. Их время в политике кончилось. И политика реальная с живыми дискуссиями кончилась. Сейчас среди депутатов Госдумы и вообще политиков у власти нет ни одного человека, в чьей честности я мог бы не сомневаться.