Валентина Терешкова

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Валентина Терешкова

Когда я получил квартиру, встал, естественно, вопрос об обстановке. Любой человек, обретая новое жилье, сначала отбирает то, что можно перевезти со старого. Мебель, книги, носильные вещи, посуду. У меня не было ничего. Надо было покупать мебель. Люша Чуковская и тут удивилась: что это я хлопочу о такой ерунде, почему не везу шкафы, диваны, столы и стулья из заграницы, там же это все гораздо лучше. Недоумевал Андрей Дементьев и другие добрые люди. Не удивлялась Валентина Терешкова, с которой я тогда неожиданно для себя подружился.

Приехав как-то в Москву, я был приглашен в возглавлявшееся ею общество дружбы с другими странами. Пришел. Участвовал в разных заседаниях, на которые был регулярно приглашаем. У Терешковой там было по крайней мере две должности – одна государственная и другая общественная. По общественной я даже стал на какое-то время ее заместителем. Может быть, это даже называлось вице-президент, точно уже не помню. И чем занимался, не помню. Скорее всего, ничем. И хотя Валентина Владимировна оставалась советской выдвиженкой из низов и напоминала чем-то министра культуры Фурцеву, но, как и Фурцева, была живым, вполне коммуникабельным человеком. Могла мягко попросить и жестко приказать, была отзывчива на чужие проблемы. Узнав, что я получил квартиру, сама вызвалась мне помочь. Писала и звонила на какие-то мебельные склады, и в конце концов у меня появились румынская спальня, арабская кухня, диван советского производства и безобразного вида и четыре громоздких кресла. Книги, посуду я покупал заново. Во Владимире, участвуя в каком-то фестивале, спросил, где тут хозяйственный магазин. Местные люди поинтересовались с удивлением, а что я там надеюсь найти, там же ничего нет. Я сказал, что найду по крайней мере десять предметов, которые мне пригодятся. За мной увязались телевизионщики и документально запечатлели, что я купил: топор, ножовку, плоскогубцы, сковородку, утюг, пылесос, гвозди, шурупы, шпингалеты, защелку для туалета, что-то еще.

С тех пор я живу в Москве. Несколько лет жил на два дома. У нас в семье были разногласия по вопросу, где жить. Про Олю я не могу сказать, что она стала совсем немкой, но, во всяком случае, та среда, та культура, тот круг близких ей людей стали для нее уже своими. Ира хотела быть с Олей. Я хотел быть с обеими, но большую часть времени проводить в Москве, где у меня душевный и материальный интерес, тоже двое детей и друзья.

Даже вполне взрослые люди, долго пожив на Западе, потом с трудом возвращаются. Некоторые не возвращаются вовсе. Я хотел вернуться. Я ожидал, что мое отсутствие в России было замечено. Но прав оказался один мой товарищ, сказавший в свое время, что страна не заметила нашего отсутствия. Не одного меня, но всех нас. И не радовалась нашему возвращению. Чем серьезнее я возвращался, тем больше чувствовал, что я здесь чужой. Подумав, я понял, что и раньше был чужим, а представление о том, что это не так, было лишь иллюзией. И здесь чужой, и там чужой. Мои попытки войти в общественную жизнь кончались тем, что я сам же их прекращал, потому что мне становилось скучно. Тем более что она, общественная жизнь, превратилась в нескончаемую череду тусовок. Дважды я брался вести колонки в газетах. Сначала в «Известиях», потом в «Новых известиях». Но мне самому казалось, что это у меня не очень-то получается. Из опасения надоесть читателю я сам это дело прекращал. Много раз я выступал по телевидению. Участвовал в каких-то ток-шоу и полемических схватках с людьми других взглядов. Но понял, что у других это получается лучше. Я вежливый, не умею перебивать, перекрикивать, чего непременно требует, как условия зрелищности, телевидение. В общем, и от той общественной деятельности, которая была мне доступна, я отошел, хотя, бывает, состою в жюри некоторых премий.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.